Флосси  сразу  же  вскакивала,
опускала подол, совала в карман подаренный соверен, а затем  преспокойно
продолжала делать то, чем была занята пять  минут  назад,  словно  и  не
прерывалась вовсе.
   Ему же нужно было больше. И он обязательно получит больше  -  намного
больше - от миссис Делейни, чья репутация не менее скандальна,  чем  его
собственная. Но сегодня вечером  он  непременно  отведает  ее.  И  будет
упиваться ее прелестями,  как  и  обещал,  медленно  и  основательно,  и
непременно  несколько  раз  за  ночь.  Банкрофт   не   сомневался,   что
предстоящая ночь сулит ему мало отдыха, но что такое сон по сравнению  с
подлинным наслаждением?
   Он собирался спать с этой аппетитной дамой целую  неделю..,  а  потом
его одолеют муки совести из-за того, что он соблазнил чужую  жену.  Надо
же  оставить  себе  время,  чтобы  прощупать  еще  две-три  кандидатуры,
которые, как подсказывала ему интуиция числятся в списке гостей.  Две  -
это наверняка. Третья - вполне вероятно.
   О да,  ему  предстоит  чудесное  времяпрепровождение!  И  не  меньшее
удовольствие  доставит  ему  последний  день,  когда,   помахав   ручкой
добрейшим мисс и миссис Пибоди, Банкрофт увидит  их  вытянувшиеся  лица.
Ведь они так и не успеют заковать его в заготовленные кандалы. Наверное,
не слишком гуманно предвкушать такое. Но с другой стороны, при  чем  тут
вообще гуманность?
   Итак,  сердцеед  предавался  своим   жестоким   мечтам,   наслаждаясь
окружающей тишиной и редкой возможностью уединиться и расслабиться,  как
вдруг услышал  этот  звук.  Он  не  понял,  что  это  такое,  хотя  было
совершенно очевидно, что звук человеческого  происхождения.  Оглянувшись
по сторонам, мужчина понял, что никто не пробирается  сквозь  заросли  к
пруду, однако краем глаза заметил светлое платье в  ветвях  дуба,  возле
которого он сидел. Да, это  было  платье.  Надетое  на  женщину  или  на
девушку - не важно. Главное, что незнакомка  стала  очевидицей  интимной
сцены и слышала о назначенном свидании. Сначала Банкрофт решил  наказать
ее, просидев под деревом не меньше, а то и больше часу.  Но  любопытство
взяло верх.
   - Вы там еще не  закостенели  на  дереве?  Не  хотите  спуститься?  -
нарочно не глядя в ту сторону, спросил он.
   Банкрофт ожидал смущения, сбивчивых извинений, неуклюжего  карабканья
по стволу. Но холодный голос твердо отозвался:
   - Нет, благодарю. Здесь я чувствую себя в большей безопасности.
   - Неужели? - переспросил он. Это была явно молодая  женщина.  Легкий,
приятный тембр, хорошо поставленный голос.  -  Так  вы  боитесь,  что  я
накинусь на вас и изнасилую прямо тут, на траве?
   - Вполне допускаю, - отвечала она, - что этим утром вы  израсходовали
немало сил на Флосси. И  могу  предположить,  что  вам  хочется  сберечь
энергию на вечер, чтобы не разочаровать миссис Делейни. Но все же  лучше
держаться от вас подальше, чем пожалеть потом.
   Тон был сухим, в нем не было ни испуга, ни обвиняющих ноток. Банкрофт
даже удивился. Ему не хотелось поднимать голову. Он просто  боялся,  что
девушка окажется недостойна собственного голоса.
   - Я не сторонник насилия, даже если моя энергия еще не израсходована,
- признался он. - На этот счет можете  быть  спокойны.  Спускайтесь,  не
бойтесь. И потом, будет точнее сказать, что это Флосси меня  соблазнила,
а не я ее. Что же до миссис Делейни, то, как  вы  сами  видели,  она  не
меньше моего желает найти себе компаньона на ночь.
   -  А  я  думала,  -  заметила  девушка,  -  что  вы  собираетесь   ей
поклоняться.
   Банкрофт усмехнулся и поглядел  вверх.  Она  уютно  устроилась  между
стволом и толстой веткой, подтянув  колени  и  обхватив  их  руками.  На
девушке было неброское платье серого цвета, а русые  волосы  стянуты  на
затылке в самый непритязательный узел. Даже несколько прядей или завитых
локонов не скрашивали строгости этой прически. Лицо у нее было худенькое
и довольно бледное, в общем, совсем непривлекательное. Если  не  считать
больших серых глаз, которые не мигая уставились на него.
   - Маленькая птичка, - промолвил он, - а у тебя острый язычок. Кто  же
ты?
   Девушка  походила  на  гувернантку,  хотя  в  доме  не  было   детей.
Поднявшись на ноги, Банкрофт приблизился к дереву.
   - Патриция Мэнган, - представилась она. - Глупый вопрос, не  так  ли?
Должно быть, и сами вы не умнее. Вам  следовало  бы  или  задать  другой
вопрос, или просто уйти отсюда.
   - Нет уж, я лучше еще спрошу, - весело возразил  Банкрофт,  чувствуя,
что ситуация забавляет его все больше.  -  Кто  такая  Патриция  Мэнган?
Только  не  отвечайте,  что  это   маленькая   птичка,   которая   любит
подслушивать приватные беседы.
   - Ах да! - донеслось с дуба. - Я  нарочно  примчалась  сюда  из  дома
где-то с час  назад,  чтобы  успеть  подслушать  все  приватные  беседы,
которые то и дело происходят здесь, внизу. Наверное,  это  самое  бойкое
место во всей Англии, сэр. Но я должна поблагодарить вас за то, что  для
своих пиршеств и поклонений  вы  все-таки  избрали  запертую  комнату  и
мягкую постель. Банкрофт обнажил зубы в улыбке:
   - Так вы бы всерьез смутились, если бы я оказался менее  осторожен  и
терпелив? - Он тут же похвалил себя за этот вопрос,  ведь  наградой  ему
стало  прелестное  зрелище  -  мисс  Патриция  Мэнган  залилась  розовым
румянцем. Мужчина снова широко улыбнулся. - А может, позавидовали бы?
   -  О,  даже  не  представляю,  -  отозвалась  девушка,  усилием  воли
избавляясь от минутного приступа малодушия, заставившего ее  покраснеть,
- как невыразимо взволновало бы меня ваше признание, что  красы  природы
бледнеют перед моими. Наверное, от вашей неслыханной откровенности я  бы
тут же свалилась с дерева, чтобы исполнить любую вашу прихоть!
   - О, - удивился он, - но я бы никогда не сказал вам таких вещей, мисс
Мэнган. Ведь это было бы очевидной ложью.
   - Что ж, сударь, - парировала она, - уж я-то, конечно,  предпочла  бы
отпор смешной лести, невольной свидетельницей которой только что  стала.
Грубо, зато по крайней мере честно.
   Он усмехнулся.
   - Женщина, невосприимчивая к лести? Это почти что вызов. Так  кто  же
вы, Патриция Мэнган? Вы так и не объяснили мне.
   - А вы видели меня, должно быть, раз десять. Ну ладно. Как минимум  с
полдюжины раз. Я - тень, которая вечно стоит за  плечом  миссис  Пибоди.
Это моя жизненная задача, сударь, быть тенью. Порой это даже забавно.  Я
слышу и вижу все самое интересное, потому что люди просто  не  замечают,
что у меня есть глаза и уши. Кажется, многие даже не понимают, что  я  в
самом деле существую. Я - племянница миссис Пибоди, единственная дочь ее
брата, преподобного Сэмюэля Мэнгана,  который  совершил  непростительный
грех. Он умер и не оставил мне ни пенни  в  наследство.  Тетушка  спасла
меня от нищеты, сударь.
   - И приняла вас в свои объятия, как родную дочь, - закончил Банкрофт.
   Действительно ли эта девушка говорила правду? Видел ли он ее  прежде?
Неужели она на самом  деле  тень  миссис  Пибоди,  постоянно  готовая  к
услугам? Нет, прежде он ни разу не замечал  ее.  Патриция  прервана  его
размышления.
   - Да, - ответила она, - во всяком случае, именно это мне повторяют по
несколько раз на  день..,  если  я  только  сделаю  что-нибудь,  что  не
понравится тетушке.
   - Господи помилуй, - удивился Банкрофт, -  неужели  у  вас  настолько
дурной характер, мисс Мэнган?
   - Даже более того, - отвечала она. - Я притворяюсь услужливой,  чтобы
меня только не прогнали побираться и ночевать на улице.  А  вот  вам  не
следовало бы баловать с Флосси или с миссис Делейни. Ведь вы женитесь на
Нэнси. Во всяком случае, так считают и она сама, и миссис Пибоди.
   - Да что вы? - удивился он. - Но ведь я же еще  на  ней  не  женился,
маленькая птичка. Может, я хочу нагуляться вдоволь, прежде чем  предамся
благопристойной и безупречной супружеской жизни. А  может,  напротив,  я
неисправимы!"! развратник и буду продолжать в том же духе до конца  дней
своих. Но скорее всего это не ваше дело.
   - О, конечно, - кивнула  Патриция,  -  но  я  должна  напомнить  вам,
сударь, что именно вы начали говорить со мною.  Меня  вполне  устраивало
сидеть тихонько и разглядывать облака, гонимые ветром. Именно ради этого
я и пришла сюда, да будет вам известно.
   - Так вы сбежали? - заинтересовался он. - Выпорхнули из гнездышка?
   -  Зачем  же?  Может,  миссис   Пибоди   развлекает   своих   гостей,
отправившись с ними смотреть  деревню,  -  объяснила  она.  -  Может,  я
закончила те дела, которые тетя мне поручила, и пара  часов  осталась  в
моем  личном  распоряжении.  Кстати,  теперь  я  рискую  опоздать  к  ее
возвращению и получить из-за этого нагоняй. Но скорее всего это тоже  не
ваше дело.
   - Трогательно! - заметил он по-французски. - Спускайтесь оттуда, мисс
Мэнган. Отправимся домой.
   - Ну да! Чтобы нас увидели вместе и решили, будто я с вами заигрываю?
- возразила Патриция. - Да меня же потом  целую  неделю  будут  бранить,
сударь! Нет уж, я сама в состоянии добраться до дома, благодарю вас.
   - Слезайте!  -  потребовал  Банкрофт.  Ему  показалось,  что  девушка
миниатюрна, и теперь хотелось убедиться  в  этом.  Он  совсем  не  любил
миниатюрных женщин, так как сам был высок. Ему нравились рослые  дамы  с
роскошными формами.
   - Ах да, сэр, сию  минуточку,  сэр.  Только  не  кричите,  а  то  мне
страшно, сэр, - ехидно защебетала она  и  стала  спускаться  уверенными,
проворными движениями. Очевидно было, что она к этому  привыкла.  У  нее
оказались прехорошенькие ножки в белых чулках - просто глаз не оторвать.
Впрочем, он и не пытался. - Однако вам бы лучше отойти, если не  хотите,
чтобы я на вас свалилась. Мне придется спрыгивать с нижней ветки.
   - Позвольте мне, - сказал он,  отвесив  изысканный  поклон,  а  затем
протянул руки и спустил ее на землю, да так скоро, что девушка не успела
возразить.
   Пальцы его чуть не сомкнулись на  узенькой  талии.  Она  была  совсем
невесомая. Про таких говорят "словно перышко". Когда он поставил девушку
на землю, оказалось, что макушка едва достает ему до подбородка.  Ну  ни
на волос не выше! Она была стройной, почти тощей.
   Огромные глаза снизу вверх уставились ему в лицо.
   - Ах, конечно, - с опозданием ответила она. -  Конечно  же,  помогите
мне спуститься, сударь. Ведь сама  я  могу  поскользнуться  и  вывихнуть
ногу. Но теперь, когда вы уже сделали это, можете убрать ваши руки,  как
только сочтете возможным!
   Он не стал торопиться. Просто из принципа.
   - Скажите мне, - потребовал Банкрофт, -  вам  случается  пользоваться
ножом, когда вы едите, или ваш язычок и без того достаточно острый?
   - Я почти что жалею Нэнси, - многозначительно заметила Патриция. - Вы
же на самом деле никакой не джентльмен, не так ли?
   - Но меня жестоко соблазнили, -  возразил  Банкрофт  и  предложил  ей
руку, которую девушка приняла после  минутного  колебания.  Он  медленно
повел ее сквозь заросли по направлению к усадьбе. -  Но  вы  еще  можете
спасти бедную мисс Пибоди, предупредив ее о моем..,  о  моих  энергичных
упражнениях сегодняшним утром и ночью.
   - О, но она и так знает, что вы распутник, - ответила девушка. - С ее
точки зрения, это самое большое ваше  достоинство.  Ну,  то  есть  почти
самое большое.
   "Ага, значит, самое  большое  -  это  все-таки  титул  баронессы",  -
сообразил Банкрофт.
   - Но разумеется, - добавила Патриция, - она ждет,  что  вы  сразу  же
исправитесь, как только женитесь на ней.
   - Гм! - кашлянул он.
   - Исправившиеся грешники, говорят,  самые  лучшие,  самые  постоянные
мужья.
   - Лучшие - это  значит  наиболее  опытные?  -  переспросил  Банкрофт,
упиваясь собственным остроумием. Беседа получалась интереснее, чем  даже
те, которые он вел со своими друзьями в Лондоне. - А  постоянные  -  это
значит постоянно готовые доставлять удовольствие... Но вы,  кажется,  из
последних сил крепитесь, чтобы снова не  покраснеть,  не  так  ли,  мисс
Мэнган?
   - А вы получаете  удовольствие,  вгоняя  меня  в  краску,  сударь,  -
парировала она. - Должна вам  напомнить,  если  позволите,  что  я  дочь
священника.
   - Кстати, почему вы так не похожи на  свою  кузину?  -  не  удержался
Банкрофт. - Почему так одеты? Почему вас не было с ней в Лондоне? Или вы
там были?
   - Я была в Лондоне, - просто ответила девушка.
   - Но не выезжали вместе с ней? - удивился он. - А почему теперь вы не
общаетесь с гостями своей тетушки?
   - Я живу тут в настоящей роскоши, если сравнивать с тем, что  у  меня
было  в  отцовском  доме,  -  пояснила  Патриция.  -  У  меня  есть  все
необходимое. Миссис Пибоди собирается найти мне подходящего мужа.
   - О, - притворно восхитился он,  -  это,  должно  быть,  великолепная
перспектива.
   - О да, - отозвалась девушка. - Великолепная.
   Заросли поредели. Банкрофту не больше, чем  его  спутнице,  хотелось,
чтобы их увидели вместе. Он остановился,  снял  ее  пальчики  со  своего
рукава и поднес их к губам.
   - Моя дорогая маленькая птичка, - сказал он, - нас не должны  видеть,
когда мы с вами так доверительно воркуем наедине. С огромной неохотой  я
вынужден с вами расстаться. Перед вашей красотой блекнет солнце, вы сами
знаете.
   - О, - ресницы ее затрепетали, - я  так  боялась,  что  вы  этого  не
заметите, сударь. Пойду-ка я этой дорогой. А вы ступайте по  той.  Какое
чудесное  завершение  моего  приятного  уединения.  -  Она  вздохнула  и
направилась по траве к боковой двери дома.
   Он поглядел ей вслед и направился к парадному  крыльцу.  Девушка  шла
легкими, широкими шагами. Он без труда  представил  ее  с  корзинкой  на
руке, а в корзинке - еда и одежда, чтобы раздать нуждающимся прихожанам.
   "Что за милое, чистое существо, - подумал он. - Кажется, в ней совсем
нет ничего искусственного". Он не испытывал  сексуального  волнения,  но
почему-то долго стоял и смотрел вслед новой знакомой,  слегка  улыбаясь.
Наверное, Патриция ему  просто  понравилась,  а  он  редко  испытывал  к
женщинам симпатию.

***

   Все, что она думала о снах и грезах  наяву,  было  очень  верно.  Сны
невозможно контролировать, и они не всегда приятны. Порой даже напротив.
   Посреди ночи Патриция проснулась от  боли  и  горечи  и  поняла,  что
плакала. Щеки ее были совсем  мокрыми,  а  нос  заложен  настолько,  что
необходимо было поскорее освободить его. Девушка нащупала  платочек  под
подушкой и громко высморкалась, пока наконец не смогла дышать свободнее.
Потом она постаралась припомнить, что же ее настолько огорчило. Со снами
вечно что-нибудь не так. Зачастую их просто трудно вспомнить, даже  если
они возбуждают сильные и глубокие эмоции.
   Что же было на этот раз? Смерть мамы или  кончина  отца,  который  не
прожил без нее и года? Может, воспоминания о той жизни, которая  так  не
похожа на нынешнюю? Прежде всего в Холли-Хаусе она была  начисто  лишена
той любви, которой переполнялась каждая минута в  отчем  доме.  Но  нет.
Патриция снова аккуратно укрылась простыней до пояса и сложила ладони на
животе. Нельзя так распускаться. Она станет презирать себя за  слабость.
Ведь жалость к себе - бесплодное чувство. Она давным-давно  покончила  с
рыданиями и заткнула все воспоминания в дальний угол. То было прошлое, а
это - настоящее. Возможно, будущее принесет что-то совсем  иное.  Такова
жизнь. В свои двадцать два года она поняла,  что  жизнь  непредсказуема.
Человек должен жить сегодняшним днем,  никогда,  даже  в  самые  трудные
времена, не отвергая  свою  мечту  и  наслаждаясь  каждым  мгновением  в
периоды счастья.
   Правда, за то время, что она провела тут, счастливых  мгновений  было
слишком мало. Однако над такими  вещами  не  стоило  долго  раздумывать.
Очень жаль,  что  сны  нельзя  контролировать.  Очень  жаль,  что  порой
просыпаешься посреди ночи, зареванная, как младенец, и  даже  не  знаешь
точно, отчего.
   "Теперь он,  должно  быть,  в  спальне  миссис  Делейни,  -  подумала
Патриция, стремясь  переключиться  с  собственных  страдании  на  другие
мысли. - Либо спит, утомившись в се объятиях, либо проделывает  как  раз
то, что должно его утомить". Уж не это ли огорчило ее до такой  степени?
Не оттого ли она разрыдалась, что Банкрофт не проделывает все это  в  ее
кровати?
   Что за странная, ужасная мысль! Грудь у нее  как-то  странно  заныла.
Потрогав се, Патриция поняла, что даже сквозь ткань рубашки  чувствуется
затвердевший сосок. Вдобавок странный жар ощущался между ногами.
   - Боже правый, - прошептала она во тьме. Это было начало  молитвы,  в
которую она готова была вложить смущенные извинения и жаркие  просьбы  о
прощении. Но тут же пришлось признать свою  неискренность  и  пообещать,
что  она  снова  переступит  порог  церкви,  как  только  будет   готова
исповедаться и покаяться. - Что же ты должен думать обо мне? -  спросила
она Господа.
   Господь молчал.
   Впервые за долгое время она перестала быть тенью. Всего на  несколько
минут. Мистер Банкрофт говорил с ней, смотрел на нее, смеялся, оскорблял
ее, поцеловал ей руку и поддел ее своим глупым комплиментом о  солнечном
сиянии. Он назвал ее маленькой  птичкой.  А  что  же  сделала  она?  Она
отвечала ему, не уступая в остроумии, бранила его, взяла его  под  руку,
и... О да, она должна признать, что унизила его не меньше.
   Похоже, она поддалась этому чувству.., ухнула в него с головой.  Увы,
похоже, она влюбилась.
   Глупая женщина! Сумасшедшая женщина! Идиотка!
   Она ведь презирала стремление Нэнси к этому ужасному,  беспринципному
развратнику. И вот  теперь  сама  попалась  на  ту  же  удочку.  Ужасно!
Отвратительно! Ведь он здесь, в этом доме,  чтобы  ухаживать  за  Нэнси.
Банкрофт женится на ней, по всей видимости, еще этим  летом.  И  тем  не
менее еще сегодня утром он совокуплялся со служанкой... Увы,  надо  быть
слишком наивной, чтобы поверить, что он лишь целовался с Флосси. А  этой
ночью он упивается прелестями толстой и определенно сластолюбивой миссис
Делейни... Замужней дамы! И все это в доме своего будущего тестя!
   Ну есть ли еще на свете такой ловелас?
   И все же Патриция была ослеплена, потому что он поинтересовался,  кто
она такая, и потребовал подробностей. Потому что у  него  было  красивое
лицо и неотразимые темно-серые глаза, и мужественная крепкая  фигура,  и
элегантный дорогой костюм. И потому что она ощущала его губы  и  дыхание
на своей руке. Он сказал, что при ее появлении солнечный  свет  блекнет.
Он нарочно дразнил ее чрезмерным, незаслуженным комплиментом, зная,  что
и на сей раз она ответит так, что сможет его позабавить.
   Идиотка! Сумасшедшая! Дура. Патриция напряглась,  стараясь  придумать
для себя  еще  какие-нибудь  определения.  Потом  снова  достала  из-под
подушки мокрый платочек. Он понадобится ей, когда она наконец перестанет
распускать нюни. Она ненавидела этого типа. Мог  бы  разыграть  из  себя
джентльмена и притвориться, будто не заметил ее на дереве. Мог бы  уйти,
предоставив ей наслаждаться зрелищем неба в обрамлении  дубовой  листвы.
Так ведь нет же! Надо было обязательно разговориться с нею и заставить в
себя влюбиться!
   О, как она его ненавидела. Она надеялась, что миссис  Делейни  совсем
ему не понравится. Она ужасно хотела этого.
   Миссис Делейни несколько разочаровала его. О  нет,  без  одежды  дама
оказалась не менее роскошна, чем в платье. При этом она вполне оправдала
свою репутацию весьма опытной любовницы, с готовностью исполняя все  его
прихоти, как бы и где бы он ни захотел. Если бы при этом она могла  хоть
ненадолго замолчать, то  Банкрофт,  возможно,  до  самого  конца  своего
пребывания в Холли-Хаусе  довольствовался  бы  только  ею,  выбросив  из
головы три другие кандидатуры.
   Но увы, леди слишком любила поболтать. Она не умолкла ни на  секунду,
пока он раздевал ее и пока она раздевала  его.  Пока  они  ласкали  друг
друга. Пока он укладывался на нее.  И  после  того  как  они  закончили.
Вообще-то он никогда н