только селедочница и тарелки с  хлебом,
солеными помидорами и капустой.
   Чтобы много о себе не воображал новоиспеченный полковник. Или другого
на здешней кухне просто не готовили.
   - Так все же? - спросил он, опрокинув вторую без тоста.
   - Вы ешьте, ешьте, - ответил Савичев. - Что за манера гнать  лошадей?
Я так уже сутки ничего не ел и не пил.
   - Неужто и столичным полковникам приходится  в  таком  режиме  службу
нести?
   - Что вы о столичной службе знаете? -  огрызнулся  Савичев.  -  Я  б,
может, с большим удовольствием тоже  в  нормальном  гарнизоне  послужил.
Хотя бы и командиром полка.
   Тарханов  ему  поверил.  Так  не  сыграет  "паркетный  шаркун",   как
выражались в старое время.
   Когда хозяин насытился первым блюдом и велел подавать второе, тушеную
свинину с  картошкой  (ну,  точно  из  офицерской  столовой),  Тарханов,
ковырнув вилкой,  свою  тарелку  отодвинул.  После  вчерашнего  ужина  в
ресторане - не идет.
   Закурил и стал смотреть, как ест  хозяин.  На  самом  деле,  оголодал
человек. Чем же они тут, вправду, занимаются.  Не  война  чай.  А  может
быть, и война, кто их знает...
   -  Значит,  так,  Арсений  Николаевич,  -  сообщил   Савичев,   после
волокнистого мяса воспользовавшись вместо  зубочистки  спичкой  и  начав
отхлебывать кофе из большой фарфоровой кружки. -  Должность  вам  сейчас
предлагается чисто солдатская.  Готовы  послужить  на  благо  Отечества,
сообразно своим личным способностям? Чины ваши  останутся  при  вас,  но
сейчас - рядовым.
   - Рядовым, это в смысле как? В строевой роте, наподобие разжалованных
декабристов, или несколько иначе?
   - Разумеется, иначе. Как  господа  белые  офицеры  в  Корниловской  и
Марковской дивизиях служили. Капитаны и подполковники, в снегу, в грязи,
цепями в штыковые атаки. У нас здесь тоже есть подразделения, где только
офицеры служат. В массе, конечно, поручики и штабс-капитаны,  но  отчего
бы и вам не попробовать? Кстати, часть, куда я вас приглашаю,  по  штату
как раз к Корниловской дивизии имени Лавра Георгиевича и  относится.  На
параде сможете черным мундиром с черепом на рукаве щегольнуть...
   Зато и другую службу тоже попробуете. Настоящую службу. Мы уже знаем,
что вы великолепный  солдат,  умеющий  такое,  что  нашим  бойцам  и  не
снилось.
   Вот и постараетесь им помочь, поучить настоящей  работе.  А  уж  там,
дальше, все будет соответственно.
   Кстати, этот домик закреплен за вами. Казарменный режим здесь  только
по специальному приказу вводится. А с вашим новым  командиром,  если  об
остальном договорились, я вас сейчас познакомлю.
   Тарханов по уже десятилетней привычке знал, что спорить и торговаться
с начальством бессмысленно, прогадаешь в любом случае, а вот согласиться
- никогда не вредно.
   - Зовите, что же еще?
   Однако то ли с мимикой Тарханов не справился, то ли с интонацией,  но
полковник среагировал сразу.
   - Только очень прошу, держите себя в руках.
   - Да о чем вы, командир? Не знаю, как кого, а меня с  первого  дня  в
училище научили гальюны зубной щеткой драить и не жужжать. До поры...

***

   ... Место, где Тарханов-Неверов оказался, действительно  было  весьма
серьезной организацией. И учебно-тренировочной базой, и фортом,  и,  как
Сергей очень быстро догадался, подходящим  плацдармом  на  случай  чего.
Чего именно - не его дело.
   По крайней мере, все оргштатные мероприятия он прошел за пару часов в
том самом, господствующем над территорией здании синего стекла.
   И был зачислен в отряд "Печенег-3". Действительно рядовым. Так и было
записано в карточке: "Рядовой капитан Неверов".
   Невзирая на низшую должность, целых  три  унтер-офицера  помогли  ему
выбрать на складе положенное вещевое имущество и вооружение. Для него  в
домике имелся железный шкаф, куда Сергей поместил  положенные  по  штату
пистолет-пулемет Судаева, штурмкарабин Симонова, пистолет Воеводина  для
постоянного ношения и еще один, такой же, но с глушителем.
   И патронов ему выдали массу, то есть столько,  сколько  он  сам  счел
нужным забрать со склада, а могли бы дать и больше, только попроси.  Ему
уже сообщили, что тиром можно пользоваться по собственному усмотрению  в
любое время и за расход огнеприпаса не отчитываться.
   Три комплекта полевых камуфляжей на все сезоны, сапоги и ботинки.
   Бронежилет и каску. Спортивные  тренировочные  костюмы,  шерстяной  и
льняной.
   Кроссовки и тапочки.
   За то и любил Тарханов армию, что в большинстве вопросов вместо  тебя
думают специально на то поставленные люди.
   Только вот парадной корниловской формы не  дали.  Сказали,  что  -  в
ателье и под заказ.
   Грамотному человеку всего случившегося было выше головы для некоторых
выводов.
   То есть поднимут по тревоге, и через две минуты изволь быть готовым к
бою помимо всяких там ружкомнат, очереди за получением "синего конверта"
и прочей бюрократии. А где может потребоваться готовность к бою  посреди
Москвы? Правильно, в Москве же.
   Подумаешь, бином Ньютона, вспомнил Тарханов слова доктора  Ляхова  на
перевале.

***

   ... А еще до этого они с Савичевым обсудили некоторые детали.
   Например, чтобы не смущать новых  сослуживцев  и  начальство,  Сергей
решил, что пока по-прежнему будет  числиться  в  капитанском  звании,  и
геройского знака тоже носить не будет. Поскольку жизнь у него начинается
совсем другая, где следует заново подтверждать свое право не  только  на
ордена, а вообще на хоть какой-то авторитет.
   - Это вы правильно сообразили. Ваше от вас не уйдет. И  жалованье  по
ведомости тоже будете получать капитанское. Остальное - на книжку.
   Последнее, что могу пообещать, - не понравится,  рапорт  об  отставке
напишете - сразу подпишу. Только мне отчего-то кажется, что не напишете.
   - Посмотрим, - уклонился от прямого ответа Тарханов.
   "Это мы еще посмотрим, кто рапорты раньше надумает писать".

***

   ... Следующий раз со своим новым начальником, капитаном второго ранга
Кедровым, перешедшим в гвардию из морской пехоты и  продолжавшим  носить
на кауфляжной рубашке флотские погоны, Тарханов  встретился,  когда  уже
переоделся в положенную по времени и обстановке форму.
   Поздоровался совершенно в рамках субординации.
   Ты командир, я рядовой, вот и вся дипломатия. Молчи,  когда  с  тобой
разговаривают.
   Но перед этой встречей Сергей привинтил свой Георгиевский  крест  над
левым карманом повседневного кителя.
   Кедрова, похоже, это не задело.
   - Независимо от прошлых заслуг начинать придется с самого  начала,  -
сообщил  кавторанг,  ощущающий   себя   командиром-единоначальником.   -
Специфика у нас. Раньше в каких должностях служили?
   - От взводного до комбата.
   - И вдруг в рядовые потянуло? - Кедров, скорее  всего,  подумал,  что
капитан разжалован за какую-то провинность.  Бывало  такое,  и  не  раз,
герой, вся грудь в крестах, а накуролесил чего-то, и - пожалте  бриться.
Но вроде ничего подобного в документах нового сотрудника не отмечено. Да
и Савичев не заикнулся, а должен был бы, если действительно штрафника  в
отряд отправил.
   - Начальству виднее, - не стал помогать новому командиру Сергей.
   - А что умеете?
   Вопрос показался Тарханову глупым. Захотелось поставить кавторанга на
место, поскольку еще неизвестно, что он сам умеет и вправе  ли  задавать
вопросы. Но ответил он все равно аккуратно.
   - Как все. Стреляю понемножку, из всего, что стреляет, и  в  пределах
технических возможностей. Умею  любое  количество  обормотов  срочной  и
сверхсрочной службы построить в парадный расчет и заставить делать  все,
что требуется сегодня. Боевые машины водить  умею.  На  вертолете  летал
(причем совершенно было непонятно слушающему, пассажиром летал или же  в
качестве пилота). Карту читаю свободно. Тремями языками владею.
   Все, наверное.
   - Это понятно, мы  тут  все  такие.  Только  языками  не  тремями,  а
двумями, поскольку командный и матерный - это одно и то же. -  Кавторанг
сказал это без улыбки. - А крест за что?
   - Кто его знает. Наверное, за то,  что  при  всех  своих  умениях  за
восемь лет ухитрился остаться в живых.
   - Ага. У нас все то же самое плюс многое другое.
   Стараясь не показать скептической усмешки, Тарханов согласно кивнул.
   - Ясное дело, а все же поподробнее знать  хотелось  бы...  Кедров  со
странной неприязнью в голосе, причины которой Тарханов  вполне  понимал,
сообщил, что их подразделение по численности равняется стрелковой  роте,
а по сути является  специализированной  и  автономной  боевой  единицей,
предназначенной для решения задач почти  любого  плана  без  привлечения
дополнительных сил со стороны.
   - Любого - это хорошо. Но как-то слишком обще.  Все  же  -  разведка,
контрразведка, контртеррористическая деятельность, диверсионная работа в
тылу врага?
   - И еще многое другое. Смысл именно в том, что  мы  можем  и  должны,
получив приказ, самостоятельно разработать и провести операцию любого из
названных вами типов. Кроме того, параллельно с учреждениями  полиции  и
жандармерии  (или  вместо  них)  обеспечить   расследование   уголовного
преступления, если оно представляет интерес для нашего руководства. Ну и
всякое другое в этом роде.
   - Тогда  вам  действительно  требуются  специалисты  самого  широкого
профиля. И чистые боевики, и криминалисты, и...
   - Совершенно верно. Причем желательно, чтобы каждый наш боец  сочетал
в себе несколько профессий. Вот вы, например, что можете предложить?
   Тарханов понимал, что настороженность  Кедрова  (если  только  он  не
просто сам по себе тяжелый в общении человек) можно объяснить и тем, что
он просто опасается соперника  в  лице  этого  офицера.  Чин  и  награды
позволяют, да и наверняка хоть какие-то  слухи  о  благоволении  к  нему
Великого князя просочились на сторону. Иначе просто не бывает.
   И, значит, ему всеми силами следует постараться создать  у  командира
впечатление о полном отсутствии со  своей  стороны  каких-либо  амбиций,
претензий на лидерство и  о  готовности  безоговорочно  выполнять  любые
приказы.
   Ну, бывают же такие люди, начисто лишенные честолюбия и стремления  к
власти.
   -  Что  предложить?  Только  то,  что  действительно  умею   согласно
военно-учетной специальности. А насколько моя подготовка  устроит  лично
вас - вам и судить, господин капитан второго ранга.

***

   ... Когда Тарханов появился в боевом расчете  отряда  "Печенег-3",  к
нему отнеслись несколько скептически.
   Ну,  тридцатилетний  капитан,  пришедший,  согласно  информации,   из
строевых частей, никому не известный и явно не  сдававший  сверхтрудного
экзамена на право носить шоколадного  цвета  берет  с  золоченым  орлом,
держащим  в  когтях  меч.  Куда  ему  становиться   в   один   строй   с
профессионалами, надевшими такие береты в двадцать три -  двадцать  пять
лет.
   Имеется у него Георгиевский крест, так и ветер ему в парус,  мало  ли
кто и за что получает высокие ордена. А здесь парни, не отмеченные  пока
ничем, кроме денежных премий и именных часов, но зато знающие свое  дело
так, как никому и не снилось. Но раз начальство  зачем-то  сочло  нужным
направить его в отряд - кто будет спорить? Удержится -  молодец,  нет  -
скатертью дорога.
   Такого  отношения  к  себе  и  ждал  Сергей,  поскольку  службу  знал
насквозь, с первого дня собственного юнкерства, начавшегося в семнадцать
лет, и до сего числа.
   И знал, как на подобное реагировать. Прежде всего - не  комплексовать
и не высовываться, терпеливо выжидать случая, когда  сможешь  сделать  и
показать нечто, на что окружающие заведомо не способны.
   А пацанов этих, вообразивших о себе Бог знает что, он с удовольствием
сводил бы хоть в один двухнедельный рейд  по  настоящим  горам  Большого
Кавказа, а потом посмотрел, что из каждого в итоге выйдет.
   Но здесь ведь Москва, пока еще. Может, в городе иные критерии.

***

   В конце февраля, получив увольнительную, Тарханов отправился в город.
В основном - просто погулять по улицам, возможно, сходить в какой-нибудь
театр. С Владой. Отношения у них вроде и выстраивались какие-то, а вроде
и нет. По всем признакам, он ей как бы и нравился, но чем-то, похоже, не
удовлетворял. Неразговорчивостью, что ли?
   Рестораны, увы, пока что исключались,  он  еще  не  достиг  в  отряде
такого авторитета, чтобы позволить себе являться  на  тренировку  наутро
после выпивки.
   Поэтому, перед тем как зайти к Владе, он решил  опять  наведаться  на
почту. Прошло уже полтора месяца. Кто  знает,  куда,  под  каким  именем
забросила судьба Вадима, но мог же он за это время хоть на краткий  срок
оказаться в Москве?
   Протянул в окошечко  пресловутую  купюру  и  с  некоторым  удивлением
получил из рук барышни узкий розоватый конверт.
   Все, как уговорились. Напечатано на машинке;  "Предъявителю  банкноты
№... Хранить бессрочно".
   Обеспечивающие  выполнение  этого  условия  почтовые  марки   высоких
номиналов.
   Сергей небрежно сунул конверт в карман,  наметанным  взглядом  окинул
операционный зал. Вроде все спокойно.
   Прошел в  угол  зала,  спустился  под  лестницу.  В  кабинке  туалета
прочитал письмо. Всего то три фразы.
   "Привет. Слышал о твоей смерти, но отчего-то не проверил. Позвони". И
номер телефона.
   Позвонил он ближе  к  ночи,  из  телефонной  кабинки  на  Ярославском
вокзале.
   Трубку с той стороны сняли почти сразу. Будто ждали.
   - Слушаю вас...
   Тарханов никогда не говорил с Вадимом по городскому телефону,  только
по рации, и не мог понять, он это отвечает или же  нет.  И  как  следует
обратиться, если телефон вдруг прослушивается. Нью-йоркская история  его
многому научила.
   Сказал первое, что пришло в голову:
   - Старые рубли вы коллекционируете?
   Пауза. Теперь Ляхов соображает, что и как сказать... Конспираторы...
   - Именно. Хотелось бы посмотреть.
   - Хоть сейчас.
   - Где?
   А вправду, где. Он же не знает, в каком месте находится Вадим.
   - Книжный магазин на Тверской, рядом с Елисеевским. Отдел филателии.
   Через полчаса. Успеете?
   - Договорились.

***

   Людей в магазине, несмотря на позднее время, было  достаточно,  чтобы
не  бросаться  в  глаза.  Тарханов  листал  толстые   каталоги,   искоса
поглядывая на входную дверь.
   Ляхов появился с опозданием на пять  минут.  В  пределе  допустимого.
Одет он был в штатское пальто и  меховую  шапку,  но  Сергей  узнал  его
сразу.
   Поставил книгу на полку, проходя мимо, коротко бросил: "Иди за мной".
   Свернул в Козицкий переулок, на  его  середине,  в  тени  нависающего
балкона, остановился. За Ляховым никто не шел.
   - Ну, здорово. Рад тебя видеть.
   - Ты все-таки жив. Отлично. Не зря я не поверил Чекменеву. Ну  и  как
ты теперь?
   - Пойдем куда-нибудь. Чего посреди улицы торчать...
   - Пошли. Я тут одно местечко знаю.
   Пока спускались к Большой Дмитровке, почти не разговаривали.
   Сергей не знал, нарушают ли они с Ляховым какие-нибудь правила. Вроде
бы встречаться им никто не запрещал. Просто  не  подумали  их  "крестные
отцы" о том,  что  соратники  сумеют  разыскать  друг  друга.  Да  и  не
разведчики  же  нелегалы  они,  просто  люди,  укрывающиеся   от   мести
террористов. Вполне свободные в своих поступках.
   Вадим, очевидно, думал о том же самом.
   - Может, познакомимся все же?  -  предложил,  наконец,  Ляхов.  -  Ты
теперь кто?
   - Арсений Неверов. Служу по специальности,  числюсь  за  Корниловской
дивизией. Ты?
   - По-прежнему Вадим, но Половцев. Обучаюсь в дипакадемии.
   - Нормально.

***

   - ... А ты что, по-прежнему  кого-то  опасаешься?  -  спросил  Ляхов,
когда они уже вышли  в  сквер  на  пересечении  Дмитровки  со  Страстным
бульваром. - Вот тут, за углом, у меня на примете одно заведение есть, в
самый раз, по-моему.
   - Я теперь всю жизнь кого-то опасаться  буду,  и  не  только  по  той
причине, что ты имеешь в виду.
   Войдя в притопленную ниже уровня тротуара  дверь,  они  оказались  на
подобии балкона, с которого прижатый к стене крутой чугунный трап вел  в
зал, разделенный пополам сводчатой аркой. Наверное, когда-то здесь  были
купеческие лабазы.
   Окна в кабачке отсутствовали, но воздух был свежим, вентиляция вполне
приличная.
   Под потолком мигали цветные лампы, оставляя столики в полумраке, но с
любого из них входная дверь с ярко  освещенной  площадкой  была  как  на
ладони.
   - Хорошее место подыскал, - сообщил Тарханов, оглядывая все помещение
и присутствующих. Нельзя сказать, чтобы их вид вызывал  доверие.  Скорее
наоборот, самыми приличными  здесь  были  забежавшие  перекусить  ночные
таксисты, а прочая публика в лучшем случае напоминала  сотрудничающих  с
ними сутенеров, продавцов и скупщиков краденого.  -  Сам  старался?  Или
навел кто?
   - Приятель один показал. Как раз, примерно,  на  подобный  случай,  Я
здесь уже более-менее свой, а если совсем чужой появится,  его  запросто
отсекут.
   - Хороший ты парень, Вадим, - умилился Тарханов,  но  развивать  свою
мысль не стал. Зато встреча со старым боевым товарищем вдруг пробудила в
нем сентиментальные чувства, которые сразу прогнали  предыдущие,  сугубо
рациональные.
   Ну и Бог с ними, с завтрашними тренировками, что ж теперь,  с  боевым
товарищем и рюмку выпить  нельзя?  Вполне  можно,  если  немного,  да  и
капитана Кедрова с его верным начштаба пора потихоньку начинать на место
ставить.
   Смешно сказать, но, увидев Ляхова, Тарханов ощутил, что  он  не  один
теперь на этом свете. Доктор великолепно  прикрывал  его  фланги  тогда,
прикроет и сейчас. Хотя, казалось бы...
   - Закажи  что-нибудь  пожевать  и  выпить,  если  ты  здесь  свой,  и
рассказывай, наконец. Прямо от Хайфы и до сего момента.
   Ляхов рассказал.
   - Да, парень, как тебе раньше везло, так и  сейчас  везет.  Чины  при
тебе, живешь в тепле и покое, и с дамским полом все в порядке.
   Ляхов уловил в голосе товарища не то чтобы насмешку, а  скорее  нечто
вроде зависти.
   - А у тебя как?
   - Ну, послушай теперь ты. - Тарханов тоже рассказал почти все, только
про девушку Владу на всякий случай умолчал.  Ни  к  чему  о  ней  сейчас
вспоминать.
   - И что делать будем?  -  спросил  Ляхов,  наливая  в  рюмки  еще  по
пятьдесят грамм самой лучшей здесь водки.
   - Прежде всего - жить, как жили. Но свой интерес  соблюдать.  Что  бы
там ни выходило, а надеяться, кроме как друг на друга, нам не  на  кого.
Сдается мне, что все остальные имеют нас в виду только использовать. Не,
знаю уж, в каких целях, но обязательно. Зачем бы мы им в  другом  случае
нужны? Князь ладно, я его не видел, но,  если  говоришь,  что  приличным
человеком показался, - верю. А все остальные...
   Они почти машинально посматривали на лестничную  площадку,  поскольку
любой  подозрительный  человек,  появившийся  там,   не   мог   остаться
незамеченным, и времени оставалось достаточно, чтобы уйти  черным  ходом
через кухню и коридоры  в  многочисленные  проходные  дворы  и  переулки
Петровки.
   Однако все случилось с точностью до наоборот.
   Вначале донесся невнятный шум из  глубины  подсобок,  потом  крики  и
топот совсем рядом, и, наконец, несколько человек с пистолетами в  руках
ворвались в зал.
   - Всем сидеть! Руки на стол! Не двигаться! Городская полиция. Сыскное
управление!
   Ляхов  недоуменно  взглянул  на  капитана,  рука  его   непроизвольно
дернулась в сторону бокового кармана.
   - Сиди спокойно, - прошипел Тарханов и с  туманной  улыбкой  прилично
пьяного человека начал наливать Вадиму и себе из графинчика.
   - Эй вы, кому сказано - не двигаться! - Над их столиком навис плотный
парень в финской кожаной шапке с длинным козырьком и пистолетом в руке.
   - Мы и не двигаемся, - заплетающимся  языком  выговорил  Тарханов.  -
Видишь, ручки - вот они. А свою норму я взять должен... Уплочено.
   И опрокинул рюмку в рот, по-прежнему демонстрируя вывернутую  ладонью
наружу левую руку.
   Ляхов успел подумать, что, если даже и в самом деле