прокурора прозвучала
едва на грани вежливости.
     Да  и  можно  было его понять. Один  из достаточно  близких сотрудников
арестован  за  попытку  убийства  и  похищения  родной  дочери  и этого  вот
теоретика,  в недрах  подчиненной  ему  конторы свили  гнездо  враги, а  тут
выслушивай фантазии насчет...
     - Вопрос,  как я понимаю, такой. Кто ты есть, господин полковник Ляхов,
что  имеешь  наглость  взять  на  себя   ответственность  за  оценку  людей,
расстановку  их но  ступенькам  и ячейкам  и,  в конечном счете,  за  судьбы
державы? И  поумнее, и  покруче  тебя  были  люди, и чем  кончили?  По каким
критериям будешь этих самых идеальных  людей подбирать,  как назначать и как
контролировать?
     Уже эта демонстрация проницательности и умения читать в сердцах Василия
Кирилловича озадачила. Слишком дословно  будущий  зять  (а так он с недавних
пор  привык думать)  произнес вслух его  мысли. Частично конкретизированные,
частично смутно ощущаемые.
     -  Именно  это  меня и интересует, - кивнул  Бельский, все еще сохраняя
самообладание. Внутреннюю растерянность на поверхность не выпустил.
     - Отвечу, но сначала, как в Одессе,  вопросом на  вопрос.  Ваш господин
Герасимов  хоть  каким-то  краем мог быть в  курсе ваших с Майей интересов в
отношении  меня,  разговоров,  которые  вы, возможно,  вели,  в том  числе и
аналогичных имеющему место сейчас?
     - А  черт его знает, - озадачился  Бельский,  но Майя, похоже, ухватила
суть раньше.
     - Ты хочешь сказать, что вчерашний инцидент  может быть связан именно с
твоим "планом"?
     - Совершенно в точку. Я не  интересуюсь системой ваших отношений внутри
конторы,  распределением  обязанностей,   степенью   секретности  внутренних
документов и тому подобными частностями.
     Лично  мне  можете  вообще  сейчас  не  отвечать.  Но  схему вот  такую
попытайтесь   отследить.  По  службе  вы  присматриваете   за  деятельностью
княжеских структур. Контролируете  их внешнюю  и внутреннюю  политику, в том
числе кадровую.  Убедились,  что  уже  не  первый  год  Олег  Константинович
сосредотачивает под своей рукой слишком много авторитетных и профессионально
состоятельных  людей. Наверняка  докладывали об  этой  тенденции в Питер.  В
какой-то момент взяли в разработку и меня.  Вполне возможно, в той или  иной
форме были зафиксированы и мои "фантазии".
     Но вы не один же там у себя сидите. Сотрудники обычно более в курсе дел
учреждения, чем многие начальники. Особенно если имеют привычку обмениваться
информацией.
     Что,   если   тема  ваших  разработок  вызвала  интерес  не   только  у
Генерального прокурора?  И  кое-кто  уловил  их важность  или  потенциальную
опасность, принял к сведению, тут же начал принимать превентивные меры?
     - Нет, могу ручаться, ни  один из  моих сотрудников даже  близко не был
допущен  к  работе в этом  направлении.  Это, так  сказать,  чисто  семейная
разработка, - позволил себе сдержанно усмехнуться Бельский.
     - Что касается лично меня - согласен. А в целом? И даже обо мне вы ведь
с Майей  на  эту  тему  говорили?  Думаю,  даже  не  раз.  Вон, даже  кличку
оперативную мне придумали.  Что, если некие сотрудники  слушают и пишут ваши
разговоры? Я бы не удивился. Впрочем, система внутренней безопасности - ваше
личное дело. Что  же касается господина Герасимова, надеюсь,  уже сегодня он
скажет все, что  знает. Именно - все. - Последнее  он подчеркнул  голосом. -
Хотелось бы думать, что ничего, компрометирующего вас лично.
     - Молодой  человек!  -  прокурор обиделся  уже  всерьез: как он  смеет,
скороспелый полковник, подвергать сомнению...
     Нет, ошибки  могут быть у каждого, и он тоже,  Василий Бельский, мог не
усмотреть за  чем-то  в своем ведомстве,  но так вот  намекать!  Находясь  в
гостях...  Встать  и  указать ему  на  дверь,  действительно не  считаясь  с
последствиями?
     Ляхов предвидел и это.
     - Простите, Василий Кириллович. Вы не совсем верно меня поняли. Но если
уж  начали  мы  так   вот  беседовать,  примите  как  данность.   Ваши  ведь
прокурорские привычки и приемы наверняка  не  всем вашим пациентам, виноват,
клиентам нравились.
     Вадим перевел  дух.  Его  опять начало  нести. В  хорошем смысле. Слова
приходили на  язык почти сами собой,  собеседника  он чувствовал,  ловил его
реплики,  как актер (ранее уже  приходил ему на ум  этот образ), сыгравший с
одним и тем же партнером сотню спектаклей.
     Объект  идет на вербовку, сам идет, он  все для себя  решил,  но только
хочет, чтобы  произошло это нежно и  ласково, как лишение девственности  при
полном непротивлении сторон.
     Да нам же и не жалко. Нам еще работать и работать.
     Майя,  что-то  понимая, а кое-что и нет, сидела  за столом напряженно и
молча. Крошила сухое печенье в чашку с кофе, сомнамбулически  ловила ломтики
ложкой, отправляла в рот.
     Ее судьба тоже ведь сейчас решалась. Совершенно по Чехову. "Люди сидят,
пьют  чай, а в это  время  рушатся  их жизни".  За точность  цитаты Ляхов не
ручался, но примерно в этом роде. Только еще как сказать, рушатся или совсем
наоборот.
     Но объект вербовки в какой-то  момент требуется резко "дожать". Так его
учили.  Дожать можно по-разному. Шантажом, деньгами, прямой угрозой. А можно
и неожиданностью, приводящей в изумление.
     То,  что  он после боя выпил  как следует, не смог  толком поговорить с
Бельским ночью, в спальне мучился пьяной бессонницей, - любая система слежки
и просто  наблюдательность не  могли не отметить. А вот  чем еще он минувшей
ночью занимался - другой вопрос.
     -  Василий Кириллович, я займу не  более пяти минут вашего драгоценного
времени, после чего избавлю вас  от своего присутствия. Только посмотрите на
это...
     Ляхов   протянул  прокурору  две  карточки,   размером   в  стандартную
игральную.
     - Это - что?
     - Один из доводов. Не "Ultima ratio rei"*, но все же. Чтобы подтвердить
собственные предположения, а также  и вас с Майей кое в чем  убедить, я имел
при себе прибор, представляющий малую часть уже работающего комплекса. Из-за
миниатюрности и отсутствия связи с центральным  процессором его  возможности
не так уж велики.
     *  Последний  довод  королей  (лай.).  Принято  было  данную  сентенцию
помещать на пушках.
     Захвати  я  модель посерьезнее,  с  господином  Герасимовым  вообще  бы
проблем  не  возникло.  Но я  такого  варианта  просто  не  мог  вообразить.
Настраивался совершенно на другое.
     Однако... Вот, смотрите.
     Это - карточка Майи. Запись пошла с  момента нашей встречи на пристани.
Некоторые  детали  мы  опустим.  Главное  -  что?  Никаких  эмоциональных  и
интеллектуальных связей с Герасимовым она не имела. С начала операции горячо
сочувствовала успеху  нашего дела и переживала за меня. Страх имел место, но
подавлялся  аллертностью*.  Искренность  - примерно  восьмидесятипроцентная.
Большего требовать вообще невозможно. Иначе будем иметь перед собой идиота.
     * Готовность к бою (лат.).
     Теперь вы, Василий Кириллович... - он обратил взор на вторую карточку.
     -  Не надо, -  прокурор  вытянул  перед  собой  раскрытую ладонь. - Как
истинно православный  человек, не признаю гадальщиков,  астрологов и этих...
экстрасенсов!
     - Не надо так не надо, - легко согласился Ляхов. - Только прошу иметь в
виду,  что  мой  экземпляр  "верископа" -  почти  игрушка.  Вроде  школьного
компаса. Для самой грубой прикидки направления.
     Однако и  он позволил мне  говорить  с вами без страха и  сомнений.  Вы
разве  не  удивлялись  все  последнее   время  моей  совершенно  дурацкой  с
Государственным прокурором откровенности?
     - Иногда  - удивлялся, - честно сказал  Бельский. А что ему  оставалось
делать? - Относил на счет либо особой изощренности княжеских клевретов, либо
вызванной  симпатией  к  моей  дочери  беспечности ни  в  чем  серьезном  не
замешанного провинциала.
     -  Второе  -  почти  правильно, -  сообщил Вадим. -  И  симпатия,  и не
замешан. Главнее же всего - третье. - Он показал пальцем  на цветные линии и
символы карточки.
     - Первый опыт  я  поставил  еще зимой. Убедился, что с вами  дело иметь
можно.   С  тех   пор   система  усовершенствовалась.   Стала   куда   более
информативной. И  подсказала мне,  что  и  вы, и  Майя  - наши  люди. Вполне
вписывающиеся в критерии программы "Кадровая революция".
     Все прочие подробности  -  при следующей  встрече. А  сейчас  мне  надо
ехать,  извините. Первые результаты допроса Герасимова я вам сообщу. А  вам,
примите совет, лучше вообще не подавать виду, что вы хоть что-нибудь об этом
слышали. Дочка вам ничего сказать не успела, а больше - откуда же?
     Не исключаю поворота, что ваш сотрудник окажется ни в чем не замешанным
и  спокойно приступит  к исполнению своих  обязанностей.  Ляхов,  раскуривая
прокурорскую  сигару,  вдруг  замолчал.  Ему  ведь  никто  не  давал   права
откровенничать,  а  уж тем более  вербовать прокурора,  давать ему  какие-то
обязательства.
     А впрочем, что он  такого  сказал?  Все тот  же салонный треп, с какого
начиналась  его дружба с "пересветами". И если  даже кому-то его действия не
понравятся - не наплевать ли?
     Чекменеву он  нужен, то, что  умеет сейчас он,  не умеет  больше никто.
Ссориться с ним по такому пустяку никто не станет. Если даже захотят сделать
ставку только  на  доктора  Максима,  не выйдет. У  того ведь сейчас  только
"железо". А полным комплектом  формализованных методик  и специальных тестов
по каждой категории "объектов" владеет только сам Ляхов.  И  больше половины
ключевых формул держит в голове.
     Напоследок же стоит еще раз подсластить гипотетическому тестю пилюлю.
     - Имею  все основания предполагать, Василий Кириллович,  что при полном
обследовании   у   вас  найдется  достаточно  нужных  черт  личности,  чтобы
претендовать  на  более  высокий  пост,  чем  нынешний,   -  сказал   Вадим,
раскланиваясь.

     Майя вышла на крыльцо вместе с ним. Слуга  уже подал к воротам знакомый
синий " Хорьх ".
     - Садись. Шофер, надеюсь, не требуется?
     - Ты меня не проводишь? - Интонации Майи  и  ее не слишком  приязненный
тон его задели. Но и поводов для такого отношения он дал предостаточно.
     - О чем речь, конечно. - Голос был ровный, но все равно...
     - Переодеться не хочешь?  - спросил Ляхов. Она была одета по-домашнему,
в белесые джинсы и узлом завязанную на животе клетчатую рубашку.
     - Зачем? Я в городе задерживаться не собираюсь. У тебя ведь дела. Доеду
и вернусь. Освободишься, позвонишь. На тот случай оденусь по обстановке.
     Вадим сел за руль, Майя рядом.
     Несколько  минут  она  молчала,  курила  сосредоточенно, вертела  ручку
настройки радиоприемника.
     - Резко ты с отцом говорил.  Слишком резко. Он ведь  почти вдвое старше
тебя, и так готов был...
     Вадим ожидал, что она начнет с другого. Ну, если хочет сначала об этом,
то пусть...
     -  На что  готов? - Ляхов  продолжал гнуть  свою  линию.  - Если  хочет
обижаться  - пусть обижается. Неприятно,  но переносимо. Гораздо хуже будет,
если  потом скажет  - ах, юноша был  столь любезен, задурил  мне мозги,  а я
сразу не понял, что он меня вербует в противоправительственный заговор.
     Нет уж!  Полюбите нас  черненькими,  а беленькими нас всякий полюбит. Я
сам долго колебался  и перебирал материальные и нравственные доводы "Pro  et
contra". Потом принял решение, а сейчас жгу мосты и корабли. Улавливаешь?
     Майя презрительно хмыкнула:
     -  Где уж  нам! Но ты  уверен, что и вправду  нас  слушают  везде  -  в
конторе, дома, на даче. И Герасимов не одиночка в прокуратуре?
     - Чего же  нет? Девушки эти, кстати... Я вчера  утром тебе позвонил,  а
вечером нас уже ждали. Как, почему? Слишком много вопросов сразу.
     - А ты уверен, что Герасимов сегодня же заговорит?
     - Куда ж ему деваться? Не захочет, а скажет.
     - Пытки?
     - Ни  в коем  разе. Пытки  - это  пережиток средневековья,  не слишком,
кстати,  эффективный.  Есть  гораздо более цивилизованные  методы.  Ты  ведь
только что наш "верископ" в работе видела. Он вполне может как  детектор лжи
работать. Только умнее.
     - Хотелось бы тебе поверить, да не верится, -  вздохнула Майя. - Потому
что, если поверить...
     Слишком  долго  она  сдерживала  эмоции, стараясь  держаться  в  рамках
светского (и должностного тоже) поведения. И наконец сорвалась:
     - Слушай, неужели ты до сих пор не понимаешь, что ведешь себя подло! По
отношению ко мне! Просто  вот ко  мне! Это почти то же самое, как в замочную
скважину подглядывать! Я ничего не подозреваю, а  ты  все записываешь  - что
подумала, что почувствовала.
     Может, нам расстаться лучше? Я тебе кто? Как я с тобой  теперь общаться
буду, да и зачем?
     Слова  прерывались горловыми спазмами и вздохами, готовыми превратиться
в полноценные рыдания.
     Жалко ему было  Майю,  и  уже  не первый  раз. Ну так  не  она  ли сама
поставила себя в такое положение?
     - Успокойся, а? Не хочется  мне оправдываться,  пусть, наверное, и есть
за что. Ну так давай договоримся. Предупреждай заранее, когда ты только моя,
а когда - при деле. Я в свою очередь обещаю, что больше  тебя зондировать не
стану. -  Ляхов немного  поколебался,  но все-таки добавил: - За исключением
жизненно важных случаев. Ну?
     Девушка в  последний раз  глубоко  вздохнула, даже чуть слышно хлюпнула
носом, после чего улыбнулась.
     - Ох, да что с тобой делать...
     Обрадованный, Вадим тут же вернулся к основной теме:
     -  Кстати, сегодняшнее  сообщение  об  офицере, в одиночку уничтожившем
чуть ли не всю банду, имеет к моим словам некоторое отношение. Я сразу почти
догадался, а потом та рыжая подтвердила - Неверов там  был. И в соответствии
с критериями  пригодности  к  своей должности он и  не мог  поступить как-то
иначе. Не мог  испугаться, не мог принять непродуманного решения и по уровню
своей боевой и  тактической подготовки  просто  обязан  был переиграть почти
любого мыслимого противника.
     - Робот запрограммированный, что ли? - с гримаской прежнего, привычного
недоверия и одновременно некоторым даже испугом спросила Майя.
     -  Никак  нет. Именно  то,  что я  сказал.  Человек,  психологически  и
физически созданный  именно для подобной деятельности. В роли бухгалтера или
зубного  врача  он  наверняка не представлял бы  собой ничего выдающегося...
Каждый человек необходимо приносит пользу, будучи употреблен на своем месте.
     Майя была с детства слишком уж рациональной девушкой. Семья  прокурора,
престижный университет, соответствующая компания, четко  определенный  набор
жизненных ценностей. Тяжелый случай.
     И, только что пережив, пусть и  коротенькую, личную драму, которой иной
женщине  хватило  бы на несколько дней  полноценных скандалов,  она обо всем
если и не забыла, то отодвинула в сторону.
     То, о чем говорил Ляхов, было гораздо  интереснее и сулило куда большие
приключения  тела  и  духа,  нежели  глупая  ссора  с любимым,  в  общем-то,
человеком. Который тоже  был намного интереснее всех ранее знакомых  мужчин.
Это же надо - такое придумать!
     - Ты только что убедилась, как наш "верископ" работает. Даже карманный.
А  в стационарном варианте... -  Вадим махнул  рукой.  -  Короче, наконец-то
осуществится принцип: "Каждому человеку -  свое дело,  каждому делу - своего
человека".
     Он  сообразил, что на этом  пора ставить  точку.  Если  Майя  продолжит
расспросы, придется начинать  врать, ему  же  сегодня этого категорически не
хотелось.
     Лучше просто  переключить  ее  внимание, но  так, чтобы  выглядело  это
естественно.
     - У нас в лагерях по вечерам делать было особенно  нечего. Сухой закон,
кроме книжек  и  радио -- никаких  развлечений, а книжки читать в палатке на
полсотни человек не очень-то  получается. Вот и трепались обо всем на свете.
А  народ все  больше  образованный,  эрудированный.  Такие иногда  словесные
баталии затевались! Добрались и до российской национальной идеи. Есть ли она
вообще, а если есть, то в чем заключается?
     - И до чего доспорились?
     - Подожди. Ты вот знаешь, что такое "нож Лихтенберга"?
     - Впервые слышу.
     -  И  я тоже.  Оказывается,  это весьма изящная  философема. Все  очень
просто: представь себе нож без лезвия, лишенный рукояти. И все.
     Майя засмеялась.
     - Нечто вроде буддийской железной флейты без дырочек?
     - Примерно. Так вот -  российская национальная идея - нож Лихтенберга в
роли бритвы Оккама, логически  отсекающей фиктивные сущности. Проще  говоря,
парадокс в роли аксиомы.
     - Значит, ее все-таки нет?
     - Отнюдь. Именно что есть, но она столь же  непостижима, как буддийские
коаны, а ее воздействие на  реальную жизнь столь неуловимо,  что последствия
становятся ясны лишь "а  постериори"*. Поскольку  отечественная История есть
собрание беспрецедентных прецедентов, а не предсказуемых закономерностей.
     * После того как, на основании опыта (лат.).
     Из чего сама собой вытекает мораль - надо жить здесь и сейчас, действуя
по  обстоятельствам,  а  не  дожидаться  неизвестно  чего,   запутавшись   в
сомнениях. Соответственно, предназначение интеллигенции - отнюдь не духовное
водительство  народа, что  бы ни воображали  ее амбициозные представители, а
рефлексия над условиями существования.
     Нельзя напряженно вопрошать пустоту -  что делать? Нужно делать то, что
нужно, а что именно - ответ обычно валяется под ногами.
     - Да, серьезные  проблемы вы  там у себя решаете, - с иронией вымолвила
Майя.
     - А ты  думаешь! Главное -  из того, что  со стороны  может  показаться
досужим словоблудием, научиться делать практические выводы.
     К примеру, многие  у  нас считают, что  именно  сейчас  История бросает
России небывалый вызов, и, если она сумеет на него ответить, впервые за семь
веков сможет стать  страной,  уважающей самое  себя, а  не озабоченной  тем,
уважают ли ее другие.
     Россия  сама   для  себя  есть  основание,   средство,   цель  и  идеал
исторического  развития -  самодостаточный  исторический  феномен, локальная
цивилизация,  развивающаяся  посредством  саморазвития   генетического  кода
собственной истории. Из чего следует - как можно быстрее, но и без скандала,
выйти  из Союза, по-новому позиционироваться, определив себя третьей  силой,
наряду со Свободным миром и "черным интернационалом"...
     - Ну, ребята,  замах у вас! Если все это всерьез, так я уж  и не  знаю,
или от вас подальше держаться, или, пока не поздно, в Канаду эмигрировать.
     - Почему именно туда ?
     - А чтоб подальше. По-моему, Канада - единственная страна, куда никакой
враг никогда не доберется.
     - До Вологды  тоже никто  не доберется. Еще Гоголь  писал - оттуда  три
года скачи и никуда не доскачешь.
     Купим домик  рядом  с  Кирилловым монастырем,  на берегу  Белого озера,
пересидим смутные времена...
     А если серьезно, так все, о чем я говорю, именно интеллектуальные игры,
ничего больше. Ты пойми, ребята у нас  в Академии уверены, что через десяток
лет  именно  они займут все ключевые посты в стране, ну, как в царское время
выпускники Пажеского  корпуса, Царскосельского лицея и училища Правоведения.
Вот и проигрывают варианты.
     - Ты тоже так считаешь?
     -  Что  ж я, хуже других,  что  ли? Вот и  занялся  "персоналистической
революцией". Мой вклад в общее дело, так сказать...
     За разговорами доехали незаметно.
     Как  Майя и настаивала  еще весной, при ее  деятельной  поддержке Ляхов
все- таки  приобрел  себе  квартиру  в весьма  приличном  доходном  доме  на
Сретенке, буквально в двух шагах от Бульваров.
     Дороговато,  конечно,  вышло, за Сухаревской  площадью или на  Разгуляе
просили  почти вдвое меньше, зато немедленно  Вадим понял, что подруга  была
совершенно права.
     Полковник,  имеющий  собственное помещение из  трех  обширных  комнат в
центре  Москвы, мгновенно переходил в ин