ак  снова  и  снова,
казалось, до бесконечности, и все это сопровождалось колокольным звоном.
А затем Марк взял ее за руку, потащил за  собой  по  извилистой  дорожке
церковного двора к ожидавшему их экипажу, и, пока в карету  не  забрался
кто-нибудь еще, задернув занавески  на  окнах,  сжал  ее  в  объятиях  и
целовал, целовал, пока экипаж не остановился у въезда в Клифтон и  кучер
не постучал в закрытую дверцу. С тех пор прошло  девятнадцать  лет  -  и
четырнадцать лет с тех пор, как они живут порознь.
   В церкви поднялся шум,  по  рядам  полетел  легкий  смех,  и  Оливия,
оторвавшись от воспоминаний, увидела, что лорд Фрэнсис положил  руки  на
талию Софии, а она подняла к нему  лицо,  ожидая  поцелуя.  Рука  Оливии
оказалась  прижатой  к  губам  мужа  и  задержалась  там  на   несколько
мгновений. А потом каким-то образом  все  оказались  снаружи,  церковные
колокола сообщали о радостном  событии,  и  София  бросилась  в  объятия
сначала матери, а потом отца с таким довольным и счастливым  видом,  что
Оливия невольно почувствовала  боль  от  ее  наивности.  Затем  Фрэнсис,
обнимая ее, называл мамой и  смеялся,  а  герцогиня  плакала  в  большой
носовой платок и бормотала что-то несвязное о своем крошке.  "Это  самый
счастливый день в моей жизни, - сообщала она каждому,  кто  удосуживался
слушать ее, -  все  мои  малыши,  слава  Богу,  устроены".  Целая  толпа
родственников, гостей и соседей трясла Оливии руку и целовала ее в щеку.
Ее  и  мужа  поздравляли  с  тем,  что  они  произвели  на  свет   такую
очаровательную невесту. Только обнаружив, что пожимает людям руки  левой
рукой, Оливия осознала, что Маркус одной рукой  крепко  обнимает  ее  за
плечи, а ее правая рука лежит у него на талии.
   - Да, - кивал Марк, - мы самые счастливые родители. Правда, Оливия?
   - София - радость всей нашей жизни, - подтвердила она.
   Но вдруг оказалось, что больше не  от  кого  принимать  поздравления,
хотя вокруг все еще стояли шум, смех и толчея.
   - Фрэнсис не столь предусмотрителен, каким был я, - усмехнулся  граф,
глядя на жену озорно блестящими глазами, и, не убирая руки  с  ее  плеч,
кивком указал на дорогу за церковным  двором.  -  Им  понадобится  минут
десять, чтобы уехать.
   Фрэнсис и София сидели в карете, но смеющиеся гости, не давая закрыть
дверцу, забрасывали новобрачных цветами, а Ричард и Клод, пользуясь тем,
что внимание брата отвлечено другим, совершенно всерьез пытались выпрячь
лошадей. Но в свое время Фрэнсис побывал на нескольких  свадьбах  и  сам
участвовал  в  подобных  проделках.  Высунув   голову   в   дверцу,   он
ухмыльнулся, крикнул кучеру, чтобы тот трогал и  передавил  шутников,  а
когда экипаж двинулся, закрыл дверцу.
   - Ах, - вздохнул граф, когда рука внутри кареты  задвинула  занавески
на окнах, и, обернувшись, улыбнулся жене.
   - О, Маркус, неужели София  уже  совсем  взрослая?  Неужели  все  уже
позади?

***

   Тем же днем, немного позже, София со слезами на глазах махала из окна
кареты, но уже никого не было видно, экипаж свернул за  поворот,  и  дом
исчез  из  вида.  Отвернувшись  от  окна,  она  увидела,  что   Фрэнсис,
откинувшись на подушки, с улыбкой наблюдает за ней.
   - Слезы, Софи? Грустишь, что расстаешься с мамой и папой?
   -  Фрэнсис,  мы  много-много  месяцев   не   увидимся   с   ними.   -
Высморкавшись, она решительно убрала  носовой  платок.  -  Вероятно,  до
самого Рождества.
   - Вероятно, тебе стоит остаться с ними, а я  один  съезжу  в  Италию.
Расскажу тебе о ней все, когда вернусь. Я даже расскажу, в Риме  ли  еще
Сикстинская капелла.
   - Понимаю, ты, вероятно, предпочел бы поехать один.
   - Не переживай за меня. - Усмехнувшись, он протянул руку к  Софии.  -
Что ты делаешь там всю дорогу? Стараешься выдавить стенку кареты? Уж  не
боишься ли ты меня, случайно?
   - Тебя? Ха, почему это я должна тебя бояться?
   - Возможно, потому, что теперь я твой муж, потому  что  сейчас  самый
разгар свадьбы.
   -  Ничего  подобного.  Свадьба  позади,  и  у  нас  наконец  началось
свадебное путешествие.
   - Позади только венчание и свадебный завтрак, Софи. - Переплетя  свои
пальцы с пальцами молодой жены, он постарался притянуть  ее  к  себе.  -
Остальная часть свадьбы - самая главная - впереди, и пока эта  часть  не
будет выполнена, мы не супруги.
   С зардевшимися щеками София упорно сопротивлялась тянувшей ее руке.
   - Ты боишься.
   - Боюсь? - Она  сделала  отчаянную  попытку  говорить  насмешливо.  -
Конечно, нет. Что за чушь!
   - Рассказать тебе, что я собираюсь сделать сегодня ночью? Может быть,
все будет проще, если ты будешь знать, чего ожидать?
   - Я знаю, - быстро отозвалась она. -  И  хочу,  чтобы  ты  больше  не
произнес ни слова. Ты нарочно дразнишь меня.
   - Ни слова? Звучит очень  заманчиво.  Значит,  просто  показать,  да,
Софи? Устроить своеобразную репетицию в карете?
   - Не дотрагивайся до меня!
   - Э-э, зачем же ты цепляешься за мою руку, если я не должен  касаться
тебя?
   - Ну, Фрэнсис.  Давай  будем  ссориться  завтра,  хорошо?  Только  не
сегодня. Сегодня я не расположена к ссорам.
   Фыркнув, он неожиданно поднял Софию  на  руки  и  усадил  к  себе  на
колени.
   - Софи, признайся, что боишься, и я пощажу тебя.
   - Никогда. Я не боялась, даже когда ты заставил меня взобраться на то
дерево, якобы потому, что были спущены злые собаки, а сам,  сделав  вид,
что идешь за помощью, спрятался в кустах и лаял. Я не испугалась!
   - Софи, неужели я проделывал с тобой такое? - Он уютнее устроил ее  у
своей груди.
   - Да, проделывал. - Она положила голову ему на плечо. - Но я  никогда
не боялась и сейчас не боюсь.
   - Тогда я больше не буду тебя дразнить. Увы,  нам  предстоит  скучное
путешествие.
   - Но это не чересчур неприличное? - спросила  София,  пряча  лицо.  -
Наверное, ужасно неприличное. Я умру от стыда.
   - Не раньше, чем я. Но, честно  говоря,  Софи,  я  даже  сейчас  едва
сдерживаю дрожь. - Он демонстративно судорожно дернулся. - Сегодня ночью
мне придется убедиться, что свет везде  погашен  и  все  шторы,  включая
драпировки на кровати, плотно задернуты, чтобы  ты  не  увидела,  как  я
краснею от стыда. Это самое досадное во всей  истории,  и  возможно,  мы
этого не переживем. Конечно...
   - Перестань смеяться надо мной! - София резко ударила его по плечу. -
У тебя нет ни капли сочувствия! Ты отвратителен. Я ненавижу тебя.
   -  О,  уже  лучше.  Возможно,  я  все-таки  получу  удовольствие   от
путешествия.
   - С самого нашего отъезда ты только  и  делаешь,  что  дразнишься.  Я
жалею, что позволила втянуть себя в тот  разговор  три  дня  назад.  Мне
нужно было проявить твердость. Фрэнсис, ты отвратительный, и я  искренне
жалею, что вышла за тебя замуж!
   - Поцелуй меня.
   - Никогда. Я не собираюсь целоваться с  тобой.  Я  тебя  ненавижу.  Я
скорее поцеловала бы,..
   - ...змею. Поцелуй меня.
   - ...крысу. Нет.
   - Поцелуй меня, Софи, - ласково попросил  он.  -  Поцелуй  меня,  моя
жена.
   - Я жена? Разве?
   - Да, почти. - Он потерся носом о ее нос. - Поцелуй меня.
   И София поцеловала мужа.

Глава 16

   Когда  молодожены  отправились  в  путешествие,  гости,   жившие   по
соседству, начали вызывать свои экипажи и разъезжаться по домам.  Герцог
и герцогиня с семьей  отбыли  в  свои  апартаменты,  чтобы,  как  сказал
герцог, передохнуть часок перед обедом и танцами,  которые  должны  были
состояться  вечером  в  гостиной.  Другие  гости  тоже  решили  провести
несколько спокойных часов и отдохнуть  после  всеобщего  возбуждения  за
свадебным завтраком. А Оливия, оставив всех, поспешила в потайной сад.
   После дневной суматохи ей отчаянно хотелось немного побыть в  тишине,
и, закрыв за собой деревянную калитку, она с облегчением  почувствовала,
что найдет  здесь  умиротворение.  Воздух  в  саду,  спрятавшемся  среди
густых, по-летнему пышных деревьев,  был  тих  и  напоен  ароматом  роз,
покрывавших  стены,  и  только  щебетание  птиц  и  жужжание   невидимых
насекомых нарушали тишину. Оливия чувствовала душевное опустошение. Дочь
уехала, ее не будет несколько месяцев, а когда она вернется,  все  равно
уже будет жить не в Раштоне, а в доме  своего  мужа.  Оливии  оставалось
ждать только  редких  визитов.  Сев  на  свой  любимый  камень  -  центр
скалистой горки, - обхватив колени, Оливия  смотрела  на  окружавшие  ее
цветы, вдыхала их аромат и корила себя за подавленное настроение в  день
свадьбы дочери. Несмотря на утреннее признание, София, несомненно,  была
абсолютно счастлива и явно влюблена в лорда Фрэнсиса, а он - в нее. Днем
Оливия с тревогой смотрела на молодоженов, особенно беспокоясь  о  своей
юной дочери, и надеялась, надеялась всей душой, что они будут  счастливы
вместе. Но Оливия понимала, что причина ее подавленного настроения в ней
самой. Ей казалось, что жизнь  кончилась:  брак  распался  давным-давно,
София вышла замуж, а на следующий день она оставит Марка. Одни прощания,
все кончается, и ничто не начинается. И все же ей только тридцать  шесть
лет.
   Не начинается. Если только не... Но этого не могло  быть.  Во  всяком
случае, не могло быть сейчас, в  ее  возрасте,  если  их  старания  были
безуспешными все те годы после рождения Софии  до  момента  расставания.
Это была бы злая и эксцентричная шутка судьбы, ведь у нее замужняя дочь,
которая сама меньше чем через год может стать матерью. "И все же  ничего
невозможного в этом нет", - подумала Оливия, глядя на лужайку,  усеянную
маргаритками, с которыми садовники вели постоянную борьбу. Четыре раза в
три разных дня она и Маркус были близки, и  теперь  у  нее  задержка  на
несколько дней. Уткнувшись лбом в  колени,  Оливия  убеждала  себя,  что
глупо впадать в панику, когда ничего  определенного  нет,  но  и  питать
надежду нельзя, что она будет горько разочарована, если в ближайшие  дни
выяснится - а это непременно так и будет, - что надежды не  оправдались.
"Не следует начинать надеяться, - сказала себе Оливия,  -  что  появится
что-то - кто-то, - кто заполнит пустоту в сердце, что часть Марка  будет
со мной еще какое-то время".
   Когда Маркус пришел, она дремала, сидя в том  же  положении.  Услышав
стук щеколды на калитке, Оливия поняла, что ожидала  прихода  мужа.  Он,
должно быть, догадался, где она, и пришел сказать "прощай".  Завтра  они
простятся при всех, и Оливия не очень стремилась к прощанию наедине,  но
она знала, что Маркус придет.
   - Оливия, - позвал он, и она подняла голову с колен. - Они счастливы,
правда? Ведь мы правильно поступили, не стали убеждать Софию  отказаться
от свадьбы после того, как она сегодня утром рассказала нам правду?
   - Они по-настоящему счастливы. По-моему, в этом нет никаких сомнений,
Маркус. Девочка вся светилась счастьем. И Фрэнсис смотрел на нее с такой
же гордостью, как и мы с тобой тогда... И с такой же любовью, я уверена.
   - Тяжело остаться без дочери, верно?  Такое  чувство,  словно  мы  на
самом деле потеряли ее.
   - Раштон уже никогда больше не будет ее домом. И Клифтон тоже.
   - И все же не годится впадать в уныние.
   - Да.
   - Оливия, она сделала это ради нас. Чтобы мы снова были вместе.
   - Да.
   - А юный Фрэнсис не  упустил  свой  шанс  и  согласился  на  дурацкий
спектакль.
   Оливия снова прижалась лбом к коленям  и  скорее  почувствовала,  чем
увидела, что он, как и в прошлый раз, подойдя ближе,  поставил  ногу  на
камень рядом с ней.
   -  София  думает,  что  добилась  успеха.  Она  зачем-то  рано  утром
прибежала к тебе в комнату, когда  я  не  спал,  увидела  нас  вместе  в
постели и пришла к единственному естественному для нее выводу.
   - Бедняжка.
   - Ты все еще намерена уехать завтра с Эммой и Кларенсом?
   - Да. Я мечтаю вернуть свою жизнь в привычное русло.
   - Не хочешь немного задержаться, отдохнуть здесь?
   - Маркус, здесь я не могу отдыхать.
   - Ты о чем-нибудь жалеешь, Оливия? - после долгого  молчания  спросил
граф. - Если бы можно было начать сначала,  ты  могла  бы  в  чем-нибудь
повести себя иначе? Быть может, простила бы меня?
   - Я простила тебя задолго до того,  как  ты  перестал  меня  об  этом
просить, - после длинной паузы ответила она, подняв  голову.  -  Поняла,
что ты поддался минутной слабости и искренне жалеешь об этом.  Но  я  не
могла продолжать жить так, будто  ничего  не  произошло,  Маркус.  Я  не
верила, что могла бы любить тебя так же нежно, как  любила  всегда,  или
доверять тебе так же слепо, или быть тебе таким же близким  другом.  Мне
казалось, что все испорчено, и я не видела, как это можно исправить.
   - А теперь слишком поздно. Мы уже почти целую жизнь прожили  порознь,
и у нас осталась, вероятно, лишь  небольшая  привязанность.  Теперь  уже
слишком поздно, не так ли, Оливия? У тебя ведь есть Кларенс.
   - Да. - "A y тебя Мэри", - подумала  она,  опять  опустив  голову.  -
Четырнадцать лет - это слишком много. Мы совершили  ужасную  ошибку,  но
теперь исправлять ее слишком поздно. - Оливия вспомнила леди  Монингтон,
маленькую, довольно невзрачную  женщину,  которая  шесть  лет  была  его
любовницей,   женщину,   которая   производила   впечатление   умной   и
рассудительной - в общем, была вполне подходящей подругой для Марка.  Но
Оливия добровольно отказалась от своих  супружеских  прав  и  теперь  не
могла обременять мужа новыми  проблемами.  С  Мэри  он  познал  духовный
покой, так он сказал. - Да, теперь слишком поздно, - повторила она.
   -  Он  хороший  человек.  Думаю,  почти  достойный  тебя.  Я   всегда
удивлялся, почему он не  проявляет  особой  склонности  к  женитьбе.  Не
понимал, что он тоже любит тебя. Но его  преданность  вознаграждена.  Ты
счастлива с ним, Оливия?
   Она с трудом сглотнула, пытаясь сформулировать  ответ,  и  ничего  не
сказала. Вероятно, если бы Маркус узнал правду,  ему  стало  бы  стыдно,
стыдно собственной любовной связи, а ей  не  хотелось,  чтобы  он  снова
почувствовал себя виноватым. Много лет назад она наказала  его  сильнее,
чем он того заслуживал.
   -  Оливия,  -  Маркус  нежно  коснулся  рукой  ее  затылка,  -  я   с
удовольствием освободил бы тебя для него, но это повлекло  бы  за  собой
грандиозный скандал, и во всем, несомненно, обвинили бы тебя.
   - Мне не хотелось бы, чтобы София была дочерью разведенных родителей.
   - Да. - Маркус убрал руку. - И я  не  хочу,  чтобы  между  нами  была
ненависть, ее было предостаточно. Оливия, мы проведем вместе  Рождество,
если к тому времени София и Фрэнсис вернутся домой из Италии?
   - Вероятно, они поедут к Уильяму и Роуз. -  Она  снова  взглянула  на
Маркуса.
   - София захочет быть с нами.
   - Подождем, там будет  видно.  Но  если  она  захочет,  то,  конечно,
Маркус.
   - Возможно, не пройдет и года, как мы станем дедушкой и  бабушкой.  -
Улыбнувшись, он погладил ее по щеке костяшками пальцев.
   - Да, - с трудом выдавила она.
   - Я был бы рад снова иметь в семье ребенка. Кажется,  совсем  недавно
София была маленькой, правда?
   - Над нами смеялись, считая нас эксцентричными, - с улыбкой напомнила
Оливия, - потому что мы никогда не оставляли Софию в детской с няней,  а
почти все дни проводили с ней.
   - И ночи тоже. Маленькая  шалунья  никогда  не  спала,  помнишь?  Мне
кажется, я протоптал дырку в ковре детской,  пока  часами  носил  ее  на
руках из угла в угол.
   - Ты всегда нянчился с ней. У меня не хватало сил, и ты, как правило,
отправлял меня в кровать.
   - А няня похрапывала в своей кровати, - со смехом сказал он.
   - О, Маркус, хорошее было время.
   - Да, было. Возможно, мы еще получим удовольствие от наших внуков. Но
эта мысль абсурдна. Ты - бабушка? Тебе всего тридцать шесть, а выглядишь
ты еще моложе.
   Оливия едва заметно улыбнулась.
   - Что ж, это все в будущем. Возможно, в  далеком  будущем.  А  завтра
тебе  предстоит  долгое  утомительное  путешествие.  У  тебя  есть   все
необходимое, Оливия?
   - Эмма и Кларенс составят мне компанию.
   - Да, конечно. А в Раштоне? Тебе там удобно?  Может  быть,  увеличить
содержание?
   - Нет, оно и так сверхщедрое.
   - Что ж, тогда все, видимо, решено.
   - Да. - Она улыбнулась. - Почти все уезжают завтра, Маркус? А  Уильям
и Роуз послезавтра? Ты будешь рад тишине.
   - Я, не откладывая, поеду  в  Лондон.  "Ах  да,  леди  Монингтон",  -
напомнила себе Оливия, едва сдерживая слезы.
   - Да, мне тоже пора вернуться к обычной жизни, - вместо этого сказала
она, продолжая улыбаться.
   - Оливия, прости меня за  то,  что  произошло  здесь  между  нами.  -
Положив руку ей на плечо, граф до боли сжал его. - Прости, если это было
тебе неприятно или доставило страдания. Я не имел права  на  близость  с
тобой только потому, что по закону ты все еще моя жена.
   - Ты не применял силу. Но я тоже сожалею, ведь  это  непорядочно,  не
так ли?
   Он еще раз стиснул ей плечо и,  повернувшись,  направился  обратно  к
выходу, а женщина смотрела  ему  вслед.  У  калитки  он  остановился  и,
положив руку на щеколду, оглянулся.
   - Знаешь, Оливия, я любил тебя.
   "Любил. Я любил тебя". Еще долго после его ухода Оливия  смотрела  на
калитку сквозь слезы, застилавшие ей глаза.  Любил  -  прошедшее  время.
Было и прошло. Все кончено, и теперь для них слишком поздно. Именно  так
сказал Маркус, и она с ним согласилась. Все двери закрылись, и  ни  одна
не открылась. Оливия не осмеливалась надеяться на одно чудесное  начало,
которое, быть может, могло компенсировать все то, что окончилось. Она не
смела надеяться и не могла лишать себя надежды.

***

   Во время праздника  граф  Клифтон  изо  всех  сил  старался  избегать
Кларенса. Когда-то они были близкими друзьями, и даже теперь  у  Маркуса
не было причин плохо относиться к этому человеку. Он был всегда настроен
дружелюбно, всегда вежлив, всегда  был  готов  согласиться  с  тем,  что
предлагали другие. Но могли ли  эти  двое  мужчин  оставаться  друзьями?
"Возможно ли, - размышлял граф Клифтон, - быть  другом  любовника  своей
жены, которую до сих пор любишь? И все же он не винил ни Оливию  за  то,
что выбрала его в любовники, ни Кларенса. Она поступила мудро и  сделала
хороший выбор. Теперь, оглядываясь  назад,  граф  понимал,  что  Кларенс
всегда был верен и предан ей. Они дружили  гораздо  больше  четырнадцати
лет и, вероятно, уже много лет были любовниками. Но в этом последнем  он
не был абсолютно уверен. Видимо,  они  вели  себя  очень  осмотрительно,
потому что он никогда не слышал даже отдаленного  намека  на  какую-либо
скандальную историю, связывавшую их имена.
   Граф несколько дней избегал Кларенса, но сейчас, увидев, что тот один
идет от конюшни к дому, свернул ему навстречу.
   - Прогуливался верхом? - спросил Клифтон.
   - Нет, нет.  Просто  ходил  лично  проверить,  что  лошади  готовы  к
завтрашней поездке. Большинство гостей, по-видимому, отдыхают в доме.
   - С твоей стороны было очень любезно приехать в такую  даль.  Я  ценю
это, Кларенс.
   - Разве я мог отказаться от приглашения на свадьбу Софии? Она  всегда
была для меня как племянница.
   - Оливии было  очень  приятно,  что  вы  с  Эммой  приехали.  И  я  с
облегчением узнал, что она будет возвращаться домой вместе с вами.
   - Мы едем завтра рано утром.
   - Кларенс, - порывисто заговорил граф,  и  они  оба  остановились,  -
позаботься о ней.
   - У меня два заряженных  ружья,  и  я  перестреляю  всех  бандитов  с
большой дороги, - с усмешкой заверил его Кларенс,  -  но  они,  пожалуй,
сами предпочтут спастись бегством от язычка Эммы. Не переживай, Маркус.
   - Я не это имел в виду. Я хотел сказать, чтобы ты заботился о ней всю
оставшуюся жизнь.
   - Что? - У Кларенса удивленно поползли вверх брови.
   - Не думаю, что нам стоит продолжать эту  лицемерно-вежливую  беседу.
Хотя я не жил с Оливией много лет и у меня были другие женщины, а у  нее
другой мужчина. я все еще беспокоюсь  о  ней  и  хочу,  чтобы  она  была
счастлива, понимаешь?
   - Этот другой мужчина -