твую себя лучше. Благодарю вас.
   И они пошли назад  в  полном  молчании.  Мэдлин  радостно  улыбнулась
матери, которая приветствовала их появление.
   - Мы не опоздали? - весело спросила она. - Надеюсь, Домми не съел все
пирожки с омарами?
   Ее брат-близнец скорчил гримасу.
   - Я просидел все это время в карете с Эллен  и  Чарльзом,  разыгрывая
роль нежного мужа и отца, - отозвался  он.  -  Я  до  сих  пор  даже  не
заглянул в корзины с припасами.
   - Тогда давайте посмотрим вместе. Я умираю с голоду.
 
Глава 7 
 
   В каком-то смысле это неплохо - когда тебе двадцать шесть  лет  и  ты
свободна, думала порой Мэдлин. Ты не обременена брюзгливым мужем и кучей
шумных детей. Равно как тебя не касаются и  всевозможные  ограничения  в
общении, обязательные для очень молодых леди.
   Есть определенные преимущества в том, чтобы миновать  первый  расцвет
юности и при этом остаться незамужней. Конечно, есть в этом положении  и
недостатки. Отсутствие полной свободы, например. Если твоя семья  решает
уехать из Лондона еще до конца сезона, выбора у тебя  нет  -  приходится
присоединяться к кому-либо из членов семьи.
   Ей хотелось бы остаться в городе. Здесь она могла  бы  погрузиться  в
светскую суету и окружить себя поклонниками. И здесь  она  могла  бы  не
углубляться в размышления о себе.
   Доминик с Эллен были в гостиной вместе с отцом  Эллен,  когда  Мэдлин
зашла к ним. Доминик держал на руках Оливию и  забавлял  ее,  раскачивая
перед ней свой монокль на цепочке, как маятник. Лорд  Хэрроуби  сидел  с
Чарльзом и пытался развеселить его. Эллен сидела рядом с отцом.
   - Пойдемте в библиотеку, -  сказал  сестре  Доминик,  оставляя  дочку
заботам Эллен. - Там меньше шансов, что кто-то из  младенцев  обслюнявит
вам платье.
   - Но вы же знаете, что я пришла только из-за детей, -  возразила  она
улыбаясь.
   - В данном случае, я думаю, это не так, - сказал он, закрывая за ними
дверь библиотеки. - Что вас беспокоит, Мэд? Едва вы вошли, как я  понял:
что-то случилось.
   - На самом деле меня ничто не беспокоит, - ответила она, - кроме того
что вы уезжаете послезавтра в Уилтшир, а Эдмунд -  в  Эмберли.  И  я  не
увижу вас бог знает сколько времени, а ведь мы всегда  были  близки,  не
так ли, Домми? Вы представить себе не можете,  -  продолжала  Мэдлин,  -
каково это - быть незамужней женщиной  в  моем  возрасте.  До  недавнего
времени это не беспокоило меня, вероятно, потому, что вы  тоже  были  не
женаты. Но это ужасно - быть незамужней женщиной и не принадлежать себе.
   Доминик усмехнулся.
   - Ах, вы ужасный человек!  -  вскричала  она,  рассердившись.  -  Мне
следовало бы знать, что в вас нет ни капли сочувствия. Мало того, что  у
вас есть Эллен и двое детей, появившихся за  один  раз,  вы  утопаете  в
семейном блаженстве, и вам дела нет до меня!
   - Мэд! - воскликнул Доминик, разводя руками. - Вам хочется отдубасить
меня? Ну давайте, я не стану даже защищаться.
   - Глупо! - бросила она. - Мы уже не дети.  Хотя  иногда  мне  хочется
вернуть эти времена. Тогда все было так просто. Можно мне поехать с вами
в Уилтшир?
   - Нет, - ответил он.
   Мэдлин посмотрела на него  так,  словно  он  ударил  ее  по  лицу.  И
болезненно вспыхнула.
   - Вы знаете, что вам не стоило приходить ко мне, - продолжал Доминик.
- Вы должны были бы пойти к Эллен. Я слишком хорошо  вас  знаю.  Дело  в
Парнелле, не так ли?
   Мэдлин нахмурилась:
   - Какое отношение Джеймс имеет ко всему этому?
   - Прямое, - ответил Доминик. - Он едет в Эмберли, поэтому вы, конечно
же, должны избегать этого места во что бы то ни стало. Это действительно
так мучительно?
   Некоторое  время  она  внимательно  смотрела   на   него,   а   потом
отвернулась. Подойдя к окну, Мэдлин устремила взгляд на улицу.
   - Я должна покончить с этим раз и навсегда, - сказала  она.  -  Я  не
хочу больше видеть его, Домми. Я не могу провести в Эмберли целый  месяц
рядом с ним. Пожалуйста, не отказывайте мне.  Позвольте  мне  поехать  с
вами.
   Когда Доминик заговорил, голос его прозвучал у самого ее плеча.
   - В прошлом году, когда я вернулся из Брюсселя, Эллен не хотела иметь
со мной ничего общего. Мне казалось, что выиграть  битву  за  нее  будет
невозможно. И я, наверное, уехал бы, если бы не обнаружил  вовремя,  что
она ждет ребенка. Мы все продумали, Мэдлин. И я с ужасом  воображаю,  во
что превратилась бы моя жизнь теперь, если бы я отказался от  Эллен,  не
приложив никаких усилий.
   - Но это совершенно не похоже на мой случай, - упрямилась Мэдлин.
   - Конечно, не похоже, - согласился Доминик,  -  в  частностях.  А  по
сути, я считаю, это почти то же самое. Вы любите Парнелла. И вам хочется
избавиться от  страданий  теперь,  пока  вы  все  еще  можете  управлять
ситуацией.
   Мэдлин прислонилась лбом к стеклу.
   -  Даже  если  по  какой-то  странной  случайности  он  сделает   мне
предложение и я его  приму,  мы  не  будем  счастливы  вместе.  Я  не  в
состоянии  сделать  его  счастливым,  потому  что  я  ему  не  нравлюсь.
Позвольте мне поехать с вами.
   Доминик взял сестру за плечи и повернул к себе.
   - Вы доверяете мне? - спросил он. - Мы всегда знали друг друга лучше,
чем, пожалуй, самих себя. Разве не так,  Мэд?  Я  не  могу  заглянуть  в
будущее. Я не могу ничего вам обещать. Очень может  быть,  что  к  концу
месяца сердце ваше будет разбито, если вы поедете в Эмберли. Но если  вы
не поедете, вы никогда не  освободитесь  от  того,  что  преследовало  и
мучило" вас целых четыре года.
   - Джеффри женится на мне, - сказала она.
   - Норт? - презрительно бросил Доминик.  -  Это  даже  нельзя  назвать
удачной попыткой, Мэд. Если вы желаете оказать нам честь и провести лето
с нами в Уилтшире, мы с Эллен будем в восторге. Можете поехать вместе  с
нами послезавтра. Но ради вашего же блага я надеюсь,  что  вы  этого  не
сделаете.
   - Вы, Домми, превратились в очень взрослого и  мудрого  человека.  Вы
такой же плохой, как и Эдмунд.
   Мэдлин вздохнула.
   - На самом деле мисс Кэмерон поедет в Эмберли вместе  с  мамой  и  со
мной. Невежливо будет не поехать с ними, правда?
   - Без комментариев, - сказал Доминик.
   - И наши сундуки уже уложены, - продолжала она. - И кое-что  из  моих
вещей  упаковано  вместе  с  матушкиными,  так  что  и  достать  нельзя.
Наверное, легче будет поехать вместе с ней.
   - Да, - сказал он.
   - И потом, конечно, мисс Кэмерон едет туда и будет с ним  все  время.
Скорее всего я почти не буду видеть его и не буду с ним разговаривать.
   - Вы рассуждаете обо всем весьма разумно, - заметил Доминик.
   Неожиданно Мэдлин хорошенько ткнула его кулаком в живот:
   - Не смейте смеяться надо мной, Доминик Рейни. Вы знаете, я все  могу
вынести, кроме насмешек.
   - Совершенно верно, - примирительно сказал он. Менее чем через неделю
Мэдлин оказалась в Эмберли.
   Дом из серого камня стоял в долине, и это было, разумеется,  одно  из
самых красивых зданий, когда-либо виденных ею. А долина  была  мирной  и
зеленой, а утесы дикие и продуваемые ветром, а пляж во время отлива  был
золотым и ровным.
   И еще там было семейство Кортни, обрадовавшееся, что она опять  дома;
обрадовался даже  старший  сын,  Ховард,  ее  давний  верный  поклонник,
ставший теперь одним из арендаторов Эдмунда. И Мортоны, и  Картрайты,  и
Лэмпманы, и барышни Стэнхоуп, и пастор со своей женой. И мистер  Уотсон,
который недавно женился. А скоро  ждали  приезда  дяди  Уильяма  и  тети
Виолы. Хорошо вернуться домой.
   К тому же  терпеть  ей  придется  всего  лишь  один  месяц.  "Адеона"
отплывает в августе.
 
*** 
 
   Если Лондон привел Джин в волнение, а Ричмонд-Парк -  в  восторг,  то
Эмберли-Корт ее просто  очаровал.  Девушке  казалось,  что  она  никогда
вдоволь не нагуляется и не наездится верхом.
   До возвращения Анны после  их  приезда  Джин  большую  часть  времени
проводила с Мэдлин. И Мэдлин не  могла  не  полюбить  эту  девушку,  чья
солнечная натура так походила на ее собственную - такую, какой она  была
прежде.
   Джин любила навещать пастора и его жену, чей  дом  представлял  собой
уютную, мирную гавань, каковой  и  должно  являться  жилище  священника.
Семеро  детей  пользовались  в  доме  полной  свободой.  Можно  было  не
сомневаться, что восьмой присоединится к ним, как только  научится  либо
ползать, либо ходить. А посреди этого хаоса восседала  супруга  пастора,
огромная, ожидающая прибавления семейства и лучезарно  улыбающаяся  всем
приходящим.
   Нравилось  Джин  бывать  и  у  Лэмпманов  с  их   двумя   спокойными,
воспитанными ребятишками, хотя Розе еще не исполнилось и четырех, а Полу
- двух лет. Леди Лэмпман показала ей цветник, розовые кусты  и  плодовый
сад, Джин казалось, что она в жизни не видела ничего прекраснее.  А  сэр
Перри беззлобно подшучивал над ее акцентом.
   Ей нравилось семейство Кортни. Крупный,  добродушный  мистер  Кортни,
поскрипывая корсетом, показал ей  своих  призовых  хряков  и  нескольких
кошек, которых у них было в общей сложности двадцать три штуки. Их  было
бы не так много, сказал он, если бы его Сьюзен жила дома. Но она живет в
Лондоне вместе со своим деверем и его  доброй  женушкой  и  готовится  к
венчанию с виконтом  Эджертоном,  которое  состоится  в  церкви  Святого
Георгия осенью.
   Миссис Мортон и миссис Картрайт закормили ее печеньем с кремом,  чаем
и добродушными  расспросами.  А  миссис  Коулин  хотелось  знать  все  о
Монреале; она считала, что слушать рассказы Джин замечательно, словно ты
сама побывала в новом мире.
   Джин была просто счастлива, о чем она и сообщала Джеймсу всякий  раз,
когда они оказывались вместе.
   - Если бы я жила здесь, - сказала Джин Джеймсу как-то раз, когда  они
шли по долине, - я, наверное, никогда бы отсюда не уехала, даже в Лондон
на время сезона.
   - Эдмунд говорил, что ему нравится уезжать только для того, чтобы еще
сильнее полюбить по возвращении свой дом.
   - Ах, конечно, - отозвалась Джин, - это очень верно. Вы  когда-нибудь
видели таких доброжелательных людей, Джеймс?
   - Вы, Джин, сами очень доброжелательны. Этого достаточно, чтобы  люди
начали улыбаться, едва взглянув на вас.
   Девушка засмеялась.
   - Я думаю, что улыбку у них вызывает мой акцент, - заметила она. -  А
мне представляется смешным, что здесь все говорят, как вы. Я очень-очень
счастлива, Джеймс.
   Миссис Мортон сама нанесла визит в Эмберли-Корт всего через  два  дня
после того, как граф возвратился в свое  имение,  чтобы  пригласить  все
семейство и его гостей на обед и вечерний прием. Она явилась так  скоро,
как только позволили приличия, надеясь, что ее приглашение будет сделано
раньше, нежели семейство Кортни разберется со своими планами.  Обычно  в
этих соревнованиях верх брали Кортни.
   Но Кортни не дали себя превзойти. Их званый обед и  импровизированный
бал состоялись через два вечера после приема у Мортонов.
   - Месяц обещает быть насыщенным, -  сказал  граф  жене,  одновременно
вздыхая и  улыбаясь.  -  В  прошлом  году  нам  пришлось  отказаться  от
ежегодного летнего бала. И я, Алекс, уверен, что в этом году нам  просто
не позволят этого  сделать.  Мы  должны  устроить  бал  пораньше,  чтобы
одновременно отпраздновать возвращение вашего брата.
   - Я начинаю подумывать, что наш бал придется связать с его  отъездом,
- возразила Александра. - В прошлый раз он уехал в разгар  бала.  Но  на
этот раз вряд ли все будет так  плохо.  Мне  кажется,  он  по-настоящему
увлечен мисс Кэмерон.
   - Да, -  ответил  граф,  -  вот  только  мне  жаль,  что  Мэдлин  так
подчеркнуто весела. Даже смотреть на нее и то утомительно.
   - А мне порой кажется, что  Джеймс  так  внимателен  к  мисс  Кэмерон
только потому, что он таким образом защищается от более сильного чувства
к Мэдлин, - вздохнула графиня. - Ах, Эдмунд, дорогой  мой,  почему  люди
ведут себя так глупо? Эти двое, как мне кажется, не сказали друг другу и
дюжины слов с тех пор, как мы здесь.
   Ни объяснений, ни утешений у графа не  нашлось.  При  этом  все,  что
сказала Александра, было правдой.
   Оба были неприятно удивлены однажды утром, поняв, что Джин обратилась
с просьбой к ним обоим совершить с ней верховую прогулку на берег  моря.
Каждый согласился, не зная, что другой тоже приглашен.
   Мэдлин с радостью обнаружила в Эмберли Ховарда Кортни. Он только  что
покончил свои дела с Эдмундом. В детстве Ховард был товарищем ее детских
игр, и когда ей исполнилось  семнадцать  лет,  а  ему  восемнадцать,  он
заявил, что будет любить ее вечно. Долгие годы после  этого  он  был  ей
верен и всякий  раз,  когда  она  приезжала  домой,  смотрел  на  нее  с
обожанием. Ховард никогда не просил ее выйти за него замуж, понимая, что
между дочерью графа и сыном арендатора зияет непреодолимая  общественная
пропасть.
   Мэдлин от всей души улыбнулась ему  ослепительной  улыбкой,  надеясь,
что он не истолкует ее превратно. Потому что Джеймс Парнелл четыре  года
тому назад обвинил ее в том, что она разбила сердце Ховарду.
   - Ховард, - сказала она, - вы  просто  обязаны  спасти  меня  и  мисс
Кэмерон от страшной участи  -  целое  утро  делить  между  собой  одного
джентльмена. Не хотите  ли  поехать  на  побережье  с  нами  и  мистером
Парнеллом?
   Ховард по обыкновению спокойно улыбнулся и согласился.
   По дороге через долину к  морю  Мэдлин  вела  оживленный  разговор  с
Ховардом и Джин, и  Джеймсу  в  голову  не  приходило,  что  она  с  ним
кокетничает. Когда лошади ступили с травы на песок и  направились  вдоль
берега, Ховард подъехал к Джин,  продолжая  рассказывать  ей  об  урожае
репы, на который он возлагал большие надежды.
   Таким образом оказалось, что Мэдлин смотрит в темные глаза того, кого
она  столь  успешно  избегала  почти  две  недели.   А   он   пристально
вглядывается в ее зеленые глаза.
   - Нравится вам ваша жизнь здесь? - неожиданно спросила она.
   - Да, - ответил он, - все здесь мне очень знакомо.  -  Джеймс  бросил
взгляд на утес, возвышавшийся справа от них. - Тропинка, по  которой  мы
обычно спускались, кажется, немного дальше.
   - Да, - согласилась Мэдлин, указывая вперед. - Она  начинается  почти
сразу же вон за той темной скалой.
   - Бывшей причиной одной из наших самых ожесточенных ссор, насколько я
помню, - сказал он.
   - Да.
   - Это было очень давно.
   - Да.
   - И мне кажется, - продолжат он, - что мы  поменялись  ролями.  В  то
время именно меня ругали за склонность к односложным ответам.
   - Да, - ответила Мэдлин и добавила:
   - Я не могу разговаривать  с  вами.  Я  всегда  знаю,  что  я  должна
сказать, и поэтому то, что я говорю, ничего не стоит. А вы думаете,  что
я глупа, тогда как на деле глупы только слова, которые я произношу.
   - А разве мое мнение имеет для вас значение? - спросил он.
   - Наверное, нет, - ответила она. - Но ведь никому не нравится,  когда
к нему относятся с презрением.
   - Я никогда не относился к  вам  с  презрением,  Мэдлин,  -  возразил
Джеймс. - Ну, может быть, в самом начале. Но не последние четыре года. И
не теперь.
   - Разве вы думали обо мне? - спросила Мэдлин. И возненавидела себя за
этот вопрос. Как будто для нее имеет значение, что он ответит.
   - Когда проводишь  много  времени  наедине  с  собой,  размышляешь  о
многом. Да, я думал о вас, как думал о каждом, кого знал в прошлом.
   - А что вы думали обо мне? - спросила она. Джеймс долго молчал.
   - Что я поступил глупо, - сказал он.  -  Что  я  поступил  глупо,  не
оставшись дома в ту ночь и на следующее утро, чтобы  увидеться  с  вами.
Что я поступил глупо, решившись снова приехать сюда.
   - Вы и теперь так думаете?
   - Не совсем так, - возразил он.  -  Мне  кажется,  мы  понимаем  друг
друга. И оба знаем, что развитие наших  отношений  невозможно.  Когда  я
уеду, я наконец смогу оставить вас в прошлом.
   Снова эта пронзающая боль в сердце! - Сможете? - переспросила Мэдлин.
- Да.
   - И вы больше не станете думать обо мне, когда окажетесь там, в диких
краях?
   - Не больше, чем о ком-либо другом, -  заверил  ее  Джеймс.  -  Кроме
того, я, быть может, останусь в Монреале.
   Он смотрел вперед, на Джин Кэмерон. На этот раз  боль  обрушилась  на
Мэдлин лавиной, и она не смогла больше задавать вопросы.
   А вы, спросил он, на мгновение впиваясь в нее глазами, -  что  будете
делать вы, когда я уеду?
   -  Я  собираюсь  выйти  замуж  за  лорда  Норта,  -   ответила   она,
ослепительно улыбаясь. - Мы знаем друг друга целую вечность.  Нам  будет
удобно вместе.
   - Понятно, - сказал Джеймс. - И вы согласитесь быть удобной, Мэдлин?
   - О да! - засмеялась она.
   - Если из всего сказанного вами мне за последний месяц какие-то слова
рассчитаны на то, чтобы укрепить меня в  моем  прежнем  мнении,  что  вы
неумны, - сказал он, - эти ваши слова, без сомнения, убедительны.
   Хотя Мэдлин посмотрела ему  прямо  в  глаза,  она  не  поняла  по  их
выражению, шутит он или говорит серьезно. Но разве Джеймс Парнелл  может
шутить? Это просто невозможно.
   Она пожала плечами.
   - Мисс Кэмерон, без сомнения, поступает неразумно выражая  интерес  к
хозяйствованию Ховарда, -  проговорила  она.  -  Он,  знаете  ли,  может
никогда не остановиться. Придется нам  сделать  то,  что  вы  сделали  в
последний раз, когда мы поссорились на берегу. Тогда вы рассказывали мне
о вашей школе Теперь вы должны рассказать мне о стране, где  вы  пробыли
три года. Как вы ее называете?
   - Страна атабасков, - сказал Джеймс. - Ну что  ж  Мэдлин,  хорошо.  Я
сделаю то же, что сделал тогда. Я буду рассказывать, а вы расслабитесь и
будете  только  вставлять  "В   самом   деле?!"   и   "Великолепно!"   в
соответствующих местах. Я буду вас развлекать.
   И он действительно ее развлек. Впервые, как она поняла гораздо позже,
уже возвращаясь назад, она забыла о себе, и о Джеймсе, и обо всем вокруг
и была очарована его рассказами о северной стране, которые звучали  так,
словно то была другая планета.
   Кажется, все время, что он рассказывал, она ни разу не отвела от него
глаз. Но сейчас перед ней было тонкое, угловатое, мрачно-красивое лицо и
живые темные глаза увлекательного рассказчика.  Не  было  неприступного,
пугающего лица того Джеймса, которого она знала.
   Это походило на разговор с самим собой, размышления про себя, а  этим
искусством он  овладел  сполна.  Когда  же  Джеймс,  продолжая  рассказ,
посмотрел на нее, перед ним оказалась не та  Мэдлин,  которую  он  видел
раньше. То была полная жизни прекрасная женщина,  чьи  зеленые  глаза  и
раскрытые губы выдавали ее заинтересованность тем, что она слышит.
   Он рассказывал - сколько же времени? Двадцать минут? Полчаса? Дольше?
И говорил он без застенчивости, ничего не опасаясь. Как если бы она была
молчаливой, но при этом, без сомнения, сочувствующей частью его самого.
   Проклятие!
 
Глава 8 
 
- Вы еще не решили покончить с этой вашей прихотью, Джеймс? - Леди Бэкворт, тяжело опираясь на руку сына, прогуливалась по парку перед Эмберли-Кортом. 
   - Прихотью, матушка? - спросил он, подлаживаясь под ее шаг.
   -  Это  всегда  было  не  более  чем  прихотью,  -  заявила  она.   -
Направленной на то, чтобы досадить вашему отцу и разбить ему сердце.  Не
пора ли вам вернуться домой?
   - Вы хотите сказать - вернуться в Англию из Канады? - спросил Джеймс.
- Или вы говорите о Йоркшире и Данстейбл-Холле?
   - Ваш отец, Джеймс, больной человек, - сказала она, - хотя об этом  и
нельзя судить по тому, что он делает. Вы  его  единственный  сын.  И  вы
полагаете,  ему  не  больно  видеть,  что  вы   занимаетесь   вульгарной
торговлей? И вы полагаете, это не сокрушает мое сердце?
   - Матушка, - начал Джеймс, беря ее  за  руку,  -  не  говорите  таких
вещей. Во время всех перипетий с Дорой я оставался вашим и его сыном.  И
оставался таковым в течение последующих пяти лет, живя в аду, потому что
я ваш сын. А это был ад.
   - Если так, то  это  был  ваш  собственный  выбор,  -  отвечала  она,
доставая из