говоря, Эллен удивилась этому. Дороти даже не утратила своей любезности и не отказала ей от дома.
     Все оказалось гораздо легче - и во много раз хуже, - нежели она предполагала.

***

     Лорду Идену тоже предстояли кое-какие встречи перед поездкой.
     Мэдлин не стала дожидаться утра и явилась в туалетную комнату брата вскоре после того, как он отвез домой Сьюзен.
     - Домми, - начала Мэдлин, прислонившись спиной к дверям, - вы знали?
     Он не стал притворяться, будто не понимает, о чем речь.
     - Нет, - сказал он.
     - Это ваш ребенок?
     - Она мне сказала, что нет.
     - Я видела, что вы разговаривали. - Мэдлин оторвалась от дверей и подошла к нему ближе. - Думаете, она сказала вам не правду, Домми? Вы ведь были любовниками, да?
     - Она говорит, что ребенок от Чарли, - сказал он, пряча глаза.
     - Ах, Домми, мне так жаль, так жаль. А завтра вы уезжаете. И вы никогда больше ее не увидите.
     - Нет, поеду в Эмберли, - сказал он. Воцарилось молчание. А когда Мэдлин заговорила, в ее голосе звучали ее обычные бодрые нотки:
     - Значит, вы решили бороться. Рада слышать. Эллен - самая разумная из женщин, которые когда-либо пленяли вас, Домми.
     - Она вовсе не пленила меня, Мэд. Между нами все кончено. Разумеется, кроме этого. Просто нужно кое-что уладить, вот и все.
     - Да, - сказала она, - вот и все. - Она потянулась, чмокнула брата в щеку и упорхнула. Закрывая за собой дверь, остановилась. - Но этого вполне достаточно, Домми. Я это знаю. Я чувствую это безошибочно.
     И, расхохотавшись, она закрыла дверь.

***

     Иметь дело с Эдмундом оказалось делом далеко не легким. Лорд Иден зашел к брату чисто из вежливости - сообщить о своих намерениях. Он нашел брата в библиотеке.
     - Что происходит? - спросил, нахмурившись, Эдмунд. - Вы едете в Эмберли, Доминик?
     - Вам вовсе не нужно напускать на себя радостный вид, - отвечал лорд Иден с усмешкой.
     - Я и не напускаю. Мы пригласили гостей. Полагаю вам известно, что один из них вряд ли будет рад вашему присутствию.
     - Вы имеете в виду Эллен?
     - Ну что ж, вы сами назвали имя, - согласился граф. - Я точно не знаю, что произошло в Брюсселе и что между вами происходило потом. И не стану допытываться. Но когда вы посетили меня несколько дней назад, она явно не проявила восторга.
     - Теперь она знает, что я там буду, и не изменила своего намерения ехать.
     На лице лорда Эмберли отразилось сомнение.
     - Ну... что я могу сказать? Эмберли - ваш дом, Доминик. Мне бы и в голову не пришло закрыть его двери перед вами. Но я не могу позволить доставить неприятность миссис Симпсон. Вам это понятно?
     - Я чувствую себя точно нашкодивший мальчишка, которому устроили выволочку. Я не доставлю ей никаких неприятностей, Эдмунд. Но я должен быть там. Вы понимаете?
     - Нет, честно говоря, не понимаю. Но вы взрослый человек, Доминик. Я не имею права говорить вам, как вы должны себя вести, только напомню, что моя гостья находится под моей защитой.
     - Разумеется, Эдмунд. - Задержавшись в дверях, он бросил, не поворачивая головы:
     - Вы все равно узнаете это от Мэдлин или от Анны. Но я опережу их и сообщу вам сам: она ждет ребенка.
     И он вышел.

Глава 19

     Оказавшись дома, граф Эмберли испытывал невыразимое блаженство. Он чувствовал, что его дорогая супруга тоже несказанно рада. Вообще ему казалось невероятным, что когда-то он жил без Алекс. Соединила их судьба немногим дольше трех лет.
     Гости приехали в Эмберли почти сразу же по их возвращении, и тогда же домой вернулись Кэррингтоны, привезя с собой друга Уолтера лорда Эджертона. Сьюзен с миссис Кортни присоединились к ним.
     Начались визиты. Сначала это был добряк мистер Кортни сиявший от радости, что его драгоценные жена и дочь снова дома, затем пастор, сообщивший все местные новости в частности что мисс Петиция Стэнхоуп поправляется от сильной простуды, а его любезная спутница жизни пребывает в ожидании счастливого события. Такие же счастливые события вот уже много лет имели место каждый год.
     Нужно было, в свою очередь, нанести визиты - Мортонам и Картрайтам, миссис Стэнхоуп и супруге пастора, миссис Уотсон. И самому близкому другу, сэру Перри Лэмпману с семейством. И разумеется, тем, кто работает в поместье.
     При этом еще занимать гостей. Все утро граф Эмберли провел, показывая Эмберли-Корт миссис Симпсон и ее падчерице. Во второй половине дня он больше часа показывал лейтенанту Пенворту музыкальную гостиную и картинную галерею, пока гость не выбился из сил и не сел у окна, устремив взгляд на живописную долину, ведущую к морю и утесам - сам по себе великолепный пейзаж. Мэдлин осталась с ним.
     Когда все гости собрались, граф и графиня устроили парадный обед. На обеде, как предполагалось, должны присутствовать двадцать человек.
     - Двадцать! - воскликнула графиня, несколько удивленная. - Разве это возможно, Эдмунд? Когда мы начали составлять список, казалось, что их всего лишь малая горсточка. Но вот я записала все имена, и оказалось именно двадцать.
     - Это потому, что мы хорошо знакомы со всеми, Алекс, - пояснил граф, - и нам кажется, что их легко развлечь. А вот двадцать незнакомых человек - это была бы ужасающая перспектива.
     Эллен, в общем, чувствовала себя неплохо. Конечно, не очень-то удобно жить в одном доме с лордом Иде-ном. Она все время ожидала от него каких-то действий и подвохов, о чем он говорил во время объяснения в доме ее свекра. Но он пока держался от нее в стороне. Большую часть времени его не было дома - он навещал своих друзей. Часами болтал со своей сестрой и лейтенантом. Сопровождал Дженнифер к Кэррингтонам.
     И если бы она могла не думать о том, что должно произойти, она была бы вполне довольна жизнью. Сам дом и его окрестности были просто великолепны, хотя Эллен еще не видела моря, не побывала на утесах и в долине; ей сказали, что все это ей предстоит на днях.
     Граф и графиня были сама доброта; они обращались с ней скорее как с давним, дорогим сердцу другом, нежели чем с гостьей. Графиня отвела ее в детскую повидаться с детьми и вновь была удивлена, что малышка запросилась к Эллен на руки, хотя при этом ни разу не улыбнулась. Все же это был не отец, которому она расточала свои улыбки.
     Вдовствующая графиня была тоже очень добра к ней, как и леди Мэдлин, хотя основной ее заботой оставался жених.
     И все они знали, что она в положении, и подозревали, что ребенок не от мужа. Но при этом в их поведении Эллен не чувствовала ни осуждения, ни пренебрежения.
     За обедом, сидя между мистером Кэррингтоном и сэром Перегрином Лэмпманом, она наслаждалась их остроумием. Эллен уже не помнила, когда в последний раз столько смеялась.
     А после обеда, когда кое-кто из молодежи поднялся наверх в музыкальную гостиную, а Сьюзен Дженнингс устроила своеобразный малый прием, рассказывая мистеру Уотсону, лорду Эджертону и сэру Перегрину об ужасах, пережитых ею в Испании, Эллен села рядом с леди Эмберли и леди Лэмпман, беседовавшими о своих детях.
     - Мы ведем себя просто отвратительно, - сказала графиня через несколько минут. - Боюсь, миссис Симпсон, что мы, матери маленьких детей, становимся ужасно скучны для окружающих. У Грейс дочурка немного старше Кристофера и сын чуть постарше Кэролайн. И я должна убедиться, что у моих малышей режутся зубки и они улыбаются, ползают, спят по ночам и все такое прочее так же, как и ее малыши в том же возрасте. Мне было бы не по себе, если бы оказалось, что у моих все это произошло позднее.
     Все это она говорила, блестя веселыми глазами. И тут же все трое весело рассмеялись. А за обедом Эллен заметила, как супруги Эмберли обменялись взглядами. Ничего особенного, она даже не улыбнулась ему, хотя в серых глазах Алекс вдруг промелькнули какие-то глубины. И он в ответ просветлел лицом. То был глубоко интимный и очень короткий обмен взглядами, и сердце у Эллен перевернулось от тоски и воспоминаний.
     - Вы должны, миссис Симпсон, рассказать мне кое-что о себе, - говорила в это время леди Лэмпман. - Насколько мне известно, вы потеряли мужа под Ватерлоо. Я вам так сочувствую! Вам трудно говорить о нем?
     - Нет, - улыбнулась Эллен. - Несколько месяцев я думала о нем постоянно и против собственной воли - и это причиняло мне ужасную боль. Но теперь я начинаю вспоминать о нем с удовольствием. Он был, по-моему, самым добрым человеком из всех, кого я знала. - И она принялась рассказывать о привычке Чарли покупать ей подарки без всякого повода - просто его вдруг охватывало желание сделать что-то приятное.
     И тут час пробил. Как раз когда она полностью расслабилась, сидя в обществе двух дам, которые, как ей казалось, могут стать ее настоящими друзьями.
     - Не хотите ли пройтись по французскому парку, Эллен? - Перед ними стоял лорд Иден. - Сьюзен, Эджертон, Анна и Ховард решили, что нужно подышать свежим воздухом.
     Эллен посмотрела на него и кивнула. Первым ее желанием было придумать какой-то предлог и отказаться, но она сдержала себя. Нужно когда-то встретиться с этим лицом к лицу. И ни к чему откладывать. Она должна найти слова и сказать ему то, что он хочет узнать и на что имеет право.
     - Возьмите плащ, - сказал он. - Ветра нет и вечер прекрасный, но осень есть осень.
     - Я схожу за ним, - ровным голосом сказала она, поднимаясь и извинившись перед дамами.
     Дженнифер спустилась в музыкальную гостиную с Анной, Мэдлин, миссис Кэррингтон и вдовствующей графиней. Она заслушалась игрой своих подруг на фортепьяно и осталась стоять у инструмента.
     Музицирование никогда не увлекало ее. В школе преподавательница музыки отчаялась разбудить в ней дремлющий интерес к музыке. Не поверила она и ее словам, что когда-нибудь Дженнифер пожалеет, поскольку другие молодые леди будут вызывать восхищение у красивых юношей своей игрой.
     Дженнифер казалось, что это довольно нелепое запугивание. Неужели игра на фортепьяно - единственный путь к сердцу мужчины? И неужели красивые мужчины непременно ценят хорошую музыку?
     Она села на скамью и тихонько заиграла для себя на свободном инструменте, читая с листа альбома, стоявшего на пюпитре. Для игры ради собственного удовольствия она была вполне подготовлена. Но играть для публики у нее не было никакого желания.
     - А вы будете еще играть? - спросил чей-то голос у нее за спиной, когда она закончила; вскочив, она в смущении обернулась и увидела, что на нее смотрит лейтенант Пенворт; он стоял рядом, опираясь на костыли.
     - Ах, - сказала она, - я не знала, что меня слушают. Боюсь, что я играю неважно.
     - Отнюдь нет, - возразил он, - хотя, признаюсь, я заметил, что вам чего-то не хватает - экспрессии, возможно, глубины.
     Дженнифер почему-то обиделась.
     - Это довольно трудная пьеса, - сказала она. - Может быть, в этой куче найдется что-нибудь полегче. - Но, протянув руку к нотной стопке, она обернулась и снова посмотрела на него. - На вас совсем маленькая повязка. Я заметила это, едва мы приехали, но у меня еще не было возможности сказать вам это.
     Он оперся костылем о фортепьяно и уселся на конце скамьи подле девушки.
     - Все заметили, - сказал он. - Да и как можно было не заметить? Лицо мое представляет собой отталкивающее зрелище. Я уже жалею, что приехал.
     - Отталкивающее? - удивленно спросила она. - В этой повязке вы выглядите гораздо лучше.
     Он засмеялся - коротко и горько.
     - Разрешите взглянуть. - Она наклонилась, чтобы видеть правую сторону его лица, которую он старательно прятал, от нее. - Действительно, большой шрам. С синеватым оттенком. Он совсем свежий - это потому, что вы очень долго держали его покрытым. А со временем он станет бледнее.
     Он снова рассмеялся.
     - Увидите, со временем он станет совсем незаметным. Честно говоря, мне кажется, что он придает вашей внешности что-то необычное. И определенно героическое.
     - Не смейтесь надо мной, - укорил он ее. Она щелкнула языком.
     - Чувство юмора - вот еще одна вещь, которую вы оставили на поле боя, - сказала она. - Вам в самом деле следует научиться немножко посмеиваться над собой, сэр. И если вам кажется, что люди вас избегают, так это потому, что вы держитесь на редкость свирепо. А вовсе не из-за вашей внешности. И поэтому мне вас жаль.
     - Не нужно меня жалеть! - яростно прошипел он сквозь зубы. - Ради Бога, не нужно меня жалеть! Я смертельно устал от жалости!
     - Чтобы испытывать к человеку жалость, - разозлившись, бросила она, - нужно, чтобы он был тебе симпатичен. А вы, сэр, из кожи лезете вон, чтобы выглядеть неприятным. Я просто не понимаю, как вас терпит леди Мэдлин.
     - Возможно, это потому, что она леди, - парировал он.
     - В таком случае вам лучше отойти, сэр. Я снова намереваюсь мучить ваш слух своей игрой. Разумеется, если только вы не пожелаете переворачивать для меня страницы. Полагаю, вы можете вести себя как джентльмен, пусть даже я не леди.
     - У меня занята правая рука, - сказал он, указывая на костыль, на который все еще опирался, - а левая неловка. Но я попробую.
     - Вы намерены всю жизнь ходить на костылях? - спросила она. - Если бы у вас был протез, то руки были бы свободны.
     - И я растягивался бы на полу после каждого шага, - возразил он. - Нет уж, мисс Симпсон, пусть люди находят для себя другие забавные зрелища.
     - А вам никогда не приходило в голову, - спросила она, - что у людей есть чем заняться, кроме созерцания вашей милости?
     - Вы хотите упрекнуть меня в преувеличении важности своей персоны? Благодарю вас, сударыня. Вы всегда так любезны.
     - Вас здесь, кажется, ничто не удерживает, - заметила она, медленно ударяя по клавишам и отчаянно перевирая мелодию. Но она храбро продолжала свое занятие. - Я сама могу переворачивать страницы, благодарствуйте. И заметьте: я играю отвратительно, хотя никто этого не замечает. Только самовлюбленный глупец воображает, что все заняты его персоной.
     - Ах, милочка, - окликнула ее миссис Кэррингтон с другого конца комнаты, кивая ей с приветливой улыбкой, - это трудная вещь, верно? Хотите, Анна поможет вам найти что-нибудь полегче?
     - Нет, благодарю вас, сударыня, - отозвалась Дженнифер, быстро снимая руку с клавиатуры. - Я уже закончила.
     Она глянула на лейтенанта краешком глаза, и в тот же момент они оба склонились над нотами; обоих мучил смех.
     - Разрешите я попробую, - сказал он, - не получится ли у меня чуть лучше.
     Улыбка Дженнифер тут же слетела с личика.
     - Вот как? - сказала она. - Вы, наверное, хорошо играете, так что я буду вконец опозорена.
     Он молча скользнул по скамье на ее место; она стала позади него. Он ответил на ее вопрос, сыграв всю пьесу без единой ошибки и - что еще важнее - превратив ее в настоящее произведение искусства.
     Дженнифер с радостью заметила, что к ним направляется Мэдлин. Это избавило ее от необходимости как-то оценить его игру.
     - Вы так хорошо играете, Аллан, - сказала Мэдлин, когда он закончил, и положила руку ему на плечо. - Да, вы истинный музыкант.
     - Как видите, у меня есть чем себя занять, - отозвался он, - хотя более мужские занятия для меня теперь исключены.
     - Но ведь это прекрасно, что у вас есть редкий дар.
     Бесконечное терпение Мэдлин вызывало у Дженнифер восхищение. Она-то, конечно бы, возразила, что мужчине куда более пристало часами гонять по полю тяжелые крикетные шары, нежели творить красоту и гармонию. И тон у нее был бы ничуть не менее язвительным, чем у него, когда он говорил с Мэдлин.
     Какой он ужасный человек, подумала она. И тут же устыдилась своей нетерпимости. Ведь он много страдал. Хорошо ей критиковать - с двумя руками, ногами и парой глаз. Ей стоило бы поучиться у Мэдлин умению сострадать и вести себя как леди.
     - Вы устали, Аллан? - спрашивала Мэдлин. - Помочь вам добраться до вашей комнаты? Я извинюсь за вас перед Александрой. Она не будет возражать.
     - Да, я хочу уйти, - сказал он. - Но я вполне могу сделать это сам. Благодарю вас, Мэдлин. И я задержусь в гостиной, чтобы пожелать доброй ночи леди Эмберли. Мисс Симпсон, всего хорошего. - И он коротко кивнул Дженнифер.

***

     - Недурно придумано, - заметила Эллен, стоя рядом с лордом Иденом на террасе. - Вряд ли я могла бы отказаться от прогулки с вами в присутствии вашей невестки и ее подруги, верно?
     - Вот именно, - согласился лорд Иден. - Обопритесь о мою руку, Эллен, и давайте расслабимся и насладимся вечерней прохладой. С тех пор как мы с вами разговаривали, мой гнев тоже несколько остыл. Я не собираюсь ни трясти вас, ни колотить, если это то, чего вы боитесь.
     - Я не боюсь, - сказала она. - Я вас не боюсь, Доминик.
     Они шли по дорожке; молчание нарушали только звук их шагов и слабые отзвуки разговора гуляющих по парку. Они приблизились к фонтану в южном конце парка.
     Наконец, когда они обошли его и оказались вне поля зрения остальных гостей, он прервал молчание. Прислонившись спиной к каменному основанию фонтана, он скрестил руки на груди.
     - Итак, Эллен, - проговорил он, - я хочу вам кое-что сказать.
     Она смотрела не на него, а вдаль, на долину, хотя ее поза говорила о согласии слушать.
     - Пожалуй, это не то, чего вы ждете, - начал он. И тихонько рассмеялся. - Мой брат сообщил мне в весьма резких выражениях, что я не должен вас беспокоить, пока вы гостите в его доме. Кроме того, у меня было время подумать. Чтобы оправиться и от потрясения, и от негодования.
     Она промолчала, продолжая смотреть на темнеющую вдали долину.
     - Эллен, я знаю, что ребенок, которого вы ждете, - мой. Мы оба это знаем. Поговорить о том, как сложится жизнь у моего сына либо дочери, мы еще успеем. Успеем и поспорить, и поссориться. Это не к спеху. Еще шесть месяцев дитя будет благополучно расти в вас. Отец в это время ему ни к чему...
     Она обернулась и посмотрела в его сторону, но мимо него.
     - Вы мне всегда нравились, Эллен, - продолжал он. - Я не знаю женщины, которая вызывала бы у меня большее восхищение и уважение. Вы очень сильный человек. Ваше присутствие всегда приносит покой и утешение. В то время я толком не сознавал, что мне нравится приходить к Чарли отчасти из-за вас. Полагаю, я вам тоже нравился. Вы всегда мне радовались. Никогда не давали понять, что я лишний. Не заставляли меня чувствовать неловкость даже тогда, когда я засыпал в вашем доме. Вы смеялись надо мной и над Чарли. Что случилось с нашей дружбой?
     - Вы прекрасно знаете, что с ней случилось, - ответила она. - Мы ее разрушили. Вместе. Я обвиняю вас в этом ничуть не больше, чем самое себя.
     - Это потому, что обратились друг к другу за плотским утешением, когда нам стало необходимо утешение эмоциональное.
     - Да.
     - Три года против шести дней. Неужели мы позволим горечи и отстраненности стать между нами, если нас связывают трехлетняя дружба и всего шесть дней других отношений?
     - Я не могу взглянуть на вас и не вспомнить всего, - сказала Эллен. - Не могу делать вид, будто этого не было.
     - Но ведь дружба существует помимо этого. Она существовала даже одновременно с этим, Эллен. Не правильно помнить только о плотской страсти. Я снова хочу знать о вас все. Хочу знать, что вы пережили за последние месяцы. За то время, что мы проведем здесь, я хочу снова стать вашим другом. Неужто вы считаете это невозможным? Если вы ответите "нет", я уеду отсюда завтра. Это я вам обещаю твердо.
     - Доминик! - Она подошла к нему и остановилась в нескольких футах. - Я не знаю, возможно ли это. Не знаю...
     - Но вы хотите попробовать?
     Она закусила губу.
     - Не знаю.
     - Хотите, чтобы я уехал?
     - Нет, - прошептала она, устремив на него взгляд, скрытый полутьмой. - Но я не могу обещать, что мне будет с вами хорошо и что мы с вами когда-нибудь снова станем друзьями.
     - Я тоже не могу, - согласился он и протянул руку, чтобы провести костяшками пальцев по ее подбородку. - Но я хочу, чтобы это было так, Эллен. Я хочу видеть свое Дитя, когда оно родится, а сделать это будет легче, если мы с вами будем в друже