детей, а не ждать нового слушания дела, на котором Сесил снова будет изворачиваться и принудит солгать тетю Джемайму.
     Граф вздохнул:
     - Дело казалось таким несложным. Да и сейчас оно кажется простым. Я не собираюсь устраивать канитель с соблюдением всех формальностей, Бедвин, в присутствии опытного стряпчего, который все запутает. Я согласен на неофициальный разбор дела. Это будет сегодня же, ибо до конца недели я занят. В два часа пополудни в суде Хейбриджа. Решайте. Я извещу Морриса.
     Эйдан встал.
     - Благодарю вас, сэр. Мы там будем.
     - Но, - возразила Ева, - я хотела бы, чтобы все разрешилось этим утром. Я не могу ждать до двух часов!
     - В таком случае, мадам, - резко сказал граф, - вы должны смириться с тем, что дело уже решено в пользу Морриса. Я буду только доволен.
     Ева встала.
     - Значит, сегодня в два, - сказала она.
     Через несколько минут их карета уже отъезжала от дома графа. Легко было говорить Эйдану, чтобы она надеялась на лучшее, устало думала Ева, но как она могла не думать о плохом? Казалось, закон полностью на стороне Сесила. Любовь в расчет не принимается.
     - Ева, - сказал Эйдан, - мы поедем прямо домой, и ты ляжешь в постель. Тебе нужно поспать.
     - Я не могу спать.
     - Это необходимо! - с суровым выражением лица строго сказал Эйдан. - Если хочешь вернуть детей, ты должна поспать, чтобы иметь ясную голову. Советую тебе предоставить все мне, а самой говорить, сдерживая эмоции.
     - Как я могу быть спокойной! - воскликнула Ева.
     - Моррис выиграет, если ты будешь волноваться. Поверь мне.
     Она посмотрела на его холодное суровое лицо, и вдруг почувствовала себя такой одинокой, что, не в силах сдержаться, отвернулась и, закрыв лицо руками, разрыдалась. Она редко давала волю слезам, но сейчас, как ни старалась, не смогла их сдержать. Она забыла о том, какую боль приносят слезы. У нее сжалось горло. Возникло ощущение, будто дюжина ножей вонзилась в ее грудь. Сердце готово было разорваться.
     С минуту Ева была совершенно одинока. Но вот на ее спину легла мужская рука и начала осторожно ее поглаживать. Когда рыдания утихли и Ева только судорожно вздыхала, в ее руке появился большой носовой платок. Она вытерла слезы и высморкалась.
     Никогда, подумала Ева, никогда за всю свою жизнь она не чувствовала себя такой усталой.
     Эйдан как будто прочитал ее мысли. Наклонившись, он одной рукой обнял ее за плечи, другой приподнял и посадил себе на колени. Ева не успела опомниться, как ее голова уютно прижалась к его плечу. Шляпа куда-то исчезла.
     - Все устроится, дорогая, - прошептал Эйдан ей на ухо.
     - Правда? - Но это говорила ее усталость, ответ ей был не нужен. В эту минуту она полностью доверяла Эйдану. Как чудесно, что иногда можно переложить свое бремя на чужие плечи.
     - Я тебе обещаю, - заверил он.
     Ева проснулась, когда карета подъехала к Рингвуду.

***

     Сесил Моррис явился с самоуверенным видом, но его мать явно волновалась. Ева, несмотря на то что поспала в карете и дома после возвращения из Дидкоут-Парка, выглядела бледной и осунувшейся. Миссис Причард была обеспокоена, мисс Райе - напряжена. Преподобный Паддл сидел между ними и проявлял трогательную заботу об обеих женщинах. Приходский констебль и четыре его помощника - один из них с распухшим носом и синяками на лице - стояли с важным видом, словно в ожидании драки. Присутствовало еще несколько праздных любопытных, хотя было непонятно, как они узнали о происходящем.
     Граф Лафф появился с опозданием, и было заметно, что он сильно не в духе.
     - Давайте уладим дело без проволочек, - сказал он, усаживаясь за стол, и сердито огляделся, словно это его заставили ждать.
     Первым для дачи объяснений вызвали Сесила Морриса. Он поклялся на большой Библии говорить только правду, и после этого лжесвидетельствовал каждым своим словом. Из его рассказа явствовало, что он горячо любил своих маленьких племянников, как и их бедных покойных родителей. Его мать просто души в них не чаяла. Именно она его убедила, и он, не подумав, позволил своей кузине, тогда еще мисс Еве Моррис, оказать гостеприимство детям на время выздоровления его матери после долгой болезни. Но он был весьма обеспокоен, узнав, что Ева бросила бедных малюток и уехала веселиться в Лондон.
     Эйдан положил руку на плечо Евы, порывавшейся что-то сказать.
     Моррис объяснил, что он обратился в суд и получил законное право на опекунство. Он послал констебля забрать детей, потому что, когда он в последний раз навещал их и обещал, что они скоро вернутся к свой любимой тете, муж кузины ему угрожал. Он опасался, что если он приедет забирать детей один, то домочадцы кузины, а некоторые из которых настоящие преступники, расправятся с ним, или того хуже, и с детьми.
     - Как вы видите, милорд, - Сесил сделал выразительный жест в сторону разбитого носа и синяков помощника констебля, - мои опасения были не напрасны.
     Эйдан, чувствуя волнение Евы, сжал ее руку.
     - Кто это сделал? - спросил граф, хмуро взглянув на помощника.
     - Я, ваша честь, - откуда-то сзади раздался голос Евиной экономки. - И я сделаю это с любым, кто незваным войдет в дом моей хозяйки и захочет утащить с собой бедных невинных деток только потому, что ему - этому вот мерзавцу - хочется отомстить. Жаль, что мой кулак не достал до его носа!
     - Сядьте, женщина, - строго сказал граф, со скучающим видом потирая переносицу.
     - Вы сами спросили, - сказала она.
     - Спросил, - согласился Лафф. - А теперь садитесь. Леди Эйдан, у вас есть вопросы, которые вы желаете задать мистеру Моррису?
     Эйдан снова сжал руку Еве, но она не обратила внимания на его молчаливую просьбу ответить за нее и встала.
     - Да, - сказала Ева. - Бекки и Дэви привезли в почтовом дилижансе в Хейбридж пятого сентября прошлого года. Это легко проверить по записям на почтовой станции. Не скажешь ли ты графу, Сесил, как долго они находились в твоем доме до того, как мнимая болезнь моей тети вынудила тебя отправить их ко мне?
     - Как я могу все помнить? - спросил Сесил. - Месяц, два, может быть, дольше.
     - Мои хозяйственные книги свидетельствуют, - ответила Ева, что я наняла миссис Джонсон в качестве няни для детей шестого сентября. Те же записи указывают, сколько одежды и других вещей было куплено для них за эту же неделю. Миссис Джонсон подтвердит это, если необходимо.
     - Моя дорогая мамочка была больна... - начал Моррис.
     - А не расскажешь ли ты графу о своем посещении Рингвуда за два дня до годовщины смерти моего отца? Если хочешь, я напомню тебе. Тогда ты думал, что в этот день ты станешь наследником. В мое отсутствие ты собрал всех домочадцев в холле, чтобы объявить им об этом. Все слуги подтвердят, что детей поставили в шеренгу вместе со всеми. Расскажи, что ты им всем сказал!
     - Я не помню. Это было довольно давно.
     - Но многие помнят, - заверила его Ева. - Ты сказал, что все - вплоть до единого человека - должны покинуть дом до того, как ты займешь его, в противном случае ты позаботишься, чтобы их арестовали за бродяжничество.
     - Ева! - изумился он. - Я не имел в виду моих бедных племянников. Они были в холле, потому что они должны были вернуться со мной домой. Но эта женщина, - он указал на экономку, - угрожала мне разделочным ножом, и ради детей я отступился.
     Кто-то в зале насмешливо хмыкнул.
     - Окажись нож у меня под рукой, - заметила экономка, - я бы отрезала тебе, лживая крыса, уши и разукрасила физиономию!
     - Женщина, - остановил ее граф, - придержите язык, или я прикажу вас вывести. Вернитесь на свое место, мистер Моррис. Выслушаем леди Бедвин. Подойдите сюда, мадам, и присядьте. Объясните мне, почему я должен передать опекунство над Дэвидом и Ребеккой Эйсли вам, если между вами нет кровного родства.
     Эйдан смотрел, как Ева села, поклялась на Библии, и всей душой желал, чтобы она сохранила спокойствие, а не впала в панику, как это почти случилось утром в библиотеке графа.
     Ева рассказала, как после смерти родителей детей пересылали от одного родственника к другому, пока их не привезли в Хейбридж, где они тоже оказались никому не нужны. Оставался только сиротский приют. Но ее тетя, втайне от сына, в слезах обратилась к Еве с просьбой взять детей. Что та и сделала. Она наняла для них няню и гувернантку, сама проводила с ними все свободное время и вскоре полюбила их, как родных. Ева объяснила, что ей не приходило в голову оформить по закону опекунство, поскольку детей никто не хотел брать.
     - Как вы объясните действия мистера Морриса на этой неделе, если не его заботой о них? - спросил граф. - Видимо, его очень обеспокоило ваше отсутствие и то, что вы оставили его маленьких родственников одних. Он даже захотел взять их в свой дом.
     - Это все из мести, - сказала Ева.
     - Прошу прощения? - переспросил граф.
     Она рассказала, как сохранила свое наследство, выйдя замуж за два дня до годовщины смерти ее отца, и как накануне этого срока Моррис угрожал всем в ее доме; о том, как ее кузен вел себя в то утро, пока ее муж не велел ему убираться из Рингвуда и никогда больше там не появляться.
     - Он угрожал применить силу? - нахмурился граф.
     - Это была шутка, милорд, - выкрикнул Сесил Моррис и вскочил на ноги. - Зачем бы я стал угрожать моей дорогой кузине. Это была...
     - Сядьте, мистер Моррис, - приказал граф.
     - Сесил знает, что я люблю детей, - сказала Ева. - Он чувствовал себя уязвленным тем, что ему помешали завладеть наследством и что полковник Бедвин оказался свидетелем его угроз. И он нашел способ отомстить мне, используя детей.
     - Мистер Моррис, - не скрывая усталого вздоха, спросил граф, - у вас есть вопросы к леди Эйдан?
     - Есть! - вскочил Моррис. - Где ты была, Ева, эти две недели, пока бедняжки страдали одни в Рингвуде, брошенные женщиной, которая говорит о своей горячей любви к ним?
     - По приглашению герцога Бьюкасла я была в Лондоне, - Ева посмотрела на графа, - чтобы быть представленной королеве и светскому обществу в качестве жены лорда Эйдана Бедвина. Прошлым вечером я должна была присутствовать на обеде в Карлтон-Хаусе, но была вынуждена поспешить домой, узнав о похищении детей. Я оставила их на попечении своей тети миссис Причард, их няни и гувернантки. Я каждый день писала домой. Я очень скучала по ним. - Она приложила руку к сердцу. - Очень скучала!
     - Как эффектно, - с сарказмом заметил Моррис. - А скажи мне, Ева, кто заменит отца Дэвиду, ведь для подростка важно иметь отца? В твоем доме полно женщин. Твой муж, полагаю, скоро уедет и никогда не вернется. Всем известно, что ты вышла замуж только для того, чтобы сохранить Рингвуд и состояние.
     В зале возмущенно зашумели. Эйдан встал.
     - Я бы хотел ответить на этот вопрос, если позволите, - сказал он.
     Лафф устало махнул рукой в знак согласия:
     - Конечно, мы выслушаем вас, полковник Бедвин. Никогда в жизни я не слышал, чтобы поднимали такой шум из-за двух сирот.
     - Последние годы я сражался в Испании, пробиваясь с армией Веллингтона на юг Франции, - начал Эйдан, довольный тем, что догадался надеть парадный мундир, хотя ему было неудобно и жарко в нем в такой теплый и влажный день. - И кто может сказать даже сейчас, что военные действия окончательно завершились? Европу снова надо собирать по кусочкам после стольких лет войны и разорения. Я солдат. Мой дом в Рингвуд-Мэноре, Здесь живет моя жена. И здесь останется мое сердце, когда я уеду. И здесь я буду жить, когда смогу вернуться. Родственники и друзья моей жены - мои родственники и друзья, ее слуги - мои слуги, ее приемные дети - мои дети. В будущем, хотя бы в письмах, я стану отцом маленькому Дэви... и Бекки.
     Ева, побледнев, смотрела на мужа широко раскрытыми глазами. "И, черт побери, - думал Эйдан, - мне кажется, я не лгу".
     Он сел. Моррис тоже занял свое место.
     - А вы, мадам, - обратился граф к миссис Моррис. - Что вы можете сказать? Вам нужны эти дети? Вас заботит их судьба? Вы их любите?
     - Да, милорд, - тихо, почти шепотом ответила она. - Я их очень люблю. Но...
     Все вежливо ждали, что она скажет, но сын сердито посмотрел на мать.
     - Итак, - сказал граф Лафф, когда стало ясно, что миссис Моррис больше не раскроет рта, - я должен взвесить доводы мужчины и его матери, на попечении которых находятся дети и которые являются их родственниками и уверяют, что любят их, и сравнить их с притязаниями мужчины, который, вероятно, на долгое время уедет в армию, и женщины, которая не является их родственницей и не имеет законного права на детей и которая не сможет создать для них семейную атмосферу.
     "Мы проигрываем дело", - с удивлением подумал Эйдан.
     - В последнем вы, безусловно, заблуждаетесь, - тихо, но четко произнес голос в конце зала.
     Эйдан резко обернулся. В дверях стоял Вулф, одетый по-дорожному, но имевший такой безупречный вид, словно камердинер только что закончил его одевать. В руке он держал лорнет.
     - Кто смеет... - возмутился граф. Он пригляделся внимательнее. - О, это вы, Бьюкасл, не так ли?
     Ева, все еще сидевшая у стола судьи, вцепилась в подлокотники стула.
     - Совершенно верно, - подтвердил Бьюкасл и направился к столу, сохраняя свой обычный надменный и скучающий вид.
     - Вы сказала, что у леди Эйдан нет семьи, которая могла бы защитить ее и ее приемных детей в то время, пока полковник Бедвин будет служить своей нации и стране? Это совершеннейший абсурд, Лафф. За ней стоит вся семья Бедвинов.
     - Вы хотите взять этих бездомных сирот под крыло семьи Бедвинов? - спросил граф.
     Брови Вулфа удивленно взлетели вверх.
     - А разве они уже не находятся там? Разве они не под покровительством моей невестки, если можно воспользоваться столь образным выражением, в данный момент? И разве леди Эйдан - не член семьи Бедвин?
     Граф Лафф уставился на герцога так, словно у того было две головы, затем потряс собственной, как бы отгоняя это видение.
     - Ваша внезапная любовь к этим детям, мистер Моррис, выглядит несколько подозрительной, - сказал граф. - Оставим в стороне родственные отношения, ваша забота о детях явно вызвана озлоблением. А одно лишь "но", сказанное миссис Моррис, опровергает ее любовь к детям. И это наводит на мысль, что они будут намного счастливее в доме леди Эйдан даже в случае долгого отсутствия полковника Бедвина. Будучи уверенным, что они будут находиться под покровительством герцога Бьюкасла, я обязан объявить, что ради блага Дэвида и Ребекки Эйсли право на опекунство предоставляется леди Эйдан Бедвин, которая предоставила им кров и дарила свою любовь в то время, когда никто не хотел их взять. Таково решение суда.
     На мгновение Эйдану показалось, что Ева лишится чувств. Но она выпрямилась, до боли сжимая подлокотники стула. Потом она посмотрела на мужа. Он улыбался ей.

Глава 19

     Ева возвращалась домой с Бекки и Дэви. В карете она сидела между ними, обнимая детей за плечи. Она даже в мыслях все еще не могла выпустить их из своих объятий. Бекки показывала ей кружевной платочек, в который были завязаны ее сокровища: брошка с выпавшим стеклянным камушком, серебряная сережка, пара к которой, вероятно, была утеряна, браслет со сломанной застежкой. Все это подарила ей тетя Джемайма. Дэви молчал.
     Ева видела, что о детях хорошо заботились. Тетя Джемайма хлопотала вокруг них и заставляла их есть, особенно пироги, и в больших количествах. Она каждый вечер укладывала Бекки спать, целовала ее и пела колыбельные песни.
     - Но я соскучилась по твоим рассказам, тетя Ева, - сказала Бекки. - Соскучилась по тебе и Бенджамину, по тете Тельме и тете Мэри. И по няне.
     - А мы все скучали без вас. - Ева еще крепче прижала детей к себе. - Все время мне так вас не хватало. Я больше никогда вас не оставлю. Никто больше не увезет вас в гости, если вы этого не захотите и если я не буду уверена, что вас действительно пригласили. Кузен Сесил поступил нехорошо, послав за вами констебля только потому, что вообразил каких-то плохих людей в окрестностях. Он мог напугать вас. Но тетя Джемайма вправду хотела вас видеть.
     - Он сказал, что нам не разрешается снова жить в Рингвуде, - впервые заговорил Дэви.
     - Он ошибался, - сказал Ева. - Я уверена, тетя Джемайма не говорила этого, да? Не кто иной, как сам граф Лафф, здешний судья, только что постановил, что Рингвуд будет вашим постоянным домом, а я - вашей мамой, или буду вместо вашей мамы, - осторожно добавила она. Ева хотела, чтобы малыши не забывали своих родителей, и часто беседовала о них с детьми.
     Бекки смотрела на сидевшего напротив Эйдана, колени которого иногда касались Евы.
     - А вы наш новый папа? - спросила Бекки.
     Эйдан ответил не сразу, и Ева невольно подняла на него глаза. Завтра он обязательно уедет, брат может увезти его в своей карете. Оставаться дольше у него не было причин. Ева поняла это сразу же после одержанной победы, когда от радости у нее ослабели колени и ее счастье подтверждали громкие крики одобрения, с которым все встретили вердикт судьи. Но к радости примешивалась горечь расставания. Завтра Эйдан должен уехать. Но он же улыбался ей.
     Выражение его глаз было не похоже на то, которое она на балу в Бедвин-Хаусе приняла за улыбку. Теперь его лицо освещала широкая, сияющая улыбка. Исчезло мрачное, пугавшее ее своей суровостью выражение, и лицо Эйдана просветлело, стало добрым и веселым.
     Странно, но его лицо говорило об их близости больше, чем их интимные отношения. Какая-то радость, ярче солнечного света, исходила от него и обволакивала Еву. Казалось, она обнимала ее крепче, чем руки Эйдана.
     Или ей так казалось? Ведь это была всего лишь улыбка. Эйдан ей улыбался целую вечность. Это длилось, может быть, десять, пятнадцать секунд, пока Сесил не бросился вон из зала, а тетя Джемайма с жалобными рыданиями не обняла Еву, повторяя, что она любит, любит детей, но она слишком стара и слаба, чтобы ежедневно заботиться о них. Ева тоже обняла тетушку и заверила, что она может навещать их в Рингвуде в любое время, когда пожелает.
     Когда Ева снова увидела Эйдана, он стоял в глубине зала, беседуя с герцогом Бьюкаслом и графом Лаффом. Он снова казался таким неприступным и довольно суровым в своем мундире. Она не стала ждать. Узнав от тети Джемаймы, что дети внизу, в пабе, где их развлекают две горничные из гостиницы "Три пера", Ева побежала туда, неподобающим леди образом перескакивая через две ступеньки. Ева ворвалась в паб и, обнимая по очереди детей и смеясь от счастья, закружилась по;омнате. Счастливее этой минуты у нее еще не было.
     - Послушай, - ответил девочке Эйдан, - ты ведь не йыла своего папу? Он всегда будет твоим папой, хотя больше он не сможет быть с тобой, Я буду вместо него о тебе заботиться, чтобы тебе было хорошо и тепло, чтобы ты получила образование, которое поможет тебе стать настоящей молодой леди, а Дэви - достойным молодым человеком.
     - А как мне вас называть? - спросила Бекки. Ева заметила, что вопрос застал Эйдана врасплох. В раздумье он поднял брови.
     - Хм. Дай подумать. Моя жена - тетя Ева. Полагаю, это делает меня дядей Эйданом.
     Это прозвучало так странно, что Ева рассмеялась. Кто бы мог подумать? Полковник Бедвин предлагает двум сиротам называть его дядей Эйданом! Но в эту минуту ей было до боли трудно осознать это. Она лишь снова улыбнулась Бекки.
     Завтра он уезжает.

***

     Герцог Бьюкасл принял приглашение переночевать в Рингвуд-Мэноре.
     - Любое место лучше, чем "Три пера", - заявил он своим обычным тихим и высокомерным топом.
     И, судя по выражению лица хозяина гостиницы в ту минуту, когда герцог впервые вошел туда, тот полностью разделял его мнение.
     Появление герцога изумило и озадачило Еву, но ей некогда было раздумывать над тем, что привело его сюда, пока перед обедом она не зашла в гостиную и не застала его там в одиночестве. Эйдана не было там и в помине.
     Герцог ей всегда не нравился. Ева так же, как и все окружающие, его побаивалась. Но она никогда себе нее позво