тебя ребенок. Ах, если бы  ты  знал,
как это чудесно! Внутри меня новая жизнь. Любовь  моя,  ты  добрый,  хороший
человек, притворяющийся циником. Но  тебе  не  удастся  меня  обмануть.  Или
ускользнуть от  меня.  С  твоим  появлением  вся  моя  жизнь  точно  солнцем
озарилась.
   Кассандра подняла голову и посмотрела на  мужа.  Глаза  его  были  широко
раскрыты и все еще красны от слез. Взгляд Найджела стал  таким  беззащитным,
что она испугалась: не лишила  ли  его  защитной  оболочки,  ничего  не  дав
взамен? Но нет, у нее есть что предложить ему. Кассандра улыбнулась мужу.
   - Любимый!.. - прошептала она. Найджел взглянул на  нее.  Руки  его  чуть
дрожали, когда он провел ладонями по щекам жены и снял с нее чепчик.
   - Любимая, - шепнул он, притянув к себе ее лицо. - Любимая!..
   Их близость никогда еще не была такой томительно-сладкой. И  чувственной.
Оба они были одеты, кроме той  области,  где  слились  в  единое  целое.  Он
двигался в ней размеренно, неторопливо. Они смотрели  друг  другу  в  глаза,
превращая единение тел в единение душ. Кассандра мечтательно улыбалась  ему.
Найджел не улыбался,  но  из  его  глаз  постепенно  исчезал  страх,  и  они
наполнялись любовью, которую дарила ему  жена,  -  любовью,  спокойствием  и
миром, ожидавшими его здесь, в Кедлстоне.
   Когда он достиг своей высшей точки, у них обоих вырвался стон.  Кассандру
не охватила дрожь сладострастия - то, что сейчас произошло  между  ними,  не
имело ничего общего с плотской любовью, поскольку было любовью  супружеской.
Она прильнула к нему, когда Найджел лег с ней рядом.
   Солнце согревало их своими лучами.
   - Любимый, - в который раз повторила Кассандра и, усмехнувшись, добавила:
   - Мой лорд Уортинг. Он нежно поцеловал ее.
   - Оставим это, - сказал  Найджел.  -  Уничтожим  письмо  и  пошлем  новые
указания Крофту.
   - Нет, ни за что! - твердо возразила она.
   - Насколько я понял, миледи, вы никогда не будете покорной супругой?
   - Никогда. Я ведь все-таки графиня Уортинг.
   - И хозяйка Кедлстона, - подхватил Найджел со смехом.
   - Все уладится, когда родится наш ребенок. Для него - или для нее  -  уже
не будет важно, что кому принадлежит.
   - Да это и сейчас не важно. Все мое принадлежит тебе.
   - А мое - тебе, - улыбнулась  она.  -  А  что  ты  собираешься  делать  с
Данбер-Эбби? Найджел поморщился:
   - Придется сражаться с собственным братцем. Если я проиграл тебе, то хоть
в этой борьбе одержу победу.  Он  теперь  перевернет  небо  и  землю,  чтобы
вернуть мне мое законное наследство.
   - У него ничего не выйдет, -  уверенно  заявила  Кассандра.  -  Я  готова
сражаться на твоей стороне.
   - Бедняга Брюс, мне искренне жаль  его!  У  брата  нет  ни  одного  шанса
победить меня. Она рассмеялась.
   - Ах, как я рад снова услышать  твой  смех!  -  промолвил  Найджел,  чуть
прищурив глаза, хотя теперь уже не пытался скрывать их истинное выражение за
шторками век. - Когда я впервые увидел тебя, мне показалось, что  ты  похожа
на солнечный лучик. Как я мечтал, чтобы твое тепло согрело и меня! А потом я
испугался, что убил в тебе этот внутренний свет.
   Ласково погладив его по щеке, Кассандра покачала головой:
   - Ты мой свет, мое солнце.
   Он улыбнулся без прежней насмешки - тепло, доверчиво и радостно:
   - Я люблю тебя...
   - Я знаю. - Она поцеловала его. - Знаю.
   Но на мгновение свет показался  ей  слишком  ярким.  Кассандра  уткнулась
лицом в камзол мужа и вдохнула его запах. Еще немного, и они потеряли бы все
на свете.
   Оба они пожертвовали самым дорогим, ожидая потерять это.
   А вместо этого вернули то, что отдали. И все  остальное  тоже  вернули  -
друг друга и весь мир. Все, что приносит счастье в жизни.
   Весь свет, какой только существует.
   - Я люблю тебя!.. - снова шепнул Найджел, прижимаясь щекой к голове жены.



   Мэри БЭЛОУ
   РАСПУТНИК


   ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru

Холли-Хаус, лето 1818 года

   Как же несправедливо нарушать мирное уединение человека, не дав ему и
жалкой четверти часа! Ведь раньше никто и никогда не заглядывал сюда, на
этот заросший кувшинками пруд - до него минут десять ходьбы от дома, а в
экипаже никак не доехать из-за деревьев. Она привыкла считать это  место
своим убежищем и приходила сюда всякий  раз,  когда  удавалось  выкроить
свободные полчаса. А случалось это не так уж часто.
   Она сидела, как всегда уютно устроившись  на  толстой  ветке  старого
корявого дуба, надежно прислонившись спиной к стволу. Этот дуб она  тоже
считала своим собственным. Сегодня она не  взяла  с  собой  книжку,  как
бывало прежде, потому что поняла с некоторых пор, что почитать все равно
не  удастся.  Оказываясь  в   окружении   красот   природы,   наполняясь
умиротворением, она больше всего любила смотреть вокруг  и  наслаждаться
тем, что все ее  чувства  оживают.  Порой  она  запрокидывала  голову  и
смотрела ввысь, сквозь ветви и листья - в небо - и предавалась мечтам.
   А ведь было так мало времени, чтобы  помечтать.  Конечно,  оставались
еще сны, но сны - совсем другое дело, и это вовсе не так уж  приятно.  К
тому же далеко не всегда удается их запомнить. А мечтала  она...  Ах,  о
чем только она не мечтала! О  том,  что  она  красива,  очаровательна  и
остроумна, о том, что у нее полно замечательных платьев и  есть  куда  в
них ходить, о том, что у нее масса друзей и кавалеров, о  том,  что  она
любит и любима, о собственном доме, о муже, о детях... В общем, все  это
девичьи глупости. И всякий раз, проворно спускаясь на землю - и в прямом
и в переносном смысле, - напоминала себе, что ей еще очень повезло и что
совсем уж грешно с ее стороны  быть  недовольной.  Ведь  тысячам  женщин
повезло намного меньше, чем ей.
   Однако сегодня она только-только начала мечтать, не успев еще вдоволь
налюбоваться на пруд, поверхность которого  почти  сплошь  была  покрыта
огромными листьями кувшинок, на деревья,  которые  росли  вокруг,  и  на
голубое небо над своей головой... Только-только вдохнула  аромат  летней
зелени и впитала первые капли благодатной тишины... Ах,  это  сладостное
безмолвие! Хотя, конечно же, мир вокруг нее  не  был  беззвучным:  птицы
пели, насекомые жужжали и стрекотали. Но все это были естественные звуки
природы, звуки, на которые она не обязана была откликаться.
   И вдруг чей-то чужой голос. Голос мужчины.
   - Смотрите, - сказал он, - кувшинки!  Как  это  прелестно.  Наверное,
мать-природа создала  этот  пруд  здесь,  на  нашем  пути,  в  последней
отчаянной попытке бросить вызов вашей красоте и отвлечь мое внимание. Но
она ужасно просчиталась.
   Раздалась трель женского смеха.
   - Ну что за странные вещи вы говорите, - отвечала дама. - Будто бы  я
могу состязаться в красоте с самой природой.
   Оба смолкли и вдруг появились  под  старым  дубом,  остановившись  на
берегу пруда. Ага! Это мистер Банкрофт и миссис Делейни, двое из гостей.
Нынче в доме полным-полно гостей, ведь Нэнси только что  завершила  свой
первый сезон в Лондоне, хотя он и не принес самого главного  результата.
О нет, она, конечно, нашла себе жениха. И  все  уже  было  почти  совсем
улажено, кроме одной маленькой, но существенной детали: джентльмен так и
не сделал пока официального предложения.
   Разумеется, это всего лишь формальность. Ведь  и  без  того  уже  все
решено. Мистер Банкрофт молод, свободен,  готовится  унаследовать  титул
барона - словом, самый что ни на  есть  завидный  жених.  Он  настойчиво
ухаживал за Нэнси всю весну, танцевал с нею почти  на  всех  балах,  она
появлялась в его обществе то на вечернем представлении в театре,  то  на
дневной прогулке в экипаже по Гайд-парку... Вообще он постоянно увивался
;подле  лес,  насколько  это   было   позволительно   с   точки   зрения
благопристойности.  А  потом  принял  приглашение  провести  пару-тройку
недель в Холли-Хаусе.
   Два момента привлекли к этому господину внимание Нэнси и ее  матушки.
Впрочем, возможно, и все три, если принять во внимание  тот  неоспоримый
факт, что сей господин был необычайно хорош  собой  и  элегантен.  Нэнси
буквально таяла при мысли о том, то ей  удалось  заманить  в  свои  сети
одного из самых прославленных лондонских повес. В него было влюблено все
дамское общество, и у доброй половины этого общества - во всяком случае,
о том ходили упорные слухи - уже были  разбиты  сердца.  Таким  образом,
мисс Нэнси Пибоди могла гордиться тем, что именно ей удалось довести  до
алтаря этого сердцееда. То есть, конечно, пока еще не совсем удалось. Но
непременно удастся, причем еще до осени. Ведь мистер Банкрофт совершенно
недвусмысленно объявил девице о своих намерениях.
   И наконец, как ни странно, миссис Пибоди склоняло к  его  кандидатуре
не что  иное,  как  его  финансовые  затруднения.  Если  верить  слухам,
блестящий жених действительно был беден, как церковная крыса.  А  мистер
Пибоди, напротив, обладал огромным состоянием  и  единственной  дочерью,
которая должна была все унаследовать. Можно было ожидать,  что  родители
захотят выдать свою единственную наследницу за человека имущего, но  для
миссис Пибоди гораздо важнее  было  протолкнуть  дочку  в  высший  свет.
Превратившись в миссис Банкрофт, Нэнси автоматически становилась будущей
баронессой, если можно  так  выразиться.  А  до  тех  пор,  пока  мистер
Банкрофт не унаследует состояния своего дядюшки вместе  с  титулом,  ему
придется целиком рассчитывать на щедрость тестя. Такой супруг никуда  не
денется от своей  дражайшей  половины.  Все  это  представлялось  миссис
Пибоди просто изумительной перспективой.
   И вот он стоял под ее заветным дубом и говорил  миссис  Делейни,  что
никакие красоты природы не в состоянии сравниться  с  ее  достоинствами.
"Ну что за смешная и грубая лесть! - подумала юная леди на дереве. - Эта
дама слишком толстая. Хотя,  конечно,  нельзя  отрицать,  что  некоторым
мужчинам это нравится. Вольно ей резвиться,  ведь  мистера  Делейни  нет
среди гостей, хотя он едва ли отсутствует из-за болезни".
   Миссис Делейни между тем продолжала срывать все новые комплименты,  и
мистер Банкрофт отнюдь ее не разочаровывал.
   - В вас, мадам, - говорил  он,  -  природная  прелесть  сочетается  с
образованностью и  вкусом,  и  все  это  вместе  производит  впечатление
ослепительного совершенства. Ну как я могу наслаждаться красивыми видами
парка, когда вы здесь, рядом со мной? О нет,  в  сравнении  с  вами  все
вокруг кажется безжизненным и пресным.
   Юная леди на дереве  презрительно  вздернула  носик.  Миссис  Делейни
захихикала.
   - О, я не верю ни единому вашему слову, - жеманно протянула она. - Вы
льстите мне, сударь. Не пойму только, чего ради. - С этими словами  дама
протянула руку в кружевной перчатке  и  тронула  кончиками  пальцев  его
рукав.
   Мистер Банкрофт тут же завладел этой  искусно  предложенной  рукой  и
поднес ее к губам.
   - Льщу? - проворковал он. - Видимо, вы не слишком часто  заглядываете
в зеркало, мадам, если способны принять мои слова за лесть. А между  тем
я не спускаю с вас глаз. И ни о ком не вздыхаю, кроме вас. Я ни разу  не
взглянул ни на одну женщину за все три дня, что мы тут находимся!
   - Ну уж это ложь, сударь, - отвечала  она,  позволяя,  однако,  снова
поцеловать свою руку. - Всем ведь известно, что вы явились  сюда,  чтобы
волочиться за Нэнси Пибоди.  А  она,  следует  признать,  прехорошенькая
девочка.
   - Девочка, - повторил  он.  -  Вот  именно  что  девочка,  мадам.  Вы
совершенно правильно  выразились.  Но  что  может  хорошенькая  девочка?
Радовать  глаз,  не  более  того.  Лишь  прекрасная   женщина   способна
всколыхнуть все чувства.  Зрелая  женщина,  такая,  как  вы...  Женщина,
которой уже минуло двадцать лет.
   Юная леди на дереве подумала, что миссис Делейни  уже  давно  забыла,
когда ей минуло двадцать, но комплимент,  однако,  был  весьма  тонок  и
умен.
   - Ах, сударь, - воскликнула миссис Делейни, - вы флиртуете со мной?
   Девушка на дереве снова презрительно вздернула нос.
   - Флиртую, мадам? - Голос Банкрофта ласкал, точно бархат. -  Что  вы,
как можно? Ведь за флиртом ничего  не  стоит.  Мои  же  намерения  самые
серьезные...
   - Вот как? - Голос его спутницы тоже стал тише и  глубже.  -  Так  вы
намерены уложить меня прямо на землю, сударь, в моем любимом  муслиновом
платье?
   Девушка на ветвях перестала задирать нос. Она встревожилась.
   - О нет, мадам, - отвечал галантный кавалер, - такими прелестями, как
ваши, следует лакомиться.., упиваться,  только  уединившись  в  запертой
комнате... Им следует поклоняться... Поклоняться на мягкой постели.
   Леди отняла у мужчины руку и слегка похлопала его по плечу.
   - Я слышала, что вы  довольно  искусны  в..,  умении  поклоняться,  -
заметила она. - И с удовольствием убедилась  бы  сама  в  справедливости
молвы.
   - Мадам, - проговорил Банкрофт, отвешивая ей изысканный поклон,  -  я
ваш покорный слуга. Так когда же? Умоляю, не томите меня слишком долго.
   - О, мне бы было весьма  приятно  немного  помучить  вас,  сударь,  -
отвечала миссис Делейни с грудным смешком, но я просто не  уверена,  что
сама в состоянии хоть сколько-то томиться. Дверь  моей  спальни  сегодня
будет отперта, если этот факт вас интересует.
   - Но до тех пор я сгорю от неразделенной страсти  и  благоговения,  -
заявил он, склонил темноволосую голову и быстро прижался губами к пухлым
губам леди.
   - Что ж, многообещающее  начало,  -  проговорила  она.  -  Как  жаль,
однако, что прошла лишь половина дня. Нам пора вернуться в  дом  к  чаю,
сударь. Причем порознь. Мне бы не хотелось, чтобы стали болтать, будто я
в отсутствие своего мужа кокетничаю с красивыми мужчинами. - Дама весело
рассмеялась, а он поклонился.
   - Упаси меня Бог бросить тень на вашу безупречную репутацию, мадам, -
промолвил Банкрофт. - Я побуду  тут  еще  немного.  Заодно  проверю,  не
станет ли  пейзаж  более  привлекателен  для  меня  в  отсутствие  ваших
несравненных прелестей.
   - О, как вы сумасбродны, - заключила дама и направилась к дому, чтобы
явиться перед обществом  в  целомудренном  одиночестве.  -  И  каким  же
льстивым языком наградил  вас  Господь.  Юная  леди,  которая  оказалась
невольной свидетельницей всей этой нежной сцены, была отчасти  удивлена,
отчасти шокирована. Интересно, как же долго он  намерен  любоваться  тут
пейзажем? Между тем Банкрофт  сел  на  поросший  травой  берег  пруда  и
обхватил руками свои колени.
   Наверное, он тоже нуждался в отдыхе и уединении.  Еще  бы,  ведь  это
такой занятой джентльмен! Вот и сегодня  рано  утром,  когда  она  несла
миссис Пибоди вторую чашку шоколаду - что, впрочем, скорее следовало  бы
делать служанке, - дверь комнаты мистера Банкрофта  вдруг  распахнулась.
Оттуда выпорхнула Флосси, одна из горничных, с раскрасневшимися  щеками,
блестящими  глазами  и  слегка  растрепанной  прической.  Она  не  сразу
прикрыла дверь, и за ней можно было разглядеть самого мистера Банкрофта.
Он был в самом, мягко говоря, неофициальном одеянии,  и  не  нужно  было
обладать сверхъестественной догадливостью, чтобы понять, что эти двое уж
как минимум только что целовались.
   Как минимум!
   И вот теперь он планировал провести ночь или по  крайней  мере  часть
ночи в постели миссис Делейни, предаваясь  наслаждениям  и  поклонениям.
Ну, это действительно скандал!  Когда  Нэнси  с  гордостью  признавалась
всякому, кто готов был это выслушивать, что ее будущий супруг  настоящий
распутник, это не было пустым хвастовством.
   Внезапно на  голую  руку  юной  леди  сел  комар,  и  она  машинально
прихлопнула его. Шлепок прозвучал, словно выстрел, причем  даже  для  ее
собственных ушей.  Она  затаила  дыхание  и,  стараясь  не  шелохнуться,
устремила взор вниз.
   Очевидно, Банкрофт все-таки услышал. Сначала  он  повернул  голову  в
одну сторону, потом в другую, после чего, пожав плечами, снова  принялся
созерцать пруд в кувшинках.

***

   Ему нравилось разбивать сердца. Его это забавляло. Впрочем, не совсем
так. Он  думал,  что  это,  должно  быть,  даже  неприятно  -  причинять
подлинные страдания, настоящую сердечную  боль.  И  всегда  инстинктивно
избегал таких связей, в результате которых нежное  сердечко  леди  могло
увлечься всерьез.
   Точнее было бы сказать, что ему  нравилось  разрушать  необоснованные
ожидания. Многие его приятели избегали девушек на выданье, как чумы. Они
боялись,  что  их  изловят   в   брачные   тенета,   несмотря   на   все
предпринимаемые предосторожности. Но он ничего не боялся. Ему  нравилось
рисковать. В  каждом  новом  случае  Банкрофта  интересовало,  насколько
близко он сумеет  подойти  к  официальной  помолвке,  так  и  не  сделав
последнего шага. Но ни разу он  так  и  не  поступился  своей  свободой,
предпочитая не обращать внимания на голос чести.
   Он любил наблюдать, как юные девушки и  их  мамаши  расставляют  свои
ловушки, думая, будто он не замечает их ухищрений. Забавно было  следить
за тем, как они предпринимают поначалу самые осторожные шаги, постепенно
приобретая все более победоносный вид и, наконец, торжествуют над своими
менее удачливыми предшественницами. Банкрофт искренне не понимал, чем же
так привлекательна его особа. Он даже нарочно сетовал на  свою  бедность
тем, чьи болтливые языки неизменно  готовы  были  подхватить  и  понести
любую новость по всему свету. Ведь в конце-то  концов  баронство  -  это
отнюдь не герцогство, в особенности  когда  речь  идет  лишь  о  будущем
возможном наследовании титула. Дядюшке не исполнилось еще и шестидесяти,
к тому же он был просто ходячим воплощением здоровья и силы. И никто  не
мог быть абсолютно уверен, что дядюшка не надумает снова жениться  и  не
станет год от года плодить сыновей!
   Но факт оставался фактом. Мистер Банкрофт знал, что его  почитают  за
хорошую добычу. Возможно, сама сомнительная репутация и неуловимость его
как жениха составляли львиную долю его привлекательности.  Как  мужчинам
кажется, будто даже не слишком красивая женщина с безупречной репутацией
самим своим существованием бросает им  вызов,  так  и  женщинам,  должно
быть, хочется сражаться за обладание сердцем прославленного донжуана.
   Итак, после долгих ухаживаний за хорошенькой и  определенно  небедной
мисс Нэнси Пибоди он принял  приглашение  провести  несколько  недель  в
Холли-Хаусе. Друзья его пребывали в настоящем ажиотаже как из-за  самого
этого приглашения, так и из-за данного Банкрофтом согласия. Они  строили
ужасные гримасы и показывали краем  ладоней,  словно  перепиливают  себе
глотки, в общем, объявили его совершенно  пропащим.  Наперебой,  шумя  и
состязаясь в остроумии, просили обязательно пригласить их на свадьбу,  а
один даже осмелился предложить себя в качестве крестного  для  первенца,
который непременно родится уже через девять месяцев.
   Хорошенькая, богатенькая и тщеславная мисс Пибоди была  забавна,  так
же как и ее  любезная  пышнотелая  мамаша  и  папочка-молчун,  которого,
казалось, вовсе не замечают в этом доме.
   Двух-трехнедельный  деревенский  отдых  в  приятной  компании  обещал
Банкрофту,  помимо  всего  прочего,  полное  удовлетворение  сексуальных
аппетитов. И действительно, не прошло и суток, а он уже успел поладить с
полногрудой жадной служанкой. Девица с радостью отдалась ему и вчера,  и
сегодня утром, причем сама намекнула о своей готовности еще до того, как
он раскрыл рот, чтобы предложить ей это. Флосси принадлежала к тому роду
похотливых дамочек, которые зазывают сами, предусмотрительно задрав юбки
и расставив ноги.  Такие  предпочитают  переходить  прямо  к  делу,  без
лишних, с их точки зрения, формальностей. Добившись  же  своего,  они  с
отъявленным  бесстыдством  упруго  подскакивали  под  ним  или  отчаянно
вертели задами, пока он не кончит. Это всегда было  похоже  на  какой-то
бег наперегонки и едва ли длилось дольше двух-трех  минут.  Так  было  и
вчера, и сегодня.  Покончив  с  любовью,