рикнув,  чуть  ослабил
хватку, чего Андрею было достаточно. Силой и ростом он превосходил  любого
из  своих  противников,  не  слишком  вдобавок   тренированных   и   плохо
кормленных. Разгибаясь с поворотом, головой  попал  Вадиму  в  подбородок.
Освободив руку, наотмашь хлестнул налево, не успев даже сжать кулак. Кисть
сразу онемела. Попал, кажется, по зубам или по углу челюсти. И  тут  часто
захлопал пистолет Шульгина. С десяти  шагов  он  не  промахивался  даже  в
подброшенную спичечную коробку.
     Стреляя дуплетами с  интервалом  в  секунду,  он  опрокинул  навзничь
первого чекиста, вдребезги разнес череп второму, все еще  цеплявшемуся  за
руку Новикова.
     Не обращая внимания на стекающее по щеке  липкое  и  горячее,  Андрей
ухватил Вадима за отворот френча и от все души, апперкотом,  как  когда-то
учили в секции, ударил чекиста в печень.
     Хотел крикнуть  Сашке,  что  делать  дальше,  но  тот  в  советах  не
нуждался. Его время, наконец, пришло.
     Развернувшись на месте, как матадор перед рогами быка, Шульгин вложил
прозвучавшую, как треск рвущегося брезента, очередь на пол-обоймы в  проем
распахнувшейся вагонной двери, перепрыгнул через  рухнувшее  на  ступеньки
тело, оттолкнул плечом еще не успевшие упасть два других,  помог  Новикову
втащить в тамбур обвисшего, как пустой водолазный скафандр, Вадима.
     Бросив на пол свой саквояж, упершись спиной в раму двери, а  ногой  в
поручень, Шульгин навскидку бил уже из  двух  стволов  вдоль  перрона,  не
разбирая, в любого, кто бежал в его сторону. Андрей, на  ходу  выдирая  из
кобуры свой "стечкин", пронесся по салону, в упор выстрелил в  мелькнувший
навстречу белый овал чьего-то лица, ткнул стволом  в  бок  едва  начавшего
привставать  со  своего  сиденья  машиниста,  совершенно  обалдевшего   от
мгновенного поворота событий.
     - Гони, сволочь, вперед! - махнул  для  понятности  рукой,  показывая
направление, потому что если тот сдуру  или  намеренно  дернет  дрезину  в
глубь вокзала, в тупик, им конец.
     - Гони, три секунды тебе! - громыхнул, подтверждая  угрозу,  пулей  в
потолок и снова наставил дымящееся дуло в вытаращенные страхом глаза.
     "Черт,  и  Сашку  поддержать  надо,  и  этого   не   оставишь..."   -
промелькнуло в голове без слов, на уровне ощущения.
     Водитель,  к  счастью,  не  впал  от  страха   в   ступор,   оказался
сообразительным, плюхнулся на сиденье, перекинул  реверс  и  поддал  газу.
Дрезина дернулась, скрежетнула ребордами и пошла на выход.
     Несколько уцелевших, но оставшихся с носом чекистов, рассыпавшись  по
перрону, били вслед уходящей дрезине из  наганов.  Оглушительно  бабахнула
трехлинейка , за ней еще и еще.
     - Ну я вам, бля, сейчас... - Шульгин расстегнул саквояж и неудобно, с
левой, швырнул одну за другой фотоимпульсные, оформленные под перевязочные
пакеты - не ошибешься на ощупь - гранаты.  Присел,  зажмурившись,  спрятав
голову за глухую стенку тамбура.
     Миллионносвечовые вспышки затопили прикрытый стеклянным куполом объем
перрона невыносимым ярко-фиолетовым цветом. Словно прямо  в  него  угодили
несколько гигантских молний. И тут же ударил гром, от которого у попавшего
под  звуковую  волну  человека  сутки  и  больше  стоит  в  голове  низкий
непрекращающийся звон. Если уцелели барабанные перепонки, конечно.
     Дрезина,  как  пуля  из  ствола,  стремительно  набирала  ход,  будто
брошенная вперед настигшей ее энергией взрыва.
     Убедившись, что выходной  семафор  станции  остался  позади,  Новиков
осмотрелся.   Дрезина    действительно    предназначалась    для    весьма
высокопоставленных особ. Отделка салона - как на яхте  миллионера:  дерево
не  то  красное,  не  то  розовое,  кожа,  бархат,  атласные  занавесочки,
хрустальные пепельницы и вазы для цветов, на полу хоть и  замызганные,  но
настоящие ковры и до сих  пор  не  выветрившиеся  запахи,  напоминающие  о
прошлой  жизни,  пусть  и  основательно  перебитые  свежим   пороховым   и
застарелым  махорочным  дымом.  Этот  махорочный  дух  уже  достал  его  в
Советской России. За потерей традиционных табаководческих  районов  страна
перешла на отечественный продукт, и здешние снобы смаковали  кременчугскую
и  поругивали  елецкую,  находя  оттенки  вкуса  и  аромата   с   той   же
изощренностью, что их потомки в "Житане" по сравнению с "Кентом". Впрочем,
особенно разглядывать  интерьер  было  некогда.  Дрезина  разогналась  уже
километров до шестидесяти. Напуганный механик, как двинул  рычаг  газа  до
упора, так и сидел, оцепенев,  не  замечая,  что  скоро  двигатель  пойдет
вразнос. По сторонам мелькали темные контуры одноэтажных строений и редкие
фонари.
     Насколько Новиков помнил, эта  дорога  должна  пройти  мимо  Рижского
вокзала, нырнуть под Крестовский мост, а потом мимо Останкина,  на  Химки,
Зеленоград и так далее... Он  не  знал,  как  быстро  современная  техника
позволяет передать по линии  приказ  задержать  дрезину.  А  она  ведь  не
автомобиль, в сторону не свернешь!
     С момента их прорыва прошло, наверное,  уже  минуты  три.  Исходя  из
ситуации и возможностей человеческой  психики,  способность  предпринимать
осмысленные действия у чекистов, если  кто-то  из  руководителей  операции
присутствует на месте и вдобавок остался  цел  и  невредим,  появится  еще
через  три-четыре  минуты.  Ну  а  дальше  будет  зависеть   от   скорости
прохождения информации, наличия в нужном месте  нужных  людей,  их  личных
способностей... Двадцать минут - вот реальный оперативный запас времени.
     Еще раз для  острастки  покрутив  перед  носом  машиниста  стволом  и
приказав ему сбросить скорость километров до тридцати,  Новиков,  хватаясь
рукой за спинки кресел, переступив  через  лежащее  поперек  салона  тело,
прошел в следующий отсек. Там Шульгин как раз  закончил  стягивать  ремнем
локти лежащего носом в ковер Вадима.
     В тамбуре подрагивали и, казалось, шевелились четыре  трупа.  Стрелял
Сашка, как всегда, точно. Да и сам он не промахнулся,  полчерепа  "своему"
снес. Правда - в упор, гордиться нечем.
     Одеты железнодорожниками, под тужурками кобуры  наганов.  Не  повезло
"товарищам", так их и вина.  Если  уж  взялись,  надо  было  еще  на  ходу
спрыгивать,  как  это  нормальные  путейцы  всегда  делают,  и  с  разгона
набрасываться, а не толпиться кучей в дверях.
     Входная дверь по-прежнему болталась незакрытая и лязгала  от  каждого
удара колес по стыкам. Чисто машинально  Новиков  собрал  оружие,  а  тела
поочередно  сбросил  в  темноту.  Какие  церемонии,  через  полчаса   сами
неизвестно, где будем.
     - А этот чего? - спросил он про Вадима, вернувшись в салон.
     - Да не пойму, - ответил, подмигнув, Шульгин. - Похоже, не жилец.
     Как раз в этот момент Вадим пришел в себя, но глаз не открыл,  желая,
как водится, сначала разобраться в обстановке. А то ведь последнее, что он
помнил, это ощущение радости. Операция, против которой  он  сначала  резко
возражал, все-таки удалась, мастерски поставленная  Аграновым.  Дрезина  -
вот она, сейчас втолкнем туда "полковника", и готово!  Потом  вдруг  удар,
боль, темнота, и сразу же снова -  боль,  темнота,  дробный  металлический
перестук под левой щекой,  чужие  голоса  и  перед  приоткрытым  глазом  -
старомодные ботинки и обтрепанные обшлага брюк.
     Движение его ресниц  и  чуть  приподнявшееся  веко  сразу  и  заметил
Шульгин, в  своей  врачебной  практике  поднаторевший  разоблачать  уловки
пациентов, симулирующих эпилепсию.
     - Так его вслед за теми, под откос? - спросил Новиков.
     - Куда же еще? Не хватало нам по городу ночью с покойником таскаться.
Счас посмотрю, что у него в карманах - и за борт...
     Вадим вздрогнул  и  открыл  глаза.  "Полковник"  сидел  напротив,  на
полукруглом диванчике, а рядом с ним старичок в штатском, чьи  ноги  он  и
увидел, приходя в себя.
     - Ты  гляди,  очухался,  сука!  -  с  веселым  удивлением  воскликнул
старичок, и Вадим по голосу  узнал  второго  полковника,  который,  строго
говоря, был первым. А тот наклонился, толчком в плечо  перевернул  чекиста
на спину,  спросил  участливо:  -  Что,  допрыгался,  падла?  Мы  с  тобой
по-людски, а ты вот как. Значит, извиняй, если что...
     Вадим с тоской и отчаянием понял, что вот теперь-то пришел  настоящий
амбец.
     Чутье  не  обмануло.  Знал  ведь  он,  что  добром  не  кончится,  до
последнего сопротивлялся Агранову, но  не  смог  убедить.  Да  ведь,  если
разобраться, и задумано-то было вроде и  хорошо,  остроумно,  с  размахом.
Задень добыли дрезину  бывшего  генерал-губернатора,  ныне  числящуюся  за
Совнаркомом, ввели в операцию больше полусотни человек,  специальную  дачу
подготовили, где сейчас Яков ждет...
     Не поверил он, видишь ли, что "полковник" сам, добровольно  придет  и
хвост за  собой  не  приведет.  А  тот  ведь  уже  согласился.  Ну  вот  и
пожалуйста. Захотелось взвыть от отчаяния и биться головой об  пол...  Как
при крупном и неожиданном проигрыше в карты.  Новиков  вернулся  в  кабину
машиниста. - Ты тоже чекист? - спросил он, прикрывая за собой дверь, чтобы
свет из салона не отблескивал в лобовом стекле, мешая видеть дорогу. Но  и
после этого понять, где они сейчас находятся, не смог. Сплошная темень  да
изредка мелькающие путевые огни. -  Нет,  нет,  только  машинист.  Пришли,
сказали, что нужно ехать, больше ничего. Больше ничего... Велели подать  к
перрону, остановиться по команде. Куда, зачем- ничего не знаю.
     - Молодец, что плохо команду исполнил. - А правду говорил механик или
врал, Новикову разбираться времени не было. И не имело никакого  значения.
В кабину плечом вдвинулся Шульгин: - Выскакивать надо... - Ясное дело, я и
прикидываю. - Слышь, шеф, где едем? - спросил  Шульгин,  словно  у  шофера
такси. - Сейчас Останкино будет.
     - Ну  вот  ты  притормаживай  потихоньку,  примерно  напротив  дворца
Шереметьевского остановишь. Мы соскочим, а ты снова по газам,  на  полную.
Чем дальше уедешь, тем для тебя лучше. А где мы спрыгнем - забудь.
     Машинист с готовностью закивал головой,  забормотал  что-то.  Шульгин
внимательно наблюдал за  его  манипуляциями  с  рычагами  управления.  Гул
двигателя стих, дрезина начала замедлять ход.
     - Вон там дворец будет, направо через пустырь и кладбище...
     - Вот и хорошо. Стоп. Давай, Андрей, высаживай клиента.
     Машинист  очень  старался,  и  дрезина  остановилась   плавно-плавно.
Новиков,  толкая  перед  собой  Вадима,  спустился  на   насыпь.   Шульгин
рачительно  сложил  в  саквояж  брошенные  Андреем  на  диване  револьверы
чекистов. Вернулся, обхлопал карманы железнодорожника. Оружия при  нем  не
было. Может, и вправду машинист.
     - Бог с тобой, дядя. Езжай. Зря ты с Чекой связался... - И совсем уже
собрался выстрелить ему в затылок, но  вдруг  передумал.  Нет  же  никакой
необходимости, только привычка к простым решениям. Опасный симптом...
     Без размаха ударил рукояткой по околышу замасленной  фуражки,  только
чтоб отключить ненадолго.
     Двинул вперед рычаг газа, одновременно освобождая  тормоз.  Подхватил
саквояж и выпрыгнул через переднюю дверь на слабо освещенный откос.
     Гудя набирающим обороты двигателем, дрезина  покатилась  вперед,  все
чаще громыхая колесами на стыках.
     Оступаясь в темноте и то толкая перед собой, то  таща  под  локти  не
сопротивляющегося, но словно бы  пьяного  чекиста,  они  вскарабкались  по
пологому склону дорожной выемки. Привыкнув к темноте, увидели покосившуюся
ограду и кресты кладбища, а дальше, в  полукилометре  примерно,  чернеющий
массив дворцового парка. Где-то здесь  через  сорок  пять  лет  поднимется
знаменитая башня с рестораном "Седьмое небо".
     Сквозь полураскрытые  ворота  прошли  на  территорию  усадьбы,  нашли
укромное место на опушке, среди густых зарослей орешника.
     Новиков посмотрел на  светящиеся  стрелки  часов.  С  момента  начала
заварушки прошло двадцать три минуты. За половину академического часа чуть
не десяток человек лишились жизни, а  история,  возможно,  опять  изменила
свой ход.
     - Вот сейчас там бардак творится, - предположил  Шульгин,  раскуривая
папиросы себе и Новикову. Андрей включил рацию. Басманов отозвался  сразу.
- Я Новиков. Что у вас?
     - Андрей Дмитриевич! - Обычно бесстрастный капитан не  смог  сдержать
удивления и радости. - Где вы? Живы? Тут черт знает  что  творится.  Я  на
крыше пакгаузов Ярославского. К Николаевскому подойти невозможно.  Паника,
стрельба. Из наших, кто внутри, на связь никто не выходил. Наружные  посты
обстановки не знают, ждут приказа.  Я  думал,  вам  конец,  когда  гранаты
рванули. Как вы пробились? Целы? Отвечайте...
     Новиков еще только собирался придумать, какой приказ отдать Басманову
и каким образом добираться в  Москву  с  пленником,  лишающим  их  свободы
маневра, как Шульгин отобрал у него рацию, сунув  взамен  светящуюся  алым
огоньком папиросу.
     -  Капитан.  Здесь  Шульгин.  У  нас  порядок.  Находимся  в   районе
Останкина. Начинайте общий отход. Три-четыре группы  направьте  переулками
через Калан-чевку в сторону Лубянки, на остальные вокзалы.  Пусть  устроят
как можно больше шума, имитируя прорыв  мощной  войсковой  группировки.  С
остальными силами уходите на базу, приготовьтесь к возможному  отступлению
по подземельям. Отвлекающие группы через полчаса  прекращают  бой  и  тихо
присоединяются  к  вам.  Поручик  Хилл  по  моему  приказу  наблюдает   за
автомобильной стоянкой. Все автомобили,  кроме  одного,  уничтожить.  Один
захватить   и   организовать   автогонки   со    стрельбой    по    важным
правительственным объектам, исключая Кремль. Подсадите  к  нему  человека,
хорошо ориентирующегося в городе ночью... Пусть не  рискуют,  в  серьезный
бой не ввязываются. Отход обязательно к югу, выше линии Мясницкая -  Арбат
не подниматься.
     - Кого же, кроме Рудникова? Он недалеко.  -  Значит,  его.  Выйду  на
связь часа через два. У меня все. - А вы как же?
     - Видно будет.  С  нами  важный  "язык".  Попробуем  спрятать  его  в
надежном месте. Прежний приказ остается в силе - если до утра на связь  не
выйдем, принимаете командование. У меня все.
     Выключив рацию, Шульгин двумя затяжками докурил папиросу.
     - Ну и что дальше? - спросил он Новикова. - Я думал, ты уже  все  сам
решил... - Меньше половины. До утра в городе будет очень весело.  Под  это
дело мы можем проскочить...
     Новиков промолчал, ожидая продолжения. Без церемоний стянул с  Вадима
френч плотного сукна, расстелил на бугорке. Снова связал пленнику руки.
     - Садись, Этот герой и так не замерзнет, а я мокрых штанов страсть не
люблю.
     - Сяду. Только кореша нашего подальше оттащу,  чтоб  не  подслушивал.
Мало ли что. Сашка усадил Вадима спиной к дереву метрах в пятнадцати,  для
надежности привязал капроновым шнуром.
     - Так куда же ты проскакивать собрался? - вновь спросил Новиков.
     Видно было, даже в темноте, что Сашка мнется, не  находит  подходящих
слов.
     - Может, за  пределы  города?  Отскочить  на  полсотни  километров  к
северу, в деревню глухую забраться, пересидеть пару дней до  выяснения,  с
этим вот как следует разобраться...
     Смысл в Сашкиных словах был. На Самарский к тетушке с таким грузом не
поедешь, неудобно просто. На Хитровке к утру может начаться большая война.
И вообще... ВЧК сейчас на ушах  стоит,  а  через  полчаса  и  все  военное
начальство тоже  на  них  встанет.  Когда  Басманов  подключится.  Десяток
способных парней  с  автоматами  и  гранатами  свободно  могут  изобразить
высадку в центре Москвы стратегического десанта.
     - Можно. Но... Неизящно как-то. А если внаглую сработать -  заставить
нашего хмыря показать свою явку? Наверняка уж там его ни в каком  варианте
искать не станут...
     - Интересная мысль. А мне еще интереснее в ум пришла. И,  кстати,  не
первый раз. Как с Иркиной квартирой? На Столешках. Блок у  меня  с  собой.
Сработает или нет?
     Новиков не знал ответа. Он и сам, еще в Севастополе, спросил у  Ирины
о  судьбе  аггрианской  межвременной  базы.  Она  только  руками  развела.
Неизвестно ведь, на какой временной линии они сейчас находятся.  И  какова
по проекту "глубина погружения" квартиры в толщу времен. Ирина  по  своему
статусу  и  уровню  подготовки   не   слишком   отличалась   от   японских
летчиков-камикадзе, умеющих взлетать и вести самолет к цели, но  садиться,
за ненадобностью, не обученных.
     А Сильвия, которая по идее должна бы знать  все,  тоже  отговорилась,
мол,  в  теории,  зона  действия  базы  ограничивается  физическим  сроком
существования  здания,  в  котором   она   размещена,   а   практически...
Неизвестно, куда  и  почему  исчез  предыдущий  резидент  и  как  была  им
настроена управляющая автоматика. Тем более что в самом деле не  выяснено,
на какой мировой линии и в какой Реальности они сейчас пребывают.
     - Ну, а если все же попробовать? Что мы теряем? Не выйдет - не  надо.
Помнишь, как в Замке? Насчет новых сущностей?  Вдруг  удастся?  Блок  плюс
волевое усилие плюс еще что-то... Тебе  же  видение  было...  -  Энтузиазм
Сашки разгорался на глазах. - Делать нам все равно почти нечего.
     - Попробуем, - устало согласился Новиков. -  А  как  добираться  туда
будем, придумал?
     - Нет ничего проще. Вызову Ястребова. Для чего-то же я у Олега "додж"
выпросил? Пусть сюда едет. Главный сабантуй  сейчас  внизу  пойдет,  а  мы
тихонько, переулочками...
     - Убедил. Вызывай Ястребова. Ну, а вдруг  да  не  получится?  Обратно
прорываться, с боем? - Не дрейфь, должно получиться. Нутром чую...
     ...А заварушка и вправду вышла нешуточная. Когда Шульгин бросил  свои
гранаты, из сотни примерно людей, находившихся на перроне, большая  часть,
в  том  числе  практически  все  участвовавшие  в   операции   чекисты   и
заградотрядники, оказавшиеся в радиусе двадцати метров  от  вспышек,  были
выведены из строя, кто на несколько минут, а кто и надолго.
     Паника началась в отделенном от перрона  застекленными  дверями  зале
ожидания. Много  чего  повидавший  за  годы  войны  народ  вообразил,  что
полвокзала уже уничтожено чудовищным взрывом, и не стал ждать  следующего.
Многотысячная толпа рванулась через окна и двери наружу, сминая  охрану  и
топча упавших. Рев, вой, крики и стоны, беспорядочная стрельба в воздух.
     Находившиеся на перроне двое офицеров тоже были контужены,  но,  имея
представление о действии фотоимпульсных гранат, головы  не  потеряли.  Тем
более что оказались они довольно далеко от места взрыва, и через несколько
минут зрение и слух у них  восстановились.  В  давку  они  не  полезли,  а
спокойно выбрались наружу вдоль путей.
     Остальные посты прикрытия тоже строго выполнили инструкции. В  чем  и
проявилось преимущество  хорошо  обученных  офицеров  -  умение  следовать
приказу, а не эмоциональному порыву, каким бы оправданным он ни казался.
     Нервничал только Басманов, не знавший, что предпринять. Он со  своего
КП слышал только выстрелы и  видел  отблеск  вспышки,  которую  принял  за
настоящий взрыв. А это могло означать и гибель его командиров. Наблюдая за
толпами разбегающихся  по  площади,  дико  кричащих  людей,  суетливыми  и
беспомощными действиями красноармейских патрулей,  капитан  собирался  уже
дать команду прорваться  в  вокзал  со  стороны  депо,  найти  Новикова  с
Шульгиным, живых или  мертвых,  и  в  любом  случае  устроить  большевикам
побоище, которое они долго не забудут. У него хватало сил  и  возможностей
взорвать и сжечь все три вокзала... Двадцать готовых на все рейнджеров,  у
каждого по шесть автоматных магазинов, и еще пистолеты,  и  много  гранат.
Чертям жарко станет!
     Только сигнал вызова рации остановил  его  порыв.  Четыре  тройки  он
направил веером в сторону Красных  ворот  и  Садового  кольца  с  заданием
перекрыть основные подходы к Каланчевской площади от центра, две вызвал  к
себе и  указал  им  поз