в
происходящем, как она растворяется в музыке, когда садится играть.  Хотелось
раствориться в красоте, гармонии и страсти.
   Он был обнаженный, когда лег рядом с ней.  Кэтрин  закрыла  глаза,  и  он
поцеловал ее, а его руки принялись ласкать ее сквозь батист ночной  сорочки.
Она помнила, как он прекрасно сложен, помнила, что у него  на  правом  плече
шрам от удара саблей, а еще один - на правом бедре. Ей не нужно было  видеть
его - она чувствовала  все  его  мускулистое  тело.  Чувствовала  запах  его
одеколона, запах его мужского естества. Сегодня она решила насладиться всем,
что он сможет ей дать.
   - Кэтрин, - сказал он, - неужели у меня опять будет  совершенно  холодная
любовница?
   Она открыла глаза. Холодная? Разве он не чувствует, что она вся  охвачена
пламенем желания? Кэтрин изо всех сил крепилась, чтобы не прильнуть  к  нему
извиваясь, чтобы не поглаживать его мускулистое тело.
   - Вы же понимаете, я могу очень быстро  получить  то,  что  мне  надо,  -
говорил он, расстегивая пуговки на ее сорочке. - Мне хватило  бы  нескольких
мгновений.
   Кэтрин прекрасно все понимала. Она задержала дыхание. Да,  прекрасно  все
понимала.
   - Я бы предпочел ласкать вас. - Его рука скользнула под  батист.  Сорочка
сползла с ее  плеча,  и  он  коснулся  его  губами.  -  Но  я  знаю:  высшее
наслаждение приходит к женщине медленнее, чем к мужчине.
   Неужели все мужчины это знают? И ведут себя соответственно? Нет, не все.
   Ее сорочка сползла еще ниже. Он приподнял  ладонями  ее  груди  и  припал
губами  к  ее  соскам.  Глаза  Кэтрин  широко  раскрылись;  она   вздохнула,
застонала.
   - Но более всего  мне  хотелось  бы,  -  проговорил  он,  согревая  своим
дыханием ее грудь, - чтобы вы тоже ласкали меня.
   Кэтрин оцепенела.
   - Как? - прошептала она. И подумала: "Хорошо, что свечи погашены".
   - Ах, Кэтрин, - его губы снова оказались у ее губ, - как я  рад,  что  вы
все-таки невинны. Вот вы позволяете мне ласкать вас. Вам приятны мои ласки?
   - Да.
   - А вам не кажется,  что  и  мне  были  бы  приятны  ваши  ласки?  Вы  не
испытываете желания прикоснуться ко мне?
   - Испытываю. - Значит, прикоснуться к нему  -  так  надо?  Но  это  же..,
непристойно... Она чуть не рассмеялась нервным смехом.
   - Тогда прикоснитесь ко мне. Ласкайте меня.
   Он перевернул Кэтрин на спину и стащил с  нее  сорочку,  которую  тут  же
отбросил в сторону. Потом обнял ее одной рукой и снова повернул к себе.
   Она провела ладонями  по  его  груди  -  широкой,  мускулистой,  поросшей
волосами. Соски у него были твердые, словно почки на ветвях;  она  принялась
теребить их, то и дело прижимаясь губами к его груди. Он лежал не  двигаясь,
как и Кэтрин еще несколько минут назад.  А  она  поглаживала  его,  ласкала,
изучала его мускулистое тело.
   Спина у него такая же крепкая, как и грудь. И теплая. Она нащупала на его
бедре шрам от сабельного удара. Удар этот, судя по всему,  едва  не  отрубил
ему всю ногу. Но она постаралась не  думать  об  этом.  Рука  ее  скользнула
дальше, чуть в сторону... Кэтрин отпрянула, оробев, но он удержал ее руку.
   - Да, - сказал он, - да, Кэтрин. Прикоснитесь ко мне.
   Крепкая и твердая, его мужская плоть, казалось, еще более  отвердела  под
ее пальцами. Он шумно выдохнул; было очевидно, что ему приятны ее ласки.
   - О Господи... - прошептал он. Теперь она опять лежала  на  спине,  а  он
склонился над ней. - Лучше бы я связал тебе руки за спиной  и  не  просил  о
ласках. Ты своими руками просто чудеса творишь.
   - Все происходящее - чудо, Рекс, - прошептала она в ответ, привлекая  его
к себе.
   Он овладел  ею  стремительно,  порывисто,  и  Кэтрин  вскрикнула,  широко
раскрыв глаза, словно в изумлении.
   - С тобой я точно мальчишка, - сказал он. - Ты готова?
   - Да... - Она задыхалась, ее ладони скользили по его спине. - О Рекс...
   А потом были и громкие стоны, и восторг, и мука - была радость обладания.
И Кэтрин уже не была холодной - она превратилась  в  неистовую  и  страстную
любовницу, а ее последний возглас прозвучал одновременно с его возгласом.  А
затем она исчезла на мгновения, или на минуты, или на часы. - она не знала.
   Очнулась же только тогда, когда перестала ощущать  на  себе  тяжесть  его
тела и поняла, что он лежит  рядом.  И  тут  Кэтрин  вспомнила...  Вспомнила
чувство, которое появилось у нее в ночь  после  свадьбы:  ей  казалось,  что
близость  с  мужем  -  это  только  телесная  близость,  казалось,  что  она
по-прежнему одинока, возможно, даже более одинока, чем  прежде,  потому  что
тело ее больше ей не принадлежало. И  сейчас  она  боялась:  вдруг  ощущение
одиночества вернется.
   - Кэтрин... - Он провел ладонью по ее плечу. Кажется, в его голосе звучит
беспокойство? Нет, наверное, нет.
   Кэтрин повернула к нему голову и сонно улыбнулась. Глаза  ее  привыкли  к
темноте, и она видела, что он внимательно смотрит на нее.
   - М-м-м...
   - Что значит "м-м-м"? Это одобрение - или напротив? - улыбнулся виконт.
   - М-м-м... - снова пробормотала Кэтрин.
   - Красноречиво. - Он протянула руку и накрыл ее и себя одеялом. И тут  же
просунул другую руку ей под голову.
   Кэтрин повернулась на бок и прижалась к нему. Потому что  теперь  решила:
надо притворяться, что близость, которую она только что испытала  с  ним,  -
это полная близость. Ничего дурного  в  таком  притворстве  нет.  Во  всяком
случае, в эту ночь. Он горячий и потный. Удивительный...
   И он что-то говорил. Но ей так хотелось спать, что она не расслышала.
   - М-м... - В следующее мгновение Кэтрин погрузилась в сон.

***

   Ему тоже хотелось спать. Но он немного продлил бодрствование. Коснулся ее
шелковистых волос... Она спала - горячая и нежная.  От  нее  пахло  мылом  и
женщиной - пахло женским естеством.
   Измучившись в трехнедельных раздумьях о будущем, он мысленно обратился  к
предшествующим событиям, которые привели к столь разительным переменам в его
жизни. К  катастрофическим  переменам,  как  ему  казалось...  Когда?  Всего
несколько минут назад?
   Он с самого начала хотел видеть ее  своей  любовницей.  С  которой  можно
спать, покуда он живет в Боудли, среди родственников и друзей.  Конечно  же,
никаких длительных отношений с ней он не хотел, хотя -  удивительно!  -  его
желание было столь велико, что он даже предложил ей стать его женой  еще  до
того, как его заставили это сделать.
   А теперь он рад, что она не  стала  его  любовницей.  Кэтрин  не  из  тех
женщин, которые годятся только для постели, хотя - какая ирония! - понял  он
это только сейчас. Она из тех женщин, которые нужны на всю жизнь.  Виконт  и
сам не совсем понимал, что значит для него подобное открытие, но он  не  мог
как следует поразмыслить над этим - так ужасно хотелось  спать.  Однако  ему
казалось, что это очень глубокая мысль и что к ней  стоит  утром  вернуться,
когда он выспится и отдохнет.
   Да, он рад, что впереди у них целая жизнь, состоящая из таких вот  ночей,
как эта, - и даже еще более чудесных. А ночь после свадьбы  была  ужасной...
Да и нынешняя ночь могла бы быть получше, хотя всего несколько  минут  назад
она казалась ему замечательной. Потому что все кончилось.., слишком  быстро.
И все удовольствие досталось ему. Он почти ничего не сделал, чтобы доставить
удовольствие ей, - сразу же овладел ею, охваченный вожделением.
   Но Кэтрин, кажется, довольна. Даже выкрикнула его имя в момент наивысшего
напряжения. И почти сразу уснула. Уснула в его объятиях. Более того, на этот
раз она не отвернулась и не заплакала.
   В следующий раз, решил он, все будет делаться для  нее.  Если  нужно,  он
может сдерживаться целый час, чтобы дать ей все, что способен  дать.  Да,  в
следующий раз.., возможно, этой же ночью, попозже. Надо только, чтобы она не
пускала в ход свои волшебные руки.
   Роули улыбнулся, уткнувшись в ее волосы. У него  были  женщины  с  руками
гораздо более искусными, чем у нее. Почему же ее руки едва не довели его  до
конфуза?
   Он очень устал. Нужно уснуть. Но конечно, в эту ночь он не уснет. Желание
охватит его еще до наступления утра.
   Какое счастье, что впереди у них вся жизнь... Он услышал, как зашевелился
у камина Тоби. Пес громко зевнул, щелкнув зубами, и снова погрузился в  сон.
Лорд Роули чуть было не рассмеялся. Но  удержался  от  смеха  -  слишком  уж
хотелось спать.

Глава 18

   Кэтрин не надеялась на то, что ее ждет счастье или хотя бы нечто  похожее
на счастье. И не хотела выходить замуж за лорда Роули.  Подобное  замужество
казалось ей кошмаром, хотя Кэтрин всегда тянуло к виконту -  тянуло  вопреки
ее воле. Она думала, что будет  скучать  по  своему  коттеджу  и  по  тихой,
спокойной жизни, которую вела в этом коттедже.
   И вдруг оказалось, что она была счастлива в эти две  недели,  проведенные
на новом месте. Как замечательно - да, она не  могла  этого  не  признать  -
снова жить в большом доме, окруженном огромным  и  красивым  парком.  И  как
хорошо иметь целый штат  прислуги,  следящей  за  тем,  чтобы  везде  царили
чистота и порядок.  Очень  приятно  было  сознавать,  что  ты  -  хозяйка  в
Стрэттон-Парке, настоящая леди, виконтесса Роули.
   На следующий день по приезде она Провела все утро с миссис Кич.  Кажется,
слуги  удивились,  что  виконтесса  встала   так   рано.   Домоправительница
сопровождала ее по всему дому, рассказала, как ведется  хозяйство,  показала
хозяйственные книги и отвела вниз поговорить с  кухаркой,  Хозяйство  велось
разумно, меню было разнообразным и изысканным. Наверное, многие молодые жены
из робости ничего не стали бы менять, не стали бы вмешиваться.  Кэтрин  тоже
не стала вмешиваться,  но  уже  через  несколько  дней  всем  было  ясно:  в
Стрэттоне действительно появилась новая хозяйка.
   Да, очень приятно вновь почувствовать себя хозяйкой большого дома.
   В округе быстро распространились новости - вскоре уже все  знали  о  том,
что виконт Роули снова обосновался в своем поместье и привез с собой молодую
жену. Всю первую неделю в Стрэттон приезжали гости, и почти каждый приглашал
их к себе. А всю вторую неделю Кэтрин выезжала чуть ли не ежедневно, отдавая
визиты, посещая обеды и приемы, на которые их  приглашали.  Судя  по  всему,
светская жизнь здесь обещает быть насыщенной, размышляла Кэтрин, даже  когда
все привыкнут к появлению в Стрэттоне молодой хозяйки.
   В первую же неделю нужно было навестить викария с супругой; кроме того, в
деревне и в церкви следовало  кивать  и  улыбаться  местным  жителям,  а  те
таращили на супругов глаза и улыбались в ответ. Какое-то время спустя Кэтрин
посетила некоторых арендаторов и местных дворян.
   В первые две недели в Стрэттоне она была занята как никогда прежде.
   Из Лондона прибыла модистка с помощницами. Кэтрин даже не знала, что  они
должны приехать. Но муж велел ей провести с ними все утро, и  Кэтрин  быстро
вспомнила, какое это волнующее и утомительное занятие: с тебя снимают мерку,
чтобы сшить платье, а ведь приходится еще выбирать ткани, отделку  и  фасоны
для такого множества туалетов, что просто голова идет  кругом.  Относительно
количества туалетов она не могла спорить -  это  за  нее  решал  муж,  а  он
считал, что у жены совершенно ничего нет.
   Пять лет она сама шила себе платья и была удовлетворена своим гардеробом.
Простенькие платья Кэтрин вполне соответствовали ее  скромным  потребностям.
Но она понимала, что теперь должна одеваться иначе  -  соответственно  своей
новой роли. Впрочем, платья ей очень понравились - кое-что из новых туалетов
было готово совсем скоро. Виконт  распорядился,  чтобы  модистка  и  две  ее
помощницы оставались в Стрэттоне, пока не сделают все, что требовалось.
   Как и следовало ожидать, мужа своего Кэтрин видела нечасто. Целый день  у
нее уходил на домашние дела и визиты. Виконт же занимался имением, и  Кэтрин
очень  быстро  обнаружила,  что  он  вполне  серьезно  относится   к   своим
обязанностям землевладельца и очень неплохо осведомлен о  том,  как  ведутся
дела в его поместье. Правда, по вечерам супруги  вместе  делали  визиты  или
бывали на приемах, но из-за требований этикета даже в этих случаях не  могли
остаться наедине.
   Однако они встречались за трапезами. А иногда даже находили время  вместе
погулять или отправиться на прогулку верхом.
   И Кэтрин поняла, что  в  конце  концов,  наверное,  начнет  относиться  к
виконту с симпатией. У себя дома в Стрэттоне  он  уже  не  походил  на  того
праздного и скучающего любителя удовольствий,  каким  казался  в  Боудли.  И
кроме того, теперь, когда они стали супругами, он  уже  не  представлял  для
Кэтрин опасности. Судя по всему, в Стрэттоне к нему относились с  уважением.
Одна из арендаторских жен рассказывала, что отец виконта был бездельником  и
картежником. Когда наследник получил поместье, оно  находилось  в  плачевном
состоянии. Но его светлости удалось все привести в порядок за несколько лет,
несмотря на то что он в то время воевал на Пиренеях.
   Оставаясь вдвоем, супруги редко молчали. Если же все-таки молчали, то  не
потому, что общение было им неприятно - просто каждый задумывался  о  своем.
Они беседовали на самые  разные  темы.  И  Кэтрин  обнаружила,  что  ее  муж
чрезвычайно приятный собеседник.
   Кажется, оба они решили: не стоит требовать от их брака того, что он дать
не может, и нужно попытаться как-нибудь наладить совместную жизнь.
   Каждую ночь до  самого  утра  виконт  проводил  в  постели  жены.  Кэтрин
полагала, что в этом смысле их брак вполне удался - хотя чему  удивляться?..
Еще в Боудли он преследовал ее с такой страстью, что и она  почувствовала  к
нему физическое влечение. Он даже был готов жениться на ней еще до того, как
ему пришлось это сделать, - лишь бы переспать с ней.
   То, что происходило между ними в постели, вполне  ее  устраивало.  Виконт
был прекрасным любовником, весьма искусным. Он  постепенно  избавлял  ее  от
всех внутренних запретов, и теперь  она  наслаждалась  на  супружеском  ложе
вместе с ним. Муж научил ее такому, чего она прежде не могла бы  представить
даже в самых смелых своих фантазиях, - а  ведь  каждая  ночь  приносила  все
новые и новые открытия.
   Конечно, Кэтрин  не  думала,  что  это  продлится  долго.  Ибо  прекрасно
понимала, за кого вышла замуж. Мужчина столь неотразимый - она  видела,  как
смотрят на него все женщины, живущие по соседству, и молодые, и не очень,  -
и столь страстный, он не будет до бесконечности покоряться чарам одной и той
же женщины. Рано или поздно медовый месяц закончится.  Возможно,  когда  она
забеременеет.
   Она безропотно смирится со всем, что ей суждено, когда он в конце  концов
к ней охладеет. Она сумеет принять все - и все  же  будет  здесь  счастлива,
хотя подобная мысль  и  представляется  предательством  по  отношению  к  ее
маленькому коттеджу. Однако нынешняя жизнь для нее привычнее. Ведь в  Боудли
она вела неестественную для себя жизнь. Если бы еще полюбить мужа...
   И все-таки мысль о том, что  его  пыл  угаснет,  причиняет  ей  что-то..,
похожее на боль. Жизнь хороша такая.., как  вот  сейчас.  Порой,  когда  она
углублялась в размышления об этой жизни, - к счастью, у нее  почти  не  было
времени для долгих раздумий, - она не могла не признать: ей приятно общество
мужа, приятно видеть, с каким уважением относятся к нему окружающие, приятно
сознавать, что женщины отдают ему должное  как  необычайно  привлекательному
мужчине. И знать при этом, что он - ее муж, ее любовник.
   Да, ее муж действительно замечательный любовник. А  ведь  она  так  долго
жила в полном одиночестве... Кроме  того,  приятно  было  сознавать,  что  в
постели она имеет  над  ним  определенную  власть.  Теперь  она  знала,  как
доставить ему наибольшее наслаждение, как заставить его задыхаться, потерять
контроль над собой, стонать и вскрикивать. Ей нравилось, когда он сетовал на
волшебство ее рук и грозился связать их у нее за спиной. Нравилось, когда он
называет ее "колдунья".
   "Хорошо, что я не влюблена в  него",  -  думала  Кэтрин.  Когда  наступит
перемена - а перемена неизбежна, - ей станет больно, но все же не очень. Да,
станет больно...
   Но она слишком занята, чтобы подолгу  предаваться  тяжким  раздумьям.  Во
всяком случае, сейчас она почти счастлива.

***

   - Как здесь красиво... - проговорила она со вздохом. - Это самое красивое
поместье в Англии! Или я пристрастна?
   - Да, самое красивое в Англии. - Он усмехнулся. - Но, как вы понимаете, я
тоже пристрастен.
   Стоял прекрасный весенний день - один из тех дней, что скорее  похожи  на
летние, но без летнего зноя. Небо было синим и  безоблачным.  И  дул  легкий
ветерок.
   Они  стояли  посредине  моста,  глядя  на  спокойную   гладь   реки,   на
свешивающиеся над рекой ветви плакучей ивы, на парк  и  на  дом.  Все  виды,
открывающиеся с моста, были очаровательны, поскольку так  или  иначе  в  них
присутствовал дом с его колоннами и фигурной крышей. Мост этот построил  дед
виконта почти сто лет назад.
   Сегодня виконт поспешил домой, оставив дела, которые могли  бы  заставить
его опоздать к ленчу или задержать еще дольше. Он поспешил, потому что  жена
за завтраком  сообщила:  модистка  собирается  устроить  последнюю  примерку
сегодня утром. Значит, Кэтрин никуда не поедет. Останется дома. Они взяли  с
собой на прогулку Тоби, чтобы тот побегал, - этого избалованного терьера все
еще не выдворили на конюшню, и сейчас он носился по берегу, пытаясь  поймать
какую-нибудь мошку.
   - Я подумала, не будет ли лучше, если в гостиной повесить  более  светлые
гардины, - сказала Кэтрин. - Это чудесная комната, Рекс, но в ней что-то  не
так. Я долго размышляла об  этом.  Вчера  мне  пришло  в  голову:  наверное,
тяжелые бархатные  гардины  поглощают  много  света  и..,  великолепия  этой
комнаты. Как вы думаете?
   Она чуть поморщила лоб, очевидно, представляя себе гардины  и  общий  вид
гостиной. Одно  его  удивляло,  сбивало  с  толку  и  интриговало:  в  таком
поместье, как Стрэттон, Кэтрин чувствовала себя как дома. И с легкостью вела
хозяйство. Миссис Кич относилась к ней с таким уважением,  словно  она  была
здесь хозяйкой уже лет десять. А соседи приняли ее так, будто она принцесса.
В обществе же Кэтрин держалась  непринужденно,  не  испытывая  ни  малейшего
страха или неловкости, и притом без всякой надменности.
   - Я думаю, что вы лучше меня разбираетесь в  подобных  вещах,  -  ответил
виконт. - Если гардины нужно сменить, их нужно сменить.
   Она еще немного помолчала, потом сказала:
   - Я не собираюсь изменять весь облик вашего дома. Здесь все выглядит  так
благородно... И не намерена растрачивать ваше состояние. Но кое-что...
   Он рассмеялся. Кэтрин посмотрела на него и тоже рассмеялась.
   - Кое-что придется изменить, - докончила она. - Совсем немного.
   Он к этому уже почти привык: всякий раз,  когда  она  смотрела  на  него,
улыбаясь, чресла его начинали ныть. Но ведь так и должно быть. Когда бы  она
ни взглянула на него, он почти всегда тоже смотрел на нее,  даже  когда  они
находились в обществе. Кто-то из соседей отпустил  по  этому  поводу  шутку,
сказав что-то насчет супругов-новобрачных.
   Но ведь это действительно дурной тон - постоянно пялиться на  собственную
жену, как будто ты  загипнотизирован  ее  красотой  и  очарованием,  а  ведь
предполагается, что ты  занят  светской  беседой.  И  виконт  запретил  себе
смотреть на нее слишком часто. Однако то и  дело  ловил  себя  на  нарушении
этого запрета.
   Он ждал, что его одержимость пройдет. Каждую ночь она принадлежала ему  -
и зачастую не один раз. Это продолжается уже две  недели,  если  не  считать
ночь после свадьбы. Пора уж, давно пора утратить к  ней  интерес.  Куда  это
годится - быть привязанным к постели жены...
   - Изменить совсем немного? - улыбнулся виконт. - Ну что ж, если  речь  не
идет о  полной  перестройке  дома  или  полной  перемене  меблировки,  можно
считать, что мне повезло.
   Кэтрин