азала она, снова понизив голос.
     - Стало быть, сделаем еще одну попытку. Летом. И если выяснится, что она не удалась и что ты не беременна, тогда придумаем что-нибудь еще, когда лето кончится.
     - Да.
     - Но теперь мы не станем об этом думать, - сказал он.
     - До осени еще далеко, - сказала она. - Ах, Кеннет, деревья в парке бывают осенью такие красивые!
     - Я уже почти забыл, какие они. В этом году я снова их увижу.
     - Да. Когда мы едем? Мне не терпится.
     - Завтра? - предположил он. - Ты сможешь собраться так быстро?
     - Да, завтра, - сказала она. - И в этот час мы через неделю будем дома, в Данбертоне.
     Вместе. Они будут дома вместе - все лето и, может быть, всю осень. Может быть, до Рождества. Может быть, если появится ребенок, навсегда.
     Снова предаться мечтам - как это больно! Но он снова мечтает. И ему снова больно.

Глава 23

     После того как они приехали домой, в Корнуолл, жизнь у них проходила почти в загадочном спокойствии. Они перестали ссориться. В Данбертоне каждый из них исполнял свои обязанности, которые занимали большую часть дня. Часто вместе они посещали соседей, принимали у себя. Каждую ночь, перед тем как уснуть каждому в своей постели, они проводили какое-то время в постели Майры. Могло показаться, что они погружаются в нечто напоминающее счастливую вечную жизнь - или, по крайней мере, согласную вечную жизнь.
     Кроме того, Майре казалось, что она живет, постоянно затаив дыхание. Они так ничего и не решили. Они договорились, что испытательный период их брака будет продлен, вот и все. Она, конечно, опять ждет ребенка. После трех недель в этом нельзя было сомневаться. Но ведь все может кончиться точно так же, как и в первый раз, хотя она не чувствовала никаких недомоганий, ела и спала прекрасно. Если она выкинет и на этот раз, скажет ли она ему, что хотелось бы никогда больше его не видеть? Захочется ли ему поймать ее на слове?
     Нет, она знала, что никогда больше не скажет ему этого - разве что ее станут старательно подталкивать. Но уедет ли он?
     Не предложил ли он поехать в Корнуолл только потому, что ее ответы дали ему основание считать, что она снова ждет ребенка? Иногда ей казалось, что в его предложении кроется нечто большее. Точнее, ей так казалось почти все время, но она боялась поверить в это слишком сильно. Она пыталась уберечь свое сердце от страданий в будущем.
     Если она доносит дитя и оно будет жить, Кеннет останется с ней. Но она не хочет, чтобы он оставался с ней только из-за ребенка. Она хочет, чтобы он остался с ней ради нее самой.
     Порой она презирала себя за то, что впала в такую зависимость от него, что полюбила его так сильно и безоговорочно. Порой она пыталась бороться со своей зависимостью - и зачастую делала это совершенно неразумными способами.
     Как-то к вечеру они собирались навестить ее мать. Договаривались об этом еще за завтраком. После целой недели угрюмых туманов и моросящих дождей настала прекрасная погода, и они решили отправиться в Пенвит-Мэнор пешком. Они поняли друг друга без слов, как это часто происходило в последнее время. Оба подумали о хижине отшельника, стоящей чуть в стороне от дороги, спускающейся в долину. Обоим пришло в голову задержаться там на обратном пути. Во время их прогулки по берегам Серпентайна в Лондоне он упомянул об этом вскользь, сказал, что они будут любить друг друга в крестильне.
     Они никогда еще не занимались этим при свете дня. И никогда, кроме того первого раза, не ласкали друг друга нигде, кроме как в постели Майры. В мысли о ласках в хижине летним днем, когда дверь открыта для солнечного света и легкого-ветерка, - в этой мысли было что-то возбуждающее. Оттуда можно смотреть на долину, на реку и водопад.
     Но ее испугала сила чувств, которые вызвала у нее эта идея.
     - Может быть, - сказала она ему за ленчем, - у тебя есть более важные дела на сегодня, чем визиты? Тебе совсем не обязательно сопровождать меня к маме.
     - Вот как? - Его глаза неторопливо изучали ее лицо. В этих глазах что-то изменилось. Они вроде бы стали мягче, мечтательнее за последнее время. Или ей это кажется? - Тебе хочется побыть наедине со своей матушкой, Майра? Пожаловаться ей на все мои прегрешения, когда я не смогу защититься? Полагаю, твои жалобы найдут благодарного слушателя.
     Майра рассердилась.
     - Мне кажется, Пенвит - одно из тех мест, которые тебе меньше всего хотелось бы посещать, - заявила она, - а моя мама - человек, с которым тебе меньше всего хотелось бы разговаривать.
     И вдруг Майра поняла, что она делает. Пытается вызвать его на ссору. Словно так она чувствует себя в большей безопасности. Когда они ссорятся, ей надежнее удается оградить от него свое сердце.
     Он поднял брови, и по тому, что лино его вдруг приняло надменное выражение, она поняла, что он принимает вызов.
     - Вот как? - проговорил он. - Ты полагаешь, что каждый из нас испытывает к матери другого одинаково недобрые чувства?
     - С той лишь разницей, что твоя мать открыто выражала свою враждебность ко мне.
     - Вот как! Я этого не думаю, - сказал он, нетерпеливо махнув рукой. - Моей матери нравится руководить. У нее есть весьма определенные взгляды на то, чего следует ждать от графини. Она просто пыталась взять тебя под свое крыло. Она надеялась, пусть это и неразумно, что ей удастся сделать из тебя такую же графиню, какой она была сама. Она не желала зла.
     - Позволю себе не согласиться с тобой. Ты говоришь, что это была необоснованная надежда, лишь потому, что я не способна стать настоящей графиней. Ведь так ты думаешь?
     - Настоящая графиня, - сухо заметил он, - не цепляется к каждому слову, произнесенному ее мужем, и не придает этому слову то значение, которое он вовсе не имел в виду, просто из извращенного удовольствия рассердить его.
     - Я тебя сержу? - спросила она уже миролюбивее. - А ведь я всего-навсего намеревалась избавить тебя от скучного визита. Поэтому и предложила отправиться в Пенвит одной.
     - И вы вольны так поступить, сударыня. Разумеется, у меня есть и другие важные дела, кроме как сидеть с матерью и дочерью, которые с большей охотой предпочитают побыть вдвоем. Я велю подать экипаж.
     - Я пойду пешком, - возразила она.
     - Разумеется, ты поступишь как угодно. Возьми с собой горничную.
     Брать с собой горничную у нее не было ни малейшего желания; она сообщила бы ему об этом, если бы не поняла, что зашла уж слишком далеко. Если она и в этом станет ему перечить, он с большим пылом будет настаивать на своем. Какой ужас - проделать всю дорогу до Пенвита и обратно, когда за тобой хвостом тащится горничная! И какой ужас - проделать всю дорогу одной! Зачем только она это затеяла? Ведь так ждала этой прогулки, и вот сама все испортила!
     - А что будешь делать ты? - спросила она.
     Его глаза, когда он посмотрел на нее, больше не казались ни мягкими, ни мечтательными.
     - Можете быть уверены, сударыня, что я займусь чем-то гораздо более приятным, чем то, чем я собирался заняться до нашей размолвки.
     Она терпеть не могла, когда он называл ее сударыней. Как это смешно! Ведь она его жена, каждую ночь они наслаждаются близостью, от которой слабеют колени, и она ждет от него ребенка. Но она ни за что не скажет ему, что терпеть этого не может. Иначе он никогда не станет звать ее иначе.
     - В таком случае я рада, что предвидела это, милорд, - сказала Майра, весело улыбаясь. Она вела себя как неразумное, малое дитя. Сама вызвала его на раздражение, а теперь возмущается. По глупости испортила прогулку, а теперь хочет потешиться жалостью к себе и свалить всю вину на него.
     И все это зря. Внезапное прозрение озарило ее - она поняла, что не существует способа оградить от него свое сердце.

***

     Он шел верхом над долиной, пока не добрался до утесов. Повернул, чтобы пройтись по вершине одного из них, больше глядя на выступающие камни и жесткую, выгоревшую траву, чем на сверкающее внизу под ярким солнцем море. Он пребывал в таком состоянии, когда человек легко раздражается и вызывает раздражение у других. Нельсон, на которого не действовало настроение хозяина, бодро бежал впереди, возвращался, трусил какое-то время рядом, а потом опять убегал.
     Кеннет прекрасно чувствовал себя в родном гнезде. Он был рад, что вернулся, что снова работает, что чувствует себя полезным. Он был доволен, что его жена охотно и умело исполняет свои обязанности. Ему доставляло удовольствие общение с соседями, как ни ограниченны были рамки такого общения. Он был удовлетворен тем, что больше не нужно принимать никаких решений, что он останется в Данбертоне. Каждую ночь он проводил в постели своей жены, в том числе и в те ночи, что они провели в дороге. Ясно, что она не могла не забеременеть.
     Получая неизменно удовлетворявшее его плотское удовольствие, он чувствовал, что между ними существует и иного рода близость, некая гармония, которой он и ждал от супружества. Он ожидал, что в этой гармонии растворится их обычное напряжение и что все разделяющее их канет в прошлое. Он надеялся, что больше они никогда не будут противостоять друг другу, что это им просто больше не понадобится. Глупая надежда, глупое ожидание. Разве можно, живя с Майрой, ожидать мира и спокойствия?
     За ленчем она раздула ссору буквально из ничего, и он, как марионетка, которую дергают за ниточки, дал втянуть себя в конфликт. Никому до сих пор не удавалось манипулировать им. Его знали как упрямого мальчишку и как мужчину с железной волей. И его приводило в ярость, что женщине удается то, что не удавалось никому, да еще с такой легкостью.
     По временам он ее ненавидел. Сегодня после ленча он ее точно ненавидел.
     Навстречу ему двигались обе мисс Гримшоу, которых держали под руки двое сыновей мистера Мизона. Пришлось приказать Нельсону сесть, потому что одна из сестер вскрикнула, услышав его лай. Впрочем, Кеннет сразу же сообразил, что лай - это отличный предлог, давший возможность этой леди в страхе прильнуть к своему кавалеру и испустить несколько мелодичных, якобы испуганных возгласов. Он простоял минуты две с молодыми людьми, говоря о погоде, о самочувствии леди Хэверфорд, а также о здоровье родителей барышень Гримшоу и Мизонов. Продолжая прогулку, он пришел в еще большее раздражение. Эти юные леди и джентльмены явно испытывали по отношению к нему благоговейный восторг и даже страх. Он подумал, что большинство людей его боятся. И дело не только в титуле, в имени и богатстве. Наверное, есть нечто такое в его манере держаться с окружающими, что не исчезло с тех пор, когда он был кавалерийским офицером. Бывалые солдаты ежились от страха, поймав на себе его взгляд. Но вызывать подобную реакцию у соседей - это уже совсем неловко.
     Майра принадлежала к тем немногим, кто его не боялся вовсе. Кеннета это сердило. Может быть, нужно постараться, чтобы в ней появился хоть какой-то страх перед ним. Но эта нелепая мысль только раздосадовала его еще больше. Во-первых, это вещь невозможная. Во-вторых, он не сможет выносить жизнь рядом с покорной Майрой.
     Он фыркнул от одной этой мысли и заметил, что хорошее настроение вдруг вернулось к нему. Покорная Майра - это все равно что плоская гора, горячий айсберг, сухой океан, летающая свинья. И всю дорогу обратно в Данбертон он забавлялся, придумывая все новые и новые сочетания, столь же немыслимые и нелепые, как покорная
     Майра.
     Войдя в холл, он увидел там горничную жены. Были причины, по которым ей не следовало здесь находиться. Во-первых, в холле дежурил красавец лакей. Взглянув на девушку, смущенно наклонившую голову, он нахмурился.
     А во-вторых...
     - Ее сиятельство уже вернулась? - спросил он, прекрасно зная, что ее сиятельство не могла еще вернуться.
     - Ах нет, милорд! - отвечала горничная, - Ведь ее сиятельство ушли в Пенвит, милорд.
     - Вот как! И кого же она взяла с собой, хотел бы я знать?
     - Ее сиятельство ушли одни, милорд.
     Разумеется, именно это он и подумал, едва увидев горничную. Этого следовало ожидать. Разве не велел он Май-ре взять горничную с собой? И что, он надеялся, что она его послушает? Неужели он все еще так наивен? Она всегда гуляла одна, даже когда была девушкой. Но теперь она его жена, и, видит Бог, ей не стоило бы быть такой беспечной и пренебрегать своей безопасностью из одного желания бросить ему вызов.
     - Спасибо, - сухо сказал он и повернулся, намереваясь выйти из дома. Он заметил, что лакей стоит у открытой двери, всем своим видом напоминая оловянного солдатика. Не будь Кеннет в такой ярости, это его позабавило бы.
     Он вновь пошел к конюшням за Нельсоном, который бросился навстречу к нему с таким восторгом, как если бы они пробыли в разлуке целый месяц.

***

     Майра возвращалась домой долиной. Несмотря на яркое солнце и тепло, на роскошную зелень деревьев, травы и папоротников, на сверкающую синеву реки, несмотря на то что она навестила мать - несмотря на все это, молодая женщина была подавлена. Сегодня вечером им с Кеннетом будет неловко друг с другом. Они будут держаться отчужденно и холодно, и она не знала, как поправить положение. Они никого не пригласили к себе на вечер, и им придется провести его вдвоем. Нужно ли попросить у него прощения? Не то чтобы ей вообще было неприятно просить прощение, но у Кеннета... И потом, он ведь сделал довольно ядовитое замечание насчет того, что ее жалобы матери найдут благодарного слушателя. Как будто она могла бы сказать матери что-то плохое о нем хотя бы шепотом! Она слишком горда для этого.
     И вдруг она точно к месту приросла. Но мгновенный испуг сразу же уступил место улыбке, и молодая женщина протянула руки к Нельсону, словно приглашая его подбежать к ней, положить лапы себе на плечи. Он чуть было не свалил ее на землю. Она со смехом обняла его и отвернулась.
     - Нельсон, - сказала она ему в который раз, - дыхание у тебя вовсе не благовонное, ты же знаешь!..
     Вдруг ее охватили счастье и блаженство. Если Нельсон здесь, стало быть, и Кеннет неподалеку. Он вышел, чтобы встретить ее! Она с надеждой посмотрела вперед - и, разумеется, Кеннет оказался довольно близко, на середине моста. Именно так он стоял в тот январский день, когда спросил у нее, не беременна ли она, а она ответила "нет". С тех пор прошла, кажется, вечность. Она торопливо пошла вперед, радостно улыбаясь. Приближаясь к мосту, она уже почти бежала.
     С застывшего, неулыбающегося лица на нее смотрели холодные серые глаза.
     - Без сомнения, - сказал он, - вы шли так быстро, что горничная не могла за вами угнаться. Не подождать ли нам ее, сударыня?
     Майра сразу же поняла: он знает, что она ушла одна. И еще она поняла, что он вышел из дому не для того, чтобы встретить ее, а чтобы выбранить. Он был очень сердит, Если бы она захотела, они могли бы бурно поссориться. Если бы она захотела. Упустить такую возможность!
     Но она продолжала улыбаться.
     - Не сердись, - сказала она. - Я смиренно и искренне прошу прошения. Я больше никогда не ослушаюсь тебя.
     Ноздри у него напряглись, а глаза похолодели еще на несколько градусов.
     - Вы решили посмеяться надо мной, сударыня? - спросил он так спокойно, что Майра даже вздрогнула.
     Она склонила голову набок и оценила грозящую ей опасность. Улыбка ее стала мягче, и она сделала три шага, чтобы можно было дотянуться до него. Положила руки ему на грудь.
     - Не сердись, - повторила она. - Не сердись же... Но он не намеревался легко сдаваться:
     - Вы можете, сударыня, предоставить мне хотя бы одно веское объяснение, почему я не должен этого делать?
     Она покачала головой:
     - Ни одного! Я не могу придумать ни одного веского объяснения. Даже слабого - и то не могу. Но Кеннет, не сердись, пожалуйста...
     Она заметила, что он сбит с толку. Она и сама была сбита с толку. До этого она никогда не упускала возможности раздуть назревающую ссору. Но она ведь недавно решила, что сердце охранять все равно не стоит. И сердце ее пело - и плакало.
     - Я приказываю не для того, чтобы показать свою власть над тобой, - сказал он. - Я отвечаю за тебя. Я беспокоился.
     - Вот как? - Она снова улыбнулась.
     - У тебя какое-то странное настроение, - заметил он, нахмурившись. - Бывало, когда в сражении замолкали большие пушки, у нас по всему телу бежали мурашки от страха, потому что мы знали: сейчас начнется настоящая атака!
     - А сейчас у тебя бегут мурашки от страха?
     Но он, не отвечая, так же хмуро смотрел на нее. Внезапно она что-то вспомнила и усмехнулась:
     - Ах, Кеннет, я должна непременно тебе рассказать! Это тебя ужасно позабавит. - И она рассмеялась при одной мысли об этом. - Мама получила письмо от сэра Эдвина. Когда он был в Лондоне, он познакомился с одной благородной и благовоспитанной наследницей - это его слова, - которая ищет джентльмена, обладающего мудростью и опытом, человека твердых принципов и скромного достатка... Ах, жаль, я не могу вспомнить его слова в точности! Ведь просто пересказать - этого недостаточно. Как бы то ни было, ей нужен такой джентльмен в мужья, когда окончится годовой траур, который она носит по отцу, - это совпадает почти точно с тем временем, когда у сэра Эдвина кончится траур по матери. Кажется, Кеннет, - вот ты удивишься, - сэр Эдвин считает себя именно таким человеком, и он убедил благородную и благовоспитанную наследницу в счастливом совпадении, сообщив ей, между прочим, что граф Хэверфорд, владелец Данбертона, одного из лучших имений в Корнуолле, является его свойственником со стороны жены и к тому же его лучшим другом и что его мать происходит из семьи Грэфтонов из Хаглесбери, - именно в таком порядке, Кеннет. Ты ощущаешь огромную гордость?
     - Ощущаю, - ответил он. - Если бы сэр Эдвин привел эти факты в другом порядке, я бы бросился вниз с моста.
     - Из всего этого следует, - продолжала Майра, - что сэр Эдвин вряд ли захочет сделать Пенвит своим постоянным местом жительства в обозримом будущем. Он сочтет за великую честь, если моя мама останется жить там в качестве - ах, слушай же, Кеннет! - вдовы оплакиваемого сэра Бэзила Хейза, а также тещи графа Хэверфорда, владельца... Стоит доканчивать фразу?
     - Значит, в конце концов мы не заимеем его в качестве соседа? - Кеннет ухмыльнулся.
     - Ты переживешь такое разочарование?
     - С трудом. - Кеннет рассмеялся, закинув голову. - Жизнь - это сплошные разочарования, которые мы должны переживать. Но я очень постараюсь.
     Они еще посмеялись, потом смущенно посмотрели друг на друга.
     - Ну как, мой рассказ развеял твою хандру? - спросила наконец Майра.
     - Это не хандра, - ответил он. - Что за мысль! У меня есть основания сердиться. Тебе удалось отвлечь меня. Это очень умно с твоей стороны.
     - Зачем ты пришел сюда? - спросила Майра.
     - Чтобы хорошенько выбранить тебя. И высказать тебе свое неудовольствие.
     Она покачала головой.
     - Нет, - мягко возразила она. - Зачем ты пришел?
     В Лондоне, в Воксхолле, она обнаружила, что обладает умением, о котором раньше не подозревала. Она умеет флиртовать - самым отчаянным образом. И еще: флирт может волновать, если ты видишь, что он дает результаты, и прекрасно возбуждать к тому же. Она посмотрела ему прямо в глаза и прошептала:
     - Скажите мне, зачем вы пришли?
     - Кокетка, - отозвался он. - Или ты думаешь, я не понимаю, куда ты клонишь? Я не стану тебя бранить. Ты довольна? Мой гнев прошел. - Он глубоко вздохнул. - Лучше, сударыня, не начинать того, что вы не собираетесь заканчивать.
     Она нашла местечко у него на шее, не закрытое галстуком и шейным платком, и прижалась к этому местечку губами. Она сама не поверила, что способна на такой дерзкий поступок - средь бела дня, за пределами дома... Но уж если он сам не проявляет инициативы...
     - Я всегда заканчиваю то, что начала... - И она поцеловала его в чувствительное местечко под ухом. - Надо хорошенько потрудиться над каждой стадией между началом и концом. Видишь ли, все, что стоит делать, нужно делать хорошо. Разве это не замечательный образчик мудрости?