нула она, - прежде чем Дэниел вспомнит, что он глава семейства, и решит, что мы бросимся вниз со стены. Лучше бы он не приезжал. Последние несколько лет летние месяцы были подлинным блаженством без него, ты согласен?
     - Он хороший человек, Джули, - ответил Огастус. - Во всяком случае, на него всегда можно положиться и быть уверенным, что он поступит правильно и благородно. Это не самая плохая черта в муже.
     Джулия состроила гримаску.
     - Думаю, ты не предлагаешь мне то, что, я думаю, ты мне предлагаешь. Ух!
     Он неожиданно улыбнулся и стал прежним Гасси.
     - Я ничего не предлагаю. Он может быть хорошим уловом для тебя, Джули, но ты будешь губительной добычей для него.
     - О! - Она погрозила Огастусу пальцем и заторопилась вслед за ним вдоль зубчатой стены. - Я еще отомщу тебе за это, Гасси. Можешь быть уверен.
     Юноша весело рассмеялся и, подняв руку, помахал своим родным внизу.

***

     Лучше бы ему остаться у реки, подумал граф Биконсвуд. Если бы он не ответил на вызов Джулии, возможно, никто бы не присоединился к ней, за исключением Гасси, ну и разве что Фредди. Да и Леса, который всегда следовал примеру Фредди. Остальные бы остались. И Джулия была бы в полной безопасности. Правда, и с другими тоже. Всегда безопаснее, когда присутствует много людей.
     Но нет, он и на этот раз пошел за ней, как делал это всегда. Джулия жила в Примроуз-Парке всю жизнь, и он помнил ее с раннего детства. Всегда существовали бок о бок эта сорвиголова, его постоянное недовольство ею и столь же постоянная потребность быть рядом, опасаясь, что в один прекрасный день она зайдет слишком далеко и попадет в беду. Дэниел и сам не смог бы объяснить эту свою мысль. Это чувство вызывало в нем гнев и ярость. И презрение с ее стороны.
     Фредди лежал, растянувшись на, траве, нежась на солнце и прикрыв глаза рукой. Виола и Стелла сидели рядом, что-то обсуждая. Лес и Сьюзен пошли туда, где низкая стена открывала вид на пейзаж по другую сторону реки. Остальные оставались на месте, не беспокоясь, что Джулия может облокотиться на парапет, а тот упадет под тяжестью ее тела, и она разобьется насмерть. Никто не смотрел на дверной проем в башне, после того как стало ясно, что она с Гасси спускается вниз, и не волновался, что она может оступиться, полететь вниз и разбиться.
     Все любят Джулию, но ни один из них ни капли не боится за нее, думал он, крепко сжав зубы. Он ненавидел эту девушку и мог бы с радостью задать ей хорошую трепку за то, что она заставляет его так волноваться - опять как и прежде. Как она делала это всегда. Всегда. Если на пути Джулии возникало дерево, она обязательно должна была на него вскарабкаться. Если озеро - она должна была его переплыть. Если лошадь - значит, вскочить на нее и мчаться во весь опор. А если какое-то препятствие - то его нужно было преодолеть.
     Но она больше не была ребенком. Даже девушкой. Она стала женщиной. Леди. Граф прервал свои мысли, когда осознал, что начал скрипеть зубами, и зашагал к башне. Они что-то слишком долго спускаются.
     Дэниел услышал ее смех гораздо раньше, чем обошел поворот лестницы и увидел молодую пару. Затем он понял, что это был нервный смех. Три ступени представляли собой каменное крошево в свете, падающем на них через узкое окно в башне. Джулия стояла на ступеньке над раскрошившимися камнями, Гасси - под ними, пытаясь уговорить ее преодолеть это препятствие.
     - Дотянись до моей руки, Джули, - умолял он. - Я помогу тебе. Доверься мне.
     - Я не могу справиться с туфлями, Гасси. Все было нормально, когда мы поднимались наверх. Сейчас же, если я возьму тебя за руку, то упаду на тебя, и мы вместе полетим вниз. Похоже, я останусь здесь навсегда. Вы будете бросать мне пищу. А я превращусь в легенду. - Опять нервный смех.
     - Что случилось? - спросил граф, хотя хорошо видел, в чем дело: Джулия застыла от страха, а Гасси не мог уговорить ее сдвинуться с места.
     - О Боже, - вновь засмеялась она. - Вот и Дэниел. Я попала в затруднительное положение, вот что случилось. У меня скользят туфли, и я не могу бежать в них по оставшимся пятидесяти или сколько там ступеням. - Снова нервный смешок.
     - Дай мне руку, Джули, - произнес Огастус с легким нетерпением в голосе. - Ты же не можешь остаться здесь навеки.
     - Я чувствую себя ужасно глупо. Уходи, Дэниел, пожалуйста, - попросила она.
     - Сядь на ступеньку позади себя, Джулия, - сказал граф.
     - Что? - удивилась она. - Пришло время отдохнуть? Полагаю, это не глупее, чем стоять. - Она села на ступеньку.
     - Мне не обойти тебя, Гасси, - произнес граф. - Ступеньки слишком узкие. Расставь как можно шире ноги, но старайся сохранить равновесие?
     - Как ты сказал?
     - Попытайся, - потребовал граф. - Ты можешь дотянуться и взять Джулию за талию? Ты будешь скользить вниз, Джулия, на попе, опираясь на подошвы ног.
     - Я не смогу. - В голосе ее не было уверенности, а смех звучал истерично.
     - Гасси будет направлять тебя и крепко держать за талию, - подбодрил ее граф. - Ты проползешь у него между ногами, а я поймаю тебя. Я не пропущу тебя, потому что не собираюсь падать вместе с тобой. Ты в безопасности. Готов, Гасси?
     - Господи, и чья это была идея вскарабкаться наверх? Твоя, Гасси? Тебя нужно повесить, утопить и четвертовать. Я не смогу никому смотреть в глаза, когда все будет кончено. Я буду чувствовать себя униженной. Если, конечно, я вернусь целой и невредимой. Но если я утяну вас двоих вниз с собой, никто не узнает, что произошло на самом деле. Я могу предстать мученицей, которая погибла, пытаясь спасти вас обоих.
     - Джулия, - попросил граф твердым голосом, - перестань болтать ерунду. Придвинься к ступени, где стоят твои ноги. Подожди, пока Гасси возьмет тебя за талию, затем двигайся, но медленно и осторожно.
     - Я выгляжу не очень-то элегантно, да? И все мое платье будет в пыли и кирпиче.
     Она продолжала болтать, но делала все, что говорил ей граф, и Огастус тоже молча выполнял его указания и выглядел твердым и надежным, как скала.
     Джулия медленно двигалась вниз, пока могла удерживаться локтями на верхней ступени. Но опустив их в щебень, она покатилась так быстро, что Огастус с трудом ее удержал. Он даже вскрикнул от страха.
     Граф поймал Джулию за лодыжки, и его руки заскользили по ее ногам вверх к коленям. Платье ее не двигалось так же быстро, как тело. И вот она уже сидит на ступени ниже Огастуса, дрожа и снова хихикая.
     - О Боже! О Боже! - повторяла она.
     Граф действовал автоматически. Он взял ее за руки, поднял и притянул к себе, опираясь на внешнюю стену башни.
     - Теперь все в порядке, Джулия, - произнес он, зарывшись в ее волосы. - Ты в полной безопасности. - И обнял ее.
     - Да, - ответила она, прижимаясь лицом к его шейному платку. Она дрожала, ее зубы стучали. Он знал, что некоторое время она не сможет стоять самостоятельно. - Сколько осталось с-ступеней, Д-дэни-ел? Ты считал?
     - Тридцать восемь, - ответил граф. - Немного. Хочешь, чтобы я отнес тебя вниз?
     - Нет. - Она отвечала почти как всегда - возмущенно-негодующе. - Н-ни в коем с-случае. Я с~спу-щусь сама. Благодарю.
     - Подожди несколько минут, - приказал он. - Когда ты вновь будешь крепко стоять на ногах. - Он взглянул на Огастуса.
     - Мы, наверное, пробыли здесь целый день, - недовольно проворчал тот. - А ей все шуточки.
     Граф вдруг очень обрадовался, что Гасси рядом. Дрожь Джулии заставила его еще острее ощутить прелесть ее нежного, прижатого к нему тела. Его теплоту и мягкость. И облегчение, которое они оба испытали после нескольких минут напряжения и опасности. Ему стало жарко, несмотря на царящую в башне прохладу. Он был искренне рад присутствию Гасси.
     - О, - произнесла Джулия, поднимая наконец лицо от шейного платка графа и с укоризной глядя ему в глаза. - Ты, конечно, всем расскажешь об этом? Это так похоже на тебя. На этот раз тебе представилась прекрасная возможность, да? Просто не представляю, как защититься от твоих нападок.
     Боже праведный. Ее полные груди вздымались у него на груди. Ему так не хотелось ее отпускать. К тому же она балансировала на узкой части ступени, которую они занимали.
     - Я не пророню ни слова, - холодно ответил он. - Уверен, что Гасси поступит так же. Ведь любой покраснеет, признавшись, что имеет такую легкомысленную родственницу.
     - Пусть эта мысль не мучает тебя, - гордо ответила Джулия. - Я ведь вам не родственница, помнишь? Разве это не утешение?
     - Да, - кивнул он. - Я буду спускаться первым, а Гасси пойдет следом за тобой. Можешь опереться на мое плечо, если тебе нужна поддержка.
     - Благодарю, я справлюсь сама, - последовал ответ.
     Но когда Дэниел ступил на ступень ниже, подвинув Джулию к стене, и наконец отпустил, ее пальцы вцепились ему в плечо мертвой хваткой, и она держалась за него, пока после очередного поворота не показалась земля.
     - Что ж, - небрежно сказала Джулия, - это было настоящее приключение. И эти туфли я ношу на прогулке в последний раз. Женская обувь жутко неудобна. Если бы я знала, что мы отправимся к Калверкаслу, я надела бы ботинки и бриджи.
     - Тетя Милли упала бы в обморок, - фыркнул Огастус.
     - Вот тут ты ошибаешься, - заявила Джулия, оказавшись наконец на твердой земле и глубоко вздохнув. - Тетя Милли видела меня в бриджах и считает их очень практичными. Если на тебе юбка, ты должна сидеть в седле боком. Так что, если кому-то хочется поговорить об опасных занятиях, давайте обсудим езду на лошади в дамском седле. Я предпочитаю носить бриджи, ездить верхом и чувствовать себя в безопасности.
     "Боже правый, что она говорит? - подумал граф. - Боже правый!"
     - В башне было так холодно, что мои зубы не перестают стучать. И что-то случилось с моими коленями.
     - Это называется нервный шок, - объяснил граф. - Нужно пройтись, Джулия. Возьми меня под руку и давай прогуляемся. Иначе, если ты подойдешь к нашим сию минуту, каждый поймет, что ты испугалась там, на ступенях.
     - Я не испугалась, - сердито сказала она. - Это все мои ужасные туфли.
     - Тебе тоже не помешает отдохнуть на солнце, Гасси, ты заслужил это, - улыбнулся граф, кивая на кузин и кузенов, сидящих невдалеке. - Вот моя рука, Джулия.
     Она, не говоря ни слова, оперлась на нее.
     Джулия чувствовала благословенную твердость руки кузена, которой не было в ее ногах. Она готова была заплакать от унижения, от того, что не смогла справиться с ситуацией сама.
     - Скажи наконец, - попросила она. - Не держи меня в подвешенном состоянии, Дэниел. И пожалуйста, не думай, что ты должен играть роль джентльмена. Просто скажи, и покончим с этим.
     - Что сказать? - Он смотрел на нее сверху вниз, удивленно подняв брови.
     - Сам знаешь что, - буркнула она.
     - А-а. - Можно было сойти с ума, так холодно это прозвучало. Он действовал столь же хладнокровно в башне, руководя операцией по спасению, словно армейский генерал в разгар сражения. - Я же тебя предупреждал.
     - Я знала: ты хотел сказать это. - Если бы только это был кто-то другой, а не Дэниел. Кто-нибудь из дядюшек. Кто-то из кузин. Но это был именно Дэниел. Она неожиданно вспомнила его руки на своих ногах и коленях. Ее обнаженных ногах и коленях. Если бы только она могла умереть от унижения, она с радостью сделала бы это. - Ты просто мечтал, чтобы со мной что-нибудь приключилось и ты мог бы позлорадствовать, да? Хорошо, радуйся. В следующий раз я надену другие туфли.
     - В следующий раз? - спокойно переспросил он.
     Джулия спрятала голову у него на груди и прижалась к нему, словно Дэниел был единственным надежным и безопасным предметом в зыбкой и опасной Вселенной. Господи! Бедра мужчин были даже тверже, чем казались, когда обхватывали бока лошади. По крайней мере, таковы были ноги Дэниела. Боже милостивый, какой идиоткой она предстала перед ним! Слабая, дрожащая женщина, ищущая утешения в объятиях мужчины.
     - В следующий раз я надену подходящую одежду и тебе не придется беспокоиться из-за такой глупой и незначительной детали, как эти скользкие шлепанцы.
     - Джулия, я вижу, ты с каждой минутой все больше приходишь в себя. Я знаю, что случится, когда мы присоединимся к нашим родным. Кто-то - возможно, Фредди - вспомнит о подземелье. Несколько человек решат спуститься туда, в недра холма, чтобы получить сомнительное удовольствие заглянуть сквозь решетку нa дно реки, и затем карабкаться наверх.
     - Там скользко от мокрого мха.
     - Я знаю. Я помню. Прежде чем они пойдут, Джулия, кто-то - скорее всего Фредди - подначит тебя отправиться с ними.
     - Подначит, - задумчиво произнесла она. Но ее ноги вполне могли превратиться в желе от одной мысли новь оказаться на каменных ступенях, продуваемых ветром.
     - Если ты согласишься, - спокойно продолжил граф, - я сначала возьму тебя за горло, а потом перекину через плечо и отнесу вниз с холма к месту пикник. Я ясно выразился?
     О Боже, подумала Джулия, внутренне ощетинясь, но у нее сейчас не было боевого задора, чтобы восстать против Дэниела. Жаль, поскольку сочетание вызова со стороны Фредди и запрета от Дэниела в другое время толкнуло бы ее на самое дерзкое поведение, от которого волосы у всех встали бы дыбом. Но нет, на этот раз она промолчит.
     - Как ты глуп, - хмыкнула она. - Кто захочет спуститься в подземелье, когда провизия для пикника уже на месте, а время чая уже прошло?
     - Кто? - переспросил граф. - Да ты, конечно. Но моя угроза остается в силе. Чтобы сделать ее более реальной, скажу, что, разумеется, я не придушу тебя. Но я положу тебя на колено и как следует отшлепаю. А если не веришь, попробуй нарушить мой приказ.
     Если бы она могла взорваться, она тотчас же разлетелась бы на миллион кусочков.
     - Только попробуй тронуть меня пальцем, Дэниел! - улыбнулась Джулия. - Ив последующие две недели ты будешь видеть мир сквозь два подбитых глаза. Обещаю.
     - Верю, - ответил он, подводя ее к месту, где на траве расположились их родственники, - что настало время для чая.
     Она с благодарностью освободила руку.
     - Кто-нибудь хочет спуститься в подземелье? - лениво спросил Фредерик.
     - Ты с ума сошел, Фредди? - воскликнула Джулия. - Сейчас, когда самое время чая? Я ужасно проголодалась. Кто-нибудь готов сбежать с холма?
     Глупое предложение, решила она минуту спустя, потому что ее ноги все еще чувствовали себя так, словно им не хватало нескольких важных костей. Она закончит состязание последней. И это будет унизительно. Но это все же лучше, чем если кто-то подумает, что она побоялась спуститься в подземелье. В конце концов, у нее есть женская гордость.

Глава 8

     Лишь два дня спустя после пикника Малькольм набрался храбрости, чтобы поговорить с Джулией. Всю свою жизнь он был тихим и болезненно застенчивым, находя утешение лишь в книгах и собственном богатом воображении. В последние несколько лет, когда он преодолел унизительный для себя рубеж двадцатилетия, он даже примирился с тем, что никогда не сможет изменить свою натуру и стать таким же раскованным и обаятельным, как Фредерик, или таким же уверенным в себе, как Дэниел. Он научился воспринимать себя таким, какой он есть. Он научился быть счастлив с самим собой.
     Они решили пройти пешком три мили до холма к востоку от дома. Правда, не все - Сьюзен и некоторые тети и дяди сочли расстояние слишком большим. И все же на прогулку отправилась достаточно многочисленная компания, причем у всех было приподнятое настроение. Летний период у Малькольма всегда ассоциировался с Примроуз-Парком, семьей и радостью - и им самим, наблюдающим за всем издалека, словно со стороны. Нельзя сказать, что он чувствовал себя несчастным, но, если говорить честно, он немного завидовал Дэниелу и Фредди.
     И он всегда слегка побаивался Джулии. Она была самой жизнерадостной и самой бесстрашной - хорошенькая, проказливая, солнечная Джулия. Малькольм восхищался ею и очень любил ее, но никогда не думал, что сможет вступить с ней в интимные отношения. Они были слишком разными во всем. Но завещание дяди все изменило.
     Малькольм шел к холму рядом с Камиллой, единственной кузиной, с которой он чувствовал себя спокойно и комфортно. Возможно, потому, что она была серьезнее других. Или потому, что она уже успела узнать, что такое страдание. Впрочем, Малькольм всегда чувствовал себя легко и уютно с ней, даже когда они были детьми. Сейчас она рассказывала ему о бальнеологическом курорте в Бате, где провела несколько месяцев с матерью. А он - о недавно прочитанных книгах.
     Как хорошо с Камиллой, подумал он, когда они наконец замолчали. Он мог говорить с ней обо всем, что ему приходило в голову, а не искать подходящей темы, как с другими людьми. Он даже мог молчать при ней, не испытывая ни малейшей неловкости.
     Неожиданно Малькольм осознал, что, возможно, это был последний раз, когда они собрались в Примро-уз-Парке всей семьей. Вполне вероятно, он никогда больше не увидит Камиллу, поскольку они породнились только благодаря браку его тети с ее дядей, причем они оба уже умерли. Ему будет больно не встречаться с ней. Юноша надеялся, что она найдет себе подходящего мужа и обретет счастье. Камилла заслуживала счастья.
     Другие их родственники достигли пункта назначения раньше их. Холм был окружен лесом, но сам порос травой и был лишен деревьев. С его вершины на мили вокруг открывался великолепный вид на окрестности. Это было место многочисленных детских игр, вспомнил Малькольм.
     Некоторые родственники сидели на склоне, отдыхая после долгой прогулки. Другие поднялись по склону холма. Несколько человек брели вдоль его основания к тому месту, где маленький ручеек медленно струился к озеру. Джулия одна стояла на самом верху, прикрывая ладонью глаза от солнца и, прищурившись, смотрела вдаль. Малькольм повел Камиллу наверх.
     - В чем дело? - спросила она, неожиданно взглянув на него.
     - Ч-что? - не понял Малькольм.
     Камилла слегка нахмурилась и взглянула на верх холма.
     - Все ясно, - спокойно проговорила она, - иди-ка вперед, Малькольм. К тому же я устала. Тебе лучше пойти и поговорить с Джулией без меня.
     - Не д-думаю, что сейчас п-подходящее время.
     - Думаю, тебе следует сделать это - ради твоих родителей и самого себя. Действуй решительнее, не раздумывая. Я буду медленно подниматься вслед за тобой, любоваться пейзажем, а может быть, и присоединюсь к вам. - Она освободила свою руку.
     Все не правильно, думал Малькольм. Невестой могла оказаться любая, только не Джулия. Ему не следовало даже задумываться об этом варианте и позволять это делать своим родителям. Но Камилла ожидала от него действий. И он знал, что будет презирать себя, если его трусость удержит его от разговора с Джулией. Это была именно трусость. И ее необходимо преодолеть.
     - Какой п-прелестный вид, - заметил он, подходя и останавливаясь подле Джулии. Он теперь почти не заикался. То есть заикался так редко, что сейчас это удивило его самого. Ему уже тридцать лет, напомнил он себе. Джулия была его кузиной или что-то вроде этого, И ей был всего двадцать один год.
     Она обернулась к нему и улыбнулась. Никто не улыбался так искрометно, как Джулия. Улыбка освещала все ее лицо. Дэниел всегда говорил, что это была самая лукавая улыбка в мире.
     - Привет, Малькольм, - обрадовалась она. - Да, вид прелестный. Стоило лишь вскарабкаться наверх.
     Малькольм начал придумывать, что бы такое еще сказать. Можно произнести миллион ничего не значащих слов. Похоже, пустой разговор ни для кого не представлял никаких трудностей, кроме него. Он не мог больше выжать из себя ни единого слова.
     - И такая прекрасная погода, - отметила она. - Вся наша беда в том, что мы, англичане, не умеем наслаждаться очарованием теплых дней. Мы всегда думаем, как будем расплачиваться за это зимой.
     - Да, - поддержал он. - Мы не умеем наслаждаться. Не правда ли?
     Она неожиданно рассмеялась, а он еще сильнее сжал руки за спиной, чувствуя себя униженным.
     - Малькольм, что ты думаешь о дедушкином завещании? Разве не гадко бы