тно в Веллингтон,
там по странной случайности не останется никого, кто мог бы заметить подмену...
    - Так ты что, тотальную зачистку территории провела? - поразился Сашка.
    - Не в том смысле, как ты подумал. Ликвидировать почти никого не
потребовалось. Просто кто-то получил небольшое наследство в Австралии или в
Индии, кто-то завербовался на выгодную должность в Кению, весьма близко знавшего
Грина губернатора отправили на аналогичную должность в Канаду... Кстати, всего
месяц назад. Я как чувствовала... И так далее.
    - Да, молодец, что скажешь, - похвалил ее Шульгин, не преминув подумать, а
не ею ли самой вообще вся эта интрига и затеяна. Он сейчас готов был к любым
неожиданностям. Только неясно - зачем бы это именно ей и сейчас? - Теперь
осталось уточнить, потребуется ли твоя помощь Олегу для организации прохода в
XXI век, к Андрею и Ирине, и все. Завтра отбудем в метрополию. Давай я его сюда
приглашу...
    Словно бы невзначай назвав имена двух друзей, он не упомянул Анну. Старое
правило - собираясь соблазнить женщину, не следует произносить вслух имена ее
мужа, собственной жены или предыдущей любовницы...
    Шульгину показалось, что перспектива беседовать еще и с Олегом, энтузиазма у
леди Спенсер не вызвала.
    - Нет, не сейчас. Утром будет лучше. Тогда и поговорим. А сейчас я слишком
устала.
    - Как скажете, миледи, как скажете... Я и сам почти засыпаю на ходу. Последняя
неделя выдалась более чем напряженной.
    Он встал, приложился к ручке дамы и, приволакивая ноги, направился к дверям.
Симулировать ему почти не приходилось. Многодневная усталость наваливалась на
плечи едва ли не со скоростью снежной лавины. И о постели он мечтал в совершенно
буквальном смысле, уже забыв о недавних желаниях.
    - Куда тебе идти, оставайся здесь, - с интонациями самой обыкновенной
русской женщины предложила Сильвия. - Комнат у меня хватит. И никто не
потревожит.
    - Если хочешь спать в уюте, спи всегда в чужой каюте, - пробормотал он
неоднократно слышанный от Воронцова флотский афоризм. - Веди меня, Цирцея...
    - Что только не придумают джентльмены, когда напьются, - сварливо заявила
аггрианка, за руку подводя его к двери, за которой виднелся широкий бархатный
диван. - Подожди, сейчас постель принесу.
    - Джентльмен отличается от простолюдина именно тем, как он ведет себя, когда
напьется, - старательно выговаривая слова, процитировал Сашка Бернарда Шоу.
    Трезв он был совершенно, но сейчас ему казалось полезным изобразить себя
пьяным до потери основного инстинкта. Он не понимал, отчего так резко изменил
свои намерения, но догадывался, что это неспроста. Ведь и прошлый раз он очень
хотел затащить ее в постель, и тоже не получилось.
    Неужели и она гипнозом занимается или таблеточку соответствующую подкинула?
    А зачем? Она ведь тоже любит это дело до исступления...

    В свое время Шульгин всегда удивлялся любви Новикова к помещениям,
расположенным за толстыми стенами, с дубовыми дверями и надежными запорами. Он
расценивал это как своеобразное проявление если и не психоза навязчивых
состояний, то определенной акцентуации в сторону агарофобии*. Или - мании
преследования. Но вот сейчас, закрыв за Сильвией дверь, он повалился в постель с
восхитительным ощущением того, что никто не знает, где он сейчас находится, и
что ближайшие несколько часов можно не думать, что кто-нибудь нарушит его покой.
    Он разделся, сунул под подушку пистолет и почти сразу погрузился в сон.
Предпоследней мыслью было: "Все мы тут психи. По определению..."

                                 ГЛАВА 15

    Всего через неделю новоявленный сэр Говард Грин стал своим человеком в
кругах, близких к леди Спенсер, а тем самым и к Черчиллю, на данный момент
отстраненному от всех военных и морских постов министру колоний, но отнюдь не
потерявшему амбиций и явно претендующему на большее. Что следовало из его
активного участия в авантюре Сиднея Рейли.
    Что ж, в случае хорошего поведения можно пообещать ему и премьерство. Так
Шульгин и сказал Джорджу Кери, который, в отличие от знакомого ему солидного,
слегка располневшего мужчины оказался типичным чиновником-щеголем лет тридцати,
с модными тогда усами щеточкой.
    Сильвия, представляя их друг другу, достаточно жестко дала понять Джорджу,
что он поступает в полное, ничем не ограниченное подчинение сэру Говарду. Тот
кивнул набриолиненной, с идеальным пробором головой, выражая полное согласие. Да
иное было бы и немыслимо среди отборной аггрианской агентуры.
    - Только изложите мне круг задач, которые мне предстоит выполнять, сэр
Говард. Или, на первый случай, конкретные инструкции и форму наших
взаимоотношений...
    - Непременно, мистер Кери. В самое ближайшее время. А пока - договоримся
лишь о способах связи. Они будут достаточно просты, но, надеюсь, вполне надежны...
    В несколько следующих дней Шульгин познакомился и с солидными, национально
ориентированными финансистами, с редактором журнала "Панч", который был
признанным делателем, а равно и сокрушителем карьер и репутаций, а к началу
следующего уикенда был даже приглашен на загородную виллу к принцу Уэлльскому.
    Все происходило по обычной схеме, хорошо отлаженной Сильвией за последние
полсотни лет. Никто даже не удивлялся появлению рядом с ней очередного
представительного мужчины, как всегда - весьма богатого и с достойной
родословной. Понятная слабость красивой вдовы, никого не шокирующая, поскольку
правила приличия соблюдались неукоснительно. Пожалуй, ее официальное замужество
задело бы британский истэблишмент гораздо больше, поскольку сейчас любой
амбициозный аристократ мог хотя бы в мечтах представлять себя в роли ее
фаворита.
    А многие и не только в мечтах. Так что леди Спенсер с ее очередным чичисбеем
была традиционна и вполне комильфо.
    Шульгина же его роль тем более не тяготила. Чего бы еще желать провинциалу,
пусть даже облеченному рыцарским званием, впервые принятому в высшем свете
метрополии?
    Мало того, так удачно сложилось, что за бриджем, в который он играть почти
что и не умел и проиграл, ко всеобщему удовольствию, почти триста фунтов,
Шульгин был представлен буквально вчера назначенному новому губернатору Новой
Зеландии лорду Бонар-Лоу.
    Теперь, значит, по возвращении "на родину" проблем у него не будет никаких.
Впервые прибывший к месту службы администратор на кого и сможет опереться, как
ни на человека безупречной репутации, аборигена, одновременно вхожего в
королевский дом?
    Лорд Бонар-Лоу вдобавок оказался милейшим человеком. Хрестоматийный
британский аристократ пятидесяти лет от роду, но выглядящий максимум на сорок
пять, он с удовольствием сыграл с Шульгиным партию в карамболь и проиграл ее с
сухим счетом, потом они выпили по этому поводу хорошего старого виски, еще чуть
позже выяснили, что лорд в молодости служил в королевском флоте и обожает играть
в дарт.
    Доска и стрелки немедленно нашлись, и лорд долго демонстрировал Сашке и
окружающим дамам твердость собственной руки и меткость глаза.
    Хотя англичане, в отличие от русских, умеют проигрывать с достоинством и не
таят зла на победителя, новоявленный сэр Грин предпочел проиграть партнеру ровно
одно очко. Что, понятно, потребовало от него еще большей точности бросков.
Многие это заметили и оценили. Одновременно мастерство и такт игрока.
    За следующим бокалом они договорились с губернатором, что желание Шульгина
приобрести в собственность живописный фьорд на Южном острове с прилегающими
квадратными милями совершенно пустынной и не имеющей хозяйственного значения
земли будет рассмотрено со всей возможной благожелательностью.
    Вообще простодушные нравы представителей самого предприимчивого и сей момент
пока еще самого пассионарного на Земле народа приводили Сашку в восхищение. Оно
понятно, что в собственном кругу никто не ожидал встретить вражеского агента, и
люди из высшего общества руководствовались особыми принципами и нормами
взаимоотношений, но все же, все же...
    Первый лорд Адмиралтейства без всякого понятия о военной тайне выбалтывал
Шульгину едва ли не сверхсекретные стратегические концепции и мобилизационные
планы. В частности, Сашка без труда выяснил, что в ближайшее время, несмотря на
сильнейшее давление со стороны несколько своеобразной части "общества",
суперпатриотов плюс прямых агентов "Системы", кабинет Его Величества не
собирается придавать слишком большого значения недавнему Эгейскому инциденту,
который решено списать на умопомешательство так своевременно застрелившегося
адмирала.
    Двоюродный брат короля, заигрывая с Сильвией и, возможно, слегка ревнуя,
намекнул, что вполне можно назначить сэра Говарда послом в Токио или Москву, а
то и губернатором Ямайки, при условии, что леди Спенсер останется пока здесь...
    С огромным удовольствием Сашка задержался бы в окрестностях Лондона и
Виндзора еще на месяц-другой и, кто знает, может быть, добился бы и
министерского поста.
    Но дела требовали присутствия его совсем в другом месте. И даже - времени.
    О чем они и говорили с Сильвией, лежа в ее роскошной, памятной с известной
ночи постели.
    - Я не хочу повторять, Саша, но мы все очень и очень рискуем. Особенно я это
поняла после истории с возвращением на Таорэру и... твоей истории. Не знаю, о чем
ты говорил со мной из 38-го года, мне достаточно и собственных сведений. Я много
беседовала с Дайяной, пока Андрей ее... не обезвредил. Мои... соотечественники тоже
в значительной мере слуги Держателей. Куда в большей, чем вы. Правильно сказал
Антон, как бы он ни был мне антипатичен. Ты и Андрей - сами кандидаты в Игроки,
мы же - только пешки. В лучшем случае - лакеи, которые готовят стол для игры,
зажигают и тушат свечи...
    Шульгин не стал ее переубеждать, мол, да что ты, вы тоже великая раса и т.п.
    Незачем, каждый сам о себе понимает.
    - Не могу даже вообразить, - продолжала она, - куда могут завести попытки
прорваться сразу и в будущее и в другую реальность. Ты и Андрея можешь не найти,
и сам исчезнешь...
    - Горевать будешь? - с едва заметной подначкой спросил Сашка.
    - Буду. Конечно, буду. Берестин хороший человек, мне с ним, наверное, так
век доживать и придется...
    - Век? Какой? Двадцатый? Или век от данного момента? - не удержался, чтобы
не съязвить, Шульгин.
    - Это так у вас, русских, говорится. А вообще век - не слишком и большой
срок. Не будете влезать в любую заварушку по делу и без дела, можете и по два
века прожить...
    Сказано было не без намека, и, хоть приятно было Сашке вообразить, что может
он молодым и здоровым прожить пару сотен лет, он не считал это подходящей
причиной, чтобы отказаться от поисков Андрея, Ирины и Анны.
    - Обсудим, это тоже обсудим... - Он загасил в пепельнице у изголовья сигарету
и привлек к себе Сильвию.
    За следующую неделю Шульгин провел бесконечное число встреч, собеседований,
инструктажей и тому подобных мероприятий, раздал не меньше миллиона фунтов
стерлингов наличными и чеками, посетил десяток городов и втрое большее
количество загородных поместий нужных людей. К очередному уикенду вся эта суета
ему надоела до последней крайности. Челюсти сводило от непривычной английской
артикуляции, лицевые мышцы ныли от дружеских и просто стандартно-вежливых
улыбок. Желудок неприятно реагировал на выпитые в ходе деловых контактов литры
кофе, чая, виски и пива.
    В общем, Шульгин устал морально и физически, с тоской вспоминая, от какой
приятной и спокойной жизни на "Призраке" он отказался ради вполне субъективно
понимаемого "чувства долга" перед реальностью этого мира.
    Страшно представить, что Сильвия или Антон занимались чем-то подобным много
десятилетий подряд. Причем не по своей воле, как он, и без права на добровольную
отставку.
    "Да провались оно все пропадом", - не раз и не два думал он. И утешал себя
единственно тем, что вот-вот этот этап тайной войны закончится и можно будет
развлечься совсем иным образом.
    Правда, после завершения трудового дня, хоть в два, хоть в три часа ночи,
независимо от того, где они были и что делали, вместе или порознь, Шульгин с
Сильвией встречались у нее. Иногда ужинали вместе, иногда нет, а сразу, приняв
душ или ванну, спешили в спальню, на ту самую, печально памятную Сашке с 84-го
года, необъятную кровать. Над ней не хватало только парчового балдахина, чтобы
ощутить себя в объятиях какой-нибудь миледи Винтер или мадам де Монтеспан.
    Туманными и пасмурными утрами, мучаясь адреналиновой тоской, Шульгин нередко
испытывал нечто вроде раскаяния, вспоминая об Анне, но это чувство отнюдь не
мешало ему с нетерпением ждать следующей ночи.
    Уж очень неутомимо-изобретательна была аггрианка, уж так
исступленно-изысканны были ее ласки. Совершенно как в старом анекдоте: "Сара
думает, что это последний раз, и выделывает такое..."
    Куда там Ларисе, которая в свое время казалась ему верхом женского
совершенства...

    ...Никто этого не знал до конца, и Шульгин не знал тоже, что возвратившаяся к
нему собственная матрица личности, прожившая два месяца между 84-м и 21-м годом,
на самом деле представляла собой модель абсолютно самостоятельной,
сформированной в совершенно другом времени и Других обстоятельствах личностью.
    Слава богу, что в тринадцати триллионах мозговых клеток хватало места, чтобы
разместить и эту личность, и сколько-то еще, если бы они появились.
    Но зато теперь вдобавок Шульгин мог включать оба эти совершенно одинаковые,
но в то же время и различные мозга одновременно. Как уже было сказано -
двухмоторный самолет куда надежнее одномоторного.
    Где-то в памяти у него сохранялось воспоминание о том, как он выходил в
область Мирового разума и Всемирной Сети. И там он видел некий ключевой узел. В
который, если бы стать пакетом импульсов, можно проникнуть. Ощутив себя
мыслеформой, способной охватить весь объем информации, определяющий существующую
или вновь создаваемую реальность.
    Одновременно это очень легко и невероятно трудно. Просто - как посмотреть.
Одному человеку невозможно руководить даже колхозом, а другой спокойно
возглавляет и даже учреждает империи.
    При том, что амбиции у них одинаковые.

    ...Проснувшись очередным туманным утром с горьким табачным вкусом на губах и
ощущением бездарно проведенного вечера и ночи, он совершенно отчетливо ощутил,
еще не открыв глаз, что делать ему здесь совершенно нечего и надо немедленно
лететь обратно в Стамбул.
    Даже не задавшись вопросом, зачем и почему вдруг так, он снял телефонную
трубку и заказал билет.

                                 ГЛАВА 16

    ...Шульгину удивительно повезло, что именно в это время в Стамбуле пребывал и
профессор Удолин, эзотерик, чернокнижник, некромант и прочая.
    Устав от реалий советской жизни в Москве (оставлять которую насовсем он
отнюдь не собирался, утверждая, что истинно русский человек должен жить именно в
первопрестольной), профессор решил рассеяться, совершить паломничество к Святой
Софии, вековой мечте каждого русского националиста, и заодно на всю катушку
использовать внезапно открывшиеся возможности для расширения своего кругозора.
    После фактической оккупации Югороссией столицы Блистательной Порты, к
которой Ататюрк испытывал необъяснимую неприязнь (а возможно, и объяснимую, как
Петр I терпеть не мог Москву), султанские библиотеки и архивы стали более чем
доступны исследователям. То есть из них можно было практически бесконтрольно
выносить, равно как и не возвращать, любые книги и документы, не имеющие
отношения к последним десяти предвоенным годам. Так называемой эпохе младотурков
и армянского геноцида, к которому и сам Мустафа Кемаль тоже приложил руку.
    Но как раз современность Удолина и не интересовала. Он, алкая новых
эзотерических знаний, жадно погрузился в собственно турецкие, иудейские,
армянские, египетские, арамейские инкунабулы, а также и свитки на прочих мертвых
и полумертвых языках, числом до десяти, которыми владел в совершенстве.
    Отказавшись от предложения Воронцова жить на пароходе, поскольку считал, что
это стеснит его свободу, но испросив довольно приличную сумму в качестве,
выражаясь современным стилем, гранта, Константин Васильевич снял трехкомнатные
апартаменты в довольно затрапезном, но расположенном буквально в трех шагах от
библиотеки отеле.
    Свое обиталище он за короткий срок ухитрился превратить в полное подобие той
конуры, в которой существовал в Москве под присмотром Агранова.
    Встрече со своим спасителем и благодетелем Удолин обрадовался чрезвычайно и,
как всегда, нуждаясь в благодарном слушателе, начал рассказывать о своих
изысканиях, одновременно демонстрируя добычу.
    Шульгин, одобрительно прищелкивая языком, обошел все помещение, к случаю
процитировал строфу из стихотворения Гумилева:
О пожелтевшие листы
В стенах вечерних библиотек,
Когда раздумья так чисты,
А пыль пьянее, чем наркотик!
    Но когда "старик", кстати, неполных 55 лет от роду, но любящий козырять
своим возрастом, благодушно согласился, что да, мол, раздумья над этими
памятниками минувшего чрезвычайно просветляют, Сашка тут же воткнул следующую
цитату, уже из другого стихотворения того же автора:
Только книги в восемь рядов,
Молчаливые, грузные томы,
Сторожат вековые истомы,
Словно зубы в восемь рядов.
Мне продавший их букинист,
Помню, был и горбатым и нищим...
Торговал за проклятым кладбищем
Мне продавший их букинист.
    - Ну, вы, Александр Иванович, всегда какую-нибудь пакость к случаю сказать
умеете. Уважаю я и вас, и Николая Степановича, однако... Может быть, лучше о
чем-нибудь возвышенном поговорим и это, чего и монахи приемлют, в связи с
приятностью встречи употребим?
    Вкусы профессора Шульгин знал великолепно и, хотя догадывался, что и сам
Удолин финансово не стеснен, счел необходимым прихватить бутылочку с собой.
    Без должной заправки Константин Васильевич общаться с астралом не умел, а
собственную заначку предпочитал оставить на неизбежную опохмелку.
    - Но закуска - ваша!
    - Как же, как же, - засуетился профессор. - У меня где-то и недозволенная
правоверным ветчинка была, и вполне кошерная вареная курица. Спроворим...
    Под хорошую выпивку с закуской, любуясь одновременно прекрасным видом из
окна на Святую Софию и южную часть Босфора, Шульгин, хотя и с некоторыми
купюрами, не влияющими, впрочем, на стройность изложения, поделился с
профессором своей новейшей историей.
    Основной упор он сделал именно на мистическую составляющую и попросил о
помощи.
    - Чем же я могу вам помочь? - осведомился профессор, пребывая в состоянии
почти восторга от очередного подтверждения своих, в общем-то преимущественно
умозрительных, построений.
    Обладая на самом деле сильными мистическими способностями, достаточными,
чтобы слыть в определенных кругах почти что магом и ясновидцем, в каких-то
деталях Удолин определенно не дотягивал даже до Шульгина, не говоря уже о
Новикове.
    Очевидно, он вполне бы мог претендовать на титул "посвященного" и даже
"кандидата в Игроки", если бы...
    А кто знает, какого именно условия ему не хватило? Обладал мощным и
изворотливым умом, чудовищной эрудицией в избранной области, знал мертвые и
готовящиеся стать таковыми языки, но...
    Так зачастую авторитетному шахматному мастеру, невзирая на очевидные успехи
и даже талант, до конца дней не удается стать гроссмейстером.
    Дефицит той самой "божьей искры".
    Шульгин сказал, тщательно подбирая слова, что вот имеется, по его сведениям,
некая область астрала, проникнув куда можно не только овладеть немыслимым
объемом знаний, но и обрести реальную власть над физическими процессами. И если
Константин Васильевич сосредоточит все свои непревзойденные способности, Шульгин
- свои и они при этом сумеют достигнуть резонанса, то тогда...
    - А что? Не так уж и глупо все это звучит. Отчего бы не попробовать, как в
прошлый раз? Тогда неплохо вышло, - Сашка увидел, что профессор увлечен, а это
д