чистое  море.  Видны  были
бараньи лбы валунов на дне, шевелящиеся ленты водорослей.
     -  Я  выполнила  свое  обещание, князь, - сказала мне она вибрирующим
голосом. По-русски она говорила попрежнему с легким акцентом, явно  нарочно,
поскольку была абсолютной полиглоткой.
     - Какое именно? - не понял я.
     - Вон, посмотри...
     Не  далее  чем  в километре от берега я увидел белую трехмачтовую яхту,
вооруженную, как гафельная шхуна. Высоченные, слегка склоненные назад мачты,
длинный бушприт с утлегарем и бом-утлегарем, остекленная рубка  на  полуюте.
Даже  на  расстоянии  бросались  в  глаза  благородные  линии корпуса, сразу
напомнившие мне несравненную "Катти Сарк". Но яхта была  поменьше,  конечно.
Тонн  в  двести  -  двести пятьдесят, насколько я мог судить. Я обернулся к
Сильвии.
     - Твоя. Дарю. Как я и говорила, с королевской верфи. Георгу  V  сейчас
не до морских прогулок.
     -  Ну...  не  знаю,  как и благодарить... - Я прижал к губам ее узкую
пахнущую горькими духами кисть. - Если кто-нибудь скажет, что леди  Спенсер
не держит слова, будет иметь дело с моей шпагой. Сколько я вам должен?
     -  Вы еще с прежним долгом не рассчитались, князь... Это она напомнила
о моем проигрыше в стипль-чезе, за который я должен был ей отдаться.
     - Прямо здесь рассчитаться или?.. - довольно плоско от  растерянности
пошутил я. Она сделала вид, что не заметила моего хамства.
     -  На яхте. Когда вступишь во владение, - безапелляционно, как о само
собой разумеющемся, ответила Сильвия. - А потом можешь  уплывать  со  своей
возлюбленной. Куда - мне все равно, - дословно повторила она мои сказанные
у нее на вилле вечность назад слова.
     Что  это  за идефикс у нее - любой ценой затащить меня в постель? Куда
уж выше - такая яхта  на  пару  миллионов  фунтов  тянет,  если  внутренняя
отделка там не уступает экстерьеру. Так дорого меня еще никто не ценил.
     -  О чем ты болтал с этой? - ревниво поинтересовалась Ирина, когда мы
вернулись и я сел с ней рядом, чтобы отдать должное очередной перемене блюд.
- Она смотрела на тебя, как кошка на клетку с канарейкой.
     - Скорее наоборот, как канарейка на  кошку.  И  сделала  нам  с  тобой
царский подарок, лишь бы мы убрались с глаз долой на край света...
     -  Интересно,  интересно, - протянула Ирина, когда я объяснил ей суть
дела. - Для чего бы ей это потребовалось?
     Вот женщины! Сама только и мечтала последний год, чтобы уехать отсюда в
дальние края, забыв о земной и галактической политике, а теперь ищет  тайные
пружины в поступке соотечественницы вместо того, чтобы просто радоваться.
     Еще  через  полчаса,  перейдя  к  десерту,  сырам  и  ликерам, я как бы
невзначай затеял разговор о будущем. Что вот, цель достигнута, и не пора  ли
отдохнуть  от  забот  о судьбах мира. И я, мол, считаю: изменения достаточно
необратимы, чтобы позволить человечеству пожить немного собственным умом.  А
если снова что-нибудь пойдет не так, будет время вмешаться.
     И сколь же велико было мое удивление, когда меня никто не поддержал.
     -   У  нас  с  Олегом  много  дел  в  Москве,  -  сверкнула  взглядом
очаровательно-опасной  ведьмы  Лариса.  -  Я  Троцкого  без  присмотра   не
оставлю...
     Олег  при  этом  смутно  улыбался  и  что-то  царапал черенком вилки на
дубовой столешнице.
     "Да она же собирается свалить  Давыдовича,  сама  усесться  на  престол
феодально-коммунистической  империи. Лариса 1 вот-вот готова явиться миру! А
наивный идеалист Левашов окажется при ней  в  принц-консортах",  -  осенило
вдруг  меня.  Вот это пассаж! А я ее держал всего-то за леди Макбет уездного
масштаба.
     - Я тоже никак сейчас не могу оставить флот, - сообщил  на  удивление
трезвый после двух десятков рюмок Воронцов. - Пока не превращу Седдюльбахир
в новый Гибралтар, а остров Мармара - в Гонконг, отдыхать рано. Они тут без
меня  наверняка  прохлопают  ушами,  и  коварные альбионцы традиционно наших
иванушек объегорят... -  И  засмеялся  собственному  каламбуру.  Поклонился
Сильвии и уточнил: - О присутствующих не говорю.
     Так, интересно, на что сошлется кандидат в генералиссимусы? Или за него
тоже невеста  скажет? Нет, леди Спенсер продолжала делать вид, что она здесь
ни при чем.
     - Я с капитаном, - ответил на мой ожидающий взгляд Берестин. - Армия
недореорганизована, и наша и турецкая. Большевикам не верю.  Возможна  новая
война. За Северный Кавказ хотя бы. И вообще, за что боролись?
     И,   что   самое  поразительное,  Сильвия  одобрительно  кивнула.  Тоже
претендентка? Если мы с Ириной уйдем,  не  видит  ли  она  себя  генеральным
директором всего проекта?
     Остался  Сашка. Что скажет он, теперь я знал заранее. Сомневался только
в форме. И он моих ожиданий не обманул.
     - Я полностью на стороне Андрея. Гораздо лучше дать  братьям  славянам
пожить своим умом. Внести в процесс элемент естественности как бы. Некоторой
стихийности.  А  отпуск мы даже по КЗОТу уже заработали. Как раз одиннадцать
месяцев прошло, как мы на должности гувернеров  при  человечестве.  И  Южные
моря  страсть  как  мечтаю  поглядеть.  Брехал Джек Лондон или так все там и
есть? Плывем то есть... Надеюсь, мы с Аней вас не стесним?
     - Никоим образом не стесните,  -  едва  сумела  скрыть  свою  радость
Сильвия.  -  На  яхте  восемь  комфортабельных кают, два салона, столовая и
библиотека. Там и десятку гостей не тесно...
     В моем согласии взять Сашку в компаньоны по свадебному путешествию  она
не сомневалась. На том и порешили.
     Глубокой ночью в дверь моей каюты послышался легкий стук.
     Ирина  только  что заснула. От радости, что все решилось наконец, она в
постели превзошла саму себя.
     Прикрыв ее легким покрывалом, я облачился в халат,  вышел  в  тамбур  и
повернул  головку  замка.  Шульгин  был  уже  снова  трезв  и  серьезен.  Мы
проследовали через темные комнаты в мой секретный кабинет.  Я  зажег  свечи,
откупорил  засмоленное  горлышко бутылки хереса. После восьмичасового обеда,
перешедшего в поздний ужин, и последовавшей за ним "ночи любви" меня терзала
жажда. Выпили, помолчали, повторили.
     - Ты понял все? - спросил наконец Сашка.
     - Натюрлих, яволь. ~~ И делать будем - что?
     - Ты разве не решил?
     - Собираемся в плавание, так?
     - Так.
     - Долго готовимся,  изучаем  яхту,  загружаем  припасы,  разрабатываем
маршрут... Я кивнул.
     -  Накануне  отплытия  у  меня или Анны что-то случается, мы вынуждены
остаться, договариваемся, что догоним вас позже...
     - А, может, лучше так: уходим, как договорились, потом Анна остается с
нами, а ты слезаешь на первой остановке и тихонько возвращаешься?
     - Пожалуй, это будет даже лучше. Наконец-то я всерьез сыграю  в  графа
Монте-Кристо... Наливай по третьей.
     Так  мы с ним и сделали. А дальше... Впрочем, как сказано у мэтров, это
уже совсем другая история...

     Ставрополь, 1997 г.



Василий Звягинцев


                                ВРЕМЯ ИГРЫ

                       (Одиссей покидает Итаку, #8)

  OCR & ReBook Formatted by Ksu Datch, 2001


  Игра людей и могущественных Держателей Мира, ставка в которой - сама
возможность существования нашей реальности, продолжается. Поэтому
путешествие по южным морям, затеянное Андреем Новиковым и Александром
Шульгиным в надежде отдохнуть от забот, неожиданно оборачивается
командировкой в будущее для одного и очередным рейдом по тылам вероятного
противника для другого. Чем все закончится, предвидеть не может никто. Ясно
одно: в большой Игре земляне уже не новички, а полноправные участники, а
потому и задачи, которые им предстоит решать, совершенно иной степени
сложности.
  Долгожданное продолжение знаменитой серии, начатой романом "Одиссей
покидает Итаку".



                                  ГЛАВА 1

    ...Конец октября 1921 года выдался на юге России на удивление холодным,
ветреным, из то и дело наползающих с северо-запада туч на землю проливались
мутные дожди.
    Но от этого во внутренних помещениях белого шестипалубного парохода
водоизмещением в 25 тысяч тонн, удивительно похожего на "Мавританию", призера
"Голубой ленты Атлантики" 1909 года, было только уютнее. Спокойнее и надежней,
чем там, где каждый из гостей находился еще вчера или сегодня утром.
    Воронцов специально пригнал "Валгаллу" в Севастополь, чтобы провести
"большой сбор" без помех. Не отвлекаясь на реалии текущего политического
момента.
    Хотя в Мраморном море сейчас было тепло, светило по-осеннему ласковое
солнце, и отчего бы не понежиться напоследок под палубным тентом или на пляжах
восточного побережья...
    Нет, здесь все-таки было лучше. Вдали от мирской суеты, в глубокой
уединенной бухте, прикрытой с моря посаженным на мель старым броненосцем "Три
святителя". Тихо (и в буквальном и в переносном смыслах), спокойно, почти как в
Замке у Антона или в бревенчатом тереме на Валгалле. До того, как все это
началось.
    Воронцов специально постарался, чтобы так все и выглядело. Или почти так,
ибо ничего никогда нельзя воспроизвести в точности.
    Стюарды накрыли стол для традиционного ужина в Кипарисовом салоне, выходящем
на открытую к корме веранду шлюпочной палубы.
    Стол сверкал крахмальной льняной скатертью, согласно флотскому этикету на
корабле, состоящем в компании, посуда была подана серебряная, в начищенных
бронзовых шандалах и бра горели ароматизированные восковые свечи, на решетке
перед камином приготовлена аккуратная поленница дров.
    Дмитрий еще раз все окинул хозяйским глазом, заглянул и на камбуз, отдал
поварам и лакеям последние распоряжения. И задержался на пороге зала перед тем,
как по внутренней трансляции пригласить гостей к столу. Да, теперь уже можно
сказать, что и гостей.
    Высокие зеркала в простенках отразили мелькнувшую на его губах не то
ироническую, не то просто печальную усмешку. Он сам себе, в своем черном
адмиральском кителе без погон, но с нарукавными нашивками, показался вдруг не
флотоводцем, а метрдотелем изысканного ресторана.
    Нельзя сказать, чтобы его так уж расстраивало нынешнее положение вещей, но
все же...
    Заканчивается еще один жизненный этап, и никто не в силах угадать, каким
будет следующий. Но пока что предвидимое будущее оптимизма не внушало.
    Стоило ли вообще огород городить?
    Новиков и Шульгин все-таки уходят.
    Что они собираются это сделать, было известно давно, и сам Воронцов активно
участвовал в подготовке к их путешествию, но как-то все воспринималось в далекой
перспективе, а вот теперь дата отплытия определена, и все связанные с этим
чувства обострились.
    Как ни крути, получается, что теперь он становится как бы наместником,
точнее - полноправным сатрапом южного Причерноморья и Передней Азии.
    Независимо от того, что существует здесь и легальная, почти самодержавная
власть Кемаль-паши, и полусоюзническая-полуколониальная врангелевская
администрация зоны проливов и Царьграда.
    Все равно будет так, как пожелает он, в недавнем прошлом вечный старпом
Воронцов.
    Казалось бы - лестно, а по большому счету - на кой черт ему все это сдалось?
Он бы и сам с удовольствием отправился в беззаботный кругосветный круиз, а вот
поди ж ты, получается, что и нельзя...
    Ожидая, пока народ, в основном, разумеется, его женская половина, закончит
приводить себя в порядок, а потом еще доберется до салона из своих разбросанных
по всему кораблю кают по трапам, продольным и поперечным коридорам, Дмитрий
щелчком пальцев велел бармену налить себе рюмку "Шустовского" коньяку, здешнего,
натурального, 1906 года изготовления. Подделок можно не опасаться. Махнул ее
по-гвардейски, без закуски, вышел на палубу, на подветренную сторону, куда не
залетали дождевые брызги, закурил, глубоко затянулся, задержав в легких дым,
пока в голове не поплыло легонько.
    Получится у них сегодня скорее всего нечто вроде собрания друзей-наследников
Александра Македонского, как они там назывались... диадохи, кажется, делившие
оставшуюся после его смерти империю.
    Сейчас то, слава богу, никто не умер, и императором никто из них не
числился, но все же, все же...
    Хитер, как всегда, оказался товарищ Новиков, он же господин Ньюмен.
Осуществлял, как говорится, общее руководство проектом, по взаимному молчаливому
согласию, ни за что конкретно не отвечая, а теперь вот взял и решил соскочить с
тележки.
    Отдохнуть от нервного переутомления.
    Да нет, все правильно, какие могут быть претензии, он и сам, Воронцов,
захотел бы - и тоже бросил все. На полгода, год, навсегда - как
заблагорассудится. А вот не бросает же. Потому что, невзирая на обстоятельства,
исполнять взваленную на себя миссию ему пока еще интереснее, чем развлекаться.
    Так что - оставим рефлексии. Тем более не слишком похоже, будто Андрей и в
самом деле сможет удалиться от дел. Покатается-покатается на своей яхте, да и
удумает нечто этакое... Ему не впервой...
    От размышлений Воронцова отвлекли зазвучавшие за дверью салона голоса.
Кто-то, значит, уже явился, опередив остальных. А ну, угадаю, кто именно?
    ...У стойки бара выбирали аперитивы, привычно о чем-то споря, Левашов с
подругой, только утром прилетевшие из Москвы собственным самолетом.
    Уставший от аскетического стиля пролетарской столицы Олег облачился в
смокинг, Лариса же явилась в длинном, облегающем ее тонкую фигуру, как мокрый
шелк, платье цвета надкрылий майского жука.
    Они уже виделись сегодня, поэтому Дмитрий не стал прикладываться к ручке,
просто кивнул, радушно улыбаясь.
    - Не вижу темы для дискуссии. Все давно известно. - Он деликатно отобрал у
женщины толстую, как телефонный справочник, карту вин, коротко бросил бармену: -
Два "драй мартини" со льдом и маслиной. Мне - как обычно. - Обернулся к Ларисе.
- Прошу прощения, но не следует уподобляться тому машинисту...
    - Какому? - Всегда агрессивно-уверенная в себе женщина слегка оторопела.
    - Про которого писал Ежи Лец. "Когда машинист ищет новых путей, поезд обычно
сходит с рельсов". Поэтому ничего не ищи, а употреби то, что проверено временем...
    Возможно, Лариса еще что-нибудь спросила бы, но тут в салон один за одним
повалили гости. Сразу стало шумно и весело. Только Наташа отчего-то
задерживалась, хотя обещала выйти из каюты сразу за Дмитрием.
    Наконец появилась и она, отчего-то слегка запыхавшаяся и взволнованная.
    В ответ на удивленно приподнятую бровь Воронцова она молча увлекла его в
дальний угол салона, к полукруглому дивану, почти скрытому двумя лимонными
деревьями в фарфоровых кадках.
    - Так в чем дело?
    - Ты знаешь, я так испугалась... Еле добежала сюда.
    Воронцову было непонятно, чего можно испугаться на его пароходе, где Наташа
прожила уже целый год. После двух попыток покушений на членов его экипажа и
самоубийственной торпедной атаки французского миноносца прямо на севастопольском
рейде система безопасности "Валгаллы" была им доведена до совершенства.
    Мало, что круглосуточную вахту несли безупречно натренированные и
вооруженные согласно уставу роботы, что на стоянках все иллюминаторы на
восьмиметровой высоты бортах были постоянно задраены броневыми крышками, а
нижняя секция трапа поднята, так еще и большинство дверей надстройки, выходящих
на прогулочные палубы и галереи, тоже запирались, отчего проникнуть на корабль
постороннему было абсолютно невозможно.
    Потому внутри парохода можно было чувствовать себя не в меньшей
безопасности, чем в средневековом монастыре или рыцарском замке, утвердившемся
на вершине неприступной скалы.
    - Нет, ты не понял... Может быть... Не знаю. Просто я вышла из каюты, пошла
сюда, и стало вдруг так жутко... Эти бесконечные коридоры, десяток этажей вверху и
внизу, пустые запертые каюты, залы... И тишина. Словно я очутилась одна в
брошенном городе ночью. Или на кладбище...
    - Ну, ты скажешь! Первый раз, что ли, одна по коридору шла?
    - В том-то и дело, что не первый. А тут вдруг так испугалась... Будто шелестит
что-то за спиной и глаза невидимые смотрят...
    Наташа снова передернула плечами, и Дмитрий увидел, что ее открытые до
локтей руки покрыты гусиной кожей.
    "Нет, серьезно, у всех тут потихоньку крыша едет. Собаку ей, что ли,
завести, мастифа, натасканного на посторонних... Или - на нечистую силу".
    - Ну ладно, ладно, успокойся, - он на мгновение приобнял жену за плечи. -
Иди вон, с девчатами по коктейлю хлопните. Пройдет. У меня на пароходе не только
привидений, крыс и то нет...
    Наташа улыбнулась чуть виновато, вздохнула и послушно направилась к бару,
где Лариса по-прежнему на повышенных тонах повествовала подругам о своих
московских похождениях.
    Такого рода сборы за столом давно уже предназначались не для насыщения и
выпивки, прилично поесть можно где угодно.
    Просто, по примеру Сталина и Гитлера, друзьям казалось, что важные вещи куда
удобнее обсуждать в непринужденной обстановке, в хорошем застолье, глубокой
ночью, при необходимости маскируя паузы манипуляциями с ножом и вилкой, а
неудобные или неприятные для кого-то высказывания великолепно можно
дезавуировать вовремя произнесенным тостом.
    Сегодняшний же ужин имел особое значение. Новиков предполагал на прощание
последний раз обменяться мнениями, может быть, что-то интересное для себя
услышать из уст расслабленных эмоциями и напитками друзей, а завершить все
чем-то вроде "политического завещания".
    С каждым по отдельности он уже успел переговорить, и не раз, но напоследок
ему хотелось, чтобы все нужные слова были сказаны при всех и всеми услышаны.
    А если кто-то имеет отличное от прочих мнение, объявил об этом тоже
публично. Слишком он хорошо знал историю, и не хотелось ему возвращаться из
плавания "к разбитому корыту", на руины того "прекрасного нового мира", который
он, невзирая на горький опыт предыдущей истории, все же надеялся построить.
    Поначалу так все и получалось. Под шорох дождя за окнами и завывание ветра
хорошо шли разнообразные водки с холодными и горячими закусками, потрескивая,
разгорелся камин, соскучившись, все были внимательны друг к другу и старомодно
любезны.
    Над столом легко и непринужденно летали шутки, которые были бы непонятны
непосвященным, необидные подначки, анекдоты, чаще непридуманные, почерпнутые
непосредственно из нынешней экзотической жизни.
    Короче - типичная дружеская вечеринка в Москве, какой она могла быть через
шестьдесят лет от нынешнего момента.

ИЗ ЗАПИСОК АНДРЕЯ НОВИКОВА
...октября 1921 года.
Рейд Севастополя.
И никогда мы не умрем, пока
Качаются светила над снастями...
А. Городницкий
    ...Совсем это не походило на южный октябрь. Помним, бывали в свое время и в
Крыму, и на Кавказе, в море купались, на солнце грелись, пили вино и пиво, с
девочками обнимались у костра на дальних пляжах.
    А сейчас сыро, ветрено, холодно, на берег накатывается мутно-серая волна, на
термометре едва десять по Цельсию, а то и меньше.
    Но если одет в длинный непромокаемый плащ, морские сапоги, капитанскую
фуражку с широким, окованным по краю медью козырьком, так и ничего, хорошо даже.
    Идешь в похожем на дымозавесу тумане, цепляя плечами ветки, с которых то и
дело срываются целые грозди брызг, попыхиваешь специальной, снабженной крышечкой
трубкой, засунув руки в карманы. Ступаешь, наконец, на узкий бетонный пирс, в
конце которого покачивает стройными, чуть склоненными назад мачтами, яхта.
    И, наконец, понимаешь, что все происходит совершенно так, как на страницах
пожелтевшей школьной тетради в клетку, разрисованной по обложке всевозможной
морской символикой. В ней я писал, по преимуществу на уроках - свой первый
"настоящий" роман. Наверное, это смешно, но все написанное тогда и происходящее
сейчас совпадает практически дословно.
    Да и почему же смешно? Просто мне везет, как почти никому в жизни. Миллионы,
да нет, за прошедшие века, наверное, миллиарды людей воображали в детстве, что
им суждена пусть не великая, но все