сего хочет сейчас говорить на эту тему. - Когда у тебя были с ним все эти тайные свидания? Мы ведь все время были вместе. И тетя Агата с нами.
     Дженнифер вскинула голову.
     - Что?!
     - В письме... - начала было Саманта, но, встретив враждебный взгляд, осеклась.
     - Письмо - это жестокая мистификация. Он одержимый, Саманта. Он бесчестный, лживый негодяй. Все, что он говорил, - ложь. Он все устроил так, чтобы моя помолвка была разорвана самым скандальным образом, репутация навек разрушена и у меня не было бы иного выхода, кроме как выйти за него замуж. Да, завтра я выйду за него. Но я сказала ему, что буду ненавидеть его до конца дней. Хотя для этого человека моя ненависть мало что значит. Он хочет получить мое тело, и он его получит.
     Саманта смотрела на Дженнифер во все глаза.
     - Не могу поверить, что он способен на такую жестокость.
     - Зато я верю.
     Она снова спряталась в подушку.
     - Он отрицал то, что написал это письмо, - возмущенно заговорила Дженнифер. - Ты можешь представить, Сэм? Если не он, то кто же, хотела бы я знать? Кто еще мог бы желать разрушить мое счастье?
     - Никто, - откликнулась Саманта, глядя на склоненную голову кузины, - никто, Дженни.
     Никто, кроме нее, Саманты. Не в том смысле, что она желала Дженнифер страдания, но все же она мечтала о том, чтобы каким-то образом свадьба Дженнифер и Лайонела расстроилась. И Лайонел сказал, что, если бы он вначале встретил Саманту, а не Дженнифер...
     И он тоже мечтал о том, чтобы помолвка была разорвана. Он чувствовал, будто попал в ловушку. Он хотел быть свободным, чтобы ухаживать за Самантой. Но ведь и Лайонел не желал Дженнифер зла. Лайонел был честным человеком. И тут Саманта нахмурилась.
     Дженнифер уныло взглянула на свою подругу.
     - Сегодня со мной совсем не весело, да? Отчего ты не завидуешь мне, Сэм? Завтра в это время я буду уже графиней Торнхилл.
     - Дженни, - горячо заговорила Саманта, - возможно, все будет не так плохо. Он красив и богат. Ты можешь по крайней мере утешаться тем, что он готов был пойти на все, чтобы обладать тобой. Я верю, что он глубоко тебя любит.
     - Если ты кого-нибудь любишь, ты не станешь доставлять страдания предмету своей страсти. Не станешь делать это намеренно.
     - Я и не говорю, что он само совершенство, - с улыбкой сказала Саманта. - Я просто пытаюсь помочь тебе увидеть во всем этом и светлую сторону. Я понимаю, что сейчас ты едва ли можешь разглядеть что-то радостное в перспективе. Но все же подумай об этом. Лайонел, лорд Керзи, был назначен тебе в мужья много лет назад, когда он был совсем молод. Много ли стараний он приложил, чтобы почаще видеться с тобой в течение этих лет? Пытался ли он ускорить вашу помолвку? Проявлял ли он к тебе глубокое чувство сейчас, настаивал ли на том, чтобы свадьба состоялась раньше того срока, о котором условились его родители и твой отец?
     - Что ты хочешь этим сказать?
     Дженнифер была рассержена, и Саманта видела это.
     - Только то, что по-своему граф Торнхилл любит тебя сильнее, чем лорд Керзи, - сказала Саманта. - Только то, что жизнь не обратилась бы в сказку, если бы ты вышла за виконта, и она не обратится в кошмар, когда ты станешь женой графа.
     Дженнифер больше не сердилась.
     - Саманта, - с улыбкой сказала она, - ты так добра. Хотя, согласись, к чему уговоры, когда все и так уже решено? Я все равно никогда не узнаю, какой была бы наша жизнь с лордом Керзи. И лучше мне об этом не думать, иначе я снова начну плакать и не смогу остановиться. Тетя Агата велела мне держаться, чтобы завтра, в день свадьбы, выглядеть как можно лучше.
     Дженнифер попробовала улыбнуться, но сразу же закрыла лицо руками и начала всхлипывать.
     - О, Дженни! - воскликнула Саманта.
     И вдруг у нее мелькнула предательская мысль о том, что теперь Лайонел свободен. Когда, хотелось бы знать, виконт Керзи сочтет приличным начать ухаживать за ней, Самантой?
     И тут же отчитала себя за то, что осмеливается думать о себе, когда самая близкая подруга в таком горе.
     Взрослеть оказалось не просто и не весело, как ей представлялось вначале. Иногда взрослая жизнь оборачивалась своей жуткой, пугающей стороной.

Глава 13

     Их свадьба была первой в сезоне. Собственно, сезон имел своей изначальной целью знакомство и соединение узами брака детей из строго ограниченного круга, так называемого светского общества. Первая свадьба была целым событием и являла собой настоящий триумф для семьи невесты. Как правило, можно было тешить свое тщеславие до конца сезона, поглядывая на менее удачливых родителей с чувством превосходства.
     Но эта свадьба, хотя и связала пэра королевства с дочерью виконта, проходила скромно. Венчание состоялось не в соборе Святого Георгия или в какой-нибудь другой роскошной церкви города, а в маленькой церквушке в пригороде, где согласились совершить обряд, не будучи извещенными заранее. И гостей было немного: два друга жениха - сэр Альберт Бойл и лорд Фрэнсис Неллер, - отец невесты, ее тетя и кузина.
     Дженнифер, подходя к алтарю в пустой, прохладной церкви, в которой гулким эхом отдавался каждый шаг, старалась просто ни о чем не думать, и в особенности о той свадьбе, которая должна была бы состояться через месяц.
     Она не поднимала глаз на жениха, отметив про себя, что на нем были безупречные туфли. Он был одет так, как одеваются на праздник, на бал к примеру. На ней тоже было нарядное платье. Тетя Агата настояла на белом платье из тонкого шелка, в кружевах и оборках. Так, словно эта свадьба была настоящей.
     Но она и была самой что ни на есть настоящей.
     Рука его, сжимавшая ее руку, была теплой. И еще она была большой и сильной, с длинными пальцами и ухоженными ногтями. Дженнифер видела тонкое кружево его манжет и синий атласный рукав.
     Он пожал ей руку со значением. Должно быть, то был какой-то символ, часть ритуала, о смысле и значении которого она намеренно не желала задумываться. Она положила свою руку на его ладонь и тем самым дала понять, что навек вручает ему себя. Вручает себя человеку, который соблазнил собственную мачеху, а затем бросил ее одну с ребенком. Человеку, который мог, не испытывая угрызений совести, пойти на все, чтобы заполучить в пожизненную собственность объект своей страсти. И она отдала себя этому человеку в основном потому, что не захотела, чтобы ей отрезали волосы.
     Он произносил какие-то слова, повторяя их за священником. Он говорил, что будет любить ее душой и телом, а Дженнифер хотелось забиться в истерике, и она невольно крепче сжимала его руку.
     И она повторяла сакраментальные фразы. Словно со стороны, Дженнифер слышала свой голос, слышала, как обещала любить его, почитать его и повиноваться ему. Повиноваться ему. Да, это походило на полную капитуляцию. Он заставил ее пойти на это, и за это она будет ненавидеть его до конца дней. И в то же время она поклялась любить его. Поклялась перед лицом Господа.
     Впервые она посмотрела ему в лицо. Перед ней был красивый незнакомец из Гайд-парка, джентльмен, который понравился ей вопреки ее собственному желанию. Первый и единственный мужчина, который ее поцеловал. Темные волосы, темные глаза, пристальный, горячий взгляд, точеные, аристократические черты. Дьявол с именем ангела. Ее муж. Именно это сказал сейчас пастор. Он стал ее мужем.
     Он наклонил голову и поцеловал ее в губы. Легко, чуть коснувшись, как он до этого делал дважды. И сейчас, как и два раза до этого, поцелуй прожег ее до самых ступней. Он улыбался ей одними глазами: нежно и тепло, словно желая ободрить. Несомненно, все это было лишь маской, под которой скрывался триумф. Он победил. Победил натиском, почти молниеносно. Он увидел ее, возжелал и увел от Лайонела.
     Дженнифер вдруг подумала о том, что он станет делать, когда она ему надоест - а в том, что это случится, она не сомневалась. Он не станет терзаться угрызениями совести и вычеркнет ее из своей жизни с той же жестокой бесцеремонностью, с которой заставил ее стать своей женой.
     Тетя Агата поднесла к глазам кружевной платочек. Саманта плакала, не стесняясь слез. Отец явно испытывал облегчение. Все они обнимали ее и пожимали руки графу. Друзья Торнхилла, сердечно улыбаясь, хлопали графа по плечу и целовали Дженнифер руку. Лорд Фрэнсис назвал ее графиней Торнхилл.
     Да она и была графиней Торнхилл. Его графиней, его женой, его собственностью.
     Он посадил ее в свою карету, несколько удивившую Дженнифер роскошью, сочетанием темно-синего бархата и позолоты. Дворецкий закрыл за ними дверцу. Дженнифер надеялась, что Саманта или, на худой конец, его друзья поедут с ними, но нет: все отправились на праздничный завтрак на Беркли-сквер в других экипажах.
     Она уже оставалась с ним наедине, так что ничего особенного в этом не было. Кроме того, она должна привыкать к тому, что отныне это будет происходить часто. Теперь она была его женой.
     Он взял ее под руку и накрыл ее пальцы своей теплой ладонью. Они сидели молча, пока лошади не тронулись с места. Дженнифер оставалась холодной как лед.
     И тогда он отпустил ее руку для того, чтобы, приобняв за плечи, притянуть ближе к себе.
     - Вы совсем замерзли, - сказал он. - В церкви было прохладно, а платье на вас совсем тонкое. Хотя, мне кажется, причина не в том и не в другом.
     Свободной рукой он взял ее за подбородок и вновь накрыл ее губы своими.
     - Все будет совсем не так ужасно, как вы думаете, - прошептал он. - Обещаю.
     Дженнифер положила голову ему на плечо и закрыла глаза. Она не должна сопротивляться его поцелую. Теперь она его жена. Кроме того, сопротивляться не было сил: она чувствовала себя слишком усталой. Ночью она спала лишь урывками. Лучше бы ей вообще не спать, потому что вместо отдыха она видела лишь кошмары.
     - Дженнифер.
     Голос его был низким и вибрирующим. Дженнифер охватила тревога, как бывало всегда, когда она его слышала. Что-то было в нем от искусителя, и Дженнифер снова подумала, что он и впрямь дьявол во плоти.
     - Мы муж и жена, моя дорогая, и должны извлечь лучшее из этого факта. Если любой из нас желает испытать счастье в жизни, нам придется искать и найти это счастье друг в друге. Может, задача эта покажется нам не такой уж невыполнимой.
     По его словам получалось, что этот брак оказался навязанным ему в той же мере, что и ей. Дженнифер почувствовала, как в ней закипает гнев. Но нет, нельзя позволять себе выходить из того спасительного состояния летаргии, которое одно и может помочь ей пережить сегодняшний день. Ни к чему просыпаться.
     - Вы выглядите очень красивой сегодня. Я горд тем, что вы - моя жена.
     И вновь он накрыл ее рот губами. Они были теплыми, чуть приоткрытыми, но отнюдь не требовательными. Дженнифер подумала: все ли мужчины так целуются, если это и называется поцелуем? И тут она почувствовала, как тепло проникает в ее плоть и кровь, и прижалась сильнее к его губам, чтобы согреться.
     Дженнифер уже наполовину спала, когда карета остановилась на Беркли-сквер. Но когда она открыла глаза, то рядом с ней оказался Габриэль, граф Торнхилл, а не Лайонел, виконт Керзи.
     Остро, так, что боль ощущалась физически, Дженнифер осознала, что является женой именно этого человека. Лайонела больше не будет. Никогда. Никогда, если только не в самом прекрасном - или самом жестоком - из ее снов.

***

     Свадебный завтрак прошел на удивление непринужденно. Быть может, потому, что все, включая Дженнифер, старались вести себя раскованно и весело. Может, даже слишком старались, подумал граф Торнхилл. Темы для разговоров выбирались слишком уж общие. Беседа долго крутилась вокруг каждой из скучных тем. Слишком уж много было смеха и жестикуляции, особенно со стороны Фрэнка, Берти и еще мисс Ньюмен. Но уж лучше так, чем наоборот: мрачная серьезность в этой ситуации оказалась бы совершенно невыносимой.

***

     Итак, он стал женатым человеком. Не имея времени продумать и оценить последствия такого брака, он вынужденно женился на женщине, которая его ненавидела, и имела для этого все основания. Он верил в то, что со временем скорее всего оправдается в ее глазах, но совершенно чистым остаться не сможет, ибо действительно виноват перед ней.
     Страшно виноват. И если бы она знала всю правду, эта правда показалась бы ей ужаснее, чем то, во что верит она. Сейчас по крайней мере она уверена в том, что он хотел ее и сделал все, чтобы заполучить желаемое. Что же она почувствует, когда узнает, что он и не хотел ее никогда?
     Нет, здесь, пожалуй, он лжет. Он был тронут ее красотой и обаянием юности с первого взгляда. Кроме того, она привлекала его как женщина. Его тянуло к ней, и весьма сильно. Возможно, при иных обстоятельствах он и в самом деле решил бы за ней приударить. Но сейчас у него были совершенно иные мотивы.
     Берти выслушал новость о предстоящем бракосочетании молча, протянув Гейбу руку в знак того, что считает их конфликт исчерпанным. Он даже согласился присутствовать на венчании. Фрэнк все никак не хотел верить в то, что Гейб говорит серьезно. До последней минуты он был уверен в том, что его разыгрывают, но тоже согласился прийти.
     Присутствие близких друзей на бракосочетании придавало Гейбу уверенности. У Торнхилла были родственники, разбросанные по всей Англии, да и дочка Кэтрин официально приводилась ему сводной сестрой. Но времени приглашать их всех не было, даже если бы Гейб и захотел это сделать.
     В середине дня он повез свою невесту домой. Возможно, только тогда он до конца осознал, что случилось. Он вез ее к себе домой, который с втого момента будет и ее домом. Ее вещи были отправлены туда еще утром. Горничные принялись распаковывать их в гардеробной, смежной с его собственной, еще до того, как он отправился в церковь. Слуги по случаю свадьбы своего хозяина оделись в лучшие ливреи и выстроились в холле словно на парад. Весь дом гудел как улей, но стоило ему ступить на порог об руку с хозяйкой, графиней Торнхилл, как все смолкло и, повинуясь неуловимому жесту дворецкого, вся прислуга принялась аплодировать.
     Он улыбнулся и с удовольствием отметил, что и Дженнифер улыбается. Какими бы ни были ее чувства к нему - от нее он не добился ни одной улыбки за весь день, - кажется, она была готова к роли хорошей хозяйки. Гейб шел вдоль шеренги слуг об руку с женой, представляя ей каждого, и она улыбалась одним и останавливалась для того, чтобы перекинуться двумя-тремя словами с другими.
     А затем старшая служанка пригласила их подняться следом за ней наверх.
     - Покажите госпоже Торнхилл ее комнаты, миссис Харрис, - сказал Торнхилл, когда они поднялись на площадку второго этажа.
     Служанка вежливо кивнула и поднялась на несколько ступеней вверх, чтобы дать возможность молодоженам поговорить.
     - Вы устали, - сказал Гейб, целуя руку жены. - Отдохните несколько часов в одиночестве. Я не стану вас беспокоить.
     Она покраснела, опустив глаза.
     - Мы оставим это на ночь. После театра.
     За завтраком было решено, что тетя Агата, Саманта и Фрэнк разделят с ними ложу во время вечернего посещения театра.
     Но Дженнифер восприняла этот разговор как шутку.
     - Не может быть, чтобы вы говорили серьезно, - сказала она, поднимая глаза на мужа. - Я не могу появиться в театре после того, что произошло позавчера. Лучше нам сразу уехать в имение.
     - Нет, - сказал он. - Будет по-моему. Берти и Фрэнк уже заботятся о том, чтобы в обществе узнали о нашем браке. К вечеру об этом будут знать все. Сегодня мы просто обязаны появиться на публике. И мы должны улыбаться и выглядеть счастливыми, моя дорогая. Мы бросим им вызов. Пусть попробует кто-нибудь объявить нам бойкот! Если мы не сделаем этого сегодня, то уже никогда больше не посмеем вернуться в свет.
     - Я не хочу возвращаться в свет, - сказала она.
     - Но вы сделаете это, - сказал он, отпуская ее руку, - уже ради того только, чтобы вывести в свет дочерей, когда придет время.
     Дженнифер прикусила губу.
     - Идите, - сказал он, - и отдыхайте. Мы вместе предстанем перед светом сегодня вечером, и вы увидите, что в этом нет ничего невозможного. В жизни вообще мало вещей, через которые нельзя переступить.
     Она повернулась к нему спиной и, не говоря ни слова, пошла наверх, следом за миссис Харрис. Гейб стоял и смотрел ей вслед. Высокая, элегантная, с точеной фигурой и завитыми в тугие локоны темно-рыжими волосами, поднятыми наверх и ниспадающими на плечи.
     Возможно, будь у него выбор, он не стал бы жениться столь поспешно и, может быть, не выбрал бы в жены эту женщину. Но одно несомненно: она вызывала у него желание. Желание, заявлявшее о себе всякий раз, когда он смотрел на нее. Не так-то легко было отпускать ее, зная, что она ляжет сейчас в постель в соседней комнате, но он, дав ей слово, не сможет разделить с ней ложе. До ночи.
     Он не меньше Дженнифер хотел бы послать к черту этот театр и заняться куда более приятным делом.

***

     Дженнифер пришлось вспомнить о клятве, которую давала утром в церкви. Она обещала повиноваться ему до конца жизни.
     Сидя рядом с ним за длинным столом в столовой, она изо всех сил поддерживала разговор. Все-таки воспитание - вещь неплохая, думала она, вспоминая те уроки, когда ее учили искусству вести беседу на темы, которые не только ее совершенно не интересовали, но и казались настолько избитыми, что и сказать нечего.
     Но одна из тем волновала ее по-настоящему. Она откладывала разговор до тех пор, пока не почувствовала, что больше затягивать уже нельзя.
     - Милорд, - сказала она, глядя ему в глаза, хотя обычно избегала это делать, - вы не могли бы избавить меня от посещения театра нынче вечером? Сегодня очень хлопотный день, а я почти не спала. У меня головная боль. Я плохо себя чувствую.
     Она говорила так жалобно, что, казалось, могла растрогать самого бессердечного людоеда.
     - Габриэль, - поправил он, привстав, чтобы, потянувшись через стол, взять ее руку в свои. - Жена не должна называть меня "милорд".
     - Габриэль, - послушно повторила она это самое неподходящее к нему имя.
     - Я не верю вам, дорогая, а если бы и верил, все равно потребовал бы от вас приехать в театр, улыбаться и гордо держать голову. Вы не совершили ничего постыдного. Ровным счетом ничего.
     - Кроме одного, - тихо сказала она. - Я была достаточно наивна, чтобы попасть в вашу ловушку.
     Торнхилл убрал руку.
     - Завтра вечером мы едем на бал к леди Траскотт. Вам будет гораздо проще поехать туда завтра, если сегодня вы наберетесь храбрости отправиться в театр.
     - Если? Не могу поверить своим ушам. У меня есть выбор?
     - Нет, - сказал он. - У вас нет выбора, Дженнифер.
     Она едва ли могла заставить себя помыслить о том, чтобы показаться на глаза тем самым людям, которые на балу у графа Рашфорда слушали то злосчастное письмо и потом шарахались от нее как от чумы. Одно воспоминание наводило ужас. Но краем сознания Дженнифер понимала, что если она заставит себя появиться в театре, то, как бы там ни сложилось, рано или поздно все кончится. После спектакля она окажется в спасительном уединении спальни, где ее будет ждать уютная постель и целая ночь крепкого сна.
     Но спасительного уединения не будет. Сегодня день ее свадьбы. Сегодняшняя ночь будет ее первой брачной ночью. До того как она сможет отдохнуть в одиночестве, ей предстоит пережить то, что обычно происходит в спальне в первую брачную ночь. Дженнифер неохотно подняла глаза на мужа и поежилась. Как это будет? Будет ли боль сильнее, чем унижение? Она знала, что должно произойти в спальне. Она знала об этом уже давно, и тетя Агата, наставница и опекунша, описала процесс подробно и откровенно, без всяких там романтических сантиментов.
     Она обязана подчиняться ему. Она должна позволить этому случиться. И она должна надеяться на то, что сознание ее окажется столь же спасительно смутным, как и утром, во время церемонии в церкви.
     - Время ехать, - сказал он, положив салфетку на стол. Он встал и подал руку Дженнифер. - Карета скоро будет здесь. Вы, я думаю, не з