Тэлбот.., она охотно возвращается к своей работе?
     - К работе! - Кирби от души рассмеялся. - Она называет это удовольствием, ваша светлость. Она готова была приступить уже сегодня, если бы я ей позволил. Но в первый раз я хотел преподнести ее кому-то.., ну, скажем, кому-то особенному.
     - Мне нравится считать себя особенным, - признался герцог. - Боже, что там происходит впереди, хотел бы я знать!
     Впереди них на траве по одну сторону дорожки, по которой они ехали, собралась большая толпа народа. Это было странно, так как все были пешими, а именно эта часть парка, затененная деревьями и спрятанная от его остальной части, редко посещалась гуляющими. Когда они подъехали ближе, стало ясно, что собрались одни мужчины. Один из присутствующих, расположившийся немного в стороне от остальных и лениво прислонившийся к дереву, был шокирующе полуодет. На нем была белая рубашка, кожаные обтягивающие бриджи для верховой езды и ботинки, но если он и пришел в парк в жилете, фраке и шляпе, то их не было и в помине.
     - Что это, драка? - предположил Кирби, явно оживившись.
     - Если это и так, то я вижу только одного участника, - сказал Трешем. - Кажется, это мой брат! - Он замедлил бег лошадей, потом совсем остановил их около расслабленной фигуры лорда Фердинанда Дадли.
     - Ага, - насмешливо сказал Фердинанд, - а вот и человек, которого я разыскиваю.
     - Разыскиваете меня? - спросил Кирби, тыча себя пальцем в грудь, когда стало ясно, что взгляд лорда Фердинанда не был обращен к брату. Он посмотрел на собравшихся, все неожиданно умолкли. - Вы хотели видеть меня, милорд?
     - Вы работодатель Лилиан Тэлбот, не так ли? - поинтересовался Фердинанд.
     Дэниел Кирби весело и несколько застенчиво улыбнулся.
     - Если вы хотели видеть меня для этого, - сказал он, - то вам придется встать в очередь за его светлостью, вашим братом, милорд.
     - Дайте мне разобраться, - сказал Фердинанд. - Вы распоряжаетесь Лилиан Тэлбот, чье настоящее имя Виола Торнхилл?
     - Я предпочитаю обеспечивать ей некоторую конфиденциальность, милорд, и держу ее настоящее имя в секрете, - сообщил Кирби.
     - Внебрачная дочь покойного графа Бамбера, - добавил Фердинанд.
     Среди зрителей пронесся шепот, услышанное явно было новостью для них. Казалось, Кирби в первый раз смутился.
     - Бамбер! - Фердинанд возвысил голос. - Это правда? Лилиан Тэлбот - действительно мисс Виола Торнхилл, внебрачная дочь вашего отца?
     - Да, он признал ее, - откликнулся граф, находившийся в толпе.
     - Я не знал... - начал Кирби.
     - Мисс Торнхилл жила тихо и достойно со своей матерью и сводными сестрами и братом в гостинице своего дяди, пока вы не выкупили долги Кларенса Уайлдинга, ее покойного отчима, - напомнил Фердинанд.
     - Не понимаю, о чем идет речь, - сказал Кирби, - но...
     Он собрался было спуститься со своего сиденья, однако герцог легко коснулся его руки кончиками пальцев в перчатках, и он тут же передумал.
     - Вы предоставили ей возможность спасти семью от долговой тюрьмы? - спросил Фердинанд.
     - Эй, полегче! - возмутился Кирби. - Я как-то должен был вернуть эти деньги. Сумма оказалась немаленькой.
     - Итак, вы создали Лилиан Тэлбот, - утвердительно заявил Фердинанд, - устроили ее на работу и получали ее заработок. Целых четыре года. Долги, должно быть, были астрономические.
     - Это точно, - негодующе заявил Кирби. - И я брал лишь небольшую толику от ее заработка.
     Она жила почти в роскоши. Здесь присутствуют мужчины, которые могут это подтвердить.
     - Позор! - послышалось среди собравшихся, но Фердинанд поднял руку, призывая всех успокоиться.
     - Мисс Торнхилл тогда должна была быть разочарована, - сказал он, - когда Бамбер, ее отец, обнаружил правду, уплатил все долги, получил подписанную вами, Кирби, расписку по этому поводу и подарил ей "Сосновый бор" в Сомерсетшире, где она могла бы прожить жизнь так, как подобает ее происхождению.
     - Никакой расписки не было, - закричал Кирби, - и если она так утверждает...
     Но Фердинанд снова поднял руку.
     - Разумнее будет не лжесвидетельствовать, - сказал он, - расписка нашлась. И Бамбер, и я видели ее - так же, как и Трешем. Но когда я выиграл "Сосновый бор" у Бамбера, вы предположили, что граф обманул ее, а расписка благополучно забыта или утеряна, не правда ли? Очень глупое предположение. Бамбер обнаружил, что его отец действительно изменил завещание. Мисс Торнхилл - полноправная владелица "Соснового бора".
     Вокруг раздались громкие аплодисменты.
     - Вы неожиданно обнаружили новые долги, когда вам показалось, что она в безвыходном положении, - продолжал Фердинанд. - Вы попытались заставить ее вернуться к занятию проституцией, Кирби.
     Рокот толпы усиливался.
     - Я не...
     - Трешем? - холодно спросил Фердинанд.
     - Я должен был получить ее на следующей неделе, - сообщил герцог. - За более высокую, чем обычно, плату, поскольку это повысит мой престиж в глазах света, так как я буду первым клиентом после ее возвращения через два года.
     Фердинанд сжал челюсти.
     - Я только собирался отклонить это предложение, когда увидел это интересное собрание, - продолжил Трешем. - Герцогиня, что вполне понятно, вырвет у меня печень, даже не удосужась сначала убить.
     Зрители громко засмеялись, но Фердинанд не присоединился к ним. Он пристально смотрел на занервничавшего Дэниела Кирби; глаза лорда были чернее ночи, подбородок напряжен, губы вытянулись в тонкую прямую линию.
     - Вы терроризировали и погубили женщину, рожденную от благородного отца, Кирби, - заявил он, - чья единственная ошибка заключалась в том, что она очень любила свою семью и готова была пожертвовать своей честью ради их свободы и счастья. Вы сейчас смотрите на ее защитника, сэр.
     - Послушайте, - сказал Дэниел Кирби, глаза его бегали в поисках дружеского лица или пути к отступлению, я не хочу больше неприятностей - Довольно откровенное заявление, - заметил Фердинанд, - однако меня не заботит, чего вы хотите, Кирби.
     Эти неприятности, с которыми вы столкнулись сегодня утром, опоздали на шесть лет. Ну-ка слезай! Тебя стоит как следует проучить!
     - Ваша светлость, - Кирби перевел испуганный взгляд на Трешема, - я прошу вас защитить меня. Я приехал с вами с намерением устроить свидание...
     - И свидание устроено, - сказал герцог, спрыгивая с своего сиденья и бросая вожжи кучеру, который сидел на облучке. - Так, слезай оттуда, иначе я сам помогу тебе спуститься. Даю тебе пять минут, чтобы раздеться до пояса и приготовиться защищаться! Не таращься так испуганно! Мы не собираемся набрасываться на тебя, словно стая волков. Правда, это была очень привлекательная идея, но большинство из нас - джентльмены, и их, видишь ли, сдерживает понятие о чести. Все удовольствие от встречи выпало на долю лорда Фердинанда Дадли, который назначил себя ее защитником.
     Презрительные насмешки посыпались на Кирби со стороны зрителей, когда он остался на своем месте в коляске.
     Потом раздались смех и приветственные выкрики, когда лорд Трешем обошел свой экипаж, а Кирби торопливо скатился со своего места. Фердинанд стащил с себя рубашку и бросил ее на траву. Кирби со страхом взглянул на его крепкий торс и перекатывающиеся мускулы и тут же отвернулся. Хотя никто не трогал его, ему казалось, что его загнали на лужайку, которую зловеще окружили несколько десятков джентльменов.
     - Раздевайся, - коротко потребовал Фердинанд, - иначе я сделаю это за тебя и не остановлюсь у пояса. Это будет честный поединок. Если ты повалишь меня, ты волен уйти. Никто из присутствующих тебя не остановит. Я не собираюсь убивать тебя, но хочу проучить собственными руками. Если думаешь, что тебе поможет падение на землю, то ошибаешься. Ты потеряешь сознание к тому времени, как я окончу свое наказание. Теперь я скажу то, что должен сказать. После того как ты достаточно оправишься и будешь готов путешествовать - это займет неделю или две, - ты уедешь так далеко, чтобы между нами лежал океан. Этот океан будет разделять нас до конца твоих дней.
     Если я услышу, что ты возвращаешься, я поймаю тебя и снова накажу - твоя жизнь будет висеть на волоске. Не спрашиваю, понял ли ты меня. Ты - мерзкий тип, но, очевидно, смышленый, смышленый настолько, что выбрал своей жертвой молодую, уязвимую, любящую девушку. Я буду драться за нее, чтобы восстановить ее честь перед лицом этих свидетелей. Снимай же свою рубашку!
     Минуту спустя Дэниел Кирби, низенький, толстый и белокожий, стоял, дрожа, в кругу враждебно настроенных, язвительных зрителей. Когда Фердинанд направился к нему, он тут же сломался - упал перед ним на колени и умоляюще сложил руки.
     - Я не боец, я миролюбивый человек, - простонал он. - Отпустите меня, я сегодня же уеду из Лондона. Вы больше никогда не увидите меня. Я никогда больше не потревожу вас, только не бейте.
     Фердинанд вытянул руку и ухватил его за нос двумя пальцами. Держа Кирби таким манером, он заставил его подняться, так что тот встал перед ним на цыпочки, с безвольно опущенными руками, дыша широко открытым ртом, что вызвало приступ гомерического хохота у зрителей.
     - Ради Бога, парень, - с отвращением произнес Фердинанд, - встань на ноги и сделай хоть один удар. Прояви хоть видимость самоуважения.
     Он отпустил его нос и на мгновение встал перед противником на расстоянии вытянутой руки, опустив руки и не защищаясь, но Кирби лишь прикрыл обеими руками свой пострадавший нос.
     - Я миролюбивый человек, - повторил он.
     Итак, это было самое настоящее наказание, холодно и тщательно рассчитанное. Фердинанд мог легко довести его до бессознательного состояния несколькими достаточно сильными ударами. И столь же легко было пожалеть человека, чье физическое состояние не могло дать ему шанс победить в этом поединке. Но Фердинанд не позволил себе ни разгневаться, ни разжалобиться. То, что происходило, не предназначалось ни для него самого, ни для зрителей.
     Это не было спортом.
     Все это представление было устроено ради Виолы. Он сказал, что выступает ее защитником. Он отомстит за нее единственно приемлемым для него способом - при помощи своей физической силы. Она была его леди, и все это делалось ради нее и для нее.
     Неожиданно зрители умолкли, и Фердинанд так крепко сжал кулаки, что костяшки обеих рук побелели. Он выбросил вперед правый кулак и ударил Кирби под подбородок с достаточной силой, чтобы тот упал на траву без сознания.
     Он стоял со сжатыми кулаками, глядя на толстое распластанное тело, и его рассудку сейчас были чужды огорчение и отчаяние, в то время как его друзья, знакомые, сверстники размеренно хлопали в ладоши.
     - Если у кого-нибудь, - начал он, не поднимая головы, в наступившей тишине каждое его слово звучало отчетливо, - появилось сомнение относительно того, что мисс Виола Торнхилл - леди, заслуживающая глубочайшего почтения, уважения и восхищения, пусть выскажется сейчас.
     Никто не произнес ни слова, пока Трешем не нарушил молчания.
     - Герцогиня разошлет приглашения через день-два на прием, который будет устроен в Дадли-Хаусе, - сообщил он. - Мы надеемся, что почетной гостьей будет мисс Торнхилл из "Соснового бора" в Сомерсетшире, родная дочь покойного графа Бамбера. Она - леди, которую мы будем иметь удовольствие представить обществу.
     - И я надеюсь, - неожиданно заявил молодой Бамбер, - что буду сопровождать ее в Дадли-Хаус. Ведь она моя сестра по отцу.
     Фердинанд повернулся и направился к месту, где оставил свою одежду другу Джону Ливерингу. Оделся, не произнося ни слова. Хотя те, кто наблюдал за наказанием, оживленно зашумели, никто из них не приблизился к нему.
     Его мрачное настроение, столь несвойственное ему, было очевидно для всех присутствующих. Только Трешем коснулся его плеча, когда он надевал жилет.
     - Сегодня я горд за тебя, как никогда раньше, Фердинанд, - мягко сказал он. - Хотя я всегда тобой гордился.
     - Я готов был убить подонка, - признался Фердинанд, просовывая руки в рукава фрака, - возможно, сделай я это, мне полегчало бы.
     - Ты сделал гораздо больше, - заметил его брат. - Ты вернул к жизни ту, которая поистине заслуживала этого, Фердинанд. Здесь нет ни единого мужчины, который не был бы рад опуститься на колено и поцеловать подол платья леди Торнхилл. Ты представил ее как леди, пожертвовавшую всем ради любви.
     - То, что я сделал, и гроша ломаного не стоит, - сказал Фердинанд, глядя на свои покрасневшие, ободранные костяшки. - Она страдала четыре года, Трешем. А что ей пришлось вынести за последние несколько недель?
     - Тогда тебе придется всю жизнь излечивать боль от тех четырех лет, - сказал Трешем. - Мне поехать с тобой в "Белую лошадь"?
     Фердинанд отрицательно покачал головой.
     Брат, прежде чем уехать, еще раз крепко и ободряюще сжал его плечо.

Глава 24

     Сопровождающий дилижанс стражник уже протрубил в свой горн, давая последнее предупреждение для тех, кто еще не сел в экипаж, который вот-вот должен был покинуть двор гостиницы и направиться на запад. Лишь один пассажир, точнее, пассажирка все еще стояла на улице. Наконец она села, и стражник, захлопнув дверь дилижанса, пошел на свое место на запятках экипажа.
     Миссис Уайлдинг отошла назад, прижимая к губам носовой платок. Мария приникла к ее свободной руке. Клер, бодро улыбаясь, махала Виоле рукой. Виола сидела у окна и улыбалась в ответ. Как тяжело было прощаться! Она попыталась уговорить их не уходить из "Белой лошади" и не провожать ее и Ханну до дилижанса, но они настояли на своем.
     Конечно, она снова увидит их, возможно, даже очень скоро. Ее мать непреклонно заявила, что ее дом там, где живет ее брат, и она останется с ним. Но она согласилась посетить "Сосновый бор" уже в этом году. Она также сказала, что Клер и Мария могут погостить подольше, если пожелают. Может быть, и Бен захочет провести там часть своих летних каникул.
     И все же момент расставания был тяжелым и грустным.
     Она покидала Лондон навсегда. Она никогда больше не увидит Фердинанда. Он прислал ей те бесценные бумаги сегодня утром, но не счел нужным принести их лично.
     И сопроводительную записку Фердинанд подписал просто:
     "Ф. Дадли".
     Виола не получила никаких известий от герцога Трешема, но это не имело значения. Если он уже заплатил Дэниелу Кирби, она вернет ему этот долг.
     Она направляется домой, напомнила себе Виола, когда стражник еще раз оглушительно протрубил, требуя тех, кто окажется на дороге, пропустить дилижанс. Она была счастлива в "Сосновом бору" и будет счастлива вновь. Скоро воспоминания рассеются, и она снова исцелится. Все, что ей требовалось, - это терпение и время.
     Но пока воспоминания были свежи и причиняли боль.
     Почему он не пришел? Виола не хотела, чтобы он приходил, но все же почему он этого не сделал? Почему он прислал эти бумаги со слугой?
     Фердинанд...
     Дилижанс покачнулся и начал двигаться. Цоканье лошадиных копыт заглушало все другие звуки. Мама плакала, плакала и Мария. Но они в то же время улыбались и махали руками. Виола решительно улыбнулась и помахала им в ответ. Как только дилижанс выедет на улицу и родные исчезнут из виду, ей будет легче.
     Но именно тогда, когда она ожидала, что экипаж начнет поворачивать, он дернулся и внезапно остановился. Со стороны улицы доносились крики, и там, видимо, царило необычное оживление.
     - Спаси нас. Боже, - сказала Ханна, сидящая позади Виолы. - Что стряслось на этот раз?
     Человек, сидевший напротив них, лицом к лошадям, прижался к окошку и выглянул на улицу.
     - Напротив выезда - лошади и экипаж, - сообщил он своим спутникам. - Тот кучер попадет в беду. Он что, оглох?
     Может быть, это и к лучшему, подумала Виола, заметив, что ее семья смотрит не на нее, а на виновника затора.
.Даже стены и окна дилижанса не смогли заглушить красочную ругань, которой кучер, стражник и несколько стоящих пассажиров встретили безответственного человека, который загородил своим экипажем въезд в гостиничный двор, несмотря на предупреждающий звук горна.
     Затем послышался веселый смех и до боли знакомый голос.
     - Подожди, - весело произнес он, - ты еще не исчерпал весь свой запас ругательств? У меня дело к одному из твоих пассажиров.
     Прежде чем Виола успела испытать шок, дверца дилижанса распахнулась.
     - У нас нет времени, - сказал лорд Фердинанд Дадли, заглядывая внутрь экипажа и протягивая ей руку в перчатке, - пойдемте, Виола.
     Еще минуту назад ее сердце готово было разорваться из-за того, что она никогда больше его не увидит. Сейчас же Виола кипела от гнева. Как он осмелился?
     - Что вы здесь делаете? - спросила она. - Как вы узнали, что...
     - Сначала я отправился в гостиницу "Белая лошадь", - усмехнулся он. - Я нагнал страху на половину населения Лондона, когда мчался в коляске по улицам. Выходите, Виола.
     Она крепко сжала руки, лежащие на коленях, и пристально посмотрела на него.
     - Я уезжаю домой, - сообщила она. - Вы задерживаете дилижанс и выставляете нас обоих на посмешище. Пожалуйста, закройте дверцу, милорд.
     Если кучер до сих пор не обругал всю Вселенную непотребными словами, он наверняка делал это сейчас. Выражали возмущение и остальные пассажиры. Спокойными оставались лишь сидевшие рядом с Виолой, все их внимание было сосредоточено на развертывающейся перед их глазами сцене.
     - Не уезжайте, - попросил он, - по крайней мере не сейчас. Нам нужно поговорить.
     Виола отрицательно покачала головой, а одна из пассажирок сообщила остальным испуганным шепотом, что остановивший их джентльмен - лорд.
     - Нам не о чем больше разговаривать, - заявила Виола, - пожалуйста, уходите. Все ужасно рассержены.
     - Ну и пусть, - ответил он, - спускайтесь и побеседуйте со мной.
     - Отправляйтесь с ним, душенька, - громко посоветовала та же пассажирка, - он очень красивый джентльмен. Я с удовольствием пошла бы с ним, если бы он взял меня вместо вас.
     Со стороны зрителей, до которых донеслось ее замечание, раздался взрыв хохота.
     - Уходите! - повторила разгневанная и смущенная Виола.
     - Пожалуйста, Виола. - Фердинанд больше не улыбался. Он бесстыдно пытался подчинить ее себе взглядом своих темных, устремленных на нее глаз. - Пожалуйста, любовь моя, не уезжай.
     Остальные пассажиры с затаенным дыханием ждали ее ответа.
     Ханна коснулась ее руки.
     - Нам лучше выйти, мисс Ви, - сказала она, - пока нас не выбросили отсюда.
     Кучер и еще несколько мужчин смачно ругались. Стражник спрыгнул со своего места и с угрожающим видом направился к лорду Фердинанду.
     - Если вы настаиваете на том, чтобы остаться там, где сидите, - продолжил Фердинанд, улыбаясь, - я последую за дилижансом, Виола, и буду приставать к вам у каждой заставы и на каждой остановке вплоть до Сомерсетшира. Я способен превратиться в настоящую чуму, если только захочу. Обопритесь о мою руку и спускайтесь.
     Теперь уже невозможно было оставаться в экипаже. Как она будет смотреть в глаза своим спутникам в течение долгих часов путешествия? Как она сможет смотреть на кучера и стражника на всех остановках в пути? Виола медленно протянула руку, и Фердинанд крепко сжал ее; в следующий момент она уже ступила на гостиничный двор, пока все пассажиры дилижанса и окружавшее его кольцо зевак аплодировали и громко приветствовали их.
     - Сбрось багаж леди и ее служанки, приятель, - сказал Фердинанд, улыбаясь стражнику и вкладывая в его ладонь золотую монету. Бросив на нее взгляд, стражник забыл свой гнев и сделал то, что от него требовалось. Тем временем Фердинанд помогал Ханне вылезти из экипажа, затем протянул еще одну монету, чтобы смягчить кучера Его двухколесный экипаж, как заметила Виола, все еще загораживал ворота, и его грум держал лошадей под уздцы.
     Она молча наблюдала, как коляску Фердинанда отвели от ворот и дилижанс наконец, громыхая по булыжному двору, выехал на улицу. Кучера и прочие зрители постепенно расходились.
     - Мадам, - обратился лорд Фердинанд к ее матер