а
медленном, но  вполне  правильном,  несмотря  на  акцент,  русском  языке,
подробно разъяснил, на какой палубе размещены офицеры и как туда попасть.
     Четыре   марша   внутреннего   трапа   привели    его    в    длинный
пятидесятиметровый коридор с  множеством  одинаковых  полированных  дверей
светлого дерева с блестящими  бронзовыми  ручками.  Басманов  остановился,
недоумевая, куда он попал. То есть то, что пришел он, куда надо,  сомнения
не  вызывало,  достаточно  было  услышать  типичные,  чисто  отечественные
речевые  конструкции,  густо  висящие  в  воздухе.   Они   доносились   из
полуоткрытых дверей кают, из обширного помещения справа от трапа, похожего
на  предбанник,  из  бильярдной,  где   на   нескольких   столах   азартно
разыгрывались "пирамидки", ими обменивались мелькающие в основном коридоре
и ответвляющихся от него проходах люди. Лица  почти  всех  были  Басманову
знакомы.  Поразило  другое.   Все   здесь   были   одеты   в   невиданные,
черно-зелено-желтые  пятнистые  куртки  и  брюки  с  множеством  накладных
карманов на груди, рукавах, коленях и прочих местах и в высокие коричневые
ботинки на толстенной, в три пальца, подошве. Только зеленые металлические
звездочки на пятнистых хлястиках-погонах своим расположением  намекали  на
принадлежность их владельцев к русской армии, поскольку ни в одной  другой
(кроме,  правда,  сербской  и  болгарской)  подобные  знаки  различия   не
использовались.
     Бросилась в глаза поразительная чистота - сияющий паркет и словно час
назад вычищенные ковровые дорожки - что, впрочем,  почти  компенсировалось
интенсивностью запахов гуталина и табачного дыма.
     Перед  Басмановым  остановился  один  из  "леопардов",   в   котором,
присмотревшись, он узнал  штабс-капитана  Мальцева,  завербованного  им  в
первый день, вместе с поручиками. Был он свеж, чисто выбрит, очень коротко
подстрижен. И никак  не  походил  на  худого,  нервного,  заросшего  серой
щетиной беженца, каким был всего десять дней назад.
     -  О!  Нашлась  пропажа!  -  радостно  воскликнул  Мальцев,   пожимая
Басманову руку. - А мы, брат, думали, что ты сбежал...
     - Куда бы это я сбежал? - удивился капитан.
     - Мало ли куда? Да хоть в Париж...
     Басманов  вспомнил,  что  действительно  высказывал  подобную  мысль,
только вот Мальцеву или кому другому? Все же, кажется, с Мальцевым  он  об
этом не говорил.
     - Да что же Париж, мы теперь, может, и почище Парижа кое-что увидим.
     - Уж здесь ты прав! Такое, боюсь, увидим... - Мальцев осекся. Он  еще
не понял, в каком качестве появился на судне Басманов, и  стоит  ли  перед
ним откровенничать. - А тебя  еще  не  переодели?  Ты  когда  прибыл?  Где
разместился?
     - Там, наверху... На втором этаже, ближе к корме. Сейчас и  не  знаю,
найду дорогу или нет...
     - А-а, на господской половине... Ну-ну. В начальство выбился? А чтобы
не заблудиться, надо схему изучить, они везде висят. У тебя там не "второй
этаж", а верхняя палуба. Наша - палуба Б, ну и так далее. Привыкнешь.
     - Никуда я не выбивался, сам  ничего  не  знаю.  Посадили,  привезли,
поселили... Барахло свое бросил и  пошел  вас  искать.  А  вы  что,  плохо
устроены?
     - Не сказал бы. У всех одноместные  каюты,  но  кое-кто  предпочитает
двойные, чтоб веселее. И еще  пустых  осталось  пропасть...  Дивизию  нашу
свободно растолкать можно! Говорили мне умные люди в свое время - поступай
в гардемаринские классы.  Тогда  после  реального  училища  без  экзаменов
брали. Нет, понесло меня в кавалерийское! Моряки хоть всю войну, как люди,
прожили - обед за  столом  из  фарфоровых  тарелок,  каждый  день  рубашка
свежая, кителек беленький, а мы пять лет в грязи, вшей  кормили,  портянки
по месяцу не меняли, эх! - Он с досадой выругался, чуть, не плюнул на пол,
но ковровая дорожка вовремя удержала. - Но и служба тут, скажу я тебе...
     - Чем же она плоха?
     - Да не плоха, чего зря говорить. Только и  в  юнкерах  меня  так  не
гоняли. Первые дни чуть не сдох, а уж я с семнадцати лет в строю, ты  меня
знаешь! Ох и материли тебя поначалу, сосватал, мол, так его и распротак! А
потом ничего, отъелись, отоспались, даже нравиться начало,  после  бардака
нашего беспросветного. Сам все увидишь. Пойдем лучше, выпьем за встречу.
     В большом ресторанном зале второго класса, с колоннами  и  множеством
четырехместных столиков посередине и  двухместных  вдоль  стен  сидели  за
столами и  толпились  у  стойки  буфета  с  полсотни  таких  же  пятнистых
офицеров. Басманов даже ощутил некоторое неудобство от своей  "правильной"
формы.
     - Господа, смотрите, кто к нам пришел! - громко  объявил  Мальцев,  и
все обернулись.
     - ...Едим бесплатно, пьем бесплатно, кому что нравится, - повествовал
штабс-капитан,  когда  закончились  общие  приветствия  и  рукопожатия  со
знакомыми и приятелями. В  тихом  углу  устроились  впятером  -  Басманов,
Мальцев, подполковник Генерального штаба Сугорин, некогда весьма близкий к
Лавру Георгиевичу Корнилову, а по последней  должности  -  командир  полка
Добровольческой дивизии, и те самые поручики, с которых  все  началось,  -
Давыдов и Эльснер. - На берег пока не  пускают,  да  никого  и  не  тянет,
нажрались того берега... - Мальцев чиркнул себе ребром ладони по горлу.  -
Здесь спокойнее, всего в достатке, есть чем развлечься...
     - Кроме девочек, - криво усмехнулся Давыдов.
     Сугорин плеснул в бокалы вермута, едва до половины.
     - А чего так скромно? - поинтересовался, придержав  горлышко  бутылки
над  своим  бокалом,  Басманов.  Ему  хотелось  выпить  за  встречу,   как
полагается, вволю.
     - Скоро сам не захочешь. Когда утром двадцать  кругов  по  палубе,  а
потом до обеда так накувыркаешься... Тяжело выходит.
     - Вот как? А что еще тут с вами делают?
     - Неужто не знаешь? Ну, раз не знаешь, то  сам  увидишь.  А  пока  не
увидишь, не поймешь.  Если  б  мы  солдат  да  юнкеров  перед  войной  так
муштровали, вот бы армия была...
     - А оружие, а снаряжение! - вмешался поручик Давыдов.
     - Ничего не скажешь, напридумывали люди! Я  вот  думаю  -  отчего  мы
ничего подобного на фронте не видели? Я с американцами в Архангельске  вот
так был... - Сугорин сцепил пальцы рук и тряхнул ими перед собой. - Ничего
особенного у них не имелось, те же  винтовки,  ну,  еще  танки  привозили,
"Марк-2"... И вояки так себе. Вот жратва да, нормальная...  Если  б  таким
оружием, как у нас, они хоть две дивизии вооружили, через  месяц  войну  б
кончили...
     - О чем это вы? - попытался включиться в  разговор  Басманов,  но  не
получилось, собеседники его не слушали, продолжая какой-то давний спор.
     - При чем тут американцы? Это ж наши, русские, из Африки, и оружие  у
них свое, секретное, на заводах в Иоганнесбурге сделано. За  границей  они
только детали заказывали, а собирали сами...
     - Э-э, поручик, ты меня не сбивай! Я тоже не  пальцем...  В  Академии
кое-чему учился. Есть такие понятия - общий уровень развития техники.  Вот
ты хоть режь меня, не поверю, что сейчас  на  каком  угодно  заводе  можно
построить аэроплан, чтобы летал, скажем, по пятьсот верст в час...
     - Про аэропланы не знаю, не приходилось дела иметь, а  про  остальное
скажу - ничего особенного. Автомат Федорова когда на  фронте  появился?  В
шестнадцатом. И никто не  удивился.  Здесь  почти  то  же  самое.  Сделано
поаккуратнее, конструкция попроще, и только. На Тульском  оружейном  и  не
такое   сделать   можно!   То    же    и    танки.    Совершенно    ничего
сверхъестественного...
     - Господа, подождите, господа! - вмешался до того молчавший  Эльснер.
- Я все-таки три курса Технологического прослушал. Если  толковый  инженер
внимательно изучил опыт войны, учел все недостатки техники, да располагает
неограниченными средствами и производственной базой, то он и вправду может
сделать многое. А вот сколько  непреодолимых  проблем  придется  решать  в
серийном производстве...
     - Ладно, - отмахнулся от него полковник. - Если все это есть, значит,
сделать его было возможно... Меня другое больше  занимает  -  против  кого
все? С кем мы воевать должны? С туземцами - непохоже. С регулярной  армией
- где, с какой и в чем смысл? Какие  бы  мы  молодцы  ни  были,  с  сотней
человек много не сделаешь.
     - Да ну, господин  полковник,  с  такой  сотней  повоевать  можно!  -
возбужденно возразил Давыдов. - Мы вон на  кубанских  переправах  ротой  в
штыковую против дивизии красных ходили, и то...
     - А может быть, действительно затерянное в дебрях  Африки  княжество,
как в "Копях царя Соломона"? - мечтательно  протянул  поручик  Эльснер.  -
Тогда действительно, для охраны границ и сопровождения караванов с золотом
больше и не надо. Десять-пятнадцать человек всегда отобьются от туземцев и
грабителей...
     - Ну, это уже сказки пошли, а я привык рассуждать в  более  серьезных
категориях. Рано или поздно  все,  что  нужно,  мы  узнаем.  Раз  нас  так
тренируют, значит, есть определенная цель. И следует быть к ней  готовыми.
А сейчас я спать пойду...
     -  Куда  спать,  рано  еще.  Лучше  давайте  в  бильярд  сразимся  по
маленькой...
     - Лень что-то. Да и настолько я отвык от нормальной  жизни,  что  для
меня сейчас лечь в чистую постель, в  отдельной  каюте,  ночничок  зажечь,
книжку полистать, папироску спокойно выкурить... И  собственный  клозет  с
электричеством! Не-ет, господа, вот  что  ценить  надо,  а  не  бесплатную
выпивку... Уж чего-чего, а выпить я и на фронте во всякое время  мог...  -
Подполковник вежливо  откланялся,  пошел  к  выходу;  наблюдавший  за  ним
Басманов заметил, что на полдороге Сугорин резко сломал траекторию, словно
влекомый магнитом, подошел к стойке и сгреб несколько  банок  диковинного,
консервированного, словно свинина, пива.
     ...Несмотря на предстоящий ранний  подъем,  за  разговорами  и  вином
просидели далеко за полночь. Словно впервой, действительно, после хорошего
"пропорота" утром на службу? В гвардейских полках и не то бывало.
     Говорили о многом, и много Басманов узнал такого,  что  действительно
не лезло ни в какие ворота. Но от этого предстоящая  служба  казалась  еще
интереснее.
     Утром  он  проснулся  от  солнечных  бликов   на   потолке,   легкого
покачивания и  ощущения  движения.  Действительно,  пароход  на  приличной
скорости шел на юг.
     Капитан успел вымыться под душем, побриться, откупорить баночку  пива
из шкафа-ледника, где его было в достатке, когда в дверь постучал матрос и
попросил следовать за ним.
     В каптерке Басманову  выдали  огромное  количество  всякой  амуниции,
начиная от пятнистого одеяния и глубокого, металлического,  но  неожиданно
легкого шлема, до таких мелочей, как специальные, защитного цвета  носовые
платки,  удобный  походный  несессер,  солнцезащитные  очки,  портсигар  с
вмонтированной зажигалкой, пружинный нож, не боящиеся воды часы с надписью
"Командирские" и еще много всяких интересных и остроумных вещей.
     После завтрака офицеры на тренировочной палубе приступили к занятиям,
а  капитана  пригласили  еще  выше,  в  каюту  к   Берестину.   Одетый   в
бледно-зеленые брюки и рубашку военного покроя, но  без  знаков  различия,
генерал сразу перешел к делу.
     - Мы решили назначить вас, капитан, командиром батальона. В  вопросах
внутреннего распорядка  вы  будете  обладать  всеми  положенными  правами.
Необходимые приказы и инструкции получать непосредственно  от  меня.  Люди
ваши  отдохнули,  подкормились,  пришли  в  себя,  вспомнили,  что   такое
настоящая  служба.  Прогресс  налицо.  Теперь  можно  начинать   серьезные
тренировки...
     Это прозвучало угрожающе. Судя по вчерашним разговорам,  муштровка  и
так велась до седьмого пота. По двенадцать часов в день. И если это еще не
серьезно...
     Берестин понял смысл удивленного взгляда Басманова.
     -  Нравы  германской  казармы  я  внедрять  не  собираюсь,  не  стоит
беспокоиться. Но чтобы сделать из людей настоящих "рейнджеров"... Ну,  это
так называются специально подготовленные для  проведения  особых  операций
бойцы. Вы тут все тоже настоящие солдаты, но... Одно дело геройски  ходить
в штыковые атаки цепями, и совсем другое - впятером  и  без  шума  нанести
противнику тот же ущерб, что пехотным батальоном при поддержке артиллерии.
Вы, наверное, читали Фенимора  Купера  и  подобную  литературу?  Так  вот,
подготовка  учитывает  тактику  и  боевые  приемы  американских  индейцев,
летучих отрядов  буров,  японских  самураев  и  всяких  там  охотников  за
черепами...
     Вот  мы  и  начнем  отрабатывать  специфические  учебные   программы.
Стрельбу из всех видов  оружия  и  в  любых  положениях,  рукопашный  бой,
диверсионное,  минно-подрывное  дело,  тактику  малых   групп   в   особых
ситуациях... Личный состав разобьем на отделения по десять человек, взводы
- по тридцать. Рот создавать не  будем.  Батальон  из  четырех  взводов  и
спецвзвод усиления. Назначим командиров. До  тех  пор,  пока  вы  сами  не
пройдете курс подготовки, командовать будем я  и  инструкторы  из  состава
экипажа  корабля.  А  вот  когда  изучите  все,  что  требуется,  получите
соответствующие разъяснения, тогда и примете всю полноту власти. Главное -
довести все новые для вас приемы и знания до  автоматизма,  чтобы  в  деле
голова была свободная. Вопросы есть?
     Вопросы, конечно, у Басманова были, и на некоторые  Берестин  ответил
довольно   обстоятельно,   от   других   же   уклонился,   сославшись   на
несвоевременность таковых. Капитан не мог не согласиться, что  есть  вещи,
которые знать раньше времени не только бесполезно, но и опасно.
     - Ну вот представьте, - сказал Берестин, - кто-то из ваших  товарищей
в конце концов окажется непригодным к избранной службе, захочет "подать  в
отставку". Если он будет знать  только  некоторые  детали  общетактической
подготовки - это одно. А если всю нашу стратегическую цель и  концепцию  -
совсем другое. Не думаю, что мы сможем его просто отпустить. И что  тогда?
Поэтому ограничимся необходимым. И прошу не  обижаться.  Даю  вам  честное
слово офицера, что ничего противозаконного и аморального мы не готовим,  и
урона вашей чести не будет в любом случае. Нечто неожиданное для вас - да,
но не более...
     ...Задыхаясь, с  хрипением  втягивая  обжигающий  воздух  измученными
легкими, почти ничего не видя сквозь заливающий глаза едкий пот,  Басманов
все же добежал дистанцию  до  конца.  Свалился  на  чахлую  траву  в  тени
перистой акации, сбросил горячую и мокрую изнутри каску, расстегнул  замки
бронежилета.  Бежавшим  вместе  с  ним  офицерам  было  явно  легче,   они
перешучивались, срывающимися, впрочем, голосами, кое-кто даже  закурил.  А
Басманову  хотелось  только  лежать,  откинувшись  на  ранец,  смотреть  в
бледно-желтое небо и, если бы можно, глотнуть воды,  какой  угодно,  пусть
даже из болота, из лужи полувысохшей. Но воды не было и не будет до самого
обеда.
     За ближним холмом трещали автоматы и гулко хлопали ручные гранаты.
     - Ну и как тебе, ваше высокоблагородие? - к Басманову подсел Мальцев,
назначенный командиром взвода.
     Вопрос бессмысленный, и так все видно, но Басманов честно ответил  и,
словно оправдываясь,  стал  объяснять,  что  конноартиллеристам  даже  при
экстренном отступлении рекомендуется рубить постромки передков и  зарядных
ящиков, но спасаться все-таки верхами...
     -  Это  мне  понятно,   непонятно   другое...   Какая   необходимость
дрессировать нас именно здесь? До Африки, вроде бы, путь еще неблизкий...
     Вопрос  Мальцева  никак  нельзя  было  назвать  праздным.   Проскочив
Дарданеллы, пароход "Валгалла" поначалу взял курс на юго-восток,  то  есть
примерно к Суэцкому каналу, но вечером вдруг стал сбавлять ход и, наконец,
совсем остановился. Сквозь сон пассажиры слышали,  как  гремит  и  лязгает
якорная цепь.
     Рассвет же осветил зеркальную  гладь  штилевого  моря  и  желто-бурые
холмы острова, судя по расстоянию от Дарданелл - из архипелага Киклады.
     После завтрака началась выгрузка. Пароход  кормой  подошел  к  берегу
метров на пятьдесят, опустил с обоих бортов десантные трапы, и  волонтерам
пришлось  прыгать  прямо  в  воду,   спотыкаясь   на   подводных   камнях,
отплевываясь и матерясь, брести к берегу.
     - Все нормально, господа! - подбадривал их Шульгин, стоя по колено  в
пене прибоя. - Десантирование тоже входит в  программу.  Скажите  спасибо,
что пока без оружия и снаряжения. А зимой и в шторм так вообще...
     Построившись в колонну, мокрые офицеры под предводительством Шульгина
и инструкторов, как водится - бегом, двинулись к разделяющей гряду  холмов
седловине. А за ней их ждал  лагерь.  Вполне  нормальный,  с  желто-синими
палатками, грибком для часового и обозначенной главной линейкой.
     Настоящим потрясением были лагерные сортиры.  Вот  такого  видеть  не
приходилось  никому.  Собранные  из   блестящих   металлических   труб   и
незнакомого  материала,  похожего  на  цветную  лакированную   фанеру,   с
отдельными кабинками,  в  которых  на  специальных  кронштейнах  вращались
рулоны мягкой сиреневой бумаги, а в умывальниках из кранов текла горячая и
холодная вода, они, наверное, оказали бы честь и царской  ставке.  Там,  в
Могилеве, как помнил Басманов, были обыкновенные, сосновые...
     На состоявшемся через полчаса построении Шульгин, представившийся как
начальник учебно-тренировочных сборов, довел до сведения  личного  состава
распорядок дня и прочие необходимые сведения.
     - Вы меня еще не знаете, господа, но вы меня узнаете! - пообещал он в
заключение. - В моем лагере трудно не будет.  Будет  ОЧЕНЬ  трудно!  Но  в
итоге вы меня будете благодарить. Горячо. Потому что, во-первых, где бы вы
ни оказались  впоследствии,  там  наверняка  будет  лучше,  чем  здесь.  А
во-вторых, тому, чему вас  научат  здесь,  не  научат  больше  нигде.  Вам
никогда не придется опасаться за свою жизнь и безопасность. Обещаю, что на
Земле не найдется человека, способного справиться в одиночку с выпускником
моей школы. Правда... до выпуска надо еще  дожить.  Шучу,  шучу,  господа.
Сейчас вольно, прошу садиться вот здесь, по склону. Кто хочет - курите. Мы
приготовили  для  вас  небольшое  представление,  силами   инструкторского
состава.
     И представление немедленно началось. Вначале  на  площадке  появились
два одетых в пятнистую форму  здоровенных  мастера-сержанта  и  изобразили
рукопашный бой. Инструкторы бросались друг на друга с ножами  и  саперными
лопатками, замахивались штыками и прикладами, били в невероятных прыжках и
пируэтах ногами и руками в голову, грудь, живот противника, перекатывались
через  голову  и  вновь  вскакивали  целыми  и  невредимыми.  Уследить  за
подробностями схватки было почти невозможно.
     Когда единоборцы завершили драку (кто в ней вышел победителем  -  бог
весть),   около   десятка   инструкторов,   отличающихся   цветом   касок,
продемонстрировали групповой бой за укрепленную  позицию.  Это  тоже  мало
походило  на  что-нибудь  привычное,  хотя  каждый  второй   из   зрителей
участвовал в штыковых атаках на вражеские окопы.
     - Полный ..., -  криво  усмехаясь  и  затягиваясь  папиросой,  сказал
Басманову подполковник Сугорин. - С такими, действительно, и батальоном не
справишься.
     - Точно, - подтвердил есаул Короткевич, - в них, подлецов, не то  что
штыком или шашкой, из нагана не попадешь. До чего верткие!
     Потом вообще началось невообразимое. С ревом на поле  появился  танк.
То есть танком это чудовище можно было назвать лишь потому, что оно  имело
торчащую  из  скошенного  лобового  листа   длиннющую   пушку,   громыхало
гусеницами и плевалось синим дымом.  В  остальном  же  оно  отличалось  от
нормального танка, как "Делоне Бельвилль" от телеги. Вздымая  мелкую,  как
пудра, красно-коричневую пыль, оно  (самоходная  артиллерийская  установка
калибром сто миллиметров, сокращ