выдумывает эти воспоминания? Или действительно  они
существуют глубоко в подсознании? Дочь Пакстона.
   Кэтрин встала, Тоби тоже вскочил и вилял хвостом.
   - Я иду спать, - проговорила она, не глядя на него.  -  Я  очень  устала.
Спокойной ночи.
   Тоби потрусил следом за хозяйкой. Виконт долго просидел в гостиной, но  в
конце концов поднялся и побрел в свою спальню, прихватив с собой свечу.

***

   Она спала крепко, без сновидений.  Проснулась  же  рано,  удивляясь,  что
вообще сумела уснуть. Он не пришел к ней  -  впервые  с  тех  пор,  как  они
приехали в Стрэттон.
   Это конец, без сомнения. Кэтрин отнеслась к этому совершенно спокойно. Ей
казалось, что она всегда знала: в один прекрасный день она все ему расскажет
либо он сам все узнает. И поскольку она знала это, то должна  была  знать  и
другое: это конец.
   И не стоит обременять себя сознанием своей вины - ведь виконт знал, что у
нее есть тайны. Он мог бы настоять, чтобы она раскрыла ему эти тайны  в  тот
день, когда они с Дафной пришли в ее коттедж.
   Ну что же, теперь он знает, что женился на женщине,  которая  никогда  не
сможет больше появиться в порядочном обществе.
   Она не впадала в отчаяние, просто знала: это конец. Но ничего  особенного
не произошло. Она жила одна пять лет и даже  была  счастлива.  Другое  дело,
если бы она любила его, - Кэтрин упрямо отказывалась  вспомнить  то,  в  чем
призналась себе еще накануне вечером, перед тем  как  рассказала  мужу  свою
историю.
   Сегодня  она  спустится  вниз  попозже.  Конечно,  ей  придется   с   ним
встретиться, но пусть это произойдет не за завтраком. Ведь его  друзья  тоже
могут оказаться за столом. Кэтрин повернулась на бок и заставила себя  снова
уснуть.
   Проснулась она через час,  опять  удивившись,  что  ей  удалось  заснуть.
Кажется, она освободилась от бремени, избавилась, от внутреннего напряжения.
   Она  вошла  в  комнату,  где  они  обычно  завтракали.  И  с  облегчением
вздохнула, увидев, что там никого нет - дворецкий сообщил, что его светлость
и гости отправились на верховую прогулку. Хорошо бы они не возвращались  все
утро. После ленча у нее намечено три визита. Конечно, остается еще ленч.  Но
возможно, он пройдет  так  же,  как  вчерашние  трапезы.  Его  друзья  любят
поболтать  и  посмеяться.  А  может,  они  стараются  загладить  неловкость,
возникшую из-за открытия лорда Хэверфорда? Наверное, стараются.
   Но ей не повезло - вопреки всем  ее  надеждам.  Вернувшись  наверх  после
переговоров  с  кухаркой  -  Кэтрин  занималась  этим  каждое  утро,  -  она
обнаружила всех четверых джентльменов в холле. Они только  что  вернулись  с
верховой прогулки. Граф Хэверфорд подошел к ней и,  взяв  ее  за  обе  руки,
склонился над ними.
   - Доброе утро, виконтесса, - сказал он. - Мы похитили у вас Рекса,  чтобы
проехаться верхом. Простите нас. Больше этого не повторится.  Сегодня  после
полудня мы уезжаем в Лондон. Видите ли, мы заехали  сюда  только  для  того,
чтобы пожелать вам обоим счастья.  Но  мы  не  станем  злоупотреблять  вашим
гостеприимством.
   Она посмотрела на графа, на лорда Пелхэма и мистера Гаскойна с  некоторым
сожалением. Ей не хотелось, чтобы они  уезжали.  И  она  была  уверена:  они
намеревались провести в Стрэттоне неделю или даже больше.
   - Очень жаль, что вы так скоро  уезжаете,  -  сказала  Кэтрин.  -  Может,
передумаете?
   Друзья наговорили хозяйке множество комплиментов. Но все они  утверждали,
что им не терпится попасть в Лондон именно теперь, когда сезон уже  начался.
И уверяли, что никому из них и в голову не пришло бы  остаться  в  Стрэттоне
дольше чем на день.
   Вскоре уже супруги махали вслед уезжающим гостям. Они стояли на  террасе,
и внезапно воцарившаяся тишина казалась оглушительной.  Виконт  взял  ее  за
локоть и повел по подъездной аллее к мосту, где они стояли вчера  -  неужели
это было вчера? - когда все началось. Они не разговаривали.
   День выдался не такой погожий, как накануне; по небу плыли облака, и  дул
прохладный ветерок. Вода в реке казалась грифельно-серой, а не голубой, и по
ней ходила рябь. Тоби, как и вчера,  носился  по  берегу,  пытаясь  отыскать
врага.
   - Теперь, когда я уехала из Боудли, - заговорила наконец Кэтрин,  нарушив
молчание, - мой отец не будет поддерживать  меня.  Таково  было  условие.  И
вернуться туда я тоже не могу. Но в Англии множество тихих  уголков,  а  мои
потребности очень скромны. Возможно, вы  пожелаете  поступить  так  же,  как
поступил мой отец пять лет назад. Я опять могу переменить имя. Я никогда  не
причиню вам никаких неприятностей.
   - Мы едем в Лондон, - проговорил виконт.
   - Нет! - Этого она ожидала в последнюю очередь -  в  самую  последнюю.  -
Нет, только не в Лондон. Я не могу поехать туда. Вы же знаете, что не  могу.
И вы не захотите, чтобы вас видели там со мной.
   - И тем не менее мы едем. Там нас ждет множество незаконченных дел.
   - Рекс... - Она схватила его за руку. Рука была  твердой  как  гранит,  -
Вероятно, вы не поняли. Все знают. Все говорилось открыто. Даже то, что я  в
положении. Я обесчещена. Это невозможно, я не могу туда вернуться.
   Он посмотрел на нее; взгляд его был суров.
   - Значит, вы виноваты? - спросил он. - Вы с этим согласны?
   - Нет! - Неужели он ей не верит? Впрочем, какая разница? - Вы же  знаете,
женщина всегда оказывается виноватой, если перестает быть добродетельной.  А
я не захотела играть по правилам и восстановить свою добродетель и репутацию
единственно возможным способом.
   - Значит, дело еще не закончено. Мы едем, чтобы закончить его, Кэтрин.
   Она покачала головой. Ей стало тошно в прямом смысле слова.
   - Прошу вас... Прошу вас, Рекс! Позвольте  мне  уехать.  Пусть  никто  не
узнает, на ком вы женились. Ваши друзья ничего не скажут.
   - Вы кое-что забываете. Вы - моя  жена.  Наверное,  ее  муж  был  хорошим
офицером,  промелькнула   совершенно   неуместная   мысль.   Наверное,   все
подчиненные знали: противиться его воле бессмысленно.
   - Теперь вы должны сожалеть обо всем этом, - с горечью проговорила она. -
Вы должны были настоять и выслушать меня, когда я назвала свое имя, Рекс. Вы
должны были понять, что...
   - Давайте говорить о настоящем, - перебил виконт. - Вы моя жена.  Я  хочу
жить с вами. Я хочу от вас детей.  Желание  пронзило  ее.  Но  она  покачала
головой:
   - Я должна была открыться вам. Я знала все эти годы, что  замужество  для
меня - невозможно. И знала, что мечтать мне запрещено. Я пыталась избавиться
от вас, Рекс. Я снова и снова говорила вам "нет".
   Он побледнел, подбородок его отяжелел.
   - Точно так же вы поступили с Коупли. Подходящее сравнение, Кэтрин.
   - За исключением того, - проговорила она с горечью,  -  что  в  ту  ночь,
когда я сказала "нет", вы ушли. Вы не взяли меня силой.
   Он хрипло рассмеялся.
   - Тогда давайте останемся здесь, - проговорила она с мольбой в голосе.  -
И будем надеяться, что нас никто никогда не найдет.
   - Мы едем в Лондон, Кэтрин.
   Кэтрин положила ладони на перила и уставилась на воду.
   - Вы жестоки, - прошептала она.
   - А вы малодушны.
   - Малодушна? - Она резко повернулась к нему, глаза ее  сверкали.  -  Нет,
Рекс, просто я знаю правила игры. Я их нарушила - отказавшись выйти за него,
согласившись выйти за вас. Но я знаю,  что  никогда  не  смогу  вернуться  в
Лондон.
   -  Но  вы  туда  поедете.  Завтра  утром.  -  Виконт  повернулся  и,   не
оглядываясь, направился к дому.
   Кэтрин, однако, не  поспешила  за  ним.  Она  стояла  на  мосту,  пытаясь
преодолеть слабость, тошноту и страх. Не следовало выходить за  него  замуж.
Нужно было оставаться твердой, даже  несмотря  на  всеобщее  осуждение.  Она
должна была вынести  все,  как  в  первый  раз.  Почему,  когда  взрослеешь,
мужественные поступки становится совершать все труднее? Может, потому, что с
возрастом лучше узнаешь жизнь? Она отказалась стать женой сэра Ховарда... Но
если бы знала, что ее ждет впереди, то неужели и тогда отказалась бы?
   Рексу она не отказала - возможно, потому, что на сей раз  знала,  что  ее
ждет. Она утратила мужество  и  не  смогла  сделать  то,  что  обязана  была
сделать.
   Он назвал ее малодушной. Потому что она не хочет возвращаться  в  Лондон.
Но для того  чтобы  знать,  что  ждет  ее  там,  вовсе  не  нужна  мудрость,
приходящая с годами. Понимает ли он это? Понимает ли?
   Она не может поехать. Кэтрин закрыла глаза и прижалась лбом к балюстраде.
Не может.
   Но ее лишили выбора - опять. Лишили всякого выбора.  Она  вышла  за  него
замуж три недели назад. И поклялась подчиняться ему. Он только  что  сказал,
что они едут в Лондон. Выбора у нее нет.
   Ах, Боже милостивый, они едут в Лондон!

***

   Он вовсе не был уверен, что поступает правильно. И  понимал,  что  скорее
всего обрекает  свою  жену  на  унижения  и  оскорбления,  от  которых  она,
возможно, никогда не оправится.  И  еще  он  прекрасно  понимал,  что  может
разрушить этим свой брак. Возможно - даже очень возможно, - что после  этого
она возненавидит его.
   Но в одном виконт был уверен. Он был уверен,  что  поступает  единственно
возможным образом Она его жена. Если бы он разрешил, она нашла бы себе новый
коттедж. Но этого он не разрешит. Никогда. Дома тоже нельзя скрываться. Рано
или поздно станет известна вся правда. В любом случае он  не  позволит  жене
провести здесь всю жизнь - точно в западне.  В  конце  концов  у  них  могут
появиться дети, которых надо будет вывозить в свет, - дети, которым придется
иметь дело с прошлым их матери.
   Поэтому он предпочитает покончить с этим раз и навсегда.
   Он посмотрел из окна кареты на уже четко различимые  лондонские  окраины.
Скоро они прибудут в Роули-Хаус - он послал гонца  предупредить,  чтобы  дом
отперли и все приготовили. Так что обратного пути нет.
   Она сидела рядом с ним, как когда-то по дороге из Боудли. Сидела,  словно
мраморная статуя. Они почти не разговаривали, хотя ему очень хотелось как-то
утешить ее. Но выяснилось, что он не в  состоянии  сделать  это.  Как  можно
утешить женщину, оказавшуюся в таком положении?
   Кен, Иден и Нэт пытались убедить его вчера утром, что они и в самом  деле
намеревались провести у них всего лишь один  день  по  пути  в  Лондон.  Они
громко веселились по этому поводу. Казалось, что между ним и  ими  -  мощная
каменная стена высотой в десять футов.  Иден  заявил,  что  ехать  в  Лондон
безопасно. Его замужняя пассия с мужем отбыли к себе домой, на север, а  Нэт
решил, что его незамужняя пассия - или, точнее, ее многочисленное  семейство
- уже все поняла по его длительному отсутствию. И теперь он  может  спокойно
вернуться в Лондон. Вокруг этого  вся  троица  и  вела  разговор,  точнее  -
болтала обо всем и ни о чем.
   - Видите ли, на самом деле  все  в  порядке,  -  сказал  наконец  виконт,
внезапно обрывая нить беседы и вымученное оживление. - Я знал историю Кэтрин
еще до того, как мы вступили в брак, Или вы думаете, что это не так? Как  бы
я тогда мог жениться на ней? В таком случае фамилия, стоящая на лицензии и в
церковной книге, была бы ненастоящей. А брак - недействителен. Просто  вчера
я был ошеломлен тем, что Кену эта история тоже  известна.  И  глупо  с  моей
стороны пытаться защитить Кэтрин, заставляя ее продолжать  спокойно  жить  в
Стрэттоне.
   По выражению лиц друзей он понял, что эту историю Кэтрин уже рассказали и
Идену,  и  Нэту.  Кен,  зная  друзей,  был  уверен,  что   дальше   она   не
распространится.
   - Знаете, Рекс, ведь это один из самых отвратительных мерзавцев в Англии,
- сказал Кен. - Знаете хотя бы по своему предыдущему  опыту.  Я  никогда  не
считал, что вина за все - полностью или в основном - лежит на леди Кэтрин. И
так думали многие.
   - Вам незачем защищать ее в моих глазах, -  ответил  виконт.  -  Она  моя
жена, и я ее люблю. На ней нет вообще никакой вины. Она подверглась насилию.
   - И все же он не захотел на ней жениться? - в изумлении проговорил Нэт. -
Почему же Пакстон не убил его?
   - Она не захотела выйти за него, - ответил лорд Роули.
   - Дьявольщина! - воскликнул Идеи. - Даже  несмотря  на...  -  Он  осекся,
проглотив ругательство.
   - На то что она ждала ребенка, -  спокойно  закончил  виконт.  -  Но  она
мужественная женщина, моя Кэтрин. Мне нужен ваш совет.
   Наверное, не правильно было спрашивать совета у друзей в деле, касающемся
брака. Но речь шла не о его личном интересе. А этим джентльменам он  доверил
бы свою жизнь - собственно, он и делал это уже неоднократно, сам  не  помнил
даже сколько раз.
   И все равно он не последовал бы их советам, если бы они не совпали с  его
решением. Но все четверо  оказались  единодушны:  он  должен  отвезти  ее  в
Лондон.
   Но разговор с друзьями лишний раз доказал ему, какие ужасные  последствия
имело его бездумное преследование Кэтрин  в  Боудли.  Ведь  она  была  вновь
обесчещена, потому что он, как и Коупли, не  пожелал  принять  ее  "нет"  за
твердое решение. О нет, он не взял ее силой. Хотя бы это его утешало. И  все
же он был безутешен. Она выбрала  для  себя  определенный  уклад  и  жила  в
деревне радостно и достойно.  Он  вмешался  в  ее  жизнь  и  навлек  на  нее
бесчестие.
   Чем он может утешить ее? Он взглянул  на  жену,  когда  они  подъехали  к
Мэйферу, к району фешенебельных особняков  знати  и  богачей.  Она  даже  не
смотрела в окно. Он не смог прийти к ней ни вчера ночью, ни позавчера. Он не
мог прикасаться к ней - только когда помогал сесть в карету. И разговаривать
с ней он тоже не мог.
   А сможет ли он когда-нибудь простить себя? Вряд ли.

Глава 20

   Четыре дня, прошедшие  со  времени  их  приезда  в  Лондон,  Кэтрин  была
предоставлена самой себе. Она почти не виделась с мужем - ни днем, ни ночью.
Она не расспрашивала его, почему он так подолгу отсутствует, хотя  и  знала,
что по ночам виконт бывает дома. Он спал в своей спальне, отделявшейся от ее
спальни двумя туалетными комнатами.
   Кэтрин не забеременела. Это стало ясно в тот день, когда они  выехали  из
Стрэттон-Парка. Может быть, оно и  к  лучшему,  подумала  она,  едва  прошло
первое разочарование. Хотя муж и  отказался  отослать  ее,  он,  разумеется,
согласится сделать это, как только поймет, к  какому  скандалу  приведет  ее
появление в Лондоне. Он сказал, что хочет от нее детей,  но  он  передумает,
когда осознает всю сложность положения. И если бы сейчас  она  забеременела,
это только безнадежно усложнило бы ситуацию.  А  теперь  об  этом  и  думать
нечего - он больше не приходит на ее ложе.
   Кэтрин не выходила за пределы дома и сада. Ей было  жаль  Тоби.  Сад  был
невелик, и она знала, что ему очень хочется хорошенько побегать. Она отвезла
бы его в Гайд-парк, но кто знает, кого она встретит там,  даже  если  поедет
туда рано утром.
   Она опять пустила жизнь на самотек, как это было за  неделю  до  свадьбы.
Опять жизнь ушла из-под ее контроля, оказавшись в  руках  мужа.  После  того
вечера на мосту, когда он сообщил ей, что они едут в Лондон, она не пыталась
сопротивляться. Она только надеялась, что еще до того, как ей придется выйти
из дома, он сам поймет: подобная ситуация немыслима, и единственное, что они
могут сделать, - это вернуться в Стрэттон.
   Но на пятый день надежды ее рухнули. Вернувшись домой уже утром, он нашел
ее в утренней гостиной за дамским секретером. Она писала письмо мисс Доунз.
   - Вот вы где, - сказал он, подходя к ней. - Я привез вам  гостя,  Кэтрин.
Он в библиотеке. Пойдите и встретьте его.
   - Кто? - Все внутри у нее сжалось. - Еще один ваш друг? Я не пойду, Рекс.
Идите сами. Я останусь здесь и закончу письмо.
   - Идите же. - Он положил руку ей на плечо. Голос у него был спокойный, но
за месяц семейной жизни Кэтрин уже немного узнала  своего  мужа  -  а  может
быть, она узнала его даже  еще  раньше.  У  него  несгибаемая  воля.  Он  не
предоставлял ей никакого выбора. - Тоби, вы останетесь здесь, сэр, и  будете
охранять комнату от грабителей.
   Тоби повилял хвостом и остался.
   Рука мужа лежала  на  ее  талии.  Лакей  распахнул  перед  ними  дверь  в
библиотеку. Она вошла.
   Это был очень молодой человек, и, судя по всему, поджидая их, он ходил по
комнате взад-вперед. Остановившись на  полпути  между  письменным  столом  и
окном, он повернулся к двери - молодой  человек  с  золотистыми  волосами  и
ореховыми глазами; должно быть, лицо его добродушно,  когда  он  не  охвачен
беспокойством, как сейчас. Увидев ее, он побледнел.
   Она едва узнала его. Когда она видела  его  в  последний  раз,  ему  было
только двенадцать лет. Во время того  сезона  его  не  было  в  Лондоне,  Он
находился в школе.
   - Кэти? - прошептал он.
   - Хэрри. - Ее губы сложились, чтобы  произнести  его  имя,  но  звука  не
получилось. Ах, это Хэрри! Какой красивый молодой человек!
   - Кэти? - повторил он. - Это правда  ты?  Я  едва  мог  поверить  в  это,
несмотря на все заверения Роули. Я думал, что ты умерла. - Он побледнел  еще
сильнее, если это только возможно.
   - Хэрри. - На этот раз звук получился. -  Ах,  Хэрри,  ты  же  совершенно
взрослый! - Кэтрин  подошла  к  нему,  толком  не  понимая,  что  делает,  и
протянула руку, чтобы коснуться лацкана его сюртука. - И  такой  высокий.  -
Внезапно глаза ее наполнились слезами.
   - Ты ведь умерла от родов в доме у тети Филипс, - проговорил  он.  -  Так
мне сказал папа. Но мы не носили траур, потому что...
   Она улыбнулась сквозь слезы.
   - Может быть, мы сядем? - Это был голос ее мужа, холодный  и  трезвый.  -
Кэтрин, Перри. Вы оба потрясены.
   - Виконт Перри, - сказала она, положив другую руку на лацкан  сюртука.  -
Теперь, когда ты вырос, этот титул  звучит  великолепно.  Хэрри,  можешь  ли
ты...
   Но она увидела, что в глазах у него тоже  появились  слезы.  А  потом  он
обнял ее и пылко привлек к себе.
   - Кэти, - сказал он, - Роули объяснил мне  в  "Уайте-клубе",  что  ты  не
виновата в том, что произошло. Я верю ему. Но даже если это и не так..,  да,
даже если это и не так...
   Она любила его и заботилась о нем, как мать, хотя была всего на шесть лет
старше. Их мать занемогла после его появления на свет и умерла, не дожив  до
третьего дня его рождения. Всю нежность своего  сердца  Кэтрин  изливала  на
маленького братика. С ним проводила она все свободное время. И он обожал ее.
Она помнила, как в пятилетнем возрасте он объявил, что останется холостяком,
когда вырастет, чтобы иметь возможность заботиться о ней всю жизнь.
   Они сели рядом на диван, а Роули устроился  в  кресле  у  камина.  Кэтрин
держала брата за руку. Изящная, как и весь он, рука, но при  этом  по-мужски
сильная. Пройдет немного лет,  с  гордостью  подумала  она,  и  он  заставит
трепетать не одно женское сердце.
   - Расскажи о себе. - Она не сводила с него глаз, охваченная жаждой узнать
все, что случилось с ним за эти годы. Брат считал, что она умерла. Она  жила
так, словно умер он, не делая никаких попыток связаться с ним или  узнать  о
нем что-нибудь. Перед ней поставили еще и это условие. Но Кэтрин и  сама  не
стала бы делать никаких попыток. Даже думать  о  брате  было  мучительно.  -
Расскажи же мне все.
   - Как-нибудь в другой раз, - хотя и  твердо,  но  не  сурово,  проговорил
Роули. - Сейчас стоит поговорить о другом. Полагаю, теперь вы не  можете  не
согласиться, что из вашего приезда в Лондон уже вышло что-то хорошее.
   Кэтрин не была в этом уверена. Снова увидеть Хэрри, прикоснуться к  нему,
узнать, что его долгое молчание вызвано не нежеланием видеть ее, -  все  это
сладостно-мучительно. И он сказал, что верит Рексу и что  даже  если  бы  не
верил, все равно ее не осуждает. Но она не может позволить, чтобы его видели
в ее обществе. Он молод, и ему нужно занять в свете определенное  положение.
Ему может помешать даже напоминание о сестре. Она же вернуться в общество не
может.
   - Роули сказал, что ты собираешься  побывать  сегодня  утром  у  папы,  -
проговорил Хэрр