фургоне через Австралию?
    "Бедный Жюль Верн, - подумал я. - Впрочем, целых 200 лет прошло. Однако же
"Робинзона Крузо" я помню почти дословно... У нас в детстве не было "стерео".
    - А если бы вы потерпели аварию не в десяти милях от обитаемых мест, а в
горах посередине континента?
    - Постарался бы выбраться и оттуда. Или... Точно так же себя чувствовал,
например, Ливингстон в дебрях Африки или первооткрыватели вашей же Австралии...
    - Сурово...
    - Разумеется. Зато когда я вернусь домой, я могу выиграть сто тысяч фунтов
плюс возмещение дорожных расходов.
    - Неплохо, - кивнул Кейси и вдруг обратил внимание на моего спутника. -
Мистер Джонсон, кажется? Отчего он все время молчит? Глухонемой или языка не
знает? Он швед?
    Я же говорил вашему папаше - он буддист. Исповедует недеяние, немыслие.
Главное, он постоянно спокоен. Даже когда мы тонули, он не делал ничего.
    - Тогда зачем он вам?
    - С ним интересно. Что сейчас сделаете вы - я представляю. Что он придумает
- никогда. Кроме того, он очень сильный и знает 12 языков. В путешествиях это
полезно...
    - Вам интересно, когда вы тонете, а он ничего не делает?
    - Конечно. Когда вы тонете, а он делает не то - гораздо хуже...
    Мы разговаривали, а я все отчетливее понимал, что полицейский мне не верит и
что вскоре поступит очень для меня нежелательно.
    Что ж, значит, так суждено. Я не сумел убедительно сыграть роль сумасшедшего
путешественника. Допустил прокол, не замеченный мной, но очевидный для Кейси. А
чего же вы хотите? В нашем времени выходец из середины XIX века, пусть даже
такой крутой, как Стенли или лорд Джон Рокстон, спалился бы еще быстрее, чем я
здесь.
    Ничего-ничего. Не зря я больше люблю играть в преферанс на последней руке.
Пусть делает свой заход.
    Все равно потом все будет как должно. И не иначе. В противном случае - для
чего было все остальное?
    Кейси привез меня в свой провинциальный полицейский участок. Нормальный
двухэтажный дом, где внизу помещался офис, а наверху - его трехкомнатная
квартира.
    - Вы не против, сэр, если ваш спутник подождет внизу? - очень вежливо
спросил Кейси, но его тон и взгляд не предполагали моего несогласия.
    Разумеется, я кивнул утвердительно, хотя для порядка следовало бы
повозмущаться, заявить протест или просто спросить холодно - что все
происходящее значит?
    - Только скажите своим людям (а в участке пристальное внимание к нам
проявили сразу три рядовых полицейских, тоже снабженных местными пистолетами),
пусть угостят Джонсона чаем и дадут ему почитать газету или журнал, и - без
грубостей. Он этого не любит...
    Когда мы поднимались по лестнице, Кейси спросил очень по-человечески:
    - Вы так беспокоитесь за своего приятеля. А он, наверное, даун?
    - Ну и что? - ответил я по-одесски. - Были бы вы дауном, стоило к вам
относиться хуже, чем к нормальному человеку? И уверены вы, что мы с вами
нормальнее его?
    - Значит, все-таки даун, - ответил Кейси не мне, а себе на вопрос.
    Неплохая у него была наверху комната, ухоженная, чистая, на полках масса
книг, хотя и компьютер с огромным монитором тоже присутствовал. Совершенно
другого вида, чем наши, но ошибиться в назначении прибора было невозможно.
    Кейси сел за стол, указал мне на кресло напротив и как бы невзначай достал
из кобуры свой пистолет, положил перед собой.
    - Вы позволите?
    Помня уроки Сашки Шульгина, я взял эту пушку быстрее, чем он успел
опомниться. Осмотрел, повертев в пальцах. Догадался о принципе действия (нечто
электроимпульсное, поскольку нормального дульного отверстия не имелось, а
торчали в этом месте две похожие на электроды проволочки и окружающее их кольцо
светлого металла). С любезной улыбкой протянул обратно рукоятью вперед.
    - Возьмите, господин главный констебль. Сообразили, что, во-первых, я вам не
враг, а во-вторых - не в свои игры ввязываетесь? - и тут же, для убедительности,
выдернул из-под мышки свою "беретту", крутанул за скобу на пальце и тоже положил
на стол перед собой.
    - Можно посмотреть? - спросил достаточно ошарашенный моими фокусами парень,
протянув руку к пистолету.
    - Запросто, - в том же неуловимом глазами темпе я выдернул из рукояти
магазин, передернул затвор, поймав патрон в полете, и протянул ему уже
безопасное оружие.
    - Да...
    - Я же говорил - начало XX века. Очень просто и надежно. Наверняка лучше
вашего оружия. А теперь быстро - чем я вам не понравился? Чьего шпиона вы во мне
увидели?
    Нет, выдержка у парня была хорошая.
    - Шпиона? О чем вы? Я просто догадался, что здесь вы не жили. На Земле, я
хочу сказать. Профессор истории - смешно. Вы не со звезд прилетели?
    Хороший вопрос. Уже по их телевизору я узнал, что к звездам они летают,
причем куда проще, чем у Ефремова. Примерно так, как в "Попытке к бегству". Без
всякого релятивизма, за месяц на сто парсек и обратно. Это было странно для
меня, ибо одно дело - фантастика, другое - реальные межзвездные перелеты. Это
может показаться странным, но собственные приключения я за фантастику не
воспринимал. Тут, как понятно любому, совсем другое дело.
    К звездам летали Альба и ее друзья. Но они жили в XXIII веке, и принципы
космогации у них были, я бы сказал, более традиционные.
    - Давайте, молодой человек, разговаривать как серьезные люди В чем вопрос?
Отчего вы не согласны видеть во мне соотечественника? - Тут я очевидным образом
блефовал, поскольку не смог бы выдержать даже пятиминутного допроса. Но ведь и
сдаваться без боя тоже глупо. - Был бы я шпионом, или агентом инопланетян,
наверняка сумел бы подготовиться так, чтобы комар носа не подточил... Легенда,
документы, деньги, само собой...
    - Согласен... - Кейси выглядел умным человеком, причем не имеющим законченной
гипотезы, ради которой стоит стрелять или вызывать группу захвата. Он сам
недоумевал и ждал разъяснений, которые могли бы снять его недоумения. - Монета.
Ваша монета...
    - А что? - тут уже я искренне не понимал. Хотя...
    - Вы историк? Как же вы не знаете?.. Южно-африканский союз прекратил свое
существование в 1925 году. С тех пор нет такого государственного образования, а
последние выпущенные им золотые монеты, как раз в 1913 году, именно в 20
крюгеррандов и крайне малым тиражом, стоят сейчас на коллекционном рынке до 500
тысяч фунтов. В зависимости от сохранности. Ваш - с отверстием для цепочки, это
снижает его цену. Но - тысяч триста минимум он стоит все равно. А вы хотели
отдать его за 20 фунтов... Отец бы взял, а я ведь не только историк, я еще и
нумизмат...
    Здорово! Вот это здорово. Провал, но элегантный. Не на банальном незнании,
как зовут нынешнего британского короля или королеву (а я этого действительно не
знаю).
    Кто такой сноб? Это человек, который желает, чтобы упавшая на голову доска
была непременно из красного дерева. Вот и я тоже...
    Как бы я у нас в московском клубе нумизматов попытался загнать
"константиновский рубль" за пятерку! Впрочем, у нас бы как раз взяли без звука,
втихаря хихикая и потирая руки.
    Но парню-то я сейчас что отвечу. А если?..
    - Вообще я рад, что встретился именно с вами, Кейси. Другим пришлось бы
объяснять гораздо дольше. На каком принципе действуют ваши звездолеты?
    - На хроноквантовом. Это означает...
    - Достаточно. Слово сказано. Следовательно, о "хроносе" вы имеете полное
представление. Ну вот, я пришел к вам в гости из параллельного времени. Увы,
случайно, почему и подготовиться не успел. А с монеткой... У нас это вполне
нормальное платежное средство. Конечно, в свободном обращении их нет,
бреттон-вудский договор признает золотой стандарт чисто номинально, но любой
банк и ювелир примет любую золотую монету из расчета 35 долларов за тройскую
унцию. Не предполагал, что у вас произошла эта коллизия с ЮАС. Сожалею. Лучше
было бы предложить вашему родителю русский золотой червонец или соверен короля
Георга. Надеюсь, эти державы у вас еще существуют?
    - Русский червонец подошел бы, а соверен тоже достаточно большой раритет, -
машинально ответил Кейси, а потом до него дошел полный смысл сказанного мною...
    Следующие полчаса парень засыпал меня вопросами, причем, как я понял, он и
удовлетворял вполне понятное любопытство историка, и продолжал допрос,
рассчитывая подловить меня на незнании того, что знать я должен даже в рамках
легенды и наоборот.
    Но уж тут ему ловить было нечего. Для простоты я представился выходцем из
своего подлинного 1984 года и, в свою очередь, принялся выяснять, где
образовалась развилка в здешнем варианте.
    - Знаете что, - предложил мне наконец Кейси, явно утомленный обилием
информации и эмоциональным стрессом, - давайте вы поживете у меня денек-другой,
прочитаете несколько моих учебников, тогда нам будет легче общаться. А потом...
    - Что потом? Представите меня широкой научной общественности? Мне бы этого
не хотелось. Скажите лучше, есть реальная возможность все же обратить мою
монетку в живые деньги? Яхта придет за мной дня через три, не раньше, да и на
ней пригодных к употреблению в вашем мире денег нет. Только золото, которое и
так и так придется реализовывать.
    - А что, яхта действительно существует? - опять удивился он.
    - Дорогой друг, - с апломбом произнес я, - запомните, ко лжи я прибегаю
только в самых критических случаях. Обычно же стараюсь говорить правду. И яхта
есть, и моя жена на ней, и приличная сумма в золотых монетах всех стран мира,
которые в нашей реальности их чеканили.
    Кейси даже задохнулся от восторга.
    - Так это же фантастическое богатство. Монеты, отчеканенные в нашем общем
прошлом, почти все давно уже раритеты. А выпущенные в параллельной реальности...
    - Будут немедленно признаны элементарными фальшивками. Кто у вас купит
испанский дублон 1980 года, если все знают, что там последние сто пятьдесят лет
обращаются бумажные и серебряные песеты? Разве что для юмора или на вес...
    - Да, это правда. Но все равно...
    - Конечно. Поэтому я и предлагаю продать для начала мой крюгерранд, ваша
доля за комиссию - половина. После чего, до тех пор пока (и если) я не найду
способа вернуться домой, вы можете поступить ко мне на службу в качестве
консультанта, референта, компаньона, в конце концов. Миллионером вы станете
гарантированно, два-три десятка сверхдорогих монеток мы найдем. Кроме того,
вместо скучной полицейской службы получите возможность заняться практической
историей, повидать мир и так далее... Соглашайтесь, Кейси, не прогадаете.
    Вербовка была проведена стремительно и вполне успешно. Да и какой разумный
человек отказался бы от предложенных условий? Тем более, не в шпионы же я его
вербовал. И Кейси это понял.
    - Пожалуй, пожалуй, я соглашусь. Мне и самому смертельно надоело носить эту
бляху. Но иначе на учебу не заработаешь. Отец от своего кемпинга имеет
только-только, чтобы прокормиться самому. Но мы с вами заключим контракт?
    Хотел бы я знать, что в этом контракте может быть написано.
    - Пожалуйста, составьте. Только вряд ли он будет иметь юридическую силу, раз
я сам здесь как бы не существую. Мне кажется, я рискую гораздо больше. Я сейчас
отдам вам монету ценой в полмиллиона, вы тут же меня арестуете и сдадите в
местный аналог ФБР или МИ-5 как альтаирского шпиона. Деньги останутся вам, а я
скорее всего исчезну бесследно, поскольку действительно не существую в вашем
мире. Убедительно?
    - Мне кажется, ваш мир стоит на гораздо более низком моральном уровне, чем
наш. Я мог бы задержать вас прямо сейчас по обоснованному подозрению...
    - В том, что инопланетянин?
    - Нет, куда проще. В том, что вы агент южноафриканских террористов. Они,
кстати, не так давно учинили крупное побоище в Дурбане. Но и в этом случае
монета была бы приобщена к делу. Подумать, что я могу ее украсть...
    Возмущение Кейси было неподдельным. Черт его знает, возможно, они и вправду
здесь такие честные.
    - Ладно, извините. Наш мир на самом деле пожестче вашего. Еще узнаете.
Поэтому скрепим наш договор просто рукопожатием. Я остаюсь у вас, читаю ваши
книги. Вы отправляетесь... в Мельбурн, в Сидней, не знаю, продаете крюгерранд и
возвращаетесь с деньгами. Потом мы едем в Аделаиду, на встречу с "Призраком".
Заодно неплохо бы обзавестись какими-нибудь документами. У вас нет знакомых,
которые могли бы выдать мне какую-нибудь справку взамен утопленного паспорта?
    Я опасался, что такой вопрос вызовет у честного констебля очередной взрыв
праведного гнева. Но он отреагировал совершенно нормально.
    - Подумаем...
    Очевидно, в этом случае я грани дозволенного не перешел.
    - А пока приведите моего друга Джонсона, скажите своим подчиненным, что я
ваш гость и заслуживаю должного уважения, и потом покажите ваш городок. Я не
собираюсь сидеть здесь безвылазно.
    - Хорошо. Но все же ваш Джонсон странный парень, нет?
    - Не более, чем вы или я. Узнаете его поближе, измените мнение. И последнее.
Мне не слишком приятно об этом говорить, но если возникнут недоразумения - у
ваших людей против нас нет шансов. Так что давайте их избегать. На моей Земле
выживают только профессионалы.
    Для убедительности я продемонстрировал Кейси еще одну штучку. Выхватил
по-прежнему не заряженный пистолет из заднего кармана левой рукой, пять раз
щелкнул курком, направляя ствол каждый раз на разную цель, перебросил "беретту"
в правую руку и забросил его в плечевую кобуру. Все заняло от силы три секунды.
    - Видели? И все пять раз я попал бы в консервную банку на сто футов. В
магазине пистолета 18 патронов. Сменить обойму - еще секунда. Так что человек
20-25 я положил бы раньше, чем они достали свои "пушки". Так и живем...
    - Убедительно, - вздохнул Кейси. - Обещаю, недоразумений не будет. Но и вы
держите себя в руках, а то неправильно поймете чей-то неловкий жест...
    - Вот за это не беспокойтесь. Когда все вокруг умеют то же, что и ты,
особенно нервные тоже не выживают.
    Полицейский зябко передернул плечами. Небось подумал, ну и монстры же они
там, у себя.
ИЗ ЗАПИСОК АНДРЕЯ НОВИКОВА
Ноябрь 2055 года.
Тайлем-бенд, Австралия.
    Когда просыпаешься утром, иной раз - в самый первый момент пробуждения -
вдруг охватывает прямо-таки вселенская тоска. "Вельтшмерц", как называл ее
немецкий философ. Без какой-то существенной причины, если не считать таковой
вообще все случившееся со мной за последние полтора, или сколько там точно,
года.
    Тоска сменяется не менее тягостным недоумением - почему и для чего все
случилось именно со мной?
    Причем ведь и жаловаться вроде бы не на что, мощь моя и причастность к
власти над миром настолько велика, что и представить трудно. За гораздо меньшее
люди не только рисковали жизнью, но и шли на невероятные злодейства.
    А я вроде бы ничего такого не желал и обдуманных преступлений и подлостей не
совершал, а вот поди ж ты...
    Остается предположить, что гложет меня в эти утренние мгновения, когда мозг
и чувства обнажены, не успели перенастроиться на "злобу дня", самая обычная
ностальгия средненького человека по спокойной, тоже средненькой, тусклой, но
уютной и предсказуемой на десятилетия вперед жизни. Читано ведь не раз в книгах
известнейших людей, что почти у каждого бывают, и не раз, в жизни такие моменты.
    Тот же прославленный своими одиночными кругосветками Чичестер признавался,
какое отчаяние охватывало его в море и как страстно ему хотелось оказаться на
берегу, в своей уютной вилле, и никогда больше не ступать на палубу "Джипси
Мод".
    Но мгновения слабости обычно быстро проходят, поскольку, хочешь не хочешь,
следует жить и исполнять свои обязанности.
    Следующие три дня я провел с огромным для себя удовольствием. Связался по
радио с "Призраком" (ведь это только по легенде я не имел связи с яхтой),
успокоил Ирину и договорился о времени и месте рандеву. После чего полностью
окунулся в историю данной реальности. Какая она по счету? Для меня выходит, что
пятая, если считать за две разных нашу родную до и после появления в ней Ирины и
Антона.
    Утром, около восьми часов, мы с Джонсоном спускались вниз, вежливо
здороваясь с заступившими на службу полицейскими, которых я уже знал не только
по именам, но и различал привычки и характеры.
    Шли в кабачок на берегу полноводного Мюррея, плотно завтракали ( в смысле -
завтракал я, незаметно для официантов съедая обе порции), после чего, запасшись
коробкой неплохого бутылочного пива и сигаретами, возвращались "домой".
Кое-какие деньги у меня были, одолжил Кейси в счет будущей прибыли, сотня
десятифунтовыми бумажками и мелочь по одному и по два шиллинга.
    Робот садился в первой комнате, играя роль часового, я же устраивался в
шезлонге на балконе и, обдуваемый прохладным ветерком с реки, погружался в
чтение. У Кейси было много интересных книг, но мне сейчас было достаточно лишь
одной - "Всемирной истории" Кунца и Мюллера.
    Солидное трехтомное издание в пять с лишним тысяч страниц убористого шрифта,
отпечатанное на очень тонкой, явно синтетической негорючей "бумаге". Надо будет
приобрести такое в собственность, вполне годится как наглядное пособие по
"практическому прогрессорству" в нашем мире.
    Собственно, меня интересовала только вторая половина последнего тома. От
момента легко найденной мною "развилки".
    Что меня поражало раньше и поражает сейчас - какая-то в принципе
необъяснимая закономерность. Отчего изложенная в предыдущих томах история
абсолютно, до самого незначительного факта, совпадает с нашей, и вдруг - не
всегда логически объяснимый слом, и все катится совсем в другую сторону.
    Отчего никогда не бывает так, чтобы изменения накапливались постепенно,
чтобы можно было отследить достаточно наглядную цепочку "неправильных событий",
в конце концов и приводящих к неизбежности "смены реальностей".
    Самая простая (а может, и самая верная) гипотеза - та, что в каждом случае
мы имеем место именно со спланированной и заранее просчитанной акцией, никакими
законами природы здесь и не пахнет. Держатели производят такую операцию, аггры,
форзейли, техники из азимовской "Вечности" или мы сами, грешные (как в Белом
Крыму не так давно), - не суть важно.
    Тогда, естественно, никаких предварительных событий, никакого "накопления
различий" нет и быть не может.
    Если же попытаться все же разглядеть за рядом альтернатив какой-то намек на
действие объективных, но непознанных законов, то следует провести углубленные
исследования.
    Прочитав четыреста страниц исторического труда, я пока что понял одно.
Развилка, за следующие полтораста лет почти неузнаваемо изменившая этот мир,
обнаружилась в 1904 году. Конкретно - на Дальнем Востоке, в Порт-Артуре, где три
случайности, ранее приведшие к поражению России, сработали, что называется, с
обратным знаком. Сначала японцы бездарно упустили шанс нанести внезапный и
эффективный удар по стоящей на внешнем рейде Первой Тихоокеанской эскадре, затем
на минной банке в тот самый день 31 марта в виду крепости взорвался не
"Петропавловск" с адмиралом Макаровым, а "Микаса" с адмиралом Того, и, наконец,
во время сражения в Желтом море разорвавшийся на мостике японского флагмана
"Хатсусе" тяжелый снаряд уничтожил заменившего Того адмирала Камимуру вместе с
его штабом.
    Разгром был полный.
    Вскоре после этого капитулировала сухопутная армия в Маньчжурии и был
подписан победоносный для России и достаточно щадящий японское самолюбие мир,
открывавший дорогу к послевоенному сотрудничеству, а затем и заключению
военно-политического союза.
    Не скрою, узнать все это мне было радостно. С раннего детства ("Цусиму" и
"Порт-Артур" я прочитал лет в десять) несчастная Японская война волновала меня
больше любой другой. Гораздо сильнее, к примеру, чем столь же бездарно
проигранная Крымская полувеком раньше.
    Соответствующую главу "Истории" я прочитал дважды, чуть ли не водя пальцем
по строчкам. Все правильно - те же имена, те же до боли знакомые названия
кораблей и географических