акое любовь?
     Он все еще размышлял над этим вопросом, когда они обошли дом, чтобы войти через парадные двери. Джарви встретил их в холле с важным выражением лица.
     - К вам посетитель, милорд, - объявил он, - из Лондона. Я проводил его в гостиную.
     Наконец-то! Интересно, это поверенный в делах Бамбера или сам Бамбер? Теперь вопрос о собственности должен разрешиться. Но как только Фердинанд направился к гостиной, ее дверь распахнулась и посетитель вышел в холл.
     - Трешем! - воскликнул Фердинанд, шагая навстречу брату. Его каблуки звонко стучали по кафельному полу. - Что, черт побери, ты тут делаешь?
     Его брат пожал протянутую руку, поднял брови и свободной рукой поднес к глазам лорнет.
     - В чем дело, Фердинанд, - сказал он, - ты что, не рад мне?
     Фердинанда нельзя было смутить герцогским высокомерием, которое повергло бы в ужас любого смертного. Он пожал руку брату и хлопнул его по плечу.
     - Ты приехал один? - спросил он. - А где Джейн?
     - В Лондоне с детьми, - ответил герцог Трешем. - Ты же помнишь, что нашему младшенькому всего два месяца. Для меня серьезное испытание быть вдали от них, но твои заботы показались мне важнее моих. Ответь, ради Бога, во что ты ввязался?
     - Я ни во что не ввязался, - уверил его Фердинанд, - за исключением того, что мне и в голову не могло прийти, когда Бамбер проиграл мне свою собственность, что здесь уже кто-то живет.
     Он сделал шаг в сторону и повернулся, чтобы представить брату Виолу. Он заметил, что Трешем с любопытством смотрел через холл на Виолу Торнхилл и даже поднес к глазам лорнет, чтобы получше разглядеть ее.
     - Мисс Торнхилл, разрешите представить вам моего брата, герцога Трешема.
     Когда она сделала реверанс, ее лицо было ничего не выражающей маской.
     - Ваша светлость, - тихо произнесла она.
     - Это мисс Торнхилл, - представил ее Фердинанд.
     - Так, - проговорил Трешем с едва ощутимым высокомерием. - К вашим услугам, сударыня!
     "Вот оно!" - негодующе подумал Фердинанд. Если бы он мог вести себя так, как Трешем, она уехала бы в первое же утро по истечении часа. Но в то же время он почувствовал раздражение. Это был его дом и его проблемы. Неужели брат приехал сюда только для того, чтобы первым же взглядом заморозить бедную девушку? Но прежде чем принять удар на себя и создать более душевную атмосферу, Фердинанд увидел, что на ее губах застыла полуулыбка. Ее лицо приняло странно-холодное выражение, что сделало ее совершенно непохожей на прежнюю Виолу.
     - Извините меня, - сказала она и пошла наверх, выпрямив спину и вздернув подбородок.
     Трешем, прищурившись, смотрел ей вслед.
     - Боже, Фердинанд, - пробормотал он. - Что я вижу?

***

     Виола вошла в свою спальню и позвонила, чтобы вызвать Ханну. В ожидании ее она стояла у окна и смотрела на дорогу, по которой они с Фердинандом шли вместе всего несколько минут назад. Холод пробирал ее до костей.
     Как только она узнала, что красивый незнакомец - лорд Фердинанд Дадли, она подумала, что он очень похож на брата. Однажды она встретила герцога Трешема. Это произошло лет пять назад на званом обеде. Оба брата были высокие, темноволосые, стройные и длинноногие, но на этом сходство и заканчивалось, заключила она, увидев их рядом. Если лорд Фердинанд обладал красивым открытым лицом с добродушным выражением, то герцог был лишен всего этого. Его лицо было жестким, холодным и надменным. Легко было понять, почему все его побаивались.
     Вон там, вспомнила она, не сводя глаз с отдаленного холма, Фердинанд поцеловал ей руку и готов был сделать предложение выйти за него замуж. Она не позволила ему выговориться, он только успел произнести ее имя, но Виола была убеждена, что дело было именно в этом, хотя с ее стороны это могло показаться самонадеянностью. На мгновение она была готова соблазниться таким исходом, и ей понадобилось собрать всю силу воли, чтобы вырвать руку.
     "Он может погубить тебя, если только ты прежде не завладеешь его сердцем".
     Она была не в состоянии заставить себя сделать это.
     И там, да, там, думала Виола, переводя глаза вниз, она бежала навстречу его раскинутым рукам со смехом и пронзительным криком и поцеловала его со всей страстью, которую безжалостно подавила несколько минут назад. Это был один из тех волшебных моментов - такой же, как соревнования по метанию во время праздника, танец вокруг майского дерева и поцелуй в тени старого дуба. Еще одно короткое воспоминание, которое должно утешить ее в будущем. Поймать в сети его сердце было бы нетрудно, но еще легче было потерять собственное.
     У нее за спиной открылась дверь.
     - Ханна, герцог Трешем только что прибыл из Лондона.
     - Да, мисс Ви. - Ханна, конечно ничуть не удивилась.
     - Он узнал меня.
     - Узнал, голубка?
     Виола сделала глубокий медленный вдох.
     - Можешь упаковывать мои вещи, Ханна, да и свои тоже, - сказала Виола.
     - И куда мы пойдем? - спросила ее горничная.
     Последовал медленный вдох, который не скрыл дрожи в ее голосе, когда она заговорила:
     - Пока не знаю, Ханна, мне нужно подумать.

***

     - Пойдем в библиотеку, - сказал Фердинанд и первым направился туда. Он чувствовал легкое смущение, так как был застигнут в тот момент, когда возвращался после прогулки с Виолой Торнхилл, словно жить под одной крышей с одинокой молодой леди и быть на дружеской ноге с ней было самым естественным делом. Он налил брату вина.
     Трешем взял бокал и начал задумчиво крутить его пальцами.
     - Да, ты попал в хорошенькую переделку, - высказал он наконец свое мнение.
     Фердинанд снова почувствовал раздражение. Он был на три года моложе брата, и Трешем всегда вел себя деспотично, особенно после того, как ему исполнилось восемнадцать лет и он унаследовал титул и все вытекающие из этого преимущества. Фердинанд уже не был мальчиком, которого можно безнаказанно критиковать и бранить - особенно в его собственном доме.
     - А что мне оставалось делать? - поинтересовался он. - Выгнать ее на улицу? Она убеждена, что "Сосновый бор" принадлежит ей, Трешем. Бамбер - то есть отец Бамбера - обещал подарить ей это имение.
     - Ты спишь с ней? - поинтересовался брат.
     - Я... Боже! - Фердинанд сжал кулаки. - Разумеется, я не сплю с ней. Я джентльмен.
     - Я так и думал. - Трешем снова взялся за лорнет.
     Если он поднесет его к глазам, подумал в этот момент Фердинанд, то очень пожалеет об этом.
     - Конечно, было безрассудно с ее стороны настаивать на том, чтобы остаться здесь со мной, - объяснил Фердинанд, - но в то же время это доказательство того, что она доверяет мне как джентльмену. Она невинна, Трешем. Я не запятнаю ее репутацию. - Он виновато подумал о поцелуях, которыми они обменивались.
     Его брат поставил бокал на книжную полку и вздохнул.
     - Значит, ты действительно ее не знаешь, - констатировал он. - Ты не узнал ее, как я и подозревал.
     Трешем знал ее? Фердинанд взглянул на брата, и его сковало предчувствие беды.
     - Ее лицо показалось мне знакомым, - признался он, - но я не мог вспомнить, где я ее видел.
     - Возможно, если бы она представилась тебе своим собственным именем, Фердинанд, твоя память не сыграла бы с тобой такой злой шутки, - объяснил герцог. - В определенных лондонских кругах она больше известна как Лилиан Тэлбот.
     Фердинанд застыл на месте, затем пересек комнату и остановился у окна. Он смотрел в сад, и в его памяти всплывали туманные воспоминания.
     Однажды, несколько лет назад, он сидел в партере лондонского театра вместе со своими друзьями. Пьеса уже шла, но, несмотря на это, внезапно в ложах началось какое-то движение, и мужская часть партера зашепталась. Сидящий рядом с Фердинандом приятель ткнул его локтем в бок и указал на запоздавшую группу, рассаживавшуюся в одной из лож. Лорд Нэшвилл, стареющий, но все еще пользующийся славой волокита и дамский угодник, помогал своей спутнице снять с плеч накидку цвета ржавчины, под которой открылось золотистое платье и скрытое под ним дерзкое богатство роскошной плоти.
     - Кто это? - спросил Фердинанд приятеля, поднося к глазу монокль, что было модно среди джентльменов его круга.
     - Лилиан Тэлбот, - ответил его сосед. Дальнейшие объяснения были бы излишни. Лилиан Тэлбот была широко известна, хотя редко появлялась в обществе. Говорили, что она красивее и желаннее Венеры, Афродиты и троянской Елены, вместе взятых. И недосягаема, как Луна.
     Теперь Фердинанд собственными глазами убедился, что все слухи о ней не были преувеличенными. Помимо бесподобной фигуры, она обладала классически прекрасным лицом, густыми, изысканно уложенными бронзовыми волосами, которые локонами падали на ее длинную лебединую шею. Она села, положив обнаженную руку на перила ложи, и устремила взгляд на сцену, словно не замечая обращенного на нее внимания всего зала.
     Лилиан Тэлбот слыла самой известной, самой желанной и самой дорогой лондонской куртизанкой. Часть ее очарования заключалась в том, что никакой самый богатый, высокопоставленный или влиятельный вельможа высшего света не смог сделать ее своей любовницей и никому и никогда она не дарила больше одной ночи. Говорили даже, что ничей кошелек не мог бы позволить себе большего.
     Лилиан Тэлбот. Она же Виола Торнхилл.
     "Я ничья любовница".
     - Я видел ее однажды в театре, - сказал Фердинанд, уставившись невидящим взглядом на фонтан в саду. - Я никогда прежде не встречал ее, а ты?
     - Однажды, - ответил Трешем.
     Однажды?
     - Так ты...
     - Нет, - холодно ответил ему брат, не дожидаясь окончания вопроса. - Я предпочитал иметь любовницу, с которой видишься когда пожелаешь, а не куртизанку на одну ночь ради престижа и удовлетворения своего тщеславия.
     Что, черт побери, она здесь делает?
     - Она родственница Бамбера, - объяснил Фердинанд, положив обе руки на подоконник. - Его отец, должно быть, очень любил ее. Он прислал ее сюда и обещал завещать ей "Сосновый бор".
     Герцог презрительно рассмеялся.
     - Она, должно быть, неплохо ублажила его, если он сделал ей такой щедрый подарок после одной ночи. Несомненно, он также выплатил ей приличную сумму, но все-таки вовремя спохватился. Именно поэтому я здесь, Фердинанд.
     Знаю, что ты до скончания века будешь ждать, пока за дело возьмется Бамбер. Я зашел к его поверенному в делах и вынудил показать мне завещание старика. В нем не упоминается ни Виола Торнхилл, ни Лилиан Тэлбот. И молодой Бамбер никогда не слышал о первой, хотя, возможно, знает вторую.
     Он явно не подозревал, что она живет здесь. Имение "Сосновый бор", без сомнения, - твое. Я рад за тебя. Это недурная собственность.
     Не родственник, а удовлетворенный клиент.
     "Он любил меня. - Ее голос, который Фердинанд слышал там, на берегу реки, словно продолжал звучать и сейчас. - И я любила его".
     Имение "Сосновый бор" было подарком, который ей преподнес экспансивный, ослепленный и удовлетворенный в постели мужчина.
     "Я никогда не потеряю веру в него, потому что никогда его не разлюблю".
     Похоже, даже самая опытная куртизанка временами может проявлять наивность. Старший Бамбер передумал. Он не оправдал ее доверия.
     - Ты можешь приказать ей уехать без промедлений, - сказал герцог. - Думаю, сейчас она уже укладывает свои сундуки. Она знает, что игра проиграна. Она поняла, что я узнал ее. Слава Богу, что я не привез с собой Ангелину.
     Она хотела поехать со мной, потому что Джейн должна была остаться с нашим малышом, но я могу выносить болтовню нашей сестры только в очень малых дозах. Кроме того, полагаю, Хейуорд сказал свое веское "нет" еще до меня. По какой-то причине, которую я до сих пор не могу разгадать - но определенно это не страх, - Ангелина беспрекословно подчиняется ему.
     Но Фердинанд пропустил слова брата мимо ушей.
     "Потому что именно он подарил мне его", - сказала она только час назад, когда он спросил, почему она любит "Сосновый бор". Самая известная лондонская куртизанка влюбилась в одного из своих клиентов - и совершила грубую ошибку, поверив, что ее чувство взаимно.
     - И куда она пойдет? - спросил он скорее себя, чем брата. - Если она не родственница Бамбера, ей некуда податься.
     - Хоть ко всем чертям, меня это не волнует, - высказался Трешем.
     Руки Фердинанда еще крепче сжали подоконник.
     - Боже, Фердинанд! - воскликнул его брат. - Ты, надеюсь, не воспылал чувствами к этой женщине? Это переходит все границы - мой брат влюбился в шлюху.
     Фердинанд сжал подоконник так, словно от этого зависела вся его жизнь.
     - Кем бы она ни была, - не поворачиваясь, проговорил он, - пока она находится под этой крышей, она под моим покровительством, Трешем, И никогда больше не употребляй это слово применительно к ней и тем более не называй ее так в лицо, пока остаешься здесь, иначе ответишь за это.
     - О Боже! - Это все, что смог произнести герцог Трешем после короткого многозначительного молчания.

Глава 11

     Виола тщательно продумала, как одеться к обеду. Она выбрала бледно-голубое шелковое вечернее платье с модно завышенной талией и глубоким вырезом, которое не выглядело ни вызывающим, ни притворно скромным. Это платье похвалила бы даже миссис Клейпол. По просьбе Виолы Ханна гладко причесала ее волосы и уложила их элегантным узлом на затылке.
     Она не имела представления, намерены ли братья Дадли обедать дома. Она не знала, как они отнесутся к ее присутствию за столом, ведь они могли даже выгнать ее из столовой. Но она была не из пугливых. Виола не собиралась прятаться в своей комнате. И она не покинет столовую безмолвно, если они захотят избавиться от ее компании за обедом. В конце концов, она все еще жила здесь под предлогом, что это ее имение, и именно они, братья, выступали в роли захватчиков. Доказательства противного пока что не были ей представлены.
     Они оба сидели за столом, одетые в черные вечерние костюмы, в белоснежных рубашках и выглядели сыновьями дьявола. При ее появлении они поднялись и поклонились ей.
     Итак, они будут обедать втроем. Это была странная игра.
     Оба джентльмена были до щепетильности вежливы, стараясь предупредить все ее желания, и избегали тем, которые могли исключить ее из беседы. При других обстоятельствах, подумала Виола, она могла бы приятно провести время. Однако это был скандал - находиться одной с двумя джентльменами, один из которых знает, кто она, точнее, кем была. Невозможно было сказать, знал ли об этом второй, но, без сомнения, скоро узнает.
     Позже Виола не могла отчетливо вспомнить, что подавали на обед и сколько было блюд. У нее лишь осталось впечатление, что миссис Уолш превзошла саму себя из почтения к посетившему "Сосновый бор" герцогу. Виоле казалось, что трапеза длилась бесконечно долго, и она поднялась из-за стола, как только сочла это приличным.
     - Я оставляю вас, джентльмены, желаю вам приятно провести время за портвейном. Желаю вам спокойной ночи и прошу прощения - у меня немного побаливает голова.
     Надеюсь, вам понравилась ваша комната и у вас есть все необходимое, ваша светлость?
     - Да, все, - уверил ее Трешем, - благодарю вас, сударыня.
     - Мисс Торнхилл. - Лорд Фердинанд Дадли вынул из кармана своего вечернего фрака сложенный листок бумаги. - Будьте любезны, прочтите это, когда у вас будет свободная минута.
     Завещание? Но это был только один листок. Завещание графа Бамбера должно было быть толстым документом.
     - Конечно. - Она взяла у него из рук сложенную бумагу.
     Это не было завещанием, как она обнаружила, войдя в свою комнату. Это не было и письмом. Листок представлял собой своего рода заявление, написанное отчетливым почерком. В нем утверждалось, что, хотя завещание покойного графа Бамбера не должно было копироваться или изучаться теми, кто в нем не упомянут, оно было представлено герцогу Трешему, и он прочел его. В записке сообщалось, что в завещании не упоминались ни "Сосновый бор", ни мисс Виола Торнхилл. Она была подписана герцогом - тем же решительным почерком - и Джорджем Вестингхаусом, поверенным в делах покойного графа Бамбера.
     Виола сложила бумагу и долго держала ее на коленях, устремив взгляд в пространство. Он ни за что бы не передумал и не стал откладывать свое решение. Он знал, что его здоровье никуда не годилось. Ему оставалось жить один-два месяца. Он ни за что не забыл бы о своем обещании.
     Она не перестанет верить ему - ни за что на свете.
     Завещание, должно быть, изменили без его ведома. Но, конечно, у нее не было никаких доказательств этого. Итак, она лишилась "Соснового бора". Как бы это огорчило его, если бы он мог узнать! В этот момент ей было жаль его, как и себя. Виола словно окаменела. Он считал, что она будет обеспечена на всю жизнь. Он был весел, даже счастлив, когда они прощались, - оба знали, что это была их последняя встреча. По щеке Виолы скатилась слеза, и там, где она упала на юбку, образовалось маленькое темное пятнышко.
     Герцог Трешем остался только до полудня следующего дня. Ему было интересно увидеть дом, парк и ферму - все, что Фердинанд показал ему утром, - но он стремился поскорее вернуться к своей семье. Малыш приболел, объяснил он, и Джейн нуждалась в его поддержке во время бессонных ночей.
     Фердинанд выслушал объяснения брата заинтересованно, но без комментариев. Разве это не обязанность няни - оставаться с заболевшим ребенком? Неужели Трешем позволяет младенцу нарушать свой сон плачем?
     Возможно ли, чтобы брак, заключенный четыре года назад по любви, продолжался так же, как и начался? И это у Трешема? Мог ли он быть устойчивым в своей преданности? И оставались ли он и Джейн верны друг другу? Даже сейчас, после того как она родила ему двух сыновей - наследника и, грубо говоря, запасного, Джейн была очень красивой женщиной с сильным характером. А существует ли на свете настоящая долгая супружеская любовь? Тем более в его собственной семье? Но было уже поздно искать ответы на все эти вопросы.
     - Мне хотелось поговорить с тобой сегодня утром, Фердинанд, - сказал герцог, когда они стояли около его кареты. - Ты лишен необходимой твердости, когда сталкиваешься с неприятными проблемами. И слишком поддаешься эмоциям. Я мог бы уже сегодня выдворить ее отсюда.
     - "Сосновый бор" принадлежит мне, Трешем, - твердо заявил Фердинанд. - И все, связанное с ним, даже его проблемы.
     - Прими мой сове! и не позволяй ей оставаться здесь еще на одну ночь, - брат рассмеялся, - но Дадли никогда не прислушивались к советам. Мы увидим тебя в Лондоне до окончания сезона?
     - Не знаю, - ответил Фердинанд, - возможно, а может быть, и нет.
     - Воистину решительный ответ, - сухо заметил Трешем и сел в экипаж.
     Фердинанд помахал брату рукой на прощание и оставался на месте, пока экипаж не скрылся из виду среди деревьев. Затем он повернулся и решительно направился к дому. Пришло время избавиться от захватчицы. Настал момент быть бесчувственным и вести себя, как подобает мужчине, особенно Дадли.
     В холле маячил дворецкий.
     - Джарви, - мрачно обратился к нему Фердинанд, - пусть мисс Торнхилл через пару минут зайдет в библиотеку. - Он помедлил, взявшись за ручку двери, и, когда дворецкий уже стал подниматься по лестнице, исправил свое указание:
     - Точнее, Джарви, спроси у мисс Торнхилл, сможет ли она встретиться со мной в библиотеке в удобное для нее время.
     - Да, милорд.
     Он стоял у окна библиотеки, глядя на улицу, пока не услышал, как открылась и закрылась дверь у него за спиной. Он обернулся, чтобы взглянуть на нее. На ней было очень скромное светлое муслиновое платье. Волосы, как обычно, были аккуратно причесаны, заплетены в косы и уложены короной на голове. Все это он заметил, оглядев ее с ног до головы. Возможно в конце концов Трешем ошибся и его собственная память сыграла с ним злую шутку.
     - Добрый день, мисс Тэлбот, - сказал Фердинанд.
     Она ответила не сразу, и его глупая надежда мгновенно улетучилась. На ее губах играла легкая улыбка. Это было то самое выражение, которое он видел у нее на лице