т это гораздо раньше.
     Час назад уехала ее мать, пять минут как уехала Хэрриет. Бедняжка Хэрриет! Она приняла хотя бы внешне версию о том, что простуда Майры, длившаяся с Рождества до последнего времени, наконец перешла в критическое состояние в день свадьбы, превратившись в серьезную, но короткую болезнь, и вот только теперь Майра поправляется. Правду ей не сказали, но все же Майра была уверена, что Хэрриет все поняла, хотя и не ясно, каким образом. У других леди, навещавших ее в эти дни, сквозь смущение прорывалось любопытство, но из вежливости они не задавали никаких неосторожных вопросов ни о ее браке, в который она вступила так скоропалительно после разрыва с сэром Эдвином, ни о ее болезни. Должно быть, грустно подумала Майра, в гостиных Тамаута в эти дни велись весьма оживленные разговоры вокруг нее и графа.
     Всю неделю она почти не видела мужа. С утра после венчания, после той ночи, когда у нее произошел выкидыш, он появлялся всего раз в день в дверях ее гостиной, осведомлялся о ее здоровье, кланялся и уходил.
     Она пыталась не думать ни о муже, ни о замужестве, ни о выкидыше. Это удавалось плохо.
     "Майра, любовь моя. Не умирай! Я не позволю тебе умереть. Любовь моя. Ах, любовь моя! Пожалуйста, пожалуйста, не умирай! Не покидай меня. Ах, Майра, любовь моя!"
     Она слышала эти слова всю ночь тогда - или ей казалось, что она их слышит? Она видела боль на его посеревшем лице, даже слезы - или ей так казалось?
     Забавно, как ум и память могут подшутить над человеком. Наверное, таким образом ей удалось сохранить рассудок. Она теряла свое дитя, это было очевидно. Вот она и тешилась воображаемыми словами, воображаемыми взглядами. Но могла ли она вообразить такое?
     А если это не плод ее воображения, значит, он притворялся. Раньше она ждала, что он вернется, снова посмотрит на нее с таким же выражением глаз, вновь произнесет эти же слова... Ждала вопреки здравому смыслу, вопреки доводам рассудка, вопреки тому, что подсказывало ей сердце. Она ждала, что он опять положит руку ей на голову. Скажет что-нибудь о ребенке, которого они потеряли. Что-то такое, что утешит ее в горе и притупит острую боль.
     "Будут и другие возможности иметь детей. - Голос его звучал натянуто и холодно, казалось, он обвинял ее в том, что она делает из мухи слона. - Бывает, что женщины выкидывают. Дети умирают. А жизнь продолжается".
     Ей захотелось снова полюбить его. Теперь она это поняла - к своему стыду. Ей захотелось снова полюбить его во время венчания. До конца дня она сопротивлялась этому желанию и теперь поняла, что именно поэтому так отвратительно вела себя с ним. Но ей так хотелось, чтобы ее убедили! До того как он вышел из ее туалетной, она, наконец, согласилась, что из их супружества, возможно, что-то и получится. И потом тоже пыталась так думать - несмотря на весь пережитый ею ужас.
     Она хотела опять полюбить его. А теперь она могла только ненавидеть его, с новой силой пагубной страсти. Бесчувственный человек! Можно ли быть таким толстокожим?
     В дверь ее комнаты постучали, этот стук она уже научилась узнавать, Без стука Кеннет никогда не входил в ее комнату.
     - Войдите, - сказала она.
     Он поклонился, лицо его было холодно и бесстрастно.
     - Как вы сегодня себя чувствуете? - спросил он.
     - Спасибо, хорошо.
     - Кажется, доктор сказал, что опасность миновала, - продолжал он. - Вы выглядите лучше. Я хочу задать вам один вопрос, сударыня.
     Всю эту неделю он не называл се по имени. Она подняла брови.
     - Неделю назад, - начал он, - вы сказали, что хотели бы никогда больше не видеть меня. Возможно, в тот момент вы были несколько не в себе. Что же, вы и теперь испытываете те же чувства? Вы и теперь этого хотите?
     Кеннет... Неужели жизнь действительно подвела их к этой черте? Зачем он вернулся в Даибертон? Зачем?.. Бесполезные вопросы, бесполезные мысли.
     - Да, хочу, - ответила она.
     Он поклонился снова, на сей раз более вежливо, более официально.
     - В таком случае ваше пожелание будет исполнено, сударыня, - сказал он. - Завтра поутру я еду в Лондон. Я не стану беспокоить вас до отъезда. Мой управляющий будет знать, где меня найти, если я вам понадоблюсь. До свидания.
     ЕЙ показалось, что такого не может быть. Неделю назад она вышла замуж. Она была на четвертом месяце. А теперь нет ни мужа, ни ребенка. И при этом они навсегда связаны бесплодным супружеством.
     - Да свидания, милорд, - проговорила она.
     Майра долго смотрела на закрывшуюся дверь.

Глава 16

     - Брайтон - подходящее место для меня, я уверен, - сказал лорд Пелем. - Там будет маленький принц и весь бомонд. Не забывайте, что год назад в это самое время мы готовились к битве при Ватерлоо. Теперь настало мирное время, и праздник жизни продолжается. Я отнюдь не намерен от него отказываться.
     - Я, наверное, поеду домой, - с нотками сомнения в голосе протянул мистер Гаскон. - Отец недомогает, и наступает время... - Он пожал плечами.
     Было раннее майское утро, друзья ехали верхом по Гайд-парку, обсуждая, чем заняться, когда лондонский сезон закончится.
     - А ты, Кен? - спросил лорд Пелем.
     - Я? - Кеннет засмеялся. - Прошу прощения, замечтался. Или, точнее, я восхищался лодыжками горничной, которая выгуливает собак, - вон там. Нет, Нельсон, их нельзя пугать! И поздороваться тоже нельзя. И не смотри на меня так осуждающе. Что же я намерен делать? Наверное, вместе с Иденом отправлюсь в Брайтон вслед за бомондом. Или уеду в Париж. Да, наверное, в Париж. Или в Вену. Или в Рим. Или даже в Америку. Мир призывает наслаждаться им, и, увы, даже если наслаждаться им всю жизнь, времени все равно не хватит.
     - Значит, ты... э-э-э... не поедешь домой? - спросил мистер Гаскон.
     - Домой? - Кеннет снова засмеялся. - Ни за что, Нэт! Найдутся более приятные занятия, нежели заключить себя в Корнуолле. Например, поволочиться за восхитительной мисс Уилкокс. Известно ли вам, что вчера вечером на балу у Пикаров она нарушила обещание танцевать последний перед ужином танец со старшим сыном Пикара и танцевала его со мной? Мне даже показалось на минуту, что он бросит мне в лицо перчатку. Лето она проводит в Брайтоне - это весомый аргумент против Парижа, не правда ли? Конечно, Париж можно отложить и на осень.
     - Эта особа - завзятая кокетка, - заметил лорд Пелем. - Особа весьма сомнительного нрава, Кен.
     - Иначе она едва бы стала соблазнять меня, верно? - отозвался его друг. - Уж не ревнуешь ли ты, Идеи?
     - Я-то думал, что ты, по крайней мере, осень захочешь провести в Англии, Кен, - заметил мистер Гаскон. - Леди Хэв...
     - Ты ошибаешься. - Кеннет пришпорил лошадь, пустил ее в легкий галоп и оглядел лужайки, деревья, нескольких всадников и прохожих. Нельсон весело побежал рядом.
     Кеннет развлекался вовсю. В Лондоне больше увеселительных мероприятий, нежели часов s сутках. Достаточно джентльменов, с которыми можно поговорить, и леди, с которыми можно пофлиртовать, так что времени на раздумья и сомнения просто не оставалось. Наедине с собой он оставался лишь поздно ночью или ранним утром, когда оставалось одно - провалиться в глубокий сон в полном изнеможении.
     Матушка его жила в Лондоне довольно давно, как и Хелен с мужем. Кеннет сообщил им о своей женитьбе, но никак не объяснил ни самого факта, ни причин, по которым они живут раздельно. Письма, написанные в день свадьбы, он так и не отослал. На все их вопросы - удивленные либо гневные - он отвечал, что ему нечего добавить к сказанному, но если у них нет иных слов, кроме оскорблений в адрес новоиспеченной графини Хэверфорд, то им, по всей видимости, лучше делать это так, чтобы их голоса не достигали его ушей.
     Нэту, Рексу и Идену он сказал только то, что женился. И близкие друзья инстинктивно поняли, что ему неприятно распространяться на эту тему, и не затрагивали ее почти никогда. Конечно, время от времени случалось, что кто-то ненароком задевал ее, - вот как сейчас, например
     "Что я буду делать летом?.." - размышлял Кеннет. Скоропридется это решать. До конца сезона остается немногим больше месяца, и тогда общество разъедется и Лондон опустеет. Мир открыт перед ним - путешествуй, развлекайся. Мысль эта забавляла его. Но во всем мире было одно-единственное место, куда он хотел бы, но не мог поехать, - тихое побережье, которое ни у кого не вызывало интереса. Разве что короткие реплики восхищения красотами тамошней природы.
     И видение этих мест преследовало его днем и ночью...
     Уоткинс сообщал, что она поправилась. Сама она ему не писала. Но ведь он тоже не писал ей.
     " - Неделю назад вы сказали, что хотели бы никогда больше не видеть меня. Вы и теперь этого хотите?
     - Да, хочу".
     Нэт с Иденом над чем-то смеялись.
     - Весьма трудно представить себе Рекса, занятого устройством детской, - хохотнул мистер Гаскон. - Но у него был страшно самодовольный вид, когда он объяснял, что Брайтон не самое подходящее место для здоровья леди Роули и что он отвезет ее домой в конце июня. Яснее выразиться невозможно.
     - Нам грозит серьезная опасность пополнить унылое племя заурядных мужей, Нэт, - со вздохом сказал лорд Пелем. - Двое из четверых! Неужели только нам с вами предстоит отстаивать свою свободу, которая так радовала нас всех еще менее года назад? А наши друзья, увы, будут заняты исключительно увеличением населения и такой почетной, хотя и скучной задачей, как обеспечение себя наследниками?
     - Значит, ты уже решил, что у обоих будут мальчики? - спросил мистер Гаскон. - Кен, что...
     Но Кеннет пустил лошадь галопом, ничего не сказав в ответ.

***

     Все объяснилось к исходу того же дня. Мистер Гаскон и граф Хэверфорд возвращались с бала в одной карете - их друг сопровождал тетку и кузину. Подороге домой друзья решили, что на сегодняшний вечер развлечений с них достаточно, и мистер Гаскон принял приглашение графа Хэверфорда завернуть в его особняк на Гросвенор-сквер, немного выпить и поболтать, а уж потом вернуться домой.
     - Мисс Уилкокс и впрямь ради вас забывает о приличиях, - начал мистер Гаскон, усаживаясь в кресло с бокалом вина в руке. - Она три раза танцевала с вами. Я не ошибаюсь, она пригласила вас в третий раз сама?
     - Что делать, если я так неотразим! - отшутился Кеннет.
     - Она явно хочет спать с вами, - сказал мистер Гаскон, - только общеизвестно, Кен, что вы не будете первым. Однако не забывайте: как она ни распущенна, все же она леди, женщина света. Можно попасть в неловкое положение.
     - Да, маменька! - Кеннет поднял свой бокал, бровь его поползла вверх.
     - Это неразумно, друг мой.
     - Но ведь меня нельзя поймать в брачные силки, не так ли?
     Мистер Гаскон откинулся на спинку стула и задумчиво посмотрел на друга.
     - С этим очень трудно примириться, Кен, - начал он. - В эти два месяца ты был самым веселым гулякой в Лондоне. Рядом с тобой мы с Иденом выглядели и чувствовали себя просто чем-то вроде парочки старых дев. Ты же походил на бочонок с порохом, которому не хватает только искры, чтобы разлететься на мелкие кусочки. Мы беспокоимся за тебя, Кен. И Рекс тоже. Он говорит, что внезапный и трудный брак нельзя превратить в нечто приличное, если не держать свою молодую жену подле себя.
     - Рексу, черт возьми, лучше заниматься своими собственными делами. Да и вам с Иденом тоже.
     - Она что, так... так невыносима? - спросил мистер Гаскон.
     Кеннет наклонился и со стуком поставил пустой бокал перед собой на столик.
     - Оставим это, Нэт. Моя жена не предмет для обсуждений.
     Друг покрутил бокал в руках, заглянул в него.
     - Значит, твой сын или дочь будут расти, не зная отца?
     Кеннет снова откинулся на спинку кресла и медленно вздохнул.
     - Ты всегда был... необузданным человеком, - продолжал мистер Гаскон. - Все мы такие. Но никогда мы не были безответственными. Мне всегда казалось, что в основе своей мы люди порядочные и что когда придет время остепениться... - Но тут он поднял глаза и осекся.
     Кеннет вцепился в ручки кресла побелевшими пальцами. Глаза его были закрыты.
     - Ребенка не будет, Нэт, - сказал он. - Мы потеряли наше дитя в ночь после свадьбы.
     Почему он сказал "мы"? Это ведь только ее потеря. И это не был ребенок в полном смысле слова. Но вдруг он понял, чем объясняется молчание Нэта. Он, Кеннет, плакал.
     Он заставил себя подняться и побрел к окну, где мог стоять спиной к собеседнику.
     - Кен, - сказал мистер Гаскон какое-то время спустя, - ты мог бы и рассказать нам об этом, старина. И друзья смогли бы как-то утешить тебя.
     - А зачем мне утешения? - спросил он. - Младенец был зачат в ту единственную ночь, что я провел с женщиной, которая мне не нравится. Я узнал о его существовании только за неделю до венчания. А ночью после венчания она выкинула. Зачем мне особые утешения?
     - Но я никогда не видел тебя плачущим!
     - И уверяю тебя, никогда больше не увидишь. - Кеннет был страшно смущен. - Черт побери! Да, черт побери, Нэт, неужели у тебя не хватает такта уйти?
     Настало долгое молчание.
     - Я помню случай, - заговорил, наконец, мистер Гаскон, - когда мне предстояло отправиться под нож хирурга и я ужасно боялся, что буду кричать, или потеряю сознание, или еще как-то опозорюсь, прежде чем он сумеет извлечь пулю. Я умолял тебя, чтобы ты ушел и вернулся в полк, осыпал тебя проклятиями. А вы все время простояли у стола. И потом я ругался. И так и не сказал тебе, как много для меня значило, что ты не ушел, был со мной. Друзья должны делить не только радость, но и боль, Кен. Расскажи о своей жене.
     Что мог он рассказать о Майре Хейз - о Майре Вудфолл, графине Хэверфорд? В детстве он едва замечал ее, когда она приходила вместе с Шоном. Они, мальчики, играли или боролись, а она была сама по себе. Худенькая темноволосая девочка, некрасивая и неинтересная. Девчонка как девчонка. Но когда он снова увидел ее спустя несколько лет, проведенных в школе, - ах, как она переменилась и как переменилось его восприятие! Высокая, гибкая красавица, очаровательная Майра - запретная для него из-за вражды, вспыхнувшей между их семьями, леди благородного происхождения. Это делало ее такой соблазнительной, и он не мог устоять перед ее очарованием.
     Он назначал ей свидания, боясь стать докучливым: Ему они казались такими редкими! Они болтали, смеялись и он любил ее, хотя их телесные отношения никогда не заходили дальше касаний рук и относительно невинных поцелуев. Он признался ей в любви. Она только улыбнулась в ответ на это признание, вероятно, лучше, чем он, понимая, что все это ни к чему не приведет. О ее чувствах он не знал ничего, и это доводило его до помрачения рассудка. Он был готов бросить вызов, и. своему, и ее отцу, если это понадобится, чтобы жениться на ней. Он думал, что не сможет, жить без нее.
     - Но твой, отец одержал над тобой верх? - спросил мистер Гаскон. - Как и ее отец? Поэтому-то, ты и купил офицерский патент, да, Кен?
     Его дружба с Шоном Хейзом в годы юности распалась, превратившись в конце концов во вражду. Он простил бы ему многое, хотя и не мог не осуждать расточительность Шона, его карточные долги, которые опустошали отцовский кошелек, его беспорядочные связи с женщинами, которые вели к беде. Куда труднее, даже невозможно было извинить другое - он стал жульничать в карточной игре, стремясь поправить свои дела. Отвратительно было и то, как он добивался понравившихся ему женщин - силой, если ему отказывали в связи. Кеннер мог бы еще извинить бывшему другу кое-какие грешки по части контрабанды. В окрестностях Тамаута контрабанде не была столь доходным делом, как встарь. Но он не мог простить брату Майры попыток поставить дело на широкую ногу: собрав вокруг себя шайку головорезов, Шон прибегал к угрозам, шантажу и насилию. Хотя у Шона хватило ума вести свои делишки подальше от Тамаута.
     - Ты порвал с сестрой из-за брата? - спросил мистер Гаскон.
     - Не спеши с выводами, друг...
     И Кеннет рассказал, как, не порывая еще с братом Майры, он выяснил две вещи: во-первых, Шон собирался высадиться со своей бандой в укромном уголке на берегу моря - месте их юношеских игр, а во-вторых, он узнал, что Шон играет чувствами Хелен. О последнем ему рассказала Майра, хотя и не считала это игрой. Ей отношения молодых людей казались серьезными, она решила, что Кеннет тоже их одобрит. Может быть, девушка думала, что вчетвером они смогут разорвать семейные путы, которые так давно мешали молодым людям.
     Кеннет решил вмешаться в делишки Шона, застать его на месте преступления - за контрабандой - и предъявить на следующий день ультиматум. Либо он обнародует, что Шон - контрабандист, либо Шон отказывается от своего внезапного интереса к Хелен, вернее, к ее состоянию. Шантаж? Да, пусть так, но он помешает его грязным делишкам. Но когда Кеннет появился ночью на утесе, он столкнулся с человеком, стоявшим на часах, и человек этот приставил пистолет к его груди. Часовым была Майра!
     - Она принадлежала к этой шайке, Нэт! К шайке головорезов и бандитов. И у нее было оружие! Окажись на моем месте кто-то другой, она, конечно, выстрелила бы.
     - Ты уверен? - спросил мистер Гаскон. - Возможно, она была...
     - Она приказала мне идти домой и забыть о том, что я видел, иначе она убьет меня. Или велит меня убить.
     Он пошел домой и рассказал отцу и о контрабандных делишках Шона, и о его тайном волокитстве за Хелен. Последнее оказалось куда серьезнее, чем он предполагал. Был задуман побег. Шон, судя по всему, считал, что граф Хэверфорд никогда не даст согласия на этот брак, но, возможно, оказавшись перед свершившимся фактом, выделит дочери ее приданое, лишь бы избежать скандала. Граф повел себя сдержанно. Он предоставил Шону выбор между судебным преследованием за контрабанду и зачислением в армию. Шон предпочел армию, и сэр Бэзил Хейз несколько облегчил его судьбу, купив ему патент офицера-пехотинца. В битве под Тулузой Шон был убит.
     - А я купил свой патент, - закончил Кеннет. Я не мог простить Майру, а она не могла простить меня. Она оказалась совсем другой, чем я думал. Я поклялся никогда не возвращаться в Данбертон. Но я все же вернулся. И вот теперь она моя жена.
     - Ты обманул ее доверие, - сказал мистер Гаскон. - И потом, она ведь защищала своего брата. Пусть даже и от тебя. Скверно!..
     - Это он был скверный, - возразил Кеннет. - Такого человека женщина не должна защищать. Разве что она сама такая же - безжалостная и холодная.
     - Но он был ее братом, Кеннет, - сказал мистер Гаскон, - Ты все еще любишь ее?..
     Кеннет невесело засмеялся:
     - Мне казалось, что последние два месяца моего поведения ответили на ваш вопрос.
     - Воистину так, - согласился мистер Гаскон, - и очень многое объяснилось за последние полчаса. В эти два месяца стало, в общем, ясно - Рекс лаже высказал нам такое предположение, - что ты действительно все еще любишь ее.
     - Оставив ее через неделю после нашей свадьбы, намереваясь никогда не возвращаться к ней - и это вы считаете доказательством моей любви? - Кеннет отвернулся от окна и посмотрел на друга, вскинув брови.
     Мистер Гаскон встал и поставил на стол свой пустой бокал.
     - Мне пора домой, - сказал он. - Нам показалось, что все это не похоже на вас, Кен, - покинуть жену, к которой вы не испытываете ничего, кроме безразличия. А от ненависти до любви... Ну, вы знаете эту поговорку. Могу ли я предположить, что мужчина не станет оплакивать дитя, которое его жена выкинула, проносив лишь несколько месяцев, если он не испытывает к этой женщине сильного чувства? Так что это - ненависть или любовь?
     - Я очень виноват, - ответил Кеннет. - Она ужасно страдала, Нэт. Она сказала, что больше не хочет видеть меня. Я сделал скидку на то, что сказано это было почти сразу же после тяжелого испытания. Я дал ей неделю. Когда я повторил свой вопрос, она ответила так же. Стало быть, если вам кажется, что я жестоко бросил жену, которая тоскует обо мне, вам лучше пересмотреть свою точку зрения.
     - Она сказала так через неделю после случ