господам, гостям его сиятельства,
     - Принесите фонарь! - распорядился Кеннет, направляясь к лестнице. - И толстый плед;
     Она, наверное, уже доберется до дома еще до того, как он пустится в путь, размышлял Кеннет, переодеваясь без помощи камердинера. Граф надел высокие сапоги, пальто, бобровую шапку, обмотал шею шерстяным шарфом и натянул кожаные перчатки на меху. Надо заявиться в Пенвит-Мэнор следом за ней и вытрясти из нее всю душу, думал помрачневший граф, выходя из своей комнаты и направляясь к лестнице. Наверное она уже почти добралась до дома. Он перекинул плед через руку и взял у слуги фонарь, крышка которого должна была предохранить пламя от ветра. Граф очень хотелось застать Майру дома, чтобы хорошенько отчитать ее. При мысли о том, что он придет в Пенвит, а ее там не окажется, Кеннет содрогнулся. Что он тогда станет делать?
     Граф свернул к конюшням и секунду спустя вышел оттуда в сопровождении Нельсона, который прыгал и кувыркался от восторга, предчувствуя неожиданное удовольствие - ночную прогулку с хозяином. Снег, судя по всему, пса совершенно не смущал.
     Кеннет попытался убедить себя, что с тех пор, как последний раз выходил из дома, ветер немного поутих, а снег уже не такой густой. Но он понял, что обманывается, еще до того, как добрался до верхней дороги и вышел из низины, заросшей деревьями. Ветер налетел с такой силой, что у него перехватило дыхание. Кеннет одной рукой удерживал на голове шапку, другой же прижимал к себе фонарь, не давая пламени угаснуть. Снег был глубокий, и дорогу совершенно замело. А снежные вихри все кружились и кружились, так что впереди почти ничего не было видно.
     И тут Кеннет по-настоящему испугался. Не за себя. Он давно уже относился равнодушно ко всякой опасности, грозившей лично ему; к тому же граф привык целыми днями находиться на открытом воздухе в любую погоду. Ведь Испания - страна крайностей. Кеннет боялся за Майру - женщину, оставшуюся в одиночестве среди снежной бури. Он так испугался, что даже забыл о своем гневе. Пробираясь по дороге, Кеннет то и дело смотрел под ноги, ища следы Майры. Наконец с ужасом понял: если она действительно пошла этим путем, ее следы уже замело. Нельсон с восторженным лаем бежал рядом, радуясь такой замечательной прогулке.
     Кеннет зашагал быстрее, и вскоре дорога начала круто спускаться в долину. Но сколько он прошел и сколько ему еще предстоит пройти? На этот вопрос Кеннет затруднился бы ответить: Он даже не знал, сколько времени прошло с тех пор, как вышел из дома. Кеннет уже начал серьезно сомневаться в том, что Майре удалось добраться до Пенвита. Но ведь она вышла на полчаса раньше, чем он... Может, когда она проходила здесь, снег был еще не так глубок, а ветер - не так силен?
     Может быть, она уже дома, в безопасности? Или, по крайней мере спустилась в долину, под защиту горных склонов? После спуска в долину ей оставалось пройти еще около мили. Но, скорее всего, решил Кеннет, в долине глубокие снежные заносы, а ветер продувает ее насквозь. Кроме того, еще нужно перейти через мост. Даже спустившись вниз по склону, Майра не окажется в безопасности. Если только она сумеет спуститься по склону...
     Сам он нашел спуск в долину только по счастливой случайности: потому что остановился наверху перевести дыхание, а Нельсон, устремившийся вперед, умудрился не упасть с обрыва. Нашла ли она дорогу? Кеннет сильно замерз из-за холодного ветра, но все равно почувствовал, что по спине у него побежали струйки пота. Может быть, стоит отправить людей на поиски? Почему это раньше не пришло ему в голову? А может, она пошла другой дорогой? Может быть, она направилась в Тамаут? Но деревня находится почти так же далеко от Данбертона, как и Пенвит.
     Нет, она определенно пошла этой дорогой, решил граф. Спустившись по склону, он заметил, что опередивший его Нельсон зарылся носом в сугроб. В следующее мгновение пес вытащил из-под снега какой-то предмет. То была черная перчатка - женская перчатка.
     О Боже! Кеннет в ужасе озирался, оглядывая странные снежные холмики. Он высоко поднял фонарь, защищая его по возможности от ветра.
     - Ищи, Нельсон, - сказал он, стряхнув снег с перчатки и поднося ее к самому носу собаки.
     Как могла Майра потерять перчатку? И где она сейчас?
     - Майра! - закричал Кеннет громовым голосом, неизменно вызывавшим насмешки Нэта Гасдокона. По мнению Нэта, граф изменил своему истинному призванию. Ему следовало бы стать сержантом. - Ищи, Нельсон! Майра!
     С каждым шагом Кеннету становилось все яснее: дальше идти невозможно. Майра, конечно же, не смогла благополучно добраться до дома, даже учитывая то обстоятельство, что она опередила его на полчаса. Как далеко она ушла? Остановилась ли? Упала? Сбилась с дороги?
     - Майра! - Он услышал страх в собственном голосе.
     И тут вдруг Нельсон резко прыгнул в сторону и, проваливаясь в снег, бросился вниз по склону, взволнованно повизгивая.
     Кеннет тут же понял, куда побежала собака, хотя и не знал, что хижина находится так близко от него. Он даже не вспомнил о ней! Не ошибся ли Вельсон? Но ведь пес ничего не знает о старой хижине отшельника, и у него нет никаких причин, чтобы так целенаправленно бежать именно в ту сторону, разве только он учуял человеческий запах. Кеннет пошел за Нельсоном, даже не смея надеяться...
     Эта хижина, сложенная из гранитных глыб, была обитаема - сотни лет назад, когда в Корнуолле жило множество праведников; Иногда ее называли баптистерием - главным образом из-за островерхой крыши. Стояла же хижина над живописнейшим местом у реки - здесь речка протекала под каменным мостом, а потом низвергалась со склона, образуя водопад. Впрочем, этот баптистерий был построен не очень-то разумно - слишком высоко на холме. Скорее всего, как гласили местные легенды, то было убежище отшельника. Хижиной до сих пор пользовались время от времени охотники и путники. Кеннет когда-то играл здесь с Шоном Хейзом. Как-то раз он повстречал здесь и Майру.
     Нельсон громко лаял у закрытой двери. Кеннет повернул не без труда ручку и толкнул дверь. Пес бросился вперед, не переставая лаять, - он еще не понял, послали его на поиски врага или друга.

Глава 8

     Майра стояла у дальней стены, прижимаясь к ней спиной, словно хотела пройти сквозь стену и убежать. При свете фонаря ее лицо казалось смертельно бледным.
     - Нельсон! - раздался резкий окрик Кеннета. - Сидеть! Нельсон сел, тяжело дыша.
     Майра стояла молча, не шелохнувшись.
     - Жаль, что у меня нет с собой хлыста, чтобы отстегать вас! - сказал Кеннет. Едва он ее увидел, как страх обратился в ярость.
     Майра перевела взгляд с собаки на графа. Он плотно затворил за собой дверь и поставил фонарь на подоконник.
     - Какая варварская грубость! - проговорила она с презрением в голосе.
     Граф окинул ее взглядом. На ней был плащ с капюшоном - одежда, вероятно, вполне подходящая для дамы в обычную зимнюю погоду, но в такую ночь от плаща было не больше пользы, чем от веера в преисподней. Полусапожки же Майры были рассчитаны на снег глубиной в дюйм или около того. И при ней была только одна перчатка.
     - Какого дьявола вы решили отправиться домой пешком? - спросил граф. - Ведь вам ясно было сказано - остаться в Данбертоне. И вам объяснили, почему вы должны остаться...
     - Но я не хотела ночевать в Данбертоне, - возразила Майра.
     - И поэтому решили, что лучше рисковать жизнью? Только потому, что не хотели оставаться? - Граф невольно усмехнулся.
     - Я вольна рисковать своей жизнью. И не обязана бездумно выполнять ваши приказания.
     - Вам повезло, что вы не моя... - заметил граф.
     Майра вскинула подбородок, глаза ее сверкнули. Кеннет же выказал свой гнев лишь холодным взглядом.
     - Это, полагаю, ваша? - спросил он, вынимая перчатку из кармана. - Вы сияли ее потому, что вам стало жарко?
     Майра протянула руку и взяла у графа перчатку.
     - У меня на капюшоне расстегнулась пуговица. И я не могла ее застегнуть, не снимая перчатки. А потом не смогла найти ее в снегу. Так глупо... Я знала, что она там, но не смогла се отыскать.
     - Ваша беспечность спасла вас, - сказал Кеннет. - Нельсон нашел вас по запаху перчатки.
     Она опасливо посмотрела на собаку.
     - Он не собирается вцепиться вам в горло. Сегодня ночью он спас вам жизнь. Если только ее можно считать спасенной. Прежде чем рассветет и дорога станет немного безопаснее, нам придется провести несколько часов в этой холодной хижине. Теперь вы видите, к чему приводит бессмысленное неповиновение?
     - Вам ни к чему страдать от холода, - заявила Майра с вызовом в голосе. - Вы можете вернуться домой. Я уверена, что дорогу вы найдете. Я прекрасно посижу здесь одна, как сидела без вас.
     Граф подошел к ней вплотную.
     - Иногда, Майра, вы ведете себя совершенно по-детски, - проговорил он. - Здесь нет дров, нет даже растопки. Жаль. Придется обойтись без огня. Вот это поможет на мгновение, но только на мгновение. - Он вытащил из кармана флягу с бренди, которую прихватил перед уходом. Отвинтив крышечку, протянул флягу Майре. - Выпейте.
     - Благодарю вас, - сказала она. - Не хочу.
     - Майра... - сказал граф, глядя ей прямо в глаза. - Майра, вы выпьете - либо добровольно, либо по принуждению. Выбирайте. Мне вес равно. Но вы выпьете.
     - По принуждению? - Глаза ее расширились, зубы застучали.
     Она выхватила флягу у него из рук и, запрокинув голову, прижала к губам. И тут же поперхнулась и закашлялась.
     - По крайней мере, я вижу, - заметил граф, когда она отдышалась, - что вы не притворялись, что пьете. - Он взял у нее флягу и тоже отпил немного. И тотчас же почувствовал, как по всему телу разлилось приятное тепло. - Кроме бренди, - продолжал Кеннет, оглядывая хижину, - у нас есть наша одежда, один плед и общее тепло наших трех тел. Наверное, могло быть и хуже.
     - Можете взять плед себе! - фыркнула Майра. - Я лягу на койку.
     Койка, довольно узкая, была покрыта соломенным матрасом - старым, свалявшимся и совершенно неудобным. Но все же это лучше, чем грязный пол.
     Кеннет рассмеялся:
     - Кажется, вы не поняли. Сейчас речь идет не о приличиях. Речь идет о том, чтобы выжить. Тут очень холодно. Так холодно, что можно даже замерзнуть насмерть. Я видел тех, кто замерз насмерть, - в холодную ночь на посту.
     В глазах Майры промелькнул страх. Но ее и в детстве не просто было испугать. В этом Майра не изменилась - по-прежнему не желала мириться с неизбежным.
     - Чепуха! - сказала она. При этом зубы у нее стучали.
     - Мы поделимся всем, что имеем, - сказал Кеннет. - В том числе и теплом наших тел, Майра. И если вы смущены, если вам противно или если вы злитесь - это хорошо. Любые чувства лучше, чем отсутствие таковых. Смерть, вероятно, лишает человека всяких ощущений.
     Больше ей возразить было нечего. Она легонько пожала плечами, и Кеннет понял, что его слова все же произвели на нее впечатление. Он принялся расстегивать свое пальто. Майра настороженно смотрела на пего.
     - Распахните плащ, - сказал он.
     - Зачем? - Она взглянула ему в глаза.
     - Нам придется согревать друг друга, - ответил Кеннет. - Согревать теплом тел. Будет лучше, если мы закутаемся в эту одежду вместе. Ваш плащ, мое пальто, мой жилет - все это мы обмотаем вокруг себя. И прижмемся друг к другу покрепче. Забудьте на время о девичьей стыдливости - и даже о семейной вражде. Укроемся пледом. Ложитесь на койку, а я погашу фонарь. Мы рискуем, спасаясь от холода, сгореть заживо. Глупо было бы, не так ли?
     - Кеннет... - проговорила Майра с дрожью в голосе. Она судорожно сглотнула. - Милорд...
     Но он в этот момент отвернулся, чтобы управиться с фонарем. "Хотелось бы мне знать, - думал граф, - сколько времени осталось до рассвета?" Он утратил всякое представление о времени. И смогут ли они выйти из хижины, даже когда рассветет? Но не стоит заглядывать так далеко. Сейчас важен лишь настоящий момент. Он хорошо усвоил это за годы службы. Думай о том, что происходит сейчас, и пусть будущее - не важно, идет ли речь о следующем часе, дне или годе, - решает само за себя.
     Кеннет погасил фонарь и повернулся к койке.
     Первое, что она ощутила, - это полное унижение. Если бы она не поступила так отчаянно глупо - а это было еще весьма мягкое определение ее поступка, - то находилась бы теперь в Данбертоне. Во всяком случае, там она была бы в тепле и безопасности, за закрытой дверью и одна. Майра легла на койку и, отодвинувшись как можно дальше от края, прижалась спиной к стене. Как только свет погас, она медленно расстегнула плащ и с ужасом ощутила, какое тонкое на ней платье. Тоньше любой из ее ночных сорочек.
     А потом ее охватило ужасное смущение. Он лег рядом с ней, почти на нее, поскольку койка оказалась очень узкой, рассчитанной только на одного человека. Граф раздвинул полы ее плаща уверенным, каким-то даже деловитым движением. Потом обнял ее одной рукой за плечи и очень крепко прижал к себе. Теперь между ними оставались только его панталоны и рубашка и ее тонкое вечернее платье, которое казалось сейчас еще более тонким. Его тело было крепким и мускулистым, и от него исходил волнующий мужской запах. Граф закутал себя и Майру одеждой, словно коконом, а потом, какими-то образом умудрился укрыться пледом. После чего заговорил, но не с ней.
     - Нельсон, - позвал он, - сюда.
     Пес тут же взгромоздился на них, шумно дыша им в лица и ворочаясь с боку на бок. Наконец устроился в удобном положении - поперек их ног.
     И Майра тотчас же почувствовала облегчение - стало гораздо теплее. Пальто у графа было очень тяжелое. И плед тоже. Конечно, он устроил все так, чтобы ей было как можно удобнее. Повернув голову, он придавил ее плечо подбородком и почти подмял ее под себя, закрывая от холода. Руки ее прижимались к его груди, точно к теплой печке. Майра слышала, как бьется его сердце - сильно и ровно. Она и не сознавала, как замерзла, пока не начала согреваться.
     Кеннет сказал, что речь идет о выживании. Сосредоточившись на этой мысли, она попыталась отогнать все прочие. Например, мысли о его неприличной близости. И о мускусном запахе его одеколона. И конечно же, мысли о завтрашнем дне.
     - Расслабьтесь и попробуйте уснуть, - сказал он, и она ощутила тепло его дыхания. Как она завтра посмотрит ему в глаза? Как будет смотреть ему в глаза до конца дней своих? И как сможет посмотреть в глаза сэру Эдвину? Боже мой, сэр Эдвин! Неужели он и это припишет принципу добрососедства? Или дружбы? Она едва подавила нервическое хихиканье, и это се встревожило. Сейчас не самое подходящее время для веселья. Все происходящее вовсе не кажется ей забавным. Граф был совершенно прав, сказав, что она ведет себя по-детски.
     - Как это смешно - подумать, что сейчас можно уснуть, - проговорила она в его галстук.
     - Все может быть, - отозвался он. - Поверьте мне.
     И Майре показалось, что она действительно задремала.
     Ей снова стало холодно, но она не заметила, когда это произошло. Одежда и плед уже не казались такими плотными и теплыми, а собака переместилась вниз, к их ступням. Майра почувствовала, что дрожит от холода, и, как ни сжимала она челюсти, зубы у нее стучали. Она попробовала прижаться к Кеннету потеснее, но теснее было уже некуда. Или ей так показалось.
     - Ужасный холод! - сказал граф. Спокойствие и близость его голоса немного успокоили Майру. Он, однако, продолжал:
     - Но есть еще один известный мне способ согреться. Я говорю о слиянии тел, а не только о слиянии их тепла.
     Майра ни на мгновение не усомнилась в значении его слов. Слова эти были вполне ясны, видит Бог. Но она какое-то время лежала молча, выжидая, что в ответ на это предложение ее охватят тревога и возмущение. Слияние тел? Но она чувствовала только одно - холод. Он сказал, что речь идет о жизни и смерти. Бывает, что люди замерзают насмерть. И все же Майра не была уверена, что их положение настолько ужасно. Но в том, что смерть им не грозит, она также не была уверена. Согреются ли они от этого? Ему лучше знать, наверное.
     - Да, - сказала она. Хорошо ли она все обдумала? Но свое согласие обратно не взяла. Да и поздно было.
     Он делал что-то с ее одеждой, а потом поднял подол ее платья - так, словно это вполне привычное для него дело, - и Майра нисколько не сомневались, что так оно и было. Уже стало теплее, промелькнула у нес нелепая мысль, и намного теплее. Ее охватила тревога. На что она согласилась? Следовало сначала подумать. Но ей было слишком холодно - а теперь слишком жарко, - чтобы думать.
     Теперь она лежала на спине, а, Кеннет лежал сверху, раздвигая коленями ее ноги. Потом он тщательно укрыл их плащом и пледом.
     - Просто расслабьтесь, и все, - проговорил он ей в ухо. - А когда первая боль пройдет, попытайтесь испытать удовольствие. Испытать удовольствие - единственный способ согреться.
     Майра почувствовала себя так, будто ее охватило пламенем. Последняя ясная мысль исчезла, когда он начал овладевать ею. Будущее - завтрашний день, вся остальная жизнь - промелькнуло перед глазами. Точно так же - она слыхала - прошлое проходит перед глазами умирающего. Но тут она осознала неотвратимость происходящего - и внутренне содрогнулась. На душе было тревожно... и гадко. Сейчас он сделает ей больно. И он сделал ей больно. Но уже поздно думать... Только вот как же не думать?..
     Слияние тел действительно принесло тепло. То были непередаваемые словами ощущения. И ей было больно. Нет, не больно. Больно было только один миг. Но зато она уже не мерзла. Как могло так получиться? Тяжесть его тела и в самом деле согревала ее. Но куда подевался Нельсон? Бедняга - вот ему-то уж наверняка холодно на полу. А ей не холодно. И тут ее посетила просто поразительная мысль: это ведь Кеннет! О Боже правый, это Кеннет, и он - в ее лоне... Она отогнала эту мысль.
     - Да расслабьтесь же! - проговорил Кеннет. - Мы сделаем так, чтобы это длилось как можно дольше. К тому времени, когда все кончится, вы снова согреетесь.
     Это?.. Все?.. Они сделают так, чтобы... что длилось как можно дольше? "Какая невероятная наивность!" - подумала Майра в следующее мгновение. Она полагала, что соединение тел - это все. Подобная неосведомленность в ее-то возрасте!.. Майра поздравила себя с такой девичьей наивностью. Она думала, что прекрасно все знает об интимных отношениях мужчины и женщины. Оказывается, она ничего не знала. А он, очевидно, знал все. Какая глупая мысль!.. Конечно, Кеннет знал. Он был мужчиной, и она не сомневалась, что очень опытным мужчиной. Таким и должен быть человек, подобный Кеннету. Теперь он двигался медленно, ритмично...
     Потом он положил ладони ей на грудь, и тут пальцы его словно проникли сквозь тонкую ткань ее платья, и она ощутила как бы резкую боль; впрочем, то была не совсем боль - это возникло внизу, в ее лоне, а также вверху, в горле. Затем его губы - благословенно теплые губы - коснулись ее губ.
     - Постарайтесь получить удовольствие, - пробормотал он. - От этого вам станет теплее. Раскройте рот.
     Она слепо подчинилась, и его язык, проскользнув меж губ, проник в ее рот. И Майру тотчас же вновь охватило пламя, такое жаркое, что она с трудом выдерживала этот жар, порожденный удовольствием и изумлением: не верилось, что телесная близость может быть столь приятной. А здравый смысл и стыдливость как бы отступили в сторонку, чтобы она не смогла за них ухватиться. Впрочем, Майра даже и не взглянула в "ту сторону". Она забыла о здравом смысле.
     Так продолжалось долго, очень долго. Потом он замер. На мгновение она ощутила еще более сильный жар. И ей подумалось, что это мгновение - самое сокровенное, самое сладостное из всех, даже несмотря на то что хотелось продлить наслаждение. Теперь казалось, что Кеннет стал тяжелее. Он прерывисто дышал прямо ей в ухо. Майра опять услышала, как бьется его сердце. И было на удивление тепло.
     Спустя какое-то время Кеннет немного отодвинулся, но только для того, чтобы ей стало легче дышать. Он все еще накрывал ее своим телом. И не одернул одежду, разделяющую их тела,