потом Люк опустил голову на руку, лежавшую на плите, и зарыдал - громко и мучительно.
     Прошло много времени, прежде чем он медленно поднялся и пошел к дому, ведя лошадь под уздцы. Никто не побеспокоил его, хотя его видел не один человек, включая местного священника.

***

     Эшли еще вчера сказал ей, что сегодня он уезжает. Он положил ей руки на плечи, весело улыбнулся и велел хорошо вести себя без него. И сразу ушел. Это был очень короткий разговор. Весь тот день он провел в седле с Люком.
     Эмили не хотела встречаться с ним сегодня. Она бы не смогла смотреть, как он уезжает. Но все же после завтрака - к которому онз почти не притронулась - она почувствовала, как ее охватывает паника. Уехал ли он? Его здесь уже нет? Уехал навсегда, и она не проводила его?
     Девочка уселась на подоконник и попыталась успокоиться, глядя на мягкую зелень лужаек и деревьев перед домом. День был пасмурным и мрачным. И возможно, именно в этот момент он садится в экипаж, который увезет его навсегда.
     Она никогда его больше не увидит. Скоро придет няня и отведет ее в детскую, где попытается увлечь вышиванием или рисованием. Но сегодня Эмили не смогла бы ни вышивать, ни рисовать. Она чувствовала, что у нее разрывается сердце. Эмили спрыгнула с подоконника, схватила плащ нз гардеробной, накинула его на плечи и выбежала из комнаты - не поздно.
     Если еще было не поздно. Но в холле громоздились сундуки и коробки. Экипажа у дверей не было, и Эшли внизу тоже не было. Он будет к завтраку. Он еще не уехал. Но она не могла пойти к нему. Она не хотела его видеть. Или - да, хотела. Она должна его увидеть. Но она не хотела, чтобы он увидел ее. Девочка выбежала на улицу и спустилась по ступенькам в сад. Она как на крыльях пролетела через сад, лужайку, мост и дальше по дороге. Наконец Эмили остановилась среди деревьев, с трудом переводя дыхание. Она прислонилась к одному из деревьев так, чтобы видеть проезд, а ее нельзя было заметить с дороги. Но ведь так она сможет увидеть только карету! Вряд ли он высунется в окно, но если выглянет, то сам сможет ее увидеть. А она не хотела этого.
     Эмили пожалела, что ее плащ был красным. Почему она не догадалась взять какой-нибудь другой?
     К тому времени, когда она поняла, что приближается экипаж, она уже вся тряслась от холода. Конечно, она не могла слышать, но она ощущала вибрацию лучше, чем другие люди, Эмили знала, что экипаж приближается, задолго до того, как он оказался в поле зрения. Ее снова охватил ужас. Он уезжает навсегда, а она не увидит ничего, кроме экипажа. Она подалась вперед в отчаянной попытке увидеть его в последний раз. Но экипаж пронесся мимо, а она так ничего и не увидела. А потом он замедлил ход, остановился, и Эшли, выпрыгнув на дорогу, повернулся, глядя туда, где она стояла, крепко прижавшись спиной к стволу дерева.
     Он подошел и встал очень близко к ней. Эшли молчал, и в глазах его была печаль.
     - Маленький олененок, - произнес он.
     Но говорил ли он что-то еще, она уже не слышала. Ее глаза затуманились. Она почувствовала, как Эшли прижал ее к дереву всем своим телом, хотя он не сразу прикоснулся к ней руками. Когда Эмили подняла на него глаза, она увидела, что он запрокинул голову и закрыл глаза. А затем он опустил лицо и близко и пристально заглянул ей в глаза.
     Губы Эшли прижались к ее губам. Они были теплыми и нежными. Это было прекрасно. Она в ответ тоже прильнула к его рту. Они постояли так несколько мгновений.
     Он прикоснулся руками к ее лицу, отвел назад ее волосы.
     - Я вернусь, мой маленький олененок, - сказал он. - Я вернусь и научу тебя читать и писать, и тому языку, на котором ты сможешь общаться с другими людьми.
     ВСЕ, ЧТО Я ХОЧУ СКАЗАТЬ ТЕБЕ - ЭТО ТО, ЧТО Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ. И Я ВСЕГДА БУДУ ЛЮБИТЬ ТЕБЯ. ВО ВЕКИ ВЕЧНЫЕ БУДУ ЛЮБИТЬ ТЕБЯ.
     - Ах, - снова заговорил Эшли, - эти глаза. Твои глаза, Эмми. Я вернусь. Я не забуду тебя. Ты всегда останешься здесь. - Он отстранился от нее и приложил руку к сердцу.
     А потом ушел. Когда она открыла глаза, экипажа уже не было.
     Она снова чувствовала вибрацию. Еще несколько долгих минут Эмили не двигалась с места, а затем оттолкнулась от дерева и, не разбирая дороги, бросилась в лес. Она бежала быстрее и быстрее, будто все силы зла гнались за ней по пятам.

***

     Анна играла с Джой в детской, когда в комнату вошел Люк. Малышка, которая уже полчаса пыталась всячески продемонстрировать матери, что она не в настроении, радостно заулыбалась, едва завидев отца.
     - Негодница, - сказала ей Анна.
     - У нее твоя улыбка, - произнес Люк, положив руку на плечо жены.
     - Только когда ей угодно воспользоваться ею, - сказала Анна. - Маленькая обманщица.
     Она повернулась и взглянула на него. Он был бледен. Было даже похоже, что он плакал.
     - Что с тобой? - спросила она. - Ты все-таки встретился утром с Эшли? Я должна признаться - мне тоже было трудно остаться здесь, наверху. Мне казалось противоестественным, что мы даже не попрощались как следует.
     - Эш очень молод, - ответил Люк. - Слишком молод для того, чтобы не бояться проливать слезы у всех на глазах, Анна. Нет, я не видел его этим утром. Хотя я знаю, что он уже уехал. Мне будет его не хватать.
     - Я знаю. - Она улыбнулась ему. Его рука крепче сжала ее плечо.
     - Пригласи меня в свою гостиную, - попросил он.
     Она никогда не приглашала его туда, потому что как-то раз он сказал, что это ее личная комната, хотя иногда ей хотелось, чтобы он там был рядом с ней, - только они вдвоем, и никого больше. Анна передала мужу девочку, которая снова радостно заулыбалась, и колокольчиком вызвала няню. Когда та пришла и занялась ребенком, Анна повела Люка в свою гостиную.
     - Что случилось? - Она села рядом с ним на диван и взяла его руку в свои. Она почувствовала удивление - почти страх, - когда увидела, как на его глаза стали навертываться слезы.
     - Я ездил к моему другому брату, - сказал он, откинувшись на подушки так, чтобы смотреть ей в лицо. - Я был на кладбище, на могиле Джорджа.
     - Я рада, Люк, - сказала Анна тихо. Она видела выражение покоя у него на лице, хотя это могло казаться абсурдом, когда его брат был мертв. Но она знала, что Люк нуждался этом. После горьких лет отчуждения ему нужно было примирение со ВСЕЙ его семьей.
     - Он совершил самоубийство, Анна. - Люк закрыл глаза.
     Молодая женщина почувствовала, как ее обдало смертельным холодом.
     Люк рассказал ей все, что узнал накануне от Дорис и Эшли. В последнюю очередь он заговорил о том, что было для него, как она понимала, больнее всего.
     - Он послал мне эти деньги в знак того, что он все еше любит меня и сожалеет о том, как он поступил со мной. А я отправил их обратно. Я оттолкнул его. Я не убил его той пулей - ты ведь знаешь, я целился в дерево в шести футах от него, а попал лишь на дюйм в сторону от сердца, - но я убил его, вернув ему эти деньги.
     - Нет, Люк. - Она подняла его руку и прижала к своей щеке. Было так странно и непривычно видеть мужа слабым и уязвленным. - Конечно, ты его не убил. Ты не должен так думать. Вы оба очень страдали. У тебя хватило сил пройти через это. А у него нет. Он мог написать тебе письмо и послать тебе вместе с деньгами. Он мог поехать в Париж и разыскать тебя там. Ты не должен винить себя за то, что он сделал или не сделал. Может, ты и оттолкнул его однажды, но ведь и он оттолкнул тебя. К сожалению, люди иногда причиняют друг другу сильную боль. Особенно самые близкие. И у некоторых не хватает внутренней силы пережить то, что могут вынести другие. Возможно, они даже ничего не могут поделать. Мой... мой отец всегда был таким сильным, пока он не узнал, что у мамы чахотка. И тогда он сломался. Многие винили его. И проще всего было разлюбить его.
     - Я любил Джорджа, Анна, - сказал он. - Он был тем, кем я всегда хотел быть. Он был моим кумиром.
     - Он тоже любил тебя, Люк, - ответила она. - До самого конца - иначе бы он так не страдал. Он не хотел бы видеть, что ты страдаешь сейчас. Он не хотел бы знать, что своей смертью он причинил тебе еще большую боль, чем при жизни.
     Люк снова повернулся и взглянул на нее.
     - Любовь - это не всегда легкое и простое чувство, которым она должна быть, - с горечью произнес он. - Мне так хотелось бы вернуть его сейчас, чтобы мы смогли помириться, но он мертв. Любовь - это боль, Анна.
     - Да. - Она наклонила голову, и прикоснулась губами к его кружевному манжету.
     - Анна, - он пристально посмотрел на нее, - Генриетта всегда была тебе другом?
     Анна могла бы ответить как-нибудь неопределенно. Но она знала, что он сейчас с трудом по кусочкам собирает свою жизнь, пытаясь примирить прошлое с настоящим, и ему нужен честный ответ, по крайней мере в этом.
     - Нет. Вовсе нет, - сказала она. - Она всегда старалась покрасочнее описать ваши встречи с ней и заставить меня понять, как сильно вы все еще любите друг друга. Мне кажется - хотя, может быть, я и ошибаюсь, - что она специально так делает, потому что я ей не нравлюсь. Я стараюсь как можно реже встречаться с ней.
     - То, что она выдумывает, - не правда, Анна, - ответил Люк. - Признаюсь, я боялся возвращаться сюда, боялся,что, когда увижу ее, мои чувства оживут. По этой же причине я боялся оставаться с ней наедине после моего возвращения. Она подстраивала все наши встречи. Но я быстро понял, что чувство, которое я испытываю к ней теперь, - уже давно не любовь, а жалость.
     Анна глубоко вздохнула и снова опустила его руку к себе, на колени.
     - Анна, - спросил он, встретившись с ней взглядом, - ты никогда не сожалела о том, что вышла за меня замуж?
     - Нет, - ответила она, прикрыв глаза. А через минуту открыла их и, прямо глядя на него, горячо повторила:
     - Нет, никогда.
     - И я нет, - сказал он. - Ты лучшее, что было в моей жизни.
     Она до боли закусила губу. Как это он сказал: любовь это боль.
     - Есть ли что-то такое?.. - начал он нерешительно. Затем попробовал начать еще раз:
     - Я могу тебе в чем-нибудь помочь, Анна?
     Не раз впоследствии она раздумывала о том, как часто наиболее важные решения в жизни приходится принимать, не имея ни секунды на размышления. Ни секунды, чтобы тщательно взвесить ответ. "Почему она не рассказала ему?" - спрашивала она себя потом. Люк был так мягок, почти нежен с ней. Он только что сказал ей, как она дорога ему. Он только что исповедался ей в собственных страшных ошибках. Он бы отнесся к ее исповеди с сочувствием и пониманием. Он бы освободил ее.
     Но у нее не было даже секунды. И она ответила так, как подсказывал ей инстинкт самосохранения.
     - Ты всегда так добр ко мне. - Она улыбнулась ему.
     - И нет ничего?..
     - Ничего, - твердо ответила она, продолжая улыбаться. Люк кивнул.
     - Мне надо по делам в Лондон, - сказал он отрывисто. - На неделю или около того.
     Ее сердце заколотилось от радости, хотя, конечно, надежда на избавление была только иллюзией.
     - Мы поедем вместе? - спросила она. - Скоро?
     - Нет. - Он поднял свободную руку и легко погладил ее по щеке. - Я поеду один, Анна. Так будет легче - не придется собирать вещи Джой и брать с собой ее и няню. Я вернусь домой как можно скорее.
     - О, - только и сказала она.
     - Тебе не страшно оставаться здесь одной? - спросил он, внимательно вглядываясь в ее глаза.
     Страшно? Нет, скорее всего "ужасно".
     - Нет, конечно нет. - Она улыбнулась ему. - Но мы будем скучать по тебе - Джой и я. Я буду считать часы до твоего возвращения.
     - Анна, - проговорил он. - Анна.
     Люк был необычно задумчив. Его глаза были непривычно широко раскрытыми и казались беззащитными. Но вдруг он вернулся в свое обычное состояние и поднялся.
     - Мне надо перекинуться парой слов с Фоксом, - сказал он, - и с моим камердинером.
     Она улыбнулась ему, изо всех сил сопротивляясь желанию обнять его, обхватить, прильнуть к нему, умоляя не оставлять ее здесь одну. Но он вышел из комнаты, а она так и продолжала стоять неподвижно. Возможно, остаться одной, даже без видимости той безопасности, за которую она цеплялась, было именно тем, что ей требовалось более всего. Возможно, оставшись одна, она найдет смелость предпринять что-то, чтобы защитить себя.
     "Возможно, - снова пришла эта непрошеная мысль, - она найдет в себе смелость убить его".

Глава 24

Часом позже Люк находился в кабинете своего нового управляющего Говарда Фокса и с некоторым удовлетворением слушал его похвалы по поводу превосходного состояния, в котором находилось хозяйство и вся документация. Затем он дал ему указания о ведении дел во время его отсутствия. Их прервал стук в дверь, и в кабинет вошла Анна. Она выглядела обеспокоенной.
     - Эмми исчезла, - сказала она, бросив извиняющийся взгляд на Фокса.
     Люк кивнул управляющему и вышел с Анной из комнаты.
     - Еше рано, - сказал он. - А она любит побродить, Анна. Стоит ли так беспокоиться?
     - Но ее нет с раннего утра, - сказала она. - Няня только что сообщила о ее отсутствии. Ее нет уже очень давно, Люк. Эшли уехал рано. Вероятно, она видела, как он уезжал, и убежала куда-то, чтобы погоревать наедине с собой. Я виню себя, что не была с ней рядом этим утром. Я должна была это предвидеть. Теперь одному Богу известно, где она может быть.
     - Бедняжка Эмили, - сказал Люк. - Она вернется домой, когда придет в себя. - Он заглянул в глаза жены и увидел в них волнение. - Ты хочешь, чтобы я отправился на поиски?
     - Мне пора кормить Джой, - сказала она. - Я освобожусь не раньше чем через полчаса.
     - Я найду ее и доставлю тебе в целости и сохранности, - пообешал ей муж. - Она хотя бы догадалась захватить плащ?
     - На месте нет только ее красного плаща.
     - Хорошо, тогда ее будет легко заметить, - сказал Люк. Он поставил бы на что угодно, что Эмили побежала к водопаду. Это было ее любимое место.
     Там он и нашел ее. Она лежала ничком на плоском камне, торчавшем из воды. Ее плащ колыхался на ветру.
     - Эмили? - мягко проговорил он, с трудом подбираясь к ней по камням. Бедная девочка. Он был так поглощен своими собственными переживаниями этим утром, что даже не вспомнил о ней.
     - Эмили. - Он положил руку ей на плечо.
     Девочка не испугалась, хотя он и боялся этого. Она обернулась, подняв на него покрасневшие от слез глаза, и снова спрятала лицо в ладонях.
     Люк присел рядом с ней и какое-то время сидел так, похлопывая ее по плечу. Она больше не плакала. Она была странно неподвижна. Бедная девочка. Она любила Эша более преданно и самоотверженно, чем любой из них. А ведь ей было уже почти пятнадцать лет. Возможно, она любила Эша не так, как сестра брата или дитя своего героя, но как женщина любит мужчину. Из-за ее недостатка Люку трудно было видеть в Эмили не ребенка, а девушку, в которой начала просыпаться женщина.
     Что станется с ней? - размышлял он. Смогут ли они с Анной найти ей в нужное время мужа, который будет добр к ней? Но сейчас она вряд ли стала бы думать о будущем. Настоящее слишком захватило ее.
     В конце концов Люк поднял девочку с земли, обнял и усадил к себе на колени. Она прижалась к нему, а он баюкал ее и шептал ей успокаивающие слова, которые она не могла услышать.
     - Ты видела, как он уезжал? - спросил он, когда Эмили наконец взглянула на него. Ее глаза казались очень большими и несчастными.
     Она кивнула.
     - Ты говорила с ним? Он попрощался с тобой?
     Эмили снова кивнула.
     Интересно, понимал ли Эшли, что малышка любит его.
     - Мне очень жаль, - сказал он. - Мне так жаль, что тебе больно, Эмили.
     Она снова положила голову ему на плечо н несколько минут сидела, прижавшись к нему. Затем поднялась и стала, потупив взгляд, поправлять плащ.
     Он подал ей руку, и она приняла ее.
     - Эмили. - Он наклонился к ней на ходу, чтобы она взглянула на него. - Анна и я очень любим тебя. Я знаю, что это не уменьшит твоей боли, но это правда, милая.
     Девочка слабо улыбнулась ему.
     Они уже почти пересекли лужайку и приближались к дому, когда Люку пришла в голову одна мысль. Он замедлил шаг и снова склонился к ней.
     - Эмили, - сказал он, когда она подняла на него глаза, - ты знаешь полковника Ломакса?
     Она непонимающе смотрела на него.
     - Наш новый сосед, - пояснил он, - который живет в Уичерли.
     Люк увидел, как в ее глазах появилось понимание. И что-то еще. Определенно что-то еще.
     - Ты знаешь его? - спросил он. - Ты видела его до того, как он появился здесь?
     Она кивнула. Ее глаза пытались сказать ему что-то, но он не понимал что.
     - Где? - спросил он.
     Она сделала неопределенный жест и пожала плечами.
     - Дома? - спросил он. - В Эльм-Корте?
     Эмили усиленно закивала.
     - Но тогда его звали не Ломакс? - сказал он.
     Она покачала головой. Разумеется, Люк знал это и раньше. Но он почувствовал легкий укол в сердце, когда его подозрения окончательно подтвердились.
     - Он тебе нравился? - спросил он.
     Она снова покачала головой, и в ее глазах он прочел, что чувства ее были скорее прямо противоположными. Но почему? И нравился ли он Анне? Он не мог спросить об этом Эмили. Это было бы нечестно. Хотя он не был уверен, что в данном случае можно говорить о честности.
     Он сжал ее руку.
     - Спасибо, - сказал он. - Я сам узнаю правду, милая. Ты думаешь, мне следует это сделать?
     Она кивнула, и в ее глазах стояли слезы. Он еще раз сжал ее руку и повел к дому. Да. Он узнает все сам. Пора. И у него появилось чувство, что будущее его семейной жизни зависело от того, узнает ли он правду.
     Жизни, которая постепенно - так постепенно, что он даже не заметил, как это произошло, - стала ему дорога.

***

     Если бы только можно было вернуть прошлое, думала Генриетта, направляясь по пустынной дороге к Баденскому аббатству. Вернуть прошлое и распорядиться жизнью по-другому.
     Если бы только она тогда предпочла Люка - скучного, немодного, начитавшегося книг Люка и мечтавшего лишь о церковной карьере. В таком случае сейчас она была бы женой епископа. Или даже настоящей герцогиней Гарндонской. Хотя Джордж мог бы остаться жив, если бы... Он был бы женат на другой и имел сыновей.
     Она возвращалась из Уичерли, где ее отблагодарили за новости о предполагаемом отъезде Люка. Отблагодарили так же, как и раньше. Это становилось все более оскорбительным. Ни разу в постели, как ей когда-то было обещано. Сегодня это произошло прямо в стойле, в конюшне. Дверь была прикрыта, но не заперта, и она ясно слышала голоса конюхов по другую сторону деревянной перегородки. Но он лишь смеялся над ее протестами. И все же - она уже не могла жить без этого. Если бы он только увез Анну с собой - о том, чтобы он взял ее самое, она уже и не мечтала, - она снова бы стала свободной. Она смогла бы вернуть свою гордость. И снова править Баденом. И Люком. Она никогда не спала с ним. Но если половина из тех парижских историй о нем была правдой... И у Анны иногда по утрам бывал такой взгляд... Генриетта стиснула зубы. В холле ее встретил Коутс и доложил, что его светлость хотел бы поговорить с ней.
     Генриетта в удивлении подняла брови, но последовала за лакеем через холл к кабинету. Он постучал, открыл дверь перед ней, и она вошла.
     Люк сидел за письменным столом. Он поднялся, увидев ее, но не двинулся навстречу, а указал ей на кресло по другую сторону стола.
     - Генриетта, - произнес он, - прошу тебя, садись.
     Она улыбнулась ему, когда они оба уселись. Он внимательно, молча вглядывался в нее.
     "Как он изменился", - подумала она.
     Он стал еще красивее. Еще увереннее. И еще привлекательнее...
     - Что случилось? - Она подалась вперед, опершись тонкой рукой о край стола. - Неужели Анна?..
     - Генриетта, - сказал он, - пришла пора позаботиться о новом месте твоего проживания. Навсегда.
     Она посмотрела на него непонимающим взглядом. Неужели рушились даже остатки ее мира? Но может, она не так поняла... Ее взгляд смягчился и стал печальным.
     - Бедный Люк, - сказала она. - Ты тоже это чувствуеш