беспутной жизни. Ты мог вернуться домой, Эдмонд, мог помириться с нами, мог увидеть, что мы были готовы простить тебя.
     - Вероятно, я не был готов простить вас, - нервно рассмеялся лорд Эдмонд.
     - Боже мой, Эдмонд! - Прерывающимся голосом воскликнул граф. - Откуда же нам было знать, что ты так легко опьянеешь? Тебе исполнился двадцать один год, и мы считали, что ты уже мужчина. Но оказалось, мы ошибались. Ты доказал, что абсолютно не способен контролировать ни свою выпивку, ни свою жизнь.
     Лорд Эдмонд снова рассмеялся.
     - Я был ребенком, маленьким книжным червем, наивным и доверчивым мальчиком. Мальчику нелегко резко изменить свою жизнь, неожиданно став убийцей и лишившись семьи. Вы были необходимы мне - ты, мама, папа. Мне нужно было, чтобы вы сказали мне, что все будет хорошо, даже несмотря на то что такого не могло быть после смерти Дика. Мне нужно было, чтобы вы сказали мне, что любите меня, несмотря на то что при моей роли в той трагедии это можно было сделать с большим трудом. Мне нужно было, чтобы вы убедили меня, что мы все равно остаемся одной семьей и ничто не сможет изменить этого, несмотря на то что Дика больше нет. Мне нужно было выплакаться. В конце концов я так и сделал в день маминых похорон в одиночестве. И если на свете есть что-либо более страшное, чем плач наедине с самим собой, скажи мне, Уолли, что это такое, чтобы в течение оставшейся жизни я мог направить всю свою энергию на то, чтобы избежать этого.
     - Если бы ты только написал нам обо всем этом, если бы ты просто пришел к нам, Эдмонд, - побледнев, воскликнул граф. - Неужели ты думаешь, что мы действительно выгнали бы тебя? Отношения могли быть натянутыми какое-то время, но мы всегда оставались бы семьей. Мы вместе прошли бы через все, но вместо этого нам оставалось только поверить в то, что тебя абсолютно ничто не волнует. Тебя исключили из Оксфорда, а потом последовало все остальное. И в конечном счете ты обманул леди Доротею и побежал за женщиной, которой был совершенно не нужен. Что мы должны были думать, Эдмонд? Все факты были против тебя.
     - Видимо, я ошибался, полагая, что у других людей такое же восприятие мира, как и у меня, - усмехнулся лорд Эдмонд. - Однако, Уолли, нам пора идти, а то леди решат, что мы оба утонули в озере.
     - Все это подстроила Энн, - сказал граф, - я слишком хорошо ее знаю, чтобы сомневаться в этом, Эдмонд. И можешь быть уверен, что еще до того, как ты уедешь отсюда, тебя ожидает подобная же очная ставка с папой.
     Энн не понимает, что после пятнадцати лет трещину в отношениях нельзя залатать.
     - Женщины неисправимые романтики. Они верят, что, если только удастся заставить двух людей поговорить, все их проблемы сразу же разрешатся. И Мэри точно такая же.
     - Ради всего святого, скажи, какое отношение она имеет к твоей жизни? - не удержался от вопроса граф. - Она же умная и порядочная леди, Эдмонд.
     - Благодарю, - сухо откликнулся его брат. - Но я не стану ждать, чтобы ты поспешно добавил, что не хотел придать своим словам того смысла, который в них прозвучал, потому что ты хотел сказать именно то, что сказал. Ты думаешь, она слишком хороша для меня? Чересчур хороша? На том и порешили. Эта леди не будет долго присутствовать в моей жизни. Когда я сказал, что не любитель совращать младенцев, я и ее тоже имел в виду. И если ты думаешь, что мне так легко отказаться от нее, позволь кое-что добавить. Я люблю ее. Ты понимаешь? И это не означает, что я увлечен ею и хочу переспать с ней. Я говорю, что люблю ее. - Лорд Эдмонд тотчас же пожалел, что гнев вынудил его произнести эти слова вслух. Его любовь к Мэри сугубо личное дело, и она должна быть спрятана в самых глубоких тайниках его сердца.
     - Я думал, от тебя прежнего ничего не осталось. - Уоллес глубоко вздохнул. - Кроме твоей внешности, безошибочно говорящей мне, что передо мной мой младший брат через пятнадцать лет после нашей последней встречи, я не нашел в тебе ничего знакомого, как будто кто-то совсем другой поселился в твоей оболочке. Но сейчас впервые заговорил Эдмонд. Вечный идеалист, вечный романтик.
     - Романтик? - Лорд Эдмонд озадаченно насупился.
     - Любить и отказаться от любви по самым благородным мотивам! Когда-то ты так же поступил со Сьюзи Томпсон. Помнишь?
     - Сьюзи? - В первый раз смех лорда Эдмонда прозвучал по-настоящему весело. - Со светлыми локонами, большими голубыми глазами и пухлыми губками?
     - Ты был глубоко, мучительно влюблен в нее, - напомнил граф. - Тебе было семнадцать, если я не ошибаюсь, а ей девятнадцать. Ты отказался от своей любви, потому что не мог предложить ей ничего более заманчивого, чем жизнь провинциального пастора, да и то в очень отдаленном будущем. Несколько дней, а может быть, и недель ты ходил с разбитым сердцем и написал кучу стихов.
     - А она даже не подозревала о моем существовании, - хмыкнул лорд Эдмонд. - Разве она не была расположена к тебе, Уолли? Знаешь, я не вспоминал об этой девочке много-много лет.
     Рассмеявшись, оба брата немного смущенно посмотрели друг на друга.
     - Да, частично это была моя вина, - очень серьезно сказал граф. - Ты думаешь, я не мучился от этой мысли? Только то, как ты потом повел себя, развеяло мои сомнения. Я убедил себя, что ты ступил на неверную дорожку, и мы уже ничего не можем с этим сделать, возможно, часть вины все-таки лежит на мне. Нет. - Он провел рукой по глазам. - Я не могу сказать "возможно", понимаешь? Мне хотелось увидеть тебя пьяным - увидеть, как степенный, серьезный Эдмонд превращается в идиота. Это была великолепная шутка. Вероятно, это полностью моя вина.
     - Я не должен был пить. Ни ты, ни папа, никто другой на том роковом празднике не держали меня и не вливали насильно мне в горло выпивку. Я пил потому, что хотел показать всем, что теперь я уже мужчина. Я хотел быть похожим на тебя - взрослым, уверенным в себе и пользующимся вниманием дам. Ты всегда был для меня героем - таким я никогда не мог быть. Мне оставалось только прятаться за своими книгами и делать вид, что такая жизнь меня великолепно устраивает.
     - О Боже! - Закрыв глаза, граф снова провел по ним рукой.
     - Мне было страшно, что я совсем не мужчина, - продолжал лорд Эдмонд. - Я был еще ребенком, несмотря на двадцать один год. Ребенком, который играл с огнем и обжегся.
     - Эдмонд, - устало обратился к нему брат, - как сделать, чтобы все вернулось назад? Прошло столько времени, и столько всего утрачено. И не только для тебя. В тот злосчастный день мы все лишились семьи. Ты потерял больше, чем папа и я, это правда. Но потеря была общей. Во всяком случае, так Энн говорила мне все эти годы. Можем ли мы вернуться назад?
     - Думаю, мы уже вернулись. Вероятно, ты никогда не представлял себе, как важно для меня было услышать, что ты тоже чувствуешь себя виноватым в смерти Дика. Ты не понимаешь, что значит для меня услышать, что я был не единственным, кто многое потерял. Это дает мне почувствовать, что по мне скучали и, возможно, я что-то значил в ваших жизнях.
     - Что-то?! - Граф с недоверием и мимолетным раздражением взглянул на брата. - О чем ты, черт возьми, говоришь?
     - В моем представлении ты был таким, как я тебе уже сказал, - пожал плечами лорд Эдмонд. - Дик во многом был похож на меня, но мягче и добрее - всеобщий любимец. А я - у меня не было ничего, за что меня можно было бы похвалить, кроме разве моего знания латыни.
     - Ты не знал, с каким благоговением мы все относились к твоим занятиям? - Уоллес в изумлении уставился на брата. - Ты не знал, как мама и папа чуть не лопались от гордости каждый раз, когда могли перед кем-нибудь похвастаться твоими успехами? Мы все грелись в лучах твоих успехов.
     - Ладно, ладно, - недоверчиво усмехнулся лорд Эдмонд.
     - Пожалуй, нам лучше пойти разыскать леди, пока мы не дошли до чего-нибудь такого, что приведет в замешательство нас обоих. Например, пока мы не бросились друг другу в объятия или не сделали еще чего-нибудь вроде этого.
     - Совершенно верно. Так ты говоришь, я должен пройти через нечто подобное с отцом?
     - Могу поспорить, что Энн это непременно устроит, - подтвердил граф; лорд Эдмонд поморщился. - Но все-таки можем же мы пожать друг другу руки? Ты сделаешь это, Эдмонд, хотя бы для того, чтобы показать, что прощаешь меня за мое не очень достойное поведение на протяжении стольких лет? Я допустил, чтобы ты пережил все в одиночку.
     Лорд Эдмонд показавшееся долгим мгновение смотрел на руку брата, а затем сжал ее, и они очутились в объятиях друг друга, с трудом сдерживая слезы, довершавшие их окончательное примирение.
     - Найджел помешан на классике, - нахмурившись, заговорил граф, когда они отпустили друг друга и каждый постарался сделать вид, что ничего сверхъестественного не произошло. - Я всегда ставлю ему в пример его дядю, который преуспевал в латыни. Он еще не приставал к тебе с этим, надеюсь?
     - Всю дорогу сюда, - усмехнулся лорд Эдмонд. - Но я не назвал бы его поведение "приставанием". По правде говоря, мне доставило большое удовольствие узнать, что я могу получить консультацию у знатока латыни. Мои городские приятели будут хохотать во все горло без остановки целую неделю.
     - Эдмонд... - начал Уоллес.
     - Я не собираюсь к ним возвращаться, - быстро перебил его лорд Эдмонд. - Во всяком случае, в ближайшее время. После праздника я поеду домой, Уолли. Перед приездом сюда я провел там несколько недель и довольно хорошо представил себя в роли провинциала. Я так и вижу, как обхожу свои владения с толстой палкой в руке, вонючей трубкой в зубах и с верным лохматым псом, следующим за мной по пятам. А кроме того, - продолжил лорд Эдмонд, оставив без внимания ироническую усмешку брата, - в городе живет Мэри.

***

     - Он поистине великолепен, и удивительно, что кому-то пришло в голову построить его здесь, между небом и землей, непонятно где, такой восхитительный и дивный, как само это "непонятно где". Ты согласна со мной, Мэри?
     - О да. И чудесно, почти не правдоподобно, подходящий для празднования дня рождения.
     - В последние пятнадцать минут мы говорили о чем угодно, кроме самого главного. Как ты считаешь, не пора ли нам перейти к тому, о чем мы на самом деле думаем? - с улыбкой спросила Энн.
     - Они не идут сюда? Они вернулись обратно?
     - В любом случае их отсутствие вселяет в меня надежду. Если бы они чувствовали себя неловко вместе и молчали, набрав в рот воды, они постарались бы не отстать от нас из боязни остаться вдвоем, или я ошибаюсь?
     - Ты думаешь, они поговорили? И нашли общий язык?
     - Или разбили друг другу носы, - ответила Энн со смехом, который прозвучал немного нервно. - Я так давно хотела этой встречи, Мэри, что уже не смела и надеяться, что она произойдет. Уоллес никогда не был до конца счастлив. Всегда, даже в самые радостные моменты нашей жизни - во время свадьбы, при появлении на свет детей, при их крещении и при некоторых других событиях - я всегда чувствовала, что ему что-то мешает. Я достаточно давно знаю Уоллеса, чтобы понять, что такое это "что-то". Это вина и горе. Мэри, горе по умершему постепенно утихает. Ты вдова, тебе это известно. Но оно не исчезает, если человек, по которому ты горюешь, жив.
     - Я не так уж давно знакома с лордом Эдмондом и не стану делать вид, будто хорошо его знаю или понимаю, но я уверена, что чувство вины и семейный раскол... ну, что это они не позволяют ему стать тем человеком, которым он мог бы быть.
     - Ты ведь любишь его, правда? - быстро спросила Энн.
     - Я помолвлена с... - начала отвечать Мэри, смущенно взглянув на Энн, но та остановила ее движением руки.
     - О да. Но это же несерьезно, Мэри. Я думаю, ты не сделаешь ошибки и не выйдешь за него замуж. Должна признаться тебе в собственном грехе. Я специально все подстроила так, чтобы он отправился к монастырю, а ты пошла с нами. Ну разве я не чудовище? Ты ведь любишь его?
     - Лорда Эдмонда? - Мэри немного помолчала. - Мне он нравится все больше и больше.
     Энн хмыкнула, но тут же стала серьезной.
     - О, они идут сюда. Мэри, нужно притвориться, что мы восхищаемся этой колонной. Это коринфская? Я никогда не могла запомнить, какому типу колонн какое соответствует название.
     - Да, это коринфская колонна.
     Они обе с любопытством взглянули на подошедших мужчин, продолжая излишне восторженно восхищаться и обсуждать сначала колонну, а потом весь круглый купольный павильон, в котором завтра должен был праздноваться день рождения леди Элинор.
     Спустя пять минут лорд Эдмонд, сжав запястье Мэри почти так же крепко, как вчера в момент возвращения из Кентербери, потащил ее за собой из павильона вниз к озеру.
     - Ну вот, Мэри, ты настаивала, чтобы я вернулся. Вчера я вернулся и сегодня продолжаю оставаться там же.
     - И?
     - И я убедился, что у меня есть еще брат. - Лорд Эдмонд так сжал запястье Мэри, что ее рука начала терять чувствительность, но Мэри, ничего не сказав, только сделала глубокий вдох. - И еще у меня есть одна чересчур деловая родственница. Кажется, ничто на свете не помешает ей устроить мне подобное тяжкое испытание с участием моего отца.
     Взглянув на него, Мэри улыбнулась.
     - Что, черт побери, ты хочешь сказать этой дурацкой ухмылкой?
     - Это улыбка. А ваш язык, милорд, хорош для помойки.
     - Именно там я живу и там ему обучился. Но что, сегодня мы опять вернулись к "милорду"?
     - Да, милорд.
     - А-а. - Несколько минут лорд Эдмонд молча смотрел на озеро. - Впрочем, так лучше. Если бы ты опять назвала меня по имени, я, наверное, попытался бы снова украсть у тебя поцелуй или что-нибудь посущественнее. А этого не положено делать, когда достойный, богатый мужчина ждет, чтобы повести тебя к алтарю. Я прав, Мэри?
     - Да.
     - Спасибо тебе. - Прежде чем отпустить руку Мэри,. лорд Эдмонд поднес ее к губам. - Спасибо, что заставила меня вернуться.

Глава 17

     Этот чудесный летний день, когда леди Элинор справляла свое шестидесятилетие, просто не мог быть более солнечным, более безоблачным и более теплым. Все признавали, что для праздничного дня ничего лучше не может быть. Все утро слуги сновали взад-вперед между домом и павильоном, наводя окончательный блеск и доставляя еду и напитки. Из Кентербери прибыл оркестр - неожиданное приятное добавление к празднику, - и музыканты, которым были предложены прохладительные напитки, направились к озеру.
     "Еще до конца дня соберется гроза, ею просто пропитан воздух", - все время повторяла Дорис Шелбурн, но гости или не обращали на нее внимания, или вежливо соглашались, что это вполне вероятно, но скорее всего произойдет не сегодня, а в другой день.
     Большинство гостей отправились к павильону пешком, и лишь некоторые поехали в экипажах; в числе приглашенных был и кое-кто из соседей леди Элинор. По дороге через пастбище леди Кэткарт пожаловалась Мэри, что никак не может подобрать подходящее название для этого праздника. Это определенно не чай, так как предполагалось оставаться в павильоне до сумерек, а возможно, и дольше. И конечно, это не обед, потому что не планировалось подавать горячие блюда; но, несмотря на то что пиршество будет происходить вне дома, гости, конечно же, не умрут от голода. Леди Кэткарт поинтересовалась, согласна ли с ней леди Монингтон?
     Да, леди Монингтон была согласна.
     - Для пикника все слишком официально, - высказала свое мнение леди Кэткарт. - Но это и не бал, правда? Для бала недостаточно гостей и к тому же они в обычных нарядах, а не в вечерних туалетах. Но с другой стороны, прибыл оркестр. Просто чтобы развлекать гостей, пока те будут наслаждаться едой и беседовать? Или будут танцы? Не слышали ли вы что-нибудь об этом, леди Монингтон?
     Нет, леди Монингтон об этом ничего не слышала.
     - Очень досадно. Всегда нужно знать, как называется то мероприятие, в котором принимаешь участие, - заявила леди Кэткарт. - Не правда ли, леди Монингтон?
     - Как бы оно ни называлось, - с улыбкой ответила Мэри, - мы все ему рады. Уже сама погода и чудесные окрестности могут поднять настроение. А если к этому добавить еще павильон и оркестр, еду и приятное общество, то я сказала бы, что леди Элинор превзошла саму себя.
     - Вы уверены? - с сомнением спросила леди Кэткарт.
     Мэри улыбнулась в ответ, хотя далеко не была убеждена в том, что говорила. Да, конечно, здесь было все, чтобы приятно провести время, и, безусловно, никому на этом празднике не должно было быть скучно. Но для себя Мэри не ждала ничего хорошего от предстоящего вечера.
     Она осознавала, что поступила слишком опрометчиво. Конечно, она хотела снова выйти замуж и наслаждаться спокойствием, которое может принести брак. Если в ее браке с Лоуренсом на первом месте стояла любовь, то в своих штанах на второй брак она не уделяла ей большого внимания. Но сейчас не это беспокоило Мэри. Хуже всего, что она приняла предложение Саймона во многом потому, что хотела убежать от чувств, в которых не признавалась даже самой себе.
     Правда, публичного объявления о помолвке не было, но свое согласие Мэри дала. Теперь же она жалела об этом. О да, она могла только мечтать о такой удачной партии; этот брак должен был обеспечить ей то, о чем она всегда мечтала, - спокойствие, загородный дом и мужа, который, несомненно, будет заботиться о ней. Вероятно, у нее будет все, кроме детей. Мэри больше не заговаривала с Саймоном на эту тему и боялась, что они никогда не придут к согласию, так как он считал, что для семьи вполне достаточно его двух сыновей.
     "Нужно быть сумасшедшей, - убеждала себя Мэри, - чтобы разорвать помолвку из-за расхождения во взглядах, пусть и достаточно серьезных". Единственной веской причиной для такого поступка могло послужить только то, что она любит другого. И мысленно произнеся эти слова, Мэри вынуждена была признать, что это и была та главная причина, из-за которой она хотела расторгнуть помолвку.
     Итак, помолвку необходимо расторгнуть. Но Мэри не хотелось, чтобы это произошло в день празднования юбилея леди Элинор. В то же время, окончательно укрепившись в своем решении, Мэри чувствовала, что не сможет целый день держать его в себе, да и нечестно было скрывать это от Саймона, он имел право знать об изменении ее планов.
     Однако подходящего случая для разговора не представлялось до середины вечера. С самого начала праздник имел большой успех. Там было все: хорошая музыка для услаждения слуха, вкусная еда для подкрепления сил, напитки для утоления жажды и интересная беседа для удовольствия. А позднее можно было потанцевать или прогуляться вдоль берега озера. Обстановка была совершенно непринужденная, и для разговора наедине не представлялось никакой возможности.
     Весь вечер Мэри старалась держаться подальше от лорда Эдмонда, что ей удавалось без особого труда, так как он, видимо, тоже был настроен избегать ее. Но по возможности она старалась оставаться в стороне и от виконта, признаваясь себе, что трусит и намеренно оттягивает момент, который неизбежно наступит.
     И когда виконт Гудрич в конце концов поймал ее за руку и предложил прогуляться по роще вместе с четой Ормсби, Стефани Уиггинс и одним из соседей, Мэри поняла, что время серьезного разговора наступило, хотя и оставалась крохотная надежда уклониться от него из-за большого числа спутников. Улыбнувшись, она взяла виконта под руку, и они все вместе двинулись мимо беседок к краю рощи и началу пастбища.
     - О, вы только взгляните! - Лила Ормсби указала на запад. - Вот почему до сих пор невыносимо душно и жарко, хотя уже почти вечер.
     Но Мэри не нужно было и показывать; было трудно не заметить тяжелые темные облака, скапливавшиеся в западной части неба.
     - Дождь - это неплохо, но он мог бы подождать хотя бы до завтра. Возможно, тучи все-таки пройдут мимо, - заметил преподобный Ормсби.
     - Поверьте мне, это дождевые облака. - Мистер Вебер, прищурившись посмотрел на небо.
     - Во всяком случае, не похоже, чтобы сбылись предсказания Дорис, - поддержал его преподобный Ормсби. - Нет ни малейшего дуновения ветерка.
     - Име