м  вещей,  и  нет   ли   чего,   так   сказать,
привнесенного извне?
     Но ведь может человек на какое-то время расслабиться, забыть хоть  на
немного  о  своем  трезвомыслии  и   скептицизме,   обыкновенным   образом
порадоваться жизни?
     Вот он и размышлял, как хорошо бы забыть обо всем, в том числе  и  об
Олеге с его компанией, провести оставшиеся два месяца  отпуска  с  Натали,
целыми днями  бродить  по  улицам  и  музеям,  вечерами  -  по  театрам  и
ресторанам, или рвануть в Сухуми, на вроде  бы  теперь  принадлежащую  ему
дачу...  Сполна  насладиться  абсолютным  исполнением  всех  желаний,  что
приходили к нему бесконечными вахтами. Желаний заведомо тщетных, оттого  и
по-особому волнующих...
     И  ведь  не  заставляет  никто  поступать  по-другому.  Разве   перед
инопланетянином Антоном стыдно? А чего стыдиться?  Он  ведь,  в  принципе,
поймал его на "слабо" - изящно оформленное, но все же... А ведь с  детства
известно: "На слабо фрайеров ловят". А вот поди ж ты!  Остается  утешиться
другой мудростью, неизвестно когда и где подхваченной: "Мечтать о чем-либо
- значит обладать многим, получить что-либо - значит тотчас все потерять".
Прямо будто про него...
     Одна надежда, что "тотчас" - понятие достаточно растяжимое.
     Время у него еще  было,  и  он  сначала  заехал  в  "Прагу",  заказал
двухместный столик  -  именно  там,  где  хотел.  Трудности,  естественно,
возникли, но разрешились  сразу  же,  как  только  в  руке  мэтра  исчезла
зеленовато-серая  десятидолларовая  бумажка.  Сам  Воронцов  не  до  конца
понимал механизм особой власти данной  продукции  Федерального  резервного
банка  США  над   работниками   отечественной   сферы   обслуживания,   но
пользоваться им умел. Были и  другие  способы,  тоже  вполне  эффективные,
однако они  требовали  гораздо  больше  времени  и  сил,  да  и  уважение,
достигаемое с их помощью, имело оттенок несколько вымученный.
     А так всего через десять минут, сделав предварительный заказ, он  уже
легко  сбегал  вниз  по  беломраморной,  украшенной  зеркалами   лестнице,
уверенный, что все будет сделано по высшей категории.
     Развернувшись на  заставленной  машинами  площадке,  Воронцов  выбрал
подходящий  момент  и  стремительно  бросил  взревевший  мотором  "БМВ"  в
проносящийся сквозь Калининский проспект автомобильный поток.
     Ему еще хватило времени заскочить в ближайшую  "Березку"  и  оставить
там все свои  инвалютные  ресурсы,  загрузив  взамен  багажник  коробками,
пакетами и свертками, содержимое которых не могло оставить  равнодушной  и
гораздо более привычную к красивой жизни женщину, чем Наташа в ее нынешних
обстоятельствах.
     Настроение постепенно пришло в норму, он уже с обычной иронией  думал
о посетившей его на  миг  душевной  слабости,  отнеся  ее  на  счет  общей
усталости и слишком эмоционально пережитой  встречи.  Дмитрию  даже  стало
казаться, что и опасения Антона преувеличены, история с  пришельцами  всех
родов и видов благополучно  завершена,  сегодняшняя  беседа  с  Левашовым,
Новиковым и прочими это подтвердит, и он со спокойной душой вернется в дом
напротив Рижского вокзала.
     Воронцов успел представить с приятно замирающим сердцем,  как  Наташа
сейчас уже начала собираться, сидит перед зеркалом, нанося на и  без  того
красивое лицо вечернюю боевую раскраску, и то, как  все  будет  вечером  и
после. Начал впрок набрасывать краткие тезисы застольной беседы,  шутки  и
тесты, в меру  остроумные  и  с  подходящим  подтекстом,  одним  словом  -
разрабатывать диспозицию...
     А через минуту все пришлось забыть.
     Он затормозил, потому что улицу перед ним перекрывало  ограждение  из
красных металлических  решеток,  охраняемое  милицией.  Воронцов  собрался
заглушить мотор, но вовремя  вспомнив  о  магической  силе  номеров  своей
машины, коротко и требовательно просигналил.
     Прием сработал безотказно.  Командовавший  нарядом  лейтенант  махнул
рукой, сержанты дружно сдвинули решетки и вдобавок козырнули.
     Предчувствие, кольнувшее в сердце, не обмануло Дмитрия. Он понял это,
увидев перед знакомым домом скопление пожарных, санитарных, милицейских  и
просто начальственных машин. Припарковался рядом  с  ними,  но  и  чуть  в
стороне, чтобы не слишком бросаться в глаза и в случае  необходимости  без
затруднения исчезнуть.
     Угол дома, как раз тот, где помещалась  квартира  Левашова,  выглядел
необычно. Необычно для мирного времени и в зоне, безопасной в сейсмическом
отношении. Два нижних этажа остались на месте, а выше  громоздилась  груда
камней, из которой торчали погнутые двутавры,  обломки  балок  и  половиц.
Обрушился как раз стык фасадной и торцевой стен, метров по десять в каждую
сторону, раскрыв угловые квартиры, как театральную декорацию. Часть мебели
в них раздробило и сплющило  рухнувшими  стенами  и  деталями  перекрытий,
часть разлетелась по тротуару и газонам перед  домом,  остальное  так  или
иначе удержалось на своих местах.
     Оттесненная милицией и пожарными во  внутренний  двор  толпа  жильцов
пострадавших квартир, соседей и случайных прохожих шумела  и  волновалась.
Слышались оттуда истерические крики и женские рыдания. В воздухе  носилась
известковая пыль и ощущался залах газа.
     Покусывая губу, Воронцов  подошел  к  группе  офицеров  с  ключами  и
молотками на петлицах, где давал указания молодой и резкий подполковник.
     Подождав, Дмитрий вклинился в разговор.
     - Жертвы есть? - отрывисто спросил он.
     - Покойников нет, а покалеченные имеются. Разной степени тяжести, - с
разгону ответил подполковник.
     - Причину выяснили? - продолжал Воронцов сбор информации.
     Подполковник взглянул на  него  будто  бы  с  сомнением,  но  Дмитрий
успокаивающе  коснулся  левого  нагрудного  кармана,  словно   намереваясь
вытащить лежащее там удостоверение.
     Этого жеста оказалось достаточно.
     - Непосредственная причина - разрушение стен третьего этажа.  Но  чем
оно вызвано... Что-то тут странное произошло.
     Воронцов кивнул и отошел. Он уже и сам сообразил, что  имеет  в  виду
пожарный начальник.
     Здесь  напрашивалась  отчетливая  военно-морская  ассоциация.   Такие
именно повреждения мог бы вызвать, к примеру, бронебойный снаряд  главного
линкоровского калибра (типа "Нью-Джерси", например), если бы он попал  как
раз в стену  квартиры  Левашова,  прошел,  не  разорвавшись,  навылет,  и,
разумеется, разнес в пыль и обе стены, и все, что находилось между ними. А
уже после этого, лишенные опоры, рухнули верхние этажи.
     Но поскольку на самом деле из шестнадцатидюймовых пушек  здесь  никто
не стрелял, оставалось предположить, что сбылись  (и  так  быстро!)  слова
Антона, и не кто иной, как означенные пришельцы-аггры начали действовать.
     Неизвестным, но вполне очевидным способом  они  изъяли  из  дома  всю
квартиру Олега целиком...
     Воронцов специально  подошел  вплотную,  потрогал  стену  рукой.  Все
верно. Срез прошел точно, будто сделанный лазерным лучом, и  только  обвал
двух верхних этажей и вторичная деформация конструкций слегка  маскировали
сверхъестественность случившегося.
     Но  специалисты,  конечно,  быстро  разберутся.  И  станут  в  тупик.
Скоренько разберут развалины, наверное, уже  сегодня  ночью,  и  обсуждать
будет нечего. До ученых просто дело не дойдет. Да и что они скажут?
     А технику-смотрителю ЖЭКа объявят выговор. На том все и кончится.
     Воронцов повернулся и не спеша пошел к машине. Ему снова стало не  то
чтобы страшно, а жутко не по-хорошему. Как там, в сорок первом, на  лесной
дороге. А может, и хуже.  Все-таки  война  есть  война,  и  вещи,  хотя  и
трагические, но для войны обычные, совсем иначе  воспринимаются  в  мирное
время.
     С тем, что Олега больше нет, придется смириться.  Он,  скорее  всего,
жив. Для того, чтобы просто убить человека, нет необходимости извлекать из
дома брусочек объемом кубов этак в двести.
     Если только им не понадобилась именно квартира. Из-за ее содержимого.
А содержимое как  раз  им  понадобиться  могло.  Левашов  показывал  ночью
комнату, забитую полученной от инопланетянки Ирины аппаратурой...
     Чтобы попытаться выяснить  судьбу  Левашова,  придется  обращаться  к
Антону. Ничего не поделаешь. То есть - никуда он от этого  дела  не  ушел,
как Антон и предвидел.
     Воронцов,  не  сдержавшись,  выругался  вслух.  Стоявший   поблизости
милицейский сержант заинтересованно вскинул  голову,  ожидая  продолжения.
Дмитрий сделал грозное лицо. Открыл дверцу, сел,  положив  руки  на  руль.
Полез в карман, нащупал пустую пачку от сигарет и еще раз не сдержался. Но
уже шепотом.
     В конце концов, мощно и по-другому. Показать Антону  и  всем  прочим,
что не такие уж  они  психологи  и  пророки.  Послать  их  всех  к  черту.
Наплевать и забыть. Олега нет. Его не вернешь. Смешно думать, что  человек
- существо жалкое, слабое, полудикое - может всерьез  рассчитывать  играть
на равных с субъектами, свободно устраивающими такие вот  штуки.  Свободно
манипулирующими пространством и временем.
     А мы? Словно  папуасы  какие-нибудь  развивающиеся,  заманили  белого
колонизатора в яму, замаскированную сучьями и травой, стукнули  по  голове
бамбуковой  оглоблей  и  в  полном  восторге  от  своей   лихости   начали
веселиться, пить пальмовое вино и закусывать малосольными ананасами.
     В то  время  как  другие  колонизаторы,  которые  в  яму  не  попали,
похватали автоматы, погрузились в вертолет - и вот они! Прилетели наводить
порядок.
     Очень убедительная аналогия. И в его, воронцовском,  положении  самое
разумное - возблагодарить бога, что (и если) пришельцы лично  до  него  не
добрались. Ехать надо сей же час к  Наталье  и  -  вести  ее  в  ресторан.
Помянуть Олега, как положено - и точка. Прицелы зачехлить, стволы  вернуть
в диаметральную плоскость, команду свистать к вину и на обед...
     Воронцову показалось, что на него начали обращать внимание.  Ожидать,
пока кто-нибудь решит познакомиться с ним поближе или проверить документы,
Дмитрий счел глупым. Да и делать ему здесь  больше  нечего  было.  Цепочка
оборвана. Ни адресов, ни телефонов друзей Левашова он не знает. А если  бы
и знал? Логично предположить, что операция  изъятия  коснулась  не  только
Левашова.  Любая  грамотная   спецслужба   брала   бы   всех   причастных,
одновременно. Закон жанра...
     Мотор тихо зашелестел,  машина  покатилась  мимо  изувеченного  дома.
Воронцов в последний раз посмотрел туда, где всего лишь полсуток назад они
сидели с Олегом за столом и Левашов излагал ему свою эпопею.
     Наверное, если бы не было у него позади двух войн,  он  испытывал  бы
сейчас отчаяние, печаль и горечь потери друга. Теперь чувства были другие.
Как у разведчика, потерявшего товарищей за  линией  фронта.  Горевать  там
просто некогда. Надо думать, как и в одиночку выбраться, остаться в живых.
А если для этого придется сутками лежать в болоте, ночью ползти по минному
полю и ножом снимать  вражеских  часовых  -  ничего  не  поделаешь,  такая
работа...
     - Ну и как, капитан, вам эта хохмочка  с  яйцами?  -  услышал  он  за
спиной знакомый голос.
     Стиль требовал ответа быстрого и достаточно остроумного, но на это  у
Воронцова резерва эмоций уже  не  оказалось.  Он  стиснул  пальцами  руль,
подержал так секунд пять, глубоко вздохнул, ослабил  хватку  и,  стараясь,
чтобы  голос  прозвучал  ровно,  слегка   повернулся   к   Левашову,   уже
поднявшемуся с пола и вытянувшемуся вдоль заднего сидения:
     - Шуточки у вас... низкопробные... мон шер. - Подумал  и  добавил:  -
Только прячешься ты, по-моему,  зря.  Думаешь,  орелики,  которые  полдома
смогли выхватить и унести, через миллиметровую железку тебя не разглядят?
     - А очень может быть, - Левашов отвечал  бодро  и  весело,  незаметно
было, что с ним только что произошло нечто из ряда  вон  выходящее,  а  по
большему счету даже и невероятное. Впрочем, как раз для него, изобретателя
установки совмещения пространства-времени, может быть,  и  вправду  ничего
такого не произошло? У монаха Бертольда Шварца взрывом разнесло  дом,  что
здесь неожиданного? Профессиональный риск в пределах допусков.
     - Я уже все обдумал. Или на них принцип  неопределенности  действует,
или они, как тот охотник, при выстреле оба глаза закрывают.  Техника-то  у
них классная, что скажешь... Стенка между мной и соседом - в два  кирпича,
так ровно ряд срезали, а другой остался. Я посмотрел...
     - А поподробнее если? У меня времени анализировать  не  было,  и  для
дедукции информации не хватает...
     - Да я ведь тоже ненамного больше  твоего  знаю.  Сидел,  ждал  тебя.
Посмотрел  на  часы,  семнадцать  пятьдесят  пять  было,  точно.  В  дверь
позвонила соседка. За деньгами пришла, за уборку подъезда. Я ей дал трояк.
Она говорит - сейчас сдачу принесу. Пустяки, говорю. Она:  нет,  нет,  как
же, сейчас отдам - и идет к себе. Я машинально выхожу на площадку - и  вот
тут все и случилось. Сейчас не соображу, показалось  или  действительно  -
нечто вроде мгновенного свиста - и сразу стало очень светло  на  лестнице.
Вместо моей стены и двери - открытый вид на улицу. На секунду  я  обалдел,
тут же  затрещали  перекрытия,  потолок  стал  прогибаться,  мусор  всякий
посыпался, штукатурка с потолка начала отваливаться... Я соседку за  руку,
и под лестницу. Лестничные клетки прочнее, чем перекрытия...
     - Это еще когда как, - вставил Воронцов. -  Бывало  и  наоборот.  Дом
совсем целый, а пролеты все обрушены. В Порт-Саиде...
     - Не спорю. Только  мне  перебирать  варианты  некогда  было.  Но  не
ошибся. Лестница уцелела. Я довольно резво выскочил во двор. Там уже  крик
поднялся, народ сбегаться стал, а я вдоль стеночки - и к  трансформаторной
будке. Ключ на всякий случай универсальный у меня при себе. Сообразил, что
возле трансформаторов всякие  вихревые  токи,  искривления  полей  и  тому
подобное. Не должны они меня там были заметить. Я  в  их  электронике  уже
прилично разбираюсь...
     Воронцов слушал Олега и думал, что несмотря на  грандиозные  масштабы
втянутых  в  конфликт  сил,  экзотически  звучащие   термины   межзвездных
стратегий и тактик, внешние результаты  проявления  этого  величия  вполне
мизерные. И даже  -  отдающие  некоторым  провинциализмом  Казалось  бы  -
суперцивилизация, власть над пространством,  временем,  перебросы  энергии
галактических масштабов -  и  в  то  же  время  с  время  земными  парнями
справиться не могут. Это было странно, непонятно, подозрительно и наводило
на  мысль  -  а  нет  ли  и  здесь  тонкого,   хитро   спланированного   и
замаскированного  подвоха.  От  таких   предположений   все   еще   больше
запутывалось и голова казалась заполненной вместо мозгов сырыми  опилками,
как у одного из персонащей детской книжки.
     - Залез я туда и стал тебя ждать... И все. Ты куда  сейчас  едешь?  -
спросил вдруг Левашов и приподнялся на сиденье, чтобы выглянуть в окно.
     - Пожалуй, что никуда. Поскольку не знаю, как нам дальше быть. Сейчас
на Таганку выезжаем...
     - Наверное, не стоит тебя сейчас к нам тащить... - с сомнением сказал
Олег. - Лучше ты меня возле метро выбрось, прямо у самого входа. А попозже
позвонишь... - Он назвал телефон мастерской Берестина. -  Если  же  и  там
что-нибудь на мой случай похожее произошло - давай договоримся, как  связь
восстановим.
     - Считаешь, в метро безопаснее? Тогда так: я через час звоню. Телефон
не ответит - звоню еще раз, через три часа. Не получится -  встречаемся  в
полночь на "Рижской". Внизу, возле эскалатора. Если что помешает тебе  или
мне - тогда завтра в девять утра на переходе  с  кольцевой  на  радиус  на
"Проспекте Мира". Годится?
     - Да все равно... Ну а совсем на последний случай - завтра вечером, в
двадцать один... Опять на Рижской. Устроит, или другие пожелания  есть?  -
Чувство юмора Олег не утратил и сейчас.
     - Боюсь, к завтрашнему вечеру нас и как звали, забудут, если  сегодня
не увидимся.
     - Да кто его знает... Люди и через десяток лет  встречаются.  Ты  еще
два  телефона  запомни:  Андрея  Новикова  и  Сашки  Шульгина.  Вдруг   да
пригодится.
     В разговор, который сам  по  себе  звучал  достаточно  нарочито,  они
вложили  все  свои  познания,  почерпнутые  из  заграничных  детективов  и
отечественных шпионских книжек. Ну а что же поделаешь, если пришлось  жить
в  мире,  который  стал   таким   не   похожим   на   предписания   метода
социалистического реализма.
     - Договорились. Надеюсь, все будет о'кей.  Предчувствие  такое.  -  И
неожиданно  Воронцов  сказал  то,  чего  говорить  не  хотел  без  крайней
необходимости. - Но если даже что и  случится...  неприятное...  -  ты  не
мандражь. Чего-нибудь придумаю. На каждый газ есть противогаз.
     Видимо,  в  голосе  его   прозвучали   такие   нотки,   что   Левашов
насторожился. Он знал, что  болтать  из  любви  к  искусству  Воронцов  не
приучен и от сентиментального желания подбодрить друга ничего не значащими
словами далек так же, как старушка-выпускница Смольного -  от  боцманского
сленга.
     Но если так, то в чем смысл его слов? Но задуматься Воронцов  ему  не
дал.
     - Все. Приехали. Сейчас выскочишь - и метро прямо перед тобой. Может,
тебе пистолет дать? - предложил  он,  имея  в  виду  не  столько  реальную
огневую мощь "Беретты", как ее психологическое воздействие на Левашова.
     - С каких это пор ты пушку при себе носишь?
     - С сегодняшнего утра...
     - Оставь себе. А лучше выбрось, от греха. Спокойнее будет.
     - Спокойнее уже никогда не будет...  Ну,  пошел!  -  скомандовал  он,
притирая машину к бордюру перед Павелецким вокзалом.
     Левашов быстрым шагом, настороженно осматриваясь, но все же  сохраняя
достоинство и не переходя на бег,  пересек  тротуар  и  скрылся  в  потоке
людей, втекающем в двери станции.
     Воронцов постоял с минуту, непонятно чего ожидая, прикинул, как  быть
дальше - ехать ли сразу к Наталье или еще покататься по городу и позвонить
ей из автомата?
     Решил, что любая шпиономания должна иметь пределы,  и  резко  включил
скорость.
     ...Наташа ждала Воронцова. И не просто так, а творчески.  То  есть  -
мобилизовав все возможности своего гардероба  и  парфюмерно-косметического
фонда, придавала себе тот внешний вид, который должен был убедить Дмитрия,
что лучше ее женщины он не видел и не увидит впредь.
     Однако ирония иронией, а и действительно в их внезапной  встрече  она
увидела знак судьбы, от которой давно уже ничего хорошего не ждала.  Жизнь
после развода с мужем, оказавшимся совсем не тем человеком, который был ей
нужен, казалась сейчас (да и была на самом деле) сплошной  серой  полосой,
бесконечным чередованием не приносящих  радости  рабочих  дней  с  пустыми
вечерами, субботами и воскресеньями. Не очень частые выходы "в  свет",  то
есть посещения более или менее интересных спектаклей, концертов, фильмов и
выставок, или вечеринки в  обществе  таких  же,  как  она  сама,  одиноких
женщин, ничего не меняли.
     Несколько  коротких  связей  с  мужчинами,  казавшимися   подходящими
кандидатами в новые мужья, не принесли ни радости, ни результата.  Мужчины
эти очень быстро оказывались всего лишь ухудшенными вариантами ее  Сергея,
людьми, на которых нельзя было ни  положиться,  ни  опереться.  И  будущее
представлялось абсолютно беспросветным.
     И вдруг - невероятная, немыслимая встреча с Воронцовым.  Единственным
человеком, который любил ее по-настоящему  и  который  -  так  она  поняла
теперь - мог бы в свое время стать именно тем в ее жизни, кого ей  так  не
хватало И что она поняла слишком поздно.
     Та вспышка страсти, внезапная, неожиданная для обоих, что охватила их
сегодня, окончательно подтвердила - с Дмитрием она сможет быть... ну, если
и не счастливой, то хотя бы спокойной. Если... Если для  него  случившееся
столь же важно и серьезно, как стало для нее.
     Наташа  д