века,   прикрыта   лишь   крошечным
треугольничком ткани на тонком шнурке.  Здоровенный,  почти  двухметрового
роста, с "честным и открытым", как любил писать Жюль Верн, лицом типичного
уроженца Новой  Англии.  Для  удобства,  кроме  соответствующей  форменной
одежды, Воронцов придал каждой группе  роботов  и  характерную  внешность.
Палубная команда как раз и состояла из рослых, рыжеватых  англосаксов.  На
левой стороне белой голландки - ленточка с номером и именем.  Этого  звали
Стив.
     - Вот что, милый, - сказала Наташа,  -  принеси-ка  ты  нам  сюда  по
бокалу ледяного шампанского-Брют. Или  тебе  сладкое?  -  опросила  она  у
Ларисы.
     - Пусть будет Брют. Жарко.
     - Ну, значит, два Брюта и сигаретки... "Сент-Моррис"...
     Пока Стив исполнял заказ, Наташа успела  окунуться  в  воду  и  вновь
легла рядом с Ларисой в глубокий камышовый шезлонг.
     Робот  поставил  рядом   с   дамами   предусмотрительно   принесенный
раскладной столик, водрузил на него поднос  с  бокалами,  пачкой  сигарет,
зажигалкой  и  пепельницей.  Все  фирменное,  с   изображением   парохода,
замысловатого герба и готической надписью "Валгалла".
     Поклонился и замер в ожидании дальнейших распоряжений, пока Наташа не
отпустила его движением руки.
     - Так о чем мы говорили? - Наташа сделала несколько мелких глотков  и
зажмурилась от удовольствия. - Ты никак не поймешь простой вещи.  Если  уж
очутилась во сне или в сказке - а я до сих пор не убеждена, что тот сон на
самом деле закончился, - так надо и  вести  себя  соответственно.  Ты  же,
дорогая, все время стараешься жить по московским правилам. Кому это нужно?
     К крылу переднего мостика подошли Новиков с Шульгиным, тоже о  чем-то
оживленно беседующие, и хоть до них было метров пятьдесят, Наташа,  словно
невзначай, прикрыла свою обнаженную, не по фигуре  высокую  грудь  локтем.
Альба в свое время приучила, вернее почти  приучила  не  стесняться  своей
наготы, но какие-то  внутренние  барьеры  оставались,  девушки  так  и  не
научились обходиться  без  плавок,  а  при  неожиданном  появлении  мужчин
по-прежнему испытывали мгновенную неловкость.
     - Не совсем тебя  понимаю...  -  Лариса  опять  была  не  по-хорошему
серьезна.  В  прошлые  времена  это  часто  было  признаком  надвигающейся
депрессии. И пусть теперь все возможные для нее причины устранены, но  кто
его знает... Наташа решила просить Новикова  серьезно  заняться  Ларисиным
здоровьем. А пока старалась ее веселить и развлекать, раз у  Левашова  это
не получается.
     - Что же тут  не  понять?  В  реальной  жизни,  если  человеку  вдруг
предложат мешок денег, он  -  нормальный  человек  -  начнет  раздумывать,
колебаться, что да как, а нет ли здесь  чего  некрасивого?  Во  сне  же  -
хватай скорее, да начинай тратить, пока не проснулась!
     Или, между нами говоря, если незнакомый,  но  красивый  парень  сразу
потянет тебя  в  кусты  или  в  постель...  Наяву  ведь  кричать  начнешь,
отбиваться, а во сне - сама знаешь...
     Лариса слегка поморщилась, но тема ее явно заинтересовала.
     - То есть ты хочешь сказать, что во сне любая мерзость позволена?
     - Ну зачем же сразу мерзость? Красивая любовь с красивым  мужчиной...
Ты разве не замечала, что после самых... впечатляющих снов  стыда-то  ведь
не испытываешь... Скорее наоборот. Значит, там происходит именно то,  чего
ты на самом деле хочешь, и  как  раз  освобождение  от  гнета  условностей
приносит облегчение и радость.
     Наяву же нормальным людям мешает больше  всего  именно  то,  что  это
происходит в реальности и  могут  быть  последствия.  Какие  угодно.  Жена
твоего любовника узнает, или мужу донесут, или просто знаешь, что  человек
он дерьмовый, несмотря на... Лежишь с ним и понимаешь, что завтра смотреть
противно будет. Да и подзалететь тоже почти всегда боишься...
     - Что это ты про одно и то же говоришь?
     - Просто для наглядности. И Фрейд считает, что все, в  конце  концов,
от этого. Но я и про другое могу. Наяву на диете сидишь, куска лишнего  не
съешь, а во сне до стола дорвешься и жуешь, жуешь... Вот и здесь так надо.
Есть в свое удовольствие, платья по  десять  раз  на  день  менять,  любые
глупости себя позволять, пока  все  не  кончилось.  Я  каждое  утро  боюсь
проснуться насовсем...
     - И Дмитрию изменять готова? С первым встречным, по твоей же теории?
     Наташа улыбнулась с чувством превосходства.
     - А разве я сказала, что  мне  этого  хочется?  Вот  уж  нет.  Совсем
наоборот. Это как раз входит в сценарий сна. Или  сказки.  Пятнадцать  лет
без него жила и вдруг встретила. Мне теперь долго-долго  никто  другой  не
потребуется.
     - Тогда скажи мне вот что... - Ларису тоже увлек разговор, да и бокал
шампанского успел подействовать (а что, действительно,  может  быть  лучше
ледяного, остро покалывающего пузырьками в нос и небо  шампанского,  да  в
жару, на берегу бассейна с чистейшей  морской  водой?!).  -  Как,  правда,
угадать, не сон ли все это вокруг нас? Ведь на самом  деле  -  жили  мы  с
тобой, жили, да так, что хоть в петлю лезь, и вдруг на тебе! Если бы  я  к
тебе тогда не зашла, ты и без меня бы на Валгаллу уехала -  и...  все  для
меня?
     - Куда бы я  без  тебя  уехала?  Забыла,  что  ли,  я  же  сама  тебе
позвонила, про Дмитрия сказала и пообещала с хорошим парнем познакомить...
     - Пусть так. Но ведь того, что с нами случилось, просто не бывает. И,
может, вправду все бред?  Допустим,  после  твоего  звонка  я  наглоталась
таблеток, и все это, засыпая, навоображала. Проснусь утром, голова  ватная
и во рту гадость...
     - Есть один способ, ненаучный, но все же... В обычном  сне,  я  давно
уже заметила, во-первых - наесться и напиться нельзя, чем сильнее  хочешь,
тем быстрее просыпаешься. И книгу новую ни за  что  не  прочтешь  -  буквы
расплываются. Ты вот сейчас пить хочешь?
     - Хотела. Бокал выпила, больше пока не хочу...
     - Ну, значит, не спишь. И мы с тобою не во сне, а в  сказке.  Что  не
отменяет всего вышесказанного. Там тоже не принято спрашивать,  отчего  да
почему. Раз происходит, значит, так и надо... И незачем себя  ограничивать
в запросах и желаниях.
     - Да? А как со старухой, не будет?
     - Кто его знает. Посмотрим. Тут, наверное, надо  вовремя  сообразить,
какого предела нельзя перейти. - Наташа засмеялась, просто так, от избытка
радости в душе. И цели своей она, кажется,  добилась.  Лариса  повеселела,
охотно поддерживает разговор, не избегает фривольных тем. Осталось убедить
ее наплевать на аскетические привычки, зажить, наконец, полной жизнью.
     - А куда это подевался наш народ? - вдруг  спросила  Лариса,  увидев,
что Шульгин с Новиковым скрылись  из  виду,  да  и  вообще  будто  впервые
заметила, что они тут загорают только вдвоем.
     - Какой тебе еще народ нужен? Ирина, подозреваю, со вновь  обретенной
соотечественницей уединилась, не решенные в  прошлом  проблемы  обсуждают.
Дим, как всегда, на вахте, никак не натешится, роботов муштрует, где  твой
- тебе лучше знать. Берестин с  компьютером  в  войну  играет.  Дранг  нах
Москау репетирует. Наш же кандидат в диктаторы со своим альтер эго на наши
прелести тайком налюбовались и пошли в бар пиво пить... Крепкого теперь не
употребляют-с...
     - Не любишь его? - спросила Лариса, будто не зная,  что  Наташа  куда
ревнивее  самого  Воронцова  относится  к  их  подспудному   с   Новиковым
соперничеству.
     - Почему я должна его не любить? Я, скорее, должна его боготворить за
исполнение желаний, самых заветных. Его и  Олега...  -  Лариса  поняла  по
некоторым ноткам в голосе подруги, что продолжать эту тему не стоит.
     - Как раз по поводу твоей в их адрес догадки могу поспорить, - Лариса
подмигнула. - С моего места видно, что никуда они  не  ушли,  просто  чуть
сместились и, делая вид, что  наблюдают  горизонт,  все  время  на  нас  в
бинокли пялятся. Словно никогда раньше голых сисек  не  видели,  -  и  она
демонстративно изогнулась, закинула руки  за  голову,  нацелив  означенную
часть тела прямо на мостик.
     - Шульгин, кстати, по губам читать умеет... - заметила Наташа.
     - Да?  Рада  за  него!  -  с  вызовом  ответила  Лариса,  но  все  же
отвернулась как бы невзначай.
     - Алексея жалко, - вновь сменила тему Наташа. - Теперь у него  вообще
никаких шансов...
     -  А  их  у  него  никогда  и  не  было.  Ирина  с  первого   момента
определилась.
     - Я не про то. Пока  Альба  не  ушла,  были  варианты...  Идеально  -
Новиков с ней, а Ирина к Берестину возвращается.
     - Ну ты, мать, фантазерка! - насмешливо протянула Лариса.
     - Все равно это был бы лучший для всех выход. При нем обиженных бы не
осталось. А так Альба где-то там страдает, Алексей здесь...
     - Но по разным поводам....
     - Само собой. А если по-моему, то не страдал  бы  никто.  Ирине,  мне
кажется, с Лешкой не хуже было бы, да и Новиков на Альбу посматривал.
     Теперь Лариса испытывала явное превосходство.  Казалось  бы,  Наталья
старшее ее и опытнее, а рассуждает, как семиклассница.
     - Ты-то за пятнадцать лет без Дмитрия так уж и утешилась? Думаешь,  с
Сергеем своим разошлась, потому что мужик был плохой?
     - Да не говорила я, что плохой. Получше многих,  но  моим  так  и  не
стал...
     - Вот-вот! Всю  жизнь,  небось,  то  сознательно,  то  подсознательно
сравнивала и всегда убеждалась, что Воронцов в этих обстоятельствах был бы
на три головы выше...
     Понимая, что Лариса  права,  Наташа  все  равно  зачем-то  стремилась
доказать, что ее вариант имеет под собой основания. К Ирине она относилась
сложно.  Ощущала,  что  по  каким-то  показателям  ей  проигрывает.  Пусть
принадлежат они к разным типам женщин, и нельзя было  так  прямо  сказать,
что  одна  из  них  красивее  или  привлекательнее  другой.  На  чей,  как
говорится, вкус. Наверное, Наташа, сама не догадываясь об  этом,  исходила
из степени приближения каждой к какому-то неведомому идеалу. И хоть не без
протеста, но признавала, что на этой шкале Ирина ее превосходит.
     - Ты вон вообще замуж сходила, а  Ирина  всего-то  вполне  невинно  с
Алексеем пофлиртовала пару месяцев. А Андрей, как и твой  Дим,  вообще  не
женился... Так что ничего другого, кроме уже  случившегося,  произойти  не
могло.
     - Ну и ладно, наша  ли  это  забота?  -  Наташе  захотелось  свернуть
действительно никчемный разговор. Но Лариса не позволила.
     - А ведь знаешь - наша. Если среди нас все время будет жить  одинокий
мужик... Все что угодно может случиться.
     - С кем? С тобой или со мной?
     - В конечном итоге - и с нами тоже. Свой  примелькается,  на  другого
потянет. А если даже и  нет,  все  равно  конфликтность  будет  нарастать.
Глядишь, и до дуэлей дойдет...
     - Ну, ты скажешь...
     - А что удивляться? Я историк, сколько  таких  примеров  знаю.  Стоит
только начаться. Обстановка у нас совершенно нездоровая, помесь  монастыря
с борделем. И в итоге всем будет плохо, нам с тобой - в частности.  Мы  же
не знаем, на чью сторону мой станет, на чью  -  твой,  тоже  перессориться
могут. И конец твоей сказочной жизни. Скандал в коммуналке, и только...
     - Предложения какие-нибудь есть?
     - Обязательно. Надо как можно скорее найти ему подругу. А поскольку в
нашей компании расклад сил два-один-один (она имела в виду себя с Наташей,
Ирину и Сильвию), а очень просто может стать два-два - инопланетянки  наши
запросто сговорятся,  то  нужно,  чтобы  Лешкина  подруга  была  на  нашей
стороне. Нам ее и искать. Мы же с тобой умные бабы и хитрые...
     - Где ж такую найдешь?
     - А вот там, куда плывем. В настоящей России. Представляешь,  сколько
сейчас там одиноких красавиц, аристократок, княжон и графинь,  смолянок  и
камер-фрейлин... Найдем, и как надо все сделаем.
     - Ай, Лариска, вот это ты здорово придумала. Одно дело,  что  Алексею
проблему решим,  так  и  нам  самим  сколько  удовольствия.  Вот  это  уже
действительно начинается авантюра в стиле Дюма!
     Теперь уже Лариса улыбалась довольно и снисходительно. Она ведь  тоже
вела свою партию, ей казалось,  что  Наташа  слишком  от  нее  отдалилась,
увлеченная своей личной жизнью,  а  теперь  ее  интерес  повернулся  в  ту
плоскость, где Лариса сможет играть первую роль. Что ей и требовалось.
     - Только  учти,  Натали,  готовиться  придется  серьезно.  Генеалогию
изучить,  все  тонкости  светской  жизни,  ускоренный,  так  сказать  курс
Смольного института.
     - Ну, это уж твоя забота. Я всегда, как пионерка...
     И дамы начали оживленно обсуждать детали предстоящей кампании.



                                    4

     В одном из пунктов  своих  предположений  -  касательно  сиюминутного
времяпрепровождения Берестина - Наташа с Ларисой ошиблись. Потому  что  он
отнюдь не играл в войну, а занимался делом сугубо  мирным.  Известно,  что
нет  лучшего  способа  завоевать  симпатии   творческого   человека,   чем
поговорить с ним о нем же. Особенно, если он давно уже лишен  полноценного
общения в кругах коллег, знатоков и ценителей. Потому когда Сильвия, будто
случайно встретив  Берестина  на  верхней  прогулочной  площадке  и  чисто
по-английски начав разговор о погоде, перевела тему на него лично, суровый
десантник поплыл... Сделано все было весьма изящно  и  почти  незаметно  -
обратив внимание собеседника на своеобразный цвет плывущих от африканского
берега облаков, аггрианка сказала, что столь тонкий колорист, как Алексей,
безусловно,  смог  бы  передать  эту  неизъяснимую   словами,   прозрачную
акварельную гамму. Засмущавшись под  взглядом  наивно-восхищенных,  широко
открытых глаз, Берестин промямлил нечто в том духе, что  не  считает  себя
именно колористом, и с чего Сильвия взяла, что он вообще  художник,  а  не
балующийся на досуге дилетант, и что вообще он уже давно ничего не  писал.
Очарованный  близостью  женщины,  так  на  него  глядящей  и  таким  тоном
разговаривающей, он не заметил даже,  что  Сильвия  практически  повторяет
однажды уже разыгранную Ириной мизансцену.
     Через десять потешивших его самолюбие минут он  сам  пригласил  милую
даму в свою мастерскую.
     Положенное время она любовалась картинами - и валгалльского цикла,  и
еще московскими,  которые  Алексей  предусмотрительно  забрал  с  собой  -
высказывала весьма квалифицированные суждения,  что  и  неудивительно  для
известной в Лондоне  коллекционерки.  Она  даже  сказала,  что  кое-что  с
успехом можно было бы  выставить  в  таких-то  и  таких-то  галереях...  А
Берестин, с удовольствием ей внимая, вдруг заметил странную вещь.  Сильвия
словно перешла в режим своеобразной двигательной дискретности. С неравными
интервалами времени она замирала на мгновение, фиксируя ту или иную позу -
словно манекенщица на подиуме или фотомодель при щелчке затвора. И тут  же
вновь начинала двигаться, текуче и неуловимо, до следующего стоп-кадра.
     Если  это  специально  отработанный  прием,  то  техника   исполнения
высочайшая.  Потому  что  каждая   из   ее   мгновенных   поз   отличалась
завуалированным, и в то же время вызывающим эротизмом.
     Еще он (тоже словно  вдруг)  увидел,  как  непривычно  элегантно  она
одета. Прекрасно  сшитое  зеленовато-золотистое  платье,  облегающее,  как
мокрый шелк, но с широкой складчатой юбкой, изящные туфли на очень высоких
каблуках - такие он видел только в заграничных журналах  для  миллионеров,
неброские, но явно старинные и очень дорогие украшения. Будто на  прием  в
Букингемский дворец собралась. Он уловил и запах ее духов -  нежный,  чуть
терпковатый, с тонким цветочным мотивом.
     Оставалось только воскликнуть "где были мои глаза?!"  -  потому  что,
ей-богу, на палубе она выглядела вроде бы куда проще.
     - Знаете, Алексей, - сказала она  с  легким  акцентом,  который  тоже
усиливал шарм, остановившись перед ним и глядя ему прямо в глаза, -  я  бы
хотела попросить вас об одолжении. Не могли бы вы  написать  мой  парадный
портрет?
     - Да я... Я как-то не портретист. Я скорее  насчет  пейзажей...  -  а
сам, не отрываясь, смотрел с высоты своего роста в глубокий вырез  платья,
потому что выносить ее взгляд и капризно-вопросительную гримаску  на  лице
было еще труднее.
     - Ну, не скромничайте. У вас обязательно получится...
     И тут же  стала  предлагать  варианты  композиции.  Легко  присела  в
кресло, склонила голову, намотала на палец локон длинных  медно-золотистых
волос, придав лицу мечтательное выражение девушки викторианской эпохи. Тут
же повернулась, вздернула подбородок, стала  надменной  светской  львицей,
королевой салонов... И еще один вариант, и еще... А ноги ее при этом  вели
самостоятельную  жизнь.  Они  то  сплетались  сбоку  кресла,  то   скромно
прятались под  него,  сжав  колени,  то,  наоборот,  вытягивались  вперед,
демонстрируя свою  длину  и  стройность,  или,  наконец,  правая  ложилась
голенью на колено левой, и мгновенный взмах легкой юбки приоткрывал все до
самого верха.
     Берестин словно потерял на время способность критического восприятия,
не замечая предельной нарочитости происходящего, лишь чувствовал, как  его
охватывает  влечение  к  этой  раскованной,  не  по-русски  очаровательной
женщине. Да впрочем, чему удивляться, любой почти мужчина, даже  не  столь
долго лишенный женского внимания, с готовностью поддался бы мощной, но как
бы и ненавязчивой сексуальной агрессии. - Вы знаете, я бы могла позировать
даже и обнаженной, - продолжала гнуть  свое  Сильвия,  -  в  истории  есть
примеры,  и  даже  очень  известные...  -  Она  сделала  жест,  выражающий
готовность начать раздеваться немедленно. И в этот  момент  Алексею  вдруг
показалось, что перед ним не Сильвия, а Ирина!
     В  тот  именно  критический  вечер,  когда   появилась   из   небытия
параллельной  реальности,  казалось  -  уже  безнадежно  затерявшаяся   во
времени. Когда он уже устал ждать и надеяться, она вдруг позвонила в дверь
его мастерской, в своем черном кожаном пальто и с  трехцветным  шарфом  на
шее,  с  нетающими  снежинками  на  волосах,   и   он,   задохнувшись   от
неожиданности и счастья, перенес ее  через  порог,  обнял,  стал  целовать
замерзшее лицо, и  казалось  в  тот  миг,  что  все  теперь  будет  только
прекрасно в их будущей жизни.
     И  она,  ошеломленная  вневременным  переходом,  не  избавившаяся  от
страха, пережитого в момент, когда Левашов  нажал  кнопку,  чуть  было  не
уступила его страстным объятиям и поцелуям.  Позволила  уже  почти  все  и
неожиданно вырвалась, отодвинулась к стене, в самый угол  тахты,  нервными
движениями одергивая платье и застегивая тугие кнопки...
     - Нет, прости, но нет, я не могу... Понимаешь,  все  изменилось...  -
осознав, на каких разных  линиях  они  прожили  эти  дни.  И  ей  пришлось
рассказать про Новикова, про то, что было давно  и  что  произошло  только
что... По ее времени только что...
     Не стоит вспоминать, что он тогда перечувствовал,  пока  они  жили  в
другой Москве, и сходились разведенные стрелки  времени,  но  в  общем  он
справился с собой, и к дню, когда Ирина позвонила ожидавшим ее Новикову  и
Левашову, все как-то наладилось...
     А сейчас вот снова! "Интересно, - подумал Алексей отстраненно,  -  не
сдержись я тогда, не стань слушать ее лепета о долге перед первой любовью,
куда бы сейчас закатилась наша история?"
     - Да-да, именно так. Не надо ни о  чем  думать,  не  надо  сдерживать
желаний. Я - это она. Я - Ирина! Иди ко мне, я люблю тебя... -  прозвучало
у него в мозгу, стирая все прочие мысли.
     Он не заметил, когда Сильвия успела перебраться с кресла  на  большой
диван  у  противоположной  стены,  полускрытый   стеллажом   с   альбомами
репродукций. Теперь Берестин не испытывал не малейшего сомнения - то  была
действительно Ирина из зимнего московского вечера, но  совсем  другая,  не
напуганная  и  взвинченная,  а  томно-грациозная,  ждущая  его  объятий  и
поцелуев,  име