убеждал меня, что вода тяжелее, чем человеческое тело, я не могла в это поверить. Мне всегда казалось, что как только я окажусь в воде, то пойду ко дну как топор. Так всегда и случалось.
     - Тогда как же ты, черт побери, смогла спасти маленького племянника Бриджа?
     - Я просто прыгнула в реку, не задумываясь. И попыталась схватить его покрепче, чтобы он не утонул. Ну и, конечно, пошла ко дну вместе с ним. К счастью, мы были недалеко от берега, и Эдгар смог дотянуться до нас и вытащить. Потом он мне сказал, что маленький Генри умел плавать и как раз пытался это сделать в тот момент, когда я схватила его и начала тянуть ко дну. Еще чуть-чуть, и я бы погубила нас обоих. Эдгар сказал, что я дура, - он всегда так говорит, но в тот раз он был прав. И вот меня все провозгласили героиней, а Эдгара посчитали трусом, потому что он не прыгнул в воду. А он говорит, что это было совсем не обязательно, потому что он смог бы достать Генри и с берега.
     Это было долгое и ужасно трудное для нее повествование. И теперь Фрэнсису должно было быть совершенно очевидно, какая его жена лгунья и обманщица.
     Однако Фрэнсис вопреки ожиданиям Коры повел себя странным образом. Он запрокинул голову назад и огласил окрестности громким... смехом.
     - Кора, - сказал он, когда смог наконец выговорить хоть слово. - Кора, ты бесподобна. Ты просто чудо.
     Она в ответ на это лишь попыталась засунуть голову поглубже в одеяло. Когда это ей снова не удалось, она уперлась лбом в колени и прикрыла голову руками.
     - Я хочу домой, - глухо произнесла она. Его рука продолжала гладить ее затылок.
     - Нет, Кора, - возразил Фрэнсис. - Ты не должна уходить домой. Ты должна присоединиться к тем людям, которые сейчас ждут тебя, чтобы еще раз выразить свое восхищение тем мужеством, которое ты сегодня продемонстрировала. Поверь мне, они все жаждут поблагодарить тебя за то, что ты сделала.
     Мысль о возвращении в Челкотт пугала ее. Нет, она ни за что туда не вернется.
     - Я хочу домой, - настойчиво повторила Кора.
     - Ну что ж, тогда мы отправимся домой, - с грустью согласился Фрэнсис. - Завтра утром. Я тоже скучаю по Сидли. Мы вернемся домой и проведем там остаток лета.
     - В Бристоль, а не в Сидли, - проговорила она. - Я хочу домой к папе, Фрэнсис. Я хочу в свой родной дом. А ты должен остаться здесь со своими друзьями. Так тебе будет лучше. Нам обоим будет лучше.
     Она уже лежала на траве, и ее голова больше не была закрыта одеялом. Он склонился над ней с хмурым выражением лица, пытаясь заглянуть ей прямо в глаза.
     - Что случилось, Кора? Я чем-то обидел тебя? Прости, если мой смех задел тебя, но я правда не имел в виду ничего плохого. Я смеялся потому, что был восхищен твоей отвагой, тем, что ты бросаешься на помощь, не думая, не окажешься ли ты сама в опасности. Это прекрасная черта твоего характера. Но я, конечно, не должен был так смеяться. Прости меня, дорогая. Тебе нужна была поддержка, а я рассмеялся в ответ. Пожалуйста, прости.
     Его лицо приблизилось к ней.
     - Я отвратительна, - сказала Кора. Она имела в виду - не только внешне, но и внутренне. Она жалка, смешна и эгоистична. Она никогда не чувствовала себя так ужасно до того, как спасла маленького Генри. До того, как встретила Фрэнсиса и оказалась достаточно глупа, чтобы влюбиться в него.
     - Отвратительна, - повторил он. - Чем же ты отвратительна?
     - Я высокая, как мужчина. У меня большие ноги и руки. Я больше похожа на бесформенную глыбу. У меня некрасивое лицо и растрепанные волосы. Я просто отвратительна, и ты должен ненавидеть меня.
     Ну вот она и наговорила глупостей. Лишнее подтверждение того, что она неумна, несдержанна и вздорна. Она возненавидела себя за то, что сейчас сказала.
     - Кора, - Фрэнсис посмотрел на нее с интересом. - Ты уже говорила мне, что у тебя большие ноги, хотя мне они никогда не казались такими. Но ты еще никогда не называла себя отвратительной. Для меня это новость. Господи, но как же ты до сих пор не можешь понять, насколько ты красива?!
     - Ха!
     В другой раз она, наверное, похвалила бы себя за то, как весомо и значимо прозвучало это слово, состоящее всего из одного краткого слога, но сейчас ей явно было не до этого.
     - Кора, - произнес он, прижимая ее к себе. Она сопротивлялась, но он, конечно, победил. В результате этой короткой борьбы ее одеяло сползло с плеч, и она предстала перед ним совершенно обнаженная в блеске яркого солнца. Он не мог оторвать глаз от этого зрелища, медленно скользя взглядом вдоль ее тела. - Дело в том, что ты не совсем обычная, дорогая. Твое лицо, может быть, не соответствует общепринятым канонам классической красоты, но в нем столько своеобразия и тепла. А твои волосы... они просто прекрасны. С того самого момента, как мы поженились, я не перестаю эгоистично радоваться тому, что только я могу любоваться их первозданной красотой, когда они еще не собраны в прическу и свободно спадают тебе на плечи. Твое тело... Чтобы описать его, я лучше обращусь к воспоминаниям о нашей первой брачной ночи. Если ты помнишь, тогда я сделал все слишком быстро по той простой причине, что я просто потерял над собой контроль. И все из-за твоей красоты, Кора. Ты действительно великолепна. Разве не служит доказательством этому то, что я просто схожу с ума от твоих поцелуев?
     Фрэнсис. Он всегда такой галантный. Она хотела дотронуться до его лица, но рука вдруг остановилась.
     - Я очень хочу нравиться тебе, - прошептала она, - как она.
     - Она? - Он воззрился на нее с вопросом.
     - Она такая миниатюрная, такая милая, белокурая. Я бы так хотела быть такой же, чтобы нравиться тебе, Фрэнсис... Вернее, я имею в виду, что я не хочу быть такой, как она. Именно это я и хотела сказать с самого начала, но как только открыла рот, то сказала то, что сказала. Ведь на самом деле я всегда мечтала быть такой, как она.
     - Боже мой. - Он склонил голову и прикоснулся ею к ее щеке. - Ты говоришь о Саманте. Ты все знаешь. Я и не думал, что тебе все известно.
     Она погладила его по голове.
     - Все в порядке. Ты ведь сам говорил, что я не в твоем вкусе. Но ты всегда был добр ко мне, Фрэнсис. И все равно я хочу домой, к папе.
     - Кора, - сказал он, поднимая голову и заглядывая в ее глаза. - Как я не хотел, чтобы ты об этом узнала. Я и сам не имею ни малейшего желания знать о ком-то, кто был у тебя до меня. Ничего, кроме неуверенности и страданий, мне бы это не принесло. Я бы себе тут же напридумывал, что ты вышла за меня не по любви, что ты любишь не меня, а его, и все такое. Как я не хотел, чтобы ты знала о Саманте.
     Она опять погладила его по голове.
     - Я должен признать, - продолжал он, - что, несмотря на мою любовь к тебе, первое время я не мог до конца забыть Саманту. И все равно, когда мы иногда гуляли возле озера и она, кстати, с завистью говорила о твоей элегантности, во время этих прогулок я думал о тебе и мечтал о том времени, когда мы останемся вдвоем. Все, о чем я мог думать, была ты. Именно в эти моменты я и понял, насколько глубоки мои чувства к тебе. Но, как я теперь понимаю, тебе наши прогулки были совсем не приятны. Не уходи. Пожалуйста, не уходи. Дай мне шанс сделать тебя такой счастливой, насколько ты только можешь быть счастлива рядом со мной.
     - Фрэнсис. - Она продолжала гладить его волосы. - Все-таки я дура. Я влюбилась в тебя, несмотря на то что все еще думала... о, ты знаешь! - Она почувствовала, что ее лицо заливается краской. Он улыбался. - А я бы все равно не смогла уехать к отцу, - произнесла она со вздохом, - чтобы остаться там навсегда. Я это знала с самого начала, но не придавала этому значения. Я должна оставаться с тобой, потому что у нас будет ребенок. Я узнала об этом недели полторы назад.
     Фрэнсис опустил голову ей на грудь. Он молчал. Она только слышала его медленное, глубокое дыхание.
     - Фрэнсис, - проговорила она через некоторое время, запрокинув голову вверх и смотря на ветви деревьев и проплывающие над ними облака. - Тебя действительно не раздражает то, что я такая большая? Я тебе правда хоть немножко нравлюсь?
     Он усмехнулся.
     - Моя гр... мой бюст действительно не кажется тебе слишком большим, Фрэнсис? - Ее вопросы становились все требовательнее. - А мои лодыжки на самом деле не слишком широки?
     Когда он поднял голову, она увидела, что рн широко улыбается. Лицо его раскраснелось, а в глазах появилось недвусмысленное выражение.
     - Должен ли я прямо сейчас доказать тебе, насколько ты красива и как ты нравишься мне, дорогая?
     - Здесь?! - Ее голос чуть не сорвался от непривычно высоких нот. - Сейчас?! Но не будет ли это совершенно неприлично, Фрэнсис?
     - Именно так это и будет, - подтвердил он и прикоснулся пальцем к ее соску.
     - Фрэнсис, ты ведь никогда не отличался неприличным поведением.
     - Мне остановиться? - спросил он, касаясь губами ее губ.
     - Нет, - быстро ответила она. - Я никому не скажу, как ты неприлично себя вел, я обещаю. Что ты делаешь?
     Но то, что он делал, было так приятно, что у нее уже не было желания задавать вопросы. И она замолчала на долгое, долгое время.

***

     Они лежали рядом на траве и смотрели в небо. Фрэнсис даже подумал, что он успел заснуть на несколько минут. Он никогда раньше не занимался любовью вот так, на траве, под деревьями. Это оказалось не так уж плохо, и он дал себе слово как-нибудь повторить этот опыт. Он нашел руку Коры и сжал ее в своей.
     - Они там, наверное, ума не могут приложить, что мы здесь делаем. Нам уже пора бы возвращаться.
     - Я сейчас умру, - заявила она, но это прозвучало совсем не так, как те же самые слова, произнесенные ею после вынужденного купания.
     - Они, конечно, догадываются, чем мы тут занимаемся, - ответил он, - и встретят нас многозначительными взглядами.
     - Я сейчас умру, - повторила она.
     - А еще в их глазах будет сквозить неприкрытая зависть, - продолжал он. - Ведь ни один из них, я уверен, не позволял себе подобной вольности.
     - Ведь кто-нибудь мог нас увидеть, Фрэнсис. И тогда бы я точно умерла.
     - Вообще-то, - сказал он, - как раз в тот момент, когда ты потеряла самообладание от страсти, из-за деревьев появилась дюжина садовников, которые с интересом за нами наблюдали. Но они не смогли долго вынести такого зрелища и поспешили ретироваться.
     Она громко охнула, а он, смеясь, прикрыл глаза рукой.
     - Ты ужасен, - крикнула она, поняв, что он ее разыгрывает. - Ты смеешься надо мной, а у меня все внутри сжимается, когда я вспоминаю. Я никак не могу этого забыть.
     - О каком из своих самых захватывающих воспоминаний ты сейчас говоришь, дорогая?
     - О том, как сидела на ветке, передав Мэри Габриэлю. Я просто теряла сознание от страха, потому что всегда боялась высоты. Не смейся, Фрэнсис. Это не смешно. Но не могла же я сказать всем, что умираю от страха, так ведь? И не могла признаться, что не умею плавать. Но я не могла и молчать, иначе бы просто сошла с ума. Я должна была что-то говорить, чтобы убедить себя в том, что ничего страшного нет. Что я в тот момент говорила?
     - Ты сказала: "Ну вот и все. В этом не было ничего опасного".
     - Замечательная речь, - усмехнулась она, - Только в тот момент мне так не казалось. Не смейся!
     Но лорд Фрэнсис не мог сдержаться.
     - И именно в этот момент ветка надумала сломаться. Представляю себе, как элегантно я выглядела в полете. Руки и ноги в разные стороны и дикий крик на всю окрестность.
     Он хохотал.
     - Я могу заверить тебя, моя дорогая, что никто из нас в тот момент не думал, элегантно ли ты летишь, - заметил Фрэнсис, продолжая смеяться.
     - Эта сцена будет сниться мне в кошмарных снах еще лет десять.
     - Надеюсь, что нет. Я даже уверен, что нет. Не пройдет и месяца, как с тобой случится еще что-нибудь, что вытеснит из твоей головы воспоминания о сегодняшнем дне.
     Она сама засмеялась, глядя в ярко-синее небо у них над головами.
     - Ты ужасен. Ведь ты имеешь в виду именно то, что я думаю, Фрэнсис?
     - Абсолютно точно. - Он ненадолго замолчал. - Ты будешь всегда поражать меня своими выходками. Кора, и до конца моих дней останешься для меня самой лучшей женщиной на земле. Я уверен, что это будет так.
     - Но для этого мне придется до конца моих дней продолжать портить твои лучшие костюмы. И я уверена, что так и будет.
     Они со смехом покатились по траве, крепко обнявшись.



   Мэри БЭЛОУ
   БЕССЕРДЕЧНЫЙ

OCR: Tatiana




Анонс

     Леди Анна Марлоу, нежная и добрая девушка, решила никогда не выходить замуж. Но когда ей сделал предложение блистательный герцог Гарндонский, она не смогла отказать ему.

Глава 1

     - Поверь мне, детка, - говорила леди Стерн своей крестнице, - пришло время подумать и о себе. Ты всегда целиком отдавалась семье. Сперва заботилась о матери, упокой, Господи, ее душу, затем - об отце, светлая ему память, а теперь - о брате и девочках. Но Виктор уже стал совершеннолетним и вступил в права наследования, Шарлотта вышла замуж, Агнес расцвела, как весенний лужок, и, похоже, выйдет замуж, как только мы познакомим ее с каким-нибудь подходящим джентльменом, а Эмили... Ну ты же не можешь посвятить всю свою жизнь младшей сестре.
     Леди Анна Марлоу улыбнулась, взглянув на Агнес, с которой снимали мерки в другом конце комнаты, чтобы сшить платья по последней лондонской моде. Столы были завалены рулонами тканей - в основном шелком и сверкающим атласом, - которые самым волшебным образом должны были вскоре превратиться в прекрасные платья.
     - Агнес - восемнадцать, тетя Маджори, - ответила Анна. - А мне - двадцать пять. Я - вне игры, как сказали бы некоторые.
     - Мне кажется, ты хочешь там и остаться, - резко сказала леди Стерн. - Жизнь проходит быстро, детка, с каждым годом все быстрее. И вот уже приходят сожаления о том, что могло бы произойти, но так и не произошло. У тебя еще есть шанс найти мужа, но через год или два уже может быть поздно. Мужчина не станет искать женщину, которая должна рожать ему детей, среди тех, у кого на лице написано, что им тридцать, - а выбирая супругу, он ищет именно такую женщину. Ты полна любви, которой можешь одарить любого, Анна. И тебе следовало бы отдать ее мужу и получить взамен его любовь, а кроме того, обрести уверенность и положение в обществе.
     Этими словами леди Стерн попала прямо в точку. Виктору, единственному брату Анны, недавно исполнился двадцать один год. Он только что закончил университет, и его титул был ему еще в новинку - Виктор был графом Ройскнм чуть больше года, со дня смерти отца. Он вскоре собирался вернуться, чтобы вступить в права наследования. К тому же он недавно обвенчался, и Анна не знала, как скажется это на их судьбе - ее, Агнес и Эмили. Неожиданно их дом перестал принадлежать им. Конечно, Виктор и Констанция не выгонят их. Но кому захочется вторгаться в жизнь только что поженившейся молодой пары, особенно если ты старшая сестра, старая дева.
     Она была старой девой.
     - Я привезла в Лондон Агнес, как вы и настаивали, тетя, - сказала она. - Похоже, здесь она скорее найдет подходящего мужа, нежели в Эльм-Корте. Если Агнес будет устроена, я наконец успокоюсь.
     - Чушь, девочка, - ответила ей крестная, - я настаивала, чтобы ты сама отвезла сестру в Лондон, а не посылала ее одну, потому что собираюсь выдать замуж вас обеих. Тебя, Анна, в первую очередь. Ты моя единственная крестница. Агнес для меня не более чем дочь моей дорогой Люси. Хотя вы все достаточно милы, чтобы называть меня тетей, но ты ведь знаешь, что я не являюсь таковой. Ну, я вижу, мадам Делакруа закончила снимать мерку, - продолжала, вставая, леди Стерн. - Я возьму тебя с собой. Оденься, чтобы выйти в город, дорогая. Прости мне мою прямоту, но у тебя вид провинциалки. По крайней мере, обручи твоего кринолина должны быть раза в два шире.
     - Но широкие обручи нелепо выглядят, - сказала Анна. Нелепо, но очень женственно и привлекательно, - мучила ее предательская мысль. Крестная снова напомнила ей, что ее с Агнес ничего не связывает. Было бы просто невежливо ждать, что леди Стерн возьмет на себя заботы вывести Агнес в свет, где - как надеялись сестры - она могла бы найти себе мужа. Разве не это было именно ее обязанностью? Ведь она старшая сестра Агнес. И разве не чудесно было бы побаловать себя, сшив несколько модных платьев, и выйти в свет хотя бы пару раз?
     - Я ВЕРНУСЬ. И КОНЕЧНО, ТЫ БУДЕШЬ ЗДЕСЬ, КОГДА Я ВЕРНУСЬ. ТЫ БУДЕШЬ ПОМНИТЬ, АННА, ЧТО ТЫ ПРИНАДЛЕЖИШЬ МНЕ? ДУШОЙ И ТЕЛОМ?
     Она слышала этот голос так отчетливо, как будто мужчина, произносивший эти слова, стоял у нее за плечом. Но это было сказано год назад в Эльм-Корте - давным-давно. Он не вернется. Но если даже и вернется, то не произойдет ничего страшного, если она чуть-чуть повеселится. Ведь ей только двадцать пять, и у нее в жизни было так мало радостей. Совсем мало. В конце концов, она не собиралась искать себе мужа. Она прекрасно знала, что никогда не сможет выйти замуж.
     - Пожалуй, - начала Анна, вставая и подходя к тете, - я могла бы сшить себе несколько новых платьев, чтобы вы не стыдились меня, если я решусь пару раз появиться в обществе.
     - Стыдиться тебя? Ерунда, детка, с твоей-то красотой. Но как бы там ни было, модные платья - это очень важно. Пойдем. - Крестная взяла Анну под руку. - Займемся делом, пока ты не передумала.
     У Агнес сияли глаза и пылали щеки. Она утверждала, что вряд ли сможет когда-нибудь воспользоваться всей этой одеждой, которую мадам Делакруа считала насущной необходимостью для юной леди, впервые выходящей в свет. Сердце Анны рвалось к сестре. Агнес было восемнадцать лет, и уже два года она носила траур - сперва по маме, затем - по отцу. И даже больше, потому что мама болела чахоткой, а папа... Папа болел тоже. И они жили в нужде. У Агнес было так мало возможностей хоть немного развлечься.
     - Чушь, детка, - сказала леди Стерн, обращаясь к Агнес, - ты ведь знаешь, что тебе не следует показываться два раза в одном и том же платье. Мадам знает свое дело. К тому же она получила от меня четкие инструкции. А теперь очередь Анны.
     Леди Стерн с самого начала настояла на том, что возьмет на себя все расходы двух месяцев их пребывания в Лондоне. Это будет ее сбывшимся сном, уверяла она, представить обществу двух юных леди. У нее самой никогда не было детей. Анна привезла с собою кое-какие деньги - Виктор уговорил ее взять их, хотя ему понадобятся годы, чтобы поместье вновь стало процветающим. А возможно, он никогда этого и не добьется, если... Анна отказывалась продолжать эту мысль. Эти два месяца она вообще не собиралась ни о чем думать. Она хотела чуть-чуть развеяться, но сказала крестной, что будет вести строгий учет потраченного на нее и Агнес, чтобы при первой возможности вернуть долг.
     Таким образом, Анна, в конце концов, оказалась в умелых руках мадам Делакруа. С нее снимали мерки, вертели, кололи булавками, заворачивали в куски шелка. Оказалось, что стоять часами неподвижно, обсуждая с двумя старшими женщинами ткани и отделки, фасоны нижних юбок, открытых платьев, закрытых платьев, - так упоительно. Ее затянули в корсет гораздо туже, чем она привыкла, и в некотором замешательстве Анна зачарованно смотрела, как он приподымает ее груди, заставляя их казаться полнее и привлекательнее. А кринолин был таким широким, что она сомневалась, сможет ли пройти в дверь. Анна наслаждалась каждой минутой. Как это чудесно быть юной и свободной, думала она. Она никогда не чувствовала себя такой в реальной жизни. Юность прошла мимо. А что касается свободы... Ей стало не по себе, когда она вспомнила, насколько она не свободна. Если он вернется из Америки, как обещал, он... Но она и не пыталась завоевать свободу навсегда, всего только на несколько месяцев. Конечно, он не будет сердиться на нее за это, даже если узнает.
     Как заманчиво почувствовать себя молодой и свободной на целых два месяца.
     - Клянусь, детка, - сказала леди Стерн, когда примерка наконец закончилась, - ты помолодела на несколько лет. У тебя были сложные времена, но ты