случае  напишу  подробнее.  Если  появится  адрес   -
немедленно сообщу.
   P.S. Чуть не забыл. За предыдущие заслуги  ваш  сын  удостоен  ордена
Святого Георгия, четвертой, естественно, степени. Прочие впереди. Valete
!
   P.P.S. Это письмо должен бросить в ящик мой  товарищ  проездом  через
Москву. Если вы его получили, значит, не подвел".

   Пока в гостиной накрывался стол для парадного обеда, Петр  Аркадьевич
принес из кабинета громадный атлас.
   - Так, - рассуждал он вслух, - нужно понимать, намек нам дан.  Где  у
нас кокосы растут? По преимуществу в Азии, на побережьях океана.  Индия,
Цейлон, острова южных морей...  Это  что  же,  наши  стратеги  расширяют
жизненное пространство?  Базу  на  Таити  строить  затеяли?  Или  просто
командировка к союзникам  по  обмену  опытом?  Филиппины,  Гаваи,  Новая
Гвинея?
   Что ж, повезло парню, хоть мир посмотрит. А "Георгий"  -  это  совсем
здорово! Отличился, и именно в боях отличился. А  где  же  сейчас  такие
бои, что врачам "Георгии" дают? В Израильской войне наши  участия  вроде
не принимали. Да и уехал он уже оттуда. Хотя...
   А Елена опять ничего не говорила этим людям, сама не понимая, почему.
   - А может, не за бои вовсе? - рискнула она вставить  слово.  -  Может
быть, он особу императорской крови  от  смерти  спас?  Георгиевскими  же
орденами Великий князь  имеет  право  награждать,  не  правительство?  -
блеснула Елена эрудицией.
   - Ведь  и  вправду!  Вы  молодец.  Самое  реальное  объяснение.  Спас
наследника  престола,  скажем,  от  острой   асфиксии,   когда   секунда
промедления смерти подобна, совершил трахеотомию в полевых  условиях.  -
Как отец врача, Петр Аркадьевич тоже кое-что слышал о подобных случаях и
блеснул эрудицией.
   - Вот и получил крестик в петлицу. И  вдобавок,  причислен  к  свите,
сопровождает Высочайшую особу в путешествии... Сходится.
   Он, довольно улыбаясь, потер руки, предвкушая и широкое  застолье,  и
то, как завтра в клубе поделится с друзьями карьерными успехами сына.
   Вечерним экспрессом Елена выехала  сразу  в  Москву,  заручившись  на
прощание у гостеприимных хозяев обещанием обязательно сообщить  ей,  как
только появится очередная весточка от Вадима.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

   Москву   заносила   полярная   метель.   Случаются    иногда    такие
метеорологические  катаклизмы,  и  вполне  среднеевропейский   город   в
одночасье становится похож на Якутск или Магадан.
   По пустынным, освещенным мертвым  синеватым  светом  уличных  фонарей
проспектам с пронзительным визгом летят снежные  змеи,  на  перекрестках
сплетающиеся  струи  поземки  образуют  нечто   вроде   бурной   морской
поверхности на полметра выше уровня асфальта.
   Трамваи и автобусы пролетают мимо,  заросшие  инеем,  тускло  светясь
изнутри, и кажутся  чем-то  нездешним,  не  вполне  реальным,  наверное,
потому,  что  на  остановках  не  задерживаются,  стремясь  к   какой-то
собственной тайной цели.
   Но даже и в такую погоду прогулки могут доставлять удовольствие, если
одежда подходящая. Ветер не пробивает, ногам тепло, а бесцельное буйство
стихий возбуждает и радует душу.
   Впрочем, насчет радости души - это слишком. Сейчас Ляхову было скорее
тревожно после недавно состоявшегося разговора.
   Началось все вполне респектабельно - его пригласили провести вечер  в
приличной офицерской компании. Очевидно, присмотрелись,  убедились,  что
полковник  отвечает   неким   критериям,   а   может   быть,   поступили
соответствующие рекомендации.
   Он ведь прекрасно понимал, что и "дружба" с Чекменевым,  и  княжеские
милости, и настоятельная рекомендация остаться на службе, и  академия  -
все это отнюдь не  просто  так.  Рано  или  поздно  что-то  должно  было
произойти. Вот, выходит, дождался.
   Началась, впрочем, эта коллизия несколько раньше.
   ... Лекцию по новейшей истории, посвященной сентябрьскому мятежу 1918
года  и  последовавшей  за  ним  Гражданской   войне,   увлекательно   и
эмоционально прочитал профессор Бушков, в самых  зажигательных  моментах
свирепо сверкавший стеклами толстых очков, тряся бородкой  и  ежеминутно
поправляя крахмальные манжеты, выпадающие из-под  обшлагов  испачканного
мелом мундира надворного советника.
   Ляхов всегда думал, что имеет достаточно отчетливое представление  об
этом периоде, а тут вдруг оказалось, что он не знает практически ничего.
Ни о "движущих силах", ни о  реальных  взаимоотношениях  между  лидерами
союзных и противостоящих группировок, ни о самом ходе Гражданской войны.
   Выходило так, что и "революции" никакой вообще словно бы не было.
   Как, впрочем, и страны, в которой все изучаемые безобразия случились.
А было так,  черт  знает  что,  морок,  наваждение  или  же  грандиозная
перекрестная провокация.
   Вышел он с лекции в состоянии легкого обалдения, в котором,  впрочем,
пребывал уже не первую неделю.
   Моментами ему  хотелось  обратиться  к  невропатологу  Максиму  не  в
качестве товарища и коллегии,  а  обычного  пациента,  чтобы  специалист
объяснил и успокоил. Или назначил соответствующее лечение.
   Довольно часто Ляхову казалось, что он не живет наяву, а пребывает  в
пространстве   сна,   пусть   необычайно   реального   и   похожего   на
действительность, но,  все  равно,  сна.  Поскольку  в  каком-то  уголке
сознания сохранялось понимание, что происходящее с ним наяву происходить
не может.
   Зато услышанное от профессора еще усилило эти  ощущения  и  пробудило
странные воспоминания. Естественно, ложные. Будто он  давным-давно  все,
выдававшееся сегодня Бушковым за умысел и фальсификацию, то ли  видел  в
кино, то ли даже сам участвовал в чем-то подобном,  что  уж  совершенный
бред.
   После лекции состоялся семинар на ту же тему, но  уже  в  преломлении
стратегии и тактики противоборствующих сторон. Для чего  слушателям  был
предоставлен специальный кабинет с имитационным столом, на котором можно
было разыгрывать сражения в масштабе от ротного до  фронтового,  как  по
подлинным  сценариям,  имевшим  место  в  действительности,  так   и   в
альтернативном жанре.
   Семинары у них на курсе вообще проходили довольно живо, но сейчас  по
не слишком понятной Ляхову причине обсуждение вопроса  приобрело  особую
остроту.
   Словно бы речь шла не о событиях  давно  отгремевших  и  списанных  в
запасники истории, а о чем-то крайне актуальном и животрепещущем.
   Возможно, здесь имели место личные мотивы или отзвуки каких-то давних
споров, столкновение враждующих научных школ, поскольку,  в  отличие  от
самого  Вадима,  остальные  его  соученики   имели   настоящее   военное
образование, да  вдобавок  в  большинстве  хорошо  знали  друг  друга  и
преподавателей, учились в одних и тех  же  училищах  и  высших  классах,
вместе служили в войсках и штабах.
   А Ляхову приходилось в основном помалкивать,  поскольку  не  мог  он,
щеголяя знанием предмета, сыпать номерами и названиями белых  и  красных
полков и дивизий, ссылаться на труды и  мемуары  участников  тех  давних
событий.  Оставалось  только  мотать  на  ус  да   записывать   наиболее
интересные мысли и факты, а  также  вникать  в  тонкости  позиций  своих
коллег.
   Представители ортодоксального направления, которых было  большинство,
утверждали, что красный мятеж  был  обречен  с  самого  начала,  и  лишь
несогласованность действий  и  отсутствие  единого  авторитетного  вождя
помешали покончить с ним в первый же месяц.
   Группка же из четырех человек, одним из  которые  был  обучавшийся  в
одном с Ляховым  отделении  подполковник  фон  Ферзен,  яростно  и  тоже
аргументированно, на взгляд Вадима, доказывала, что все наоборот.
   Что победить непременно должны были именно большевики, и лишь  слепой
случай, воплотившийся в до сих пор не объясненном (и теперь уже,  скорее
всего, необъяснимом) отказе Ленина перевести резиденцию правительства из
Петрограда в Москву, привел красных к поражению.
   И  тут  же  ловко   орудуя   манипуляторами,   барон   изобразил   на
стратегической  карте  Европейской  России,  как  именно   должна   была
развиваться осенне-зимняя кампания 1918/19 года.
   - Вот, вот и вот! Обосновавшись в центре страны, красные  получали  в
свои руки колоссальные военные запасы Московского и  Западного  округов,
почти всю военную промышленность. Действуя по внутренним  коммуникациям,
они  легко  наносили  поражение  Ростовско-Екатеринодарской  группировке
Корнилова  и  Каледина,  загоняли  ее  в  калмыцкие   степи   и   весной
девятнадцатого года  соединялись  с  просоветски  настроенными  войсками
Кавказской армии. И все!
   На карте стремительно перемещались  разноцветные  значки  и  стрелки,
обозначающие соединения и объединения воюющих сторон. Вкупе с цифрами  и
формулами,     показывающими     соотношение     сил     и      средств,
военно-стратегические и экономические потенциалы, а  также  учитывающими
фактор  времени  и  боевого  напряжения  обеих  армий,  они  убедительно
подтверждали слова подполковника.
   - Но как же так, необъясненном? - решил поучаствовать в  дискуссии  и
Ляхов. - Не говоря о том, что сегодня было доложено на  лекции,  даже  в
мемуарах Троцкого сказано, по какой именно причине было принято  решение
удерживать именно Петроград.
   - Задним числом сказать все можно, - отмахнулся от Вадима капитан  из
параллельной группы. - Нужно же им было оправдаться. А на самом деле?  Я
думаю,  что  они  просто  струсили  оторваться  от   моря,   Кронштадта,
Гельсингфорса и поддерживавшего  их  флота.  Желание  иметь  возможность
отсидеться за крепостными стенами фортов или сбежать на Запад  в  случае
неудачи оказалось сильнее здравого стратегического расчета.
   - А это чем  не  объективный  фактор?  Если  руководители  переворота
струсили в самый ответственный момент, о чем еще можно говорить?
   Дискуссия продолжалась все три академических часа, касаясь теперь уже
частностей. Ляхов услышал еще много для себя интересного. Гораздо  более
того, что спорщики произносили вслух. Главное  же,  на  что  обратил  он
внимание, - как-то уж слишком сильно походила  воспроизведенная  бароном
на планшете стратегическая обстановка на нынешнюю.
   Если сравнить исходные границы тогдашней РСФСР в трактовке Ферзена  с
территорией, подконтрольной Местоблюстителю.
   Стрелки двигались быстро, и  номера  частей  и  соединений  возникали
буквально на мгновения, однако же...
   Интересно, сохранилась ли в памяти машины эта фронтовая операция?
   Хотелось бы просмотреть еще раз, не торопясь.
   Уже на улице Ляхов догнал Ферзена, который почему-то шел  один,  хотя
обычно его сопровождали двое-трое приятелей.
   -  Простите,  Федор  Федорович,  вы  в  общежитие  направляетесь?  Не
позволите составить вам компанию?
   - О чем речь, Вадим Петрович, только так и  не  иначе,  -  барон  был
человек остроумный,  неизменно  со  всеми  любезный,  а  своим  круглым,
подвижным лицом никак не походил на потомка остзейских баронов,  суровых
рыцарей Ливонского  ордена.  -  Заодно  и  собеседование  продолжим.  Вы
сегодня  что-то  отмалчивались,  на  вас  непохоже.  Имеете  собственное
мнение, которым не сочли нужным делиться?
   - Скорее наоборот. Предпочел слушать других, поскольку ощущаю себя  в
данном вопросе почти профаном.
   - Многие вещи нам непонятны не потому,  что  наши  понятия  слабы,  а
потому, что сии вещи не входят в круг наших понятий. Так?
   - Примерно. Но  вы  меня  извините,  конечно,  из  не  которых  ваших
высказываний я сделал вывод, может быть, излишне опрометчивый...
   - Ну-ка, ну-ка...
   - Я давно к вам присматриваюсь, как и вы ко мне как кажется. Так  вот
сопоставив прежние разговоры  в  курилке,  и  на  занятиях,  я  думаю...
вернее, мне показалось,  что  тот  исторический  прецедент,  который  мы
обсуждали, интересует вас не просто так.
   - Разумеется. Если вы еще этого не поняли, у нас академии  ничего  не
изучается "просто так", лишь с целью расширить вашу эрудицию...
   - А как материал для принятия будущих решений?
   - Нет, ну вы будто мои мысли читаете. Именно это я и  хотел  сказать.
Вы, кстати, не  задумывались  о  том,  что  нереализованная,  но  вполне
закономерная политическая тенденция вполне может  воплотиться  на  новом
витке истории, и теперь уже с иным результатом?
   Мысль Вадиму показалась здравой. Он и сам неоднократно задумывался, а
что могло бы случиться, если бы большевики все же  выиграли  Гражданскую
войну? Когда-то он пролистывал сохранившиеся в библиотеке отца  изданные
еще до переворота книги и брошюры коммунистических  вождей,  к  примеру,
"Государство и революция" В.Ленина.
   Там  была  нарисована   вполне   привлекательная   картина   будущего
устройства.
   То, что в ходе Гражданской войны красные повели себя несколько иначе,
чем декларировали, еще ничего не значит. Эксцессы имели  место  с  обеих
сторон, а в силу того, что красный  переворот  опирался  на  не  слишком
образованные и взбудораженные четырьмя годами Мировой  войны  массы,  то
почти  естественно,  что  зверств  и  безобразий  с  их   стороны   было
значительно больше,  чем  со  стороны  дисциплинированных  и  культурных
защитников старого порядка.
   Великая Французская революция тоже не в белых перчатках делалась.
   А вот если бы они победили и начали реализовывать свои  теоретические
установки, итог мог бы оказаться интересным...
   Все ж таки новый путь развития человечества.
   Примерно так он и сказал  фон  Ферзену,  на  что  тот  с  живостью  и
ответил:
   - По поводу того, что у них могло бы получиться в процессе построения
коммунизма, судить не  берусь,  а  вот  то,  что  нечто  подобное  может
повториться, - почти уверен. Слишком нынешняя обстановка  в  мире  этому
способствует.
   - И вы... в инициативном, так сказать, порядке занимаетесь выработкой
стратегии на случай повторения аналогичных событий  в  ближайшее  время?
Или даже готовитесь к принятию  мер  по  их  превентивному  недопущению?
Нет?
   - И не то чтобы да, и не то чтобы  нет.  Истина,  как  всегда,  лежит
где-то посередине. Мы считаем, что рано, или поздно развитие  событий  в
стране, и не только в стране, а... - он  сделал  руками  округлый  жест,
изобразив не то глобус, не то просто достаточно обширный регион, - может
стать неуправляемым. Почему  -  сами  разберитесь.  Материалов  в  нашей
библиотеке достаточно.
   А раз такой вариант весьма вероятен, нельзя же  сидеть,  сложа  руки.
Надо действовать. И незамедлительно.
   - Разумно. Но - еще вопрос. Надеюсь,  все  не  ограничивается  только
вашими историческими упражнениями на кафедре?
   Кстати, мне показалось, или на  самом  деле  вместо  конного  корпуса
Думенко вы в какой-то момент показали на схеме две  мотомеханизированные
дивизии, наносящие фланговый удар от Царицына на  Екатеринослав?  Потом,
правда, поправились. Я на  высших  стратегических  курсах  не  обучался,
обстановку так быстро, как вы, не схватываю. Однако...
   - Вы наблюдательны, что, впрочем, неудивительно. А я ошибся, конечно.
   Чисто механически. Это существенно?
   - Смотря как судить. Оговорки, по Фрейду, имеют большое значение. Так
все  же.  К   чему   вдруг   эта   самодеятельность?   Существуют   ведь
соответствующие  службы,  разные  там  парламентские  комиссии,  Генштаб
наконец, госбезопасность.
   Им по статусу положено отслеживать тенденции и предупреждать.
   -  Идеалист,  -  несколько  врастяжку  произнес  барон.  -   Полезное
качество, но не всегда. А историю все же плохо знаете. Раз  не  помните,
что  в  случае  приближения  судьбоносных  катаклизмов   все   названные
структуры  отчего-то  оказываются  удивительно  беспомощными.   И,   как
правило, разрушаются и гибнут в числе первых.
   В Российской империи уж на что серьезные  конторы  были  -  Отдельный
корпус жандармов, охранные  отделения,  Генштаб  с  его  контрразведкой,
Дума, к слову сказать. И  что?  Ничего  не  предусмотрели  и  ничего  не
предотвратили. И пришлось верным присяге генералам все создавать с нуля.
   Аналогично - в кайзеровской Германии  и  во  Франции  Людовика  номер
шестнадцать. Зато из той же истории известно,  что  некий  Ульянов-Ленин
начинал свое дело с двумя десятками сподвижников  и  у  него  почти  все
получилось.
   В определенном смысле стоять у самых истоков движения весьма  полезно
для будущей карьеры. Но  я  вас  понимаю,  вы  человек  другого  склада.
Поэтому скажу - единомышленников у нас много.  В  самых  широких  кругах
общества. - Подполковник вдруг сделал испуганное  лицо.  -  Только  ради
Бога, не воображайте,  что  мы  действительно  тайный  "Союз  борьбы  за
освобождение рабочего класса" или пресловутое "Южное  общество".  Мы  не
готовим дворцовый переворот, и вам не придется с автоматом  выходить  на
Сенатскую или какую-нибудь еще площадь.
   Речь вовсе о другом.  Мы  не  хотим,  чтобы  вам,  мне,  кому-то  еще
пришлось вновь повторить  Ледяной  поход  генерала  Корнилова.  А  если,
упаси, конечно, Бог, этот бордель вдруг рухнет в одночасье, очень  важно
с первой же секунды знать свою цель, здраво оценивать соотношение сил  и
средств, ближайшую и последующую задачи.
   - Перехватить руль...
   -  Вот  именно.  Перехватить  руль  и  не  упустить  момента,   когда
достаточно устранить или изолировать сто, пусть тысячу  человек,  но  не
допустить в стране хаоса и очередной войны всех против  всех...  Кстати,
прошу заметить, мы отнюдь не думаем, что катастрофа  произойдет  завтра.
Пока это, скорее, вероятность, но имеющая солидные шансы  реализоваться.
Хочется верить, что и мы с вами, и другие наши коллегии успеют закончить
академию, получить достойные посты, к которым нас и готовят.  Вот  тогда
мы будем располагать реальными возможностями...
   - Навести порядок железной рукой, чтобы обеспечить России  еще  сотню
мирных лет? Достойная цель.
   Только... Это  ведь  зверски  скучно  -  год,  десять,  двадцать  лет
готовиться к чему-то, что может произойти, да все никак не происходит. А
жизнь кончается.
   Барон панибратски хлопнул Ляхова по погону.
   - Вы мне все больше нравитесь, полковник. Давайте-ка заглянем в  этот
вот извозчичий трактир да хлопнем по рюмке водки. Мороз, однако.
   Трактир, разумеется, был никакой не извозчичий, а  вполне  приличный,
для "чистой публики". Это просто барон так шутил.
   Гардеробщик принял у них шинели, а половой проводил на второй этаж.
   Двухместный столик стоял рядом с  окном,  через  которое  были  видны
золотые купола храма Христа Спасителя. Сквозь беспорядочное  мельтешение
крупных  снежинок  где-то  далеко  просвечивала   сумрачная,   малиновая
вечерняя заря. А в зале тепло, тихо, уютно и очень малолюдно.
   -  Кормят  здесь  исключительно  по-русски,  чем  заведение   выгодно
отличается от всяких прочих. Я здесь частенько обедаю-ужинаю, -  сообщил
барон, удобно размещаясь в гнутом деревянном кресле и разминая папиросу,
которая  после  долгого  воздержания  (на  улицах  офицерам  курить   не
разрешалось ни под каким видом) обещала быть особенно приятной. -  И  вы
привыкайте. Не  с  нашим  положением  столоваться  из  казенного  котла.
Гвардейцы все-таки. В полевых  условиях,  это  я  понимаю,  а  в  Москве
уважающие себя люди  непременно  трапезуют  в  ресторанах.  Дома  только
гостей принимают, и то по особым случаям.
   На самом  деле  Ферзена  здесь  знали,  старший  половой  (метрдотель
поевропейски),  подбежавший  принять  заказ,   обратился   к   нему   по
имени-отчеству.
   - Ну что ж, как у нас водится, первую - в память государя  императора
Николая Александровича,  который  еще  в  1896  году  высочайше  повелел
господам офицерам употреблять спиртное не иначе как к обеду и  ужину,  -
Федор Федорович поднял зеленоватую рюмку на  уровень  глаз  и  опрокинул
"Смирновскую" в рот не чокаясь.
   Не спеша и не отвлекаясь, закусили.
   - Итак, барон. На чем я остановился?
   - Что зверски скучно вам будет ждать...
   - Именно. Только я не себя имел в виду. Я  в  о