ростите меня?
     - Да, - прошептала Арабелла, уткнувшись лицом в шею мужа. - Я вас уже простила, поэтому нет необходимости прыгать с лошади.
     - Но я причинил вам зло, и вы никогда не сможете снова доверять мне. Наш брак всегда будет омрачен воспоминаниями о том, как он начался. Вы никогда ничего не забудете.
     - А наверное, и не надо забывать. Я кое-что поняла, ваше сиятельство. Мне кажется, все, что происходит, имеет свой смысл, и жизнь не может состоять из одних радостей. Страдания последних недель помогли мне лучше узнать и вас, и самое себя. Так что нет худа без добра.
     - Однако есть ли перспектива у нашего брака? Арабелла, мы сможем начать все сначала, как я предлагал вчера? Сможем мы стать друзьями?
     - Думаю, сможем. И возможно, сейчас у нашего брака перспектива лучше, чем была месяц назад. Тогда я считала вас идеалом и просто боялась вас. Трудно любить кого-то, кого считаешь чуть ли не Богом. А теперь я вижу, что вы человек из плоти и крови, и я больше не боюсь вас. Я могу любить вас и быть вашим другом.
     Лорд Астор прижался щекой к голове Арабеллы.
     - Не думал, что вы простите меня, Арабелла. Я не заслуживаю прощения. Но сможете вы мне снова доверять?
     - Да. - Арабелла подняла голову с плеча мужа и посмотрела ему в глаза. - Доверие отнюдь не слепая вера в кого-то. Это понимание человека, любовь к нему, стремление увидеть в нем все самое лучшее. Да, я доверяю вам, ваше сиятельство. Когда я задавала вам свои вопросы, вы не лгали мне, а говорили правду. И еще: я принимаю ваше предложение поехать в Норфолк вдвоем. Мы поедем туда?
     Лорд Астор обнял жену и крепко прижал к себе.
     - Арабелла, - произнес он взволнованным голосом, - за что мне такое счастье? Как же я люблю вас!
     - Я сейчас закричу, - спокойным тоном промолвила Арабелла. - Седло так больно давит мне на бедро, что боль становится просто невыносимой.
     Лорд Астор тут же спрыгнул на землю и помог слезть Арабелле. Она скользнула по нему всем телом, обняла за шею и посмотрела в глаза.
     - Вы правда меня любите? Если нет, то ничего страшного. Я же понимаю, что некрасивая и снова располнела, после того как вы запретили мне сидеть на диете. Но если мы станем друзьями, я буду счастлива. И если смогу доставлять вам удовольствие, то тоже буду счастлива. Поэтому вам вовсе не обязательно любить меня.
     - Арабелла... - Лорд Астор обхватил ладонями лицо жены. - Вы помните прошлую ночь? Разве с моей стороны это было проявлением дружеских чувств? Разве я был похож на мужчину, который желает лишь получить удовольствие от жены? Посмотрите мне в глаза. Неужели такими глазами на вас может смотреть просто друг?
     Арабелла взглянула на мужа и медленно покачала головой.
     - Прошлой ночью я любил вас так, как еще не любил ни одну женщину. И эти глаза - глаза влюбленного. Я люблю вас, хотя и недостоин вашей любви.
     - Ваше сиятельство, я сейчас расплачусь.
     - Не надо. - Виконт прижался лбом ко лбу Арабеллы, продолжая держать в ладонях ее лицо. - Я отдал свой носовой платок Франсис. Лучше поцелуйте меня. И назовите так, как назвали прошлой ночью.
     - Джеффри? - прошептала Арабелла.
     - Да. Повторите, любимая, прошу вас.
     - Джеффри!.. - громко произнесла Арабелла и покраснела.
     Лорд Астор улыбнулся и приблизил свои губы к губам Арабеллы.
     - Вы теперь все время будете так называть меня?
     - Да, Джеффри.
     - Сейчас нам предстоит сделать серьезный выбор. Мы можем либо сесть на лошадь и вернуться к Фарради на ленч, либо пропустить и ленч, и прочие запланированные развлечения. Что вы предпочтете, Арабелла?
     Арабелла оглядела густые деревья, траву под ногами, подняла взгляд на мужа и покраснела.
     - Я не голодна, ваше сиятельство.
     Лорд Астор привлек к себе жену.
     - Нельзя так отвечать мужу, Арабелла. Похоже, мне придется возбуждать у вас голод.
     - Ох, а я решила, что мы говорим о еде! Какая же я глупая! Да. Я ужасно проголодалась, ваше сиятельство... Джеффри...


   Мэри БЭЛОУ
   СВЕТ ПЕРВОЙ ЛЮБВИ

Перевод с английского И. Кузнецовой. OCR AngelBooks


Анонс

     Гордая Майра Хейз вовсе не обрадовалась возвращению Кеннета Вудфолла после восьмилетнего отсутствия. Да и могла ли она радоваться новой встрече с человеком, что был не просто заклятым врагом ее семьи, но и причиной гибели ее брата? Однако Кеннет, все еще помнящий прекрасные дни, когда их с Майрой связывали узы светлой первой любви, готов на все, чтобы возвратить прошлое. Ибо без девушки, которая по-прежнему царит в его сердце, он не может быть счастливым...

Глава 1

     - Я иду спать, - сказал Натаниель Гаскон, громко зевнув и подняв рюмку; при этом он заметил не без сожаления, что рюмка пуста. - Только бы ноги смогли вынеш... вынести меня отсюда и доставить домой...
     - И только бы вы смогли вспомнить, где он, ваш дом, - сухо заметил Иден Уэнделл, барон Пелем. - Вы надрались, Нэт. Все мы надрались. Выпейте еще.
     Кеннет Вудфолл, граф Хэверфорд, поднял рюмку с остатками бренди и посмотрел на друзей, развалившихся в креслах у камина. Сам же граф стоял, опираясь на каминную полку.
     - Скажите тост, - проговорил он.
     - Да, тост, - кивнул мистер Гаскон и тут же выругался, снова заметив, что его рюмка пуста. - Тост всухую, да, Кен?
     Кеннет терпеливо ждал, когда его друг, пошатываясь, встанет на ноги. Потом нетвердой походкой направился к буфету и вернулся с графином - в нем еще оставалось немного бренди. Кеннет налил понемногу в каждую рюмку, проявив при этом необыкновенную ловкость, то есть не пролив ни капли.
     - Итак, тост, - сказал он. - За то, чтобы надираться!
     - За то, чтобы надираться! - торжественно подхватили двое его друзей и выпили в честь своего опьянения.
     - И за то, чтобы быть свободными и веселыми, - проговорил лорд Пелем, снова поднимая свою рюмку. - И живыми.
     - И живыми, - повторил Кеннет.
     - Вопреки старине Бони .
     Они выпили за свободу, которую каждый из них купил, продав свой патент офицера-кавалериста. Они выпили за веселую жизнь, которую вели, возвратившись в Лондон. И они выпили за то, что им удалось выжить в многолетней битве с Наполеоном Бонапартом: сначала - в Испании и Португалии, потом - в Бельгии.
     - Черт побери, - пробормотал мистер Гаскон. - Вот нет с нами старины Рекса, и все как-то не так.
     - Да Бог с ним, - сказал лорд Пелем, и все трое погрузились в благоговейное молчание.
     Кеннет с удовольствием бы сел, не находись ближайшее свободное кресло на некотором расстоянии от камина или будь он абсолютно уверен, что ноги донесут его до кресла. Приятная фаза опьянения для него давно уже миновала. Друзья выпили больше, чем нужно, еще за обедом в "Уайт-клубе". Они пили в театре, в антрактах, а потом - в Зеленом фойе. Пили в гостиной Луизы, прежде чем поднялись наверх с тремя девочками. Они пили во время карточной игры у Сэндфорда, куда прибыли после посещения заведения Луизы. И пили здесь, дома у Идена, потому что расходиться по домам и ложиться спать было еще слишком рано.
     - Рекс был мудрецом, - сказал Кеннет, осторожно поставив свою рюмку на каминную полку.
     Граф заглянул в будущее - и мысленно скорчил гримасу, представив, какая головная боль ждет его при пробуждении где-то в полдень или попозже. Он и его друзья уже не первую неделю проводили время подобным образом. Они пили в честь свободы и веселья.
     - А?.. - Мистер Гаскон громко зевнул. - Укатил к себе в Стреттон-Парк, а ведь обещал всю зиму веселиться вместе с нами!
     - А что его ждет в Стреттонс? Ничего, кроме достойной жизни, работы и бесконечной скуки, - проговорил лорд Пелем, ослабив уже и без того слабый узел галстука. - Мы обещали друг другу проводить время, потакая своим прихотям.
     Действительно, так оно и было. Друзья провели осень в этом "потакании", не упуская ни одного подвернувшегося развлечения, ни одного курьеза, ни одного скандала. От зимы же они ожидали еще большего - вечеров, балов, достойных развлечений, впрочем, так же как и менее достойных. Им предстояло флиртовать с леди, спать с доступными женщинами, избегать брачных ловушек.
     Кеннет икнул.
     - Рекс был мудрецом, - повторил он. - Бесконечные развлечения могут наскучить.
     - Вам нужно выпить, Кен, - с озабоченным видом проговорил мистер Гаскон, протянув руку к графину, стоявшему подле его кресла. - У вас начинается хандра.
     Но Кеннет покачал головой. Пьяному человеку совершенно противопоказано предаваться размышлениям, а он пьян, но все-таки размышляет. Друзья до бесконечности обсуждали, чем они - все четверо - будут заниматься, когда война закончится. Они говорили об этом, когда казалось, вряд ли им удастся выжить. Долгие годы они оставались близкими друзьями. В самом деле, один офицер даже прозвал их четырьмя всадниками Апокалипсиса - за их дерзкое и подчас безрассудное поведение во время сражений. Друзья мечтали о том, как вернутся домой, в Англию, продадут свои патенты, приедут в Лондон и предадутся наслаждениям - безудержным и бесконечным.
     Рекс первый понял, что наслаждения ради наслаждений не могут удовлетворить надолго - на целую осень и зиму. И Рекс Эдамс, виконт Роули, уехал домой, в свое поместье в Кенте. Он устраивал свою жизнь после войны - жизнь после того, как удалось выжить.
     - Кен скоро заговорит как Рекс, - заметил лорд Пелем, подпирая голову рукой. - Черт подери, пусть кто-нибудь остановит комнату, а то она все кружится и кружится! И пусть кто-нибудь остановит его. А то он сейчас начнет говорить о том, чтобы уехать к себе в Корнуолл. Корнуолл! Край света. Остерегайтесь Корнуолла, старина! Вы там умрете со скуки через полмесяца.
     - Не забивайте ему голову подобными рассуждениями, - сказал мистер Гаскон. - Кен, дружище, вы нужны нам. Хотя нам вовсе не нужна ваша красота, потому что даже шлюхи предпочитают смотреть не на нас, а на вас. Верно, Ид? Если поразмыслить хорошенько, разумнее будет позволить вам уехать. Поезжайте домой, Кен! Поезжайте в Корнуолл. А мы напишем вам, какие чудесные красавицы приедут в Лондон на Рождество.
     - И все будут в восторге от нас, - с ухмылкой вставил лорд Пелем. И тут же скорчил гримасу. - Вы же знаете, ведь мы герои.
     Кеннет тоже состроил гримасу. Друзья его и сами были недурны собой, хотя в данный момент пребывали не в лучшем виде - развалились в креслах в объятиях Бахуса. Конечно, в Испании они всегда упрекали его в том, что он блондин и что это дает ему незаслуженное преимущество при общении с испанскими дамами.
     Но Кеннет всерьез не думал о возвращении домой, хотя и полагал, что в конце концов этим все кончится. Данбертон-Холл в Корнуолле принадлежал ему вот уже семь лет, с тех пор как умер отец, хотя в последний раз Кеннет был там восемь с лишним лет назад, Он дал себе клятву, что никогда больше туда не вернется.
     - Хорошо бы нам наведаться в Корнуолл, - сказал он. - Всем вместе. Рождество в деревне и все такое... - Кеннет хотел поднести рюмку к губам - и нахмурился, обнаружив, что рюмки в руке нет.
     Гаскон застонал.
     - Деревенские барышни и тому подобное? - осведомился лорд Пелем, вскинув брови.
     - А также деревенские матроны и эсквайры, - добавил Гаскон. - И деревенская нравственность. Не делайте этого, Кен. Я беру свои слова обратно. Мы готовы смириться с вашей красотой, верно, Ид? Мы станем покорять дам нашим необыкновенным обаянием - и синими глазами Идена. Мужчина может быть похож на гаргулью , но если у него синие глаза, дамы больше ни па что не обратят внимания.
     "А почему бы и не отправиться туда?" - подумал Кеннет. Восемь лет - срок долгий. Там, наверное, все изменилось. Все изменились. Он сам стал другим. Он уже не тот серьезный юноша-идеалист, исполненный романтических мечтаний. Сама мысль об этом показалась ему забавной. Ах, Господи, и чего ради он столько пил? И зачем только опять ходил к Луизе? Его тошнит от случайных постельных приключений. Тошнит от бесконечных попоек и карт. Теперь казалось просто смешным, что в течение многих лет жизнь, которую он ведет сейчас, представлялась ему воплощением рая на земле.
     - Нет, в самом деле, - сказал Кеннет, - приезжайте в Данбертон на Рождество. - Он помнил, что Рождество всегда бывало в Данбертоне самым веселым временем. В доме множество гостей, то и дело устраиваются вечера, а на другой день после Рождества дается большой бал.
     Мистер Гаскон снова застонал.
     "Мать будет в восторге", - подумал Кеннет. Теперь она по большей части живет в Норфолке, у Энсли. Виконт Энсли был женат на Хелен, сестре Кеннета. Мать с радостью приехала бы в Данбертон. Она уже не один раз писала ему, спрашивая, когда он намеревается вернуться домой, а также когда собирается подыскать себе жену. Энсли, Хелен и их дети тоже, конечно, приедут. Впрочем, наверное, Хелен не очень-то этого хочется. Съедется целая армия родственников, хотя он не особенно ими интересуется. Кое-кого он пригласит сам. А матери предоставит полную свободу приглашать тех, кого она сочтет нужным.
     Нет, в самом деле, почему бы не отправиться в Данбертон? Почему бы? Кеннет задумался... Но ведь теперь она на восемь лет старше. Дьявольщина! Он нахмурился, погрузившись в арифметические подсчеты. Двадцать шесть? Невообразимая вещь! Она, наверное, замужем, у нее куча детей. Невозможно представить. Он протянул руку за рюмкой, стоявшей на каминной полке. Выпил - и скривился.
     - А ведь он это серьезно, Нэт, - сказал лорд Пелем. - Он поедет.
     - Да, это серьезно, Ид, - согласился Гаскон. - Сегодня вечером он говорит об этом серьезно... Или следовало бы сказать - сегодня утром? Черт побери, что у нас сейчас? Завтра... или я имею в виду сегодня? Но он передумает. Протрезвеет и передумает. Представляете, чего он лишится, уехав в Корнуолл?
     - Похмелья, - буркнул Кеннет.
     - Верно, он лишится похмелья, - кивнул лорд Пелем. - У них в Корнуолле не бывает похмелья, Нэт.
     - У них в Корнуолле нет выпивки, Ид, - сказал мистер Гаскон.
     - Контрабандная! - ухмыльнулся Кеннет. - Как вы думаете, где пристают к берегу корабли с самыми лучшими контрабандными напитками? В Корнуолле, вот что я скажу вам, друзья мои милые. - Но на самом деле ему не очень-то хотелось думать о контрабандистах. Равно как и о похмелье. - Я еду. На Рождество. Вы приедете ко мне?
     - Только не я, Кен, - ответил лорд Пелем, - мне еще нужно перебеситься.
     - А мне нужно отыскать какую-нибудь кровать, - пробормотал Гаскон. - Предпочтительно мою собственную. Корнуолл ужасно далеко, Кен!
     "Значит, придется ехать одному", - решил Кеннет. В конце концов, Рекс уехал в Стрсттон один, когда все они отказались сопровождать его. Пора и ему, Кеннету, возвращаться домой. Давно пора! Хотя для него довольно типично, что такое решение он принял стремительно, будучи слишком пьян, чтобы вообще о чем-то размышлять. А ведь существует множество причин, по которым ему не следовало бы туда ехать. Нет, не существует никаких причин! Данбертон принадлежит ему. Там его дом. А ей двадцать шесть лет, она замужем, у нее куча детей. Кажется, кто-то сказал ему об этом?..
     - Идем, Нэт, - проговорил он и рискнул оторваться от каминной полки. - Посмотрим, не удастся ли нам добраться до дому вместе? Рекс в такое время, наверное, уже давно спит, а проснется на рассвете - и с ясной головой, счастливец!
     Друзья Кеннета поморщились. Мистер Гаскон поднялся и, по-видимому, удивился, что еще держится на ногах, пусть и не очень твердо.
     "Да, Рекс - мудрец", - подумал Кеннет. Что ж, пора домой. Домой в постель - и домой в Дапбертон.
     Для начала декабря это был чудесный день: холодный и свежий, конечно, но при этом ясный, солнечный. Солнце отражалось в морских водах, словно тысячи алмазов, а ветер, который частенько заставлял волны биться о берег и весьма докучал тем, кто жил на побережье, сегодня был просто ласковым ветерком.

***

     Она сидела на вершине крутого утеса, почти на самом краю, в небольшом углублении, поросшем травой, поэтому ее не было видно со стороны дороги. Обхватив руками колени, она полной грудью вдыхала соленый морской воздух и чувствовала себя удивительно бодрой. Хотя в то же время ощущала какое-то необыкновенное умиротворение.
     Очевидно, в ее жизни все вот-вот переменится, но, разумеется, к лучшему. Могло ли быть иначе, если еще два дня назад она считала, что вышла из брачного возраста? Ведь ей уже двадцать шесть - а она ждет прибытия своего будущего мужа. Последние годы Майра твердила себе, что вовсе не хочет выходить замуж, что вполне счастливо живет в Пснвит-Мэноре со своей матерью-вдовой и наслаждается свободой, совершенно неведомой большинству женщин. Однако подобная свобода мнимая, и Майра всегда это знала, хотя и пыталась убедить себя в обратном. Но что поделаешь? В конце концов, пришлось признать, что она, прежде всего женщина.
     Пенвит-Мэнор принадлежал ее отцу, а еще раньше - отцу ее отца. И так на протяжении шести поколений. Но со смертью отца и поместье, и титул баронета перешли к одному из дальних родственников. Уже четырнадцать месяцев Майра жила в Пснвит-Мэноре с матерью, но обе прекрасно понимали: сэр Эдвин Бейли может в любой момент сам поселиться в имении, продать его либо сдать в аренду. Что станется с ними тогда? Куда им деваться? Что они будут делать? Возможно, сэр Эдвин и не выгонит их без гроша в кармане, но все равно им придется поселиться в маленьком домике и жить на весьма скромные доходы. Перспектива не из приятных.
     Но теперь сэр Эдвин принял решение и написал леди Хейз длинное письмо, в котором сообщил, что намерен обзавестись женой, чтобы произвести на свет сыновей и тем самым оставить за семьей полученное наследство; таким образом сэр Эдвин - в случае своей безвременной кончины - обеспечил бы собственную мать и трех сестер. Однако баронет собирался уладить две проблемы разом - женившись на своей дальней родственнице мисс Майре Хейз. Через неделю он намеревался приехать в Пенвит-Мэнор, чтобы сделать ей предложение и начать приготовления к свадьбе, которую наметил на весну.
     Он, кажется, полагал, что мисс Майра Хейз будет просто счастлива принять его предложение. Когда же первое потрясение прошло, равно как и первое возмущение его уверенностью в ее согласии, Майре пришлось признать, что она действительно счастлива. Ну, если и не счастлива, то довольна. Разумно будет принять его предложение. Ей двадцать шесть лет, живет она в стесненных обстоятельствах. Майра видела сэра Эдвина один раз, вскоре после смерти отца, - наследник приехал тогда со своей матерью осмотреть новые владения. Он показался ей скучным и несколько напыщенным, но был еще молод - немногим старше тридцати пяти, судя по всему, благообразен и довольно привлекателен, хотя красавцем его трудно было назвать. Кроме того, сказала себе Майра, внешность мужчины не имеет значения, особенно для старой девы, давно оставившей мечты о романтической любви.
     Уткнувшись подбородком в колени, Майра печально улыбнулась, глядя на морс, простиравшееся внизу, под утесами. Да, мечты ее давно остались в прошлом. Но ведь с тех пор, как она была ребенком, а потом молоденькой девушкой, - с тех пор многое изменилось. Многое изменилось вокруг - и сама Майра очень изменилась. Теперь она стала вполне заурядной - скучной и благородной. Майра тихонько засмеялась. Она так и не избавилась от привычки гулять в одиночестве, хотя благородной леди нечего делать в одиночестве за пределами собственного дома. Больше всего она любила бывать здесь, на утесе. Однако с тех пор как она последний раз приходила сюда, прошло так много времени... Майра и сама толком не знала, что привело ее на утес именно сегодня. Пришла сказать последнее "прости" своим мечтам? Грустная мысль...
     Но вместе с тем мысль эта не казалась гнетущей. Конечно, брак с сэром Эдвином не даст ей счастья, но, возможно, и особого несчастья он также не принесет. Ее семейная жизнь будет такой, какой она ее сделает. Сэру Эдвину хочется иметь детей - сыновей. Ну что ж, ей этого тоже хочется. Всего лишь два года назад она думала о том, что эта мечта тоже неосуществим