и ушел.
   Возвращаясь домой с Эмми, он решил остаться на некоторое время, чтобы
помочь ей пережить ужасный скандал, разразившийся днем. Хорошо еще,  что
скандал ограничился рамками семьи. Он сомневался в том, что Пауэлл узнал
всю  правду  -  разве  только  Эмми  выложила  ему  все  начистоту.   Он
:останется, подумал Эшли, и будет ухаживать за ней, не  торопя  события.
Со временем она поймет, что у нее нет иного выбора, кроме как  выйти  за
него. Теперь никто, кроме него, не мог стать ее мужем.
   Он останется и научит ее говорить. Разнообразия ради хоть раз в жизни
сделает что-то полезное.
   Он закрыл глаза и припомнил, с каким азартом  работал  в  Ост-Индской
компании и как был поначалу счастлив. Если бы Эмили научилась  говорить,
это дало бы ей большую свободу.
   Если он останется, будет учить ее говорить и ухаживать за ней, это  и
ему пойдет на пользу. Все это отвлечет :его от прошлого, в  котором  уже
ничего исправить или изменить нельзя. И возможно, он кое-чему научится у
нее. А у нее есть чему поучиться.
   Но вскоре после возвращения в дом он решил иначе.
   Эмми не передумает. Она из тех, кто идет тем путем, который  выбирает
сам.
   Она вызывала уважение своей целеустремленностью, хотя иногда хотелось
душу вытряхнуть из этой упрямицы!
   Он испытывал к Эмми самое нежное чувство, хотя это  могло  показаться
странным: ведь он почти совсем забыл о ней, пока жил  в  Индии.  Правда,
теперь он уже не был в этом вполне уверен, потому что его всегда  что-то
непреодолимо тянуло домой, в Боуден. Как бы то ни было,  но  нежность  к
Эмми стала сегодня основной проблемой. По правде говоря, ему не хотелось
жениться на ней. И  когда  она  заупрямилась  и  отказала  ему,  он  был
озадачен, но испытал облегчение.
   Эшли неприятно было думать об Эмми как о женщине  или  любовнице.  Он
представил  ее  теплое,  нежное  тело  под  своим.  Вспомнил,  с   каким
нетерпением  сокрушал  девственный  барьер,  подстегиваемый   неодолимой
потребностью перелиться в нее. И почувствовал.., нет, не  отвращение,  а
досаду.
   Глубокий стыд. Он узнал то, чего не  хотел  узнавать.  Узнал  ее  как
женщину. А хотел бы знать только как эльфа, которого видел вчера  утром,
когда она стояла на  скале  над  водопадом,  гордо  отказываясь  слушать
Пауэлла. И ему хотелось помнить ее как своего маленького олененка.
   - Где я могу найти его светлость? - спросил он у лакея в холле, глядя
ему в глаза и не желая прятать разбитое лицо. Можно было не сомневаться:
все, что знали господа на верхних этажах, было известно слугам на нижнем
этаже, причем гораздо подробнее. В любом большом доме так бывает всегда.
Слуги, наверное, точно знали, сколько ударов нанес ему Люк, хотя сам  он
их не считал.
   - Он в кабинете, милорд, - ответил лакей.
   - Спросите его, может ли  с  ним  поговорить  лорд  Эшли  Кендрик,  -
официальным тоном произнес Эшли и стал  ждать  в  холле  ответа.  Вскоре
лакей жестом пригласил его войти.
   Люк сидел за письменным столом. Он холодно взглянул на брата,  но  не
поднялся и не предложил  ему  сесть.  Эшли  была  знакома  его  тактика,
которая, черт бы ее побрал, всегда производила желаемый эффект. Восседая
за письменным  столом,  Люк  выглядел  как  подобает  герцогу  Харндону,
неоспоримому хозяину Боудена и  всех  прилегающих  угодий,  неоспоримому
главе всего семейства. Восемь лет назад Эшли, в те времена беспечному  и
непокорному юноше, бесцельно прожигавшему жизнь, не раз приходилось  вот
так стоять перед  этим  письменным  столом.  В  Индии  он  стал  деловым
человеком - независимым, преуспевающим  и  весьма  уважаемым.  Но  после
возвращения домой  его  жизнь  катилась  по  наклонной  плоскости.  Пора
принимать меры. Он еще больше укрепился в своем решении, которое  принял
полчаса назад.
   - Ты хотел поговорить со мной? - спросил Люк.
   - Не буду спрашивать, можно ли ей остаться здесь, -  сказал  Эшли,  -
потому что знаю, как вы с Анной любите ее. Я лишь  хочу  попросить  тебя
позаботиться о том, чтобы ее оставили в покое. Не надо ни обвинений,  ни
оскорблений, ни суровости. Она ни в чем не виновата.
   - Однако, дорогой мой, - заметил Люк, - она заверила меня, что ее  не
принуждали.
   - Она не виновата, - возразил Эшли, упрямо  стиснув  зубы.  -  Обещай
мне. Люк, что пошлешь за мной, если окажется, что она  ждет  ребенка.  Я
приеду немедленно и привезу специальное разрешение, на брак.
   - Куда ты едешь?
   - Туда, куда мне следовало поехать сразу же, как я  ступил  на  землю
Англии, - ответил Эшли. - В Пенсхерст, в имение Элис. В мое имение.  Там
много работы После смерти брата Элис всем хозяйством ведал управляющий.
   Теперь я возьму бразды правления в свои руки.
   - Понятно, - кивнул Люк. - Ты всегда умел это делать.
   - Я уеду завтра на рассвете. Но это недалеко, в Кенте.
   Я смогу быстро возвратиться.
   - Понятно, - снова кивнул Люк.
   - Я очень нежно отношусь к ней, - добавил  Эшли.  -  Хочу,  чтобы  ты
знал: я отношусь к ней с любовью.
   - Понятно, - повторил Люк, холодно вглядываясь в лицо  брата.  -  Так
было всегда, Эш: ты относился к ней с любовью.
   Садись и давай выпьем чего-нибудь. Когда  я  увидел  тебя  на  пороге
бального зала и убедился, что глаза не обманывают меня, мою радость было
не описать словами. Мой брат, мой единственный брат  вернулся  домой!  Я
представил себе долгие беседы с тобой, пешие и конные  прогулки  вдвоем.
Мечтал, что наши жены станут подругами. Все эти мечты развеялись в прах.
- Он вышел из-за стола и, обняв брата за плечи, указал  ему  на  кресло,
стоявшее возле камина.

Глава 12

   Эшли уезжал. Он отправлялся в Пенсхерст. Это было не так далеко,  как
Индия. Туда можно было добраться всего за один  день.  Эмили  сидела  на
подоконнике в своей комнате, обхватив колени руками и прижавшись  виском
к холодному стеклу. Она-то понимала,  что  это  было  даже  дальше,  чем
Индия, потому что, когда  он  уезжал  в  Индию,  была  надежда,  что  он
когда-нибудь вернется. На этот  раз  никакой  надежды  не  было.  Он  не
вернется в  Боуден.  По  крайней  мере  пока  она  живет  здесь.  Вполне
вероятно, что она больше никогда не увидит его.
   Уткнувшись лбом в колени, она закрыла глаза. На этот  раз  он  уезжал
потому, что она сама так решила. И если бы ей снова  пришлось  принимать
решение, если бы он снова попросил ее выйти за него  замуж,  она  бы  не
передумала.
   Она отказала ему потому, что любила его. Но ей было сейчас так плохо,
что хуже не бывает.
   Вчера она не спускалась к ужину и не заходила в малую  гостиную,  где
собрались члены семьи. Позже к ней  зашла  Анна  и  сообщила,  что  Эшли
уезжает.
   - Скоро все разъедутся по домам, Эмми, - сказала она, держа сестру за
руку и улыбаясь своей солнечной улыбкой. - И все снова встанет  на  свои
места. Останемся только Люк, я, дети да ты. Ты снова сможешь  жить,  как
тебе нравится. Будешь заниматься живописью, если захочешь.
   И снова обретешь покой. Как только  все  уляжется,  ты  опять  будешь
счастлива, Эмми. Лорд Пауэлл - приятный человек, но он никогда не  понял
бы тебя, как мы с Люком, и не  любил  бы  тебя,  как  мы.  Ты  поступила
правильно.
   Милая Анна. Она ни словом не упомянула ни об  Эшли,  ни  о  том,  что
заставило ее расторгнуть помолвку.
   И вот  сегодня  он  уезжает.  Эмили  крепче  сжала  руками  колени  и
зажмурила глаза, чтобы полностью отгородиться от окружающего мира.
   Для нее начинается "вся оставшаяся жизнь".  Она  не  станет  трусливо
прятаться в своей комнате или  убегать  куда-нибудь  только  ради  того,
чтобы сбежать. Она оденется, как  подобает  леди,  как  одевалась  почти
каждый день, когда в доме гостил лорд Пауэлл, и спустится к завтраку.
   - Д-а-а, - произнесла она,  решительно  поднимаясь  и  направляясь  в
гардеробную. - Да-а, - повторила она, остановившись перед зеркалом. Нет,
не совсем так. Она слишком низко опускает нижнюю челюсть. - Да-а, -  еще
раз повторила она. Уже лучше. Она улыбнулась своему отражению и  тут  же
увидела, как сморщилось лицо. Закрыв его руками, она горько заплакала от
жалости к себе.

***

   - Эмили будет жить со мной  и  Констанс,  -  сказал  Виктор.  Он  был
мрачен. - Так будет правильно. Я ее брат, глава ее  семьи.  Ее  место  в
Элм-Корте.
   Там я смогу присматривать за ней.
   - И Шарлотта с Джеримайей живут неподалеку, -  добавила  Констанс.  -
Церковь будет для нее большим утешением.
   - Я всегда говорил, - вставил  преподобный  Джеримайя,  -  что  место
незамужней дочери - в родительском доме, рядом с тем, кто  является  его
главой. Эмили можно научить какому-нибудь полезному занятию в Элм-Корте.
   А Шарлотта помогла бы Констанс обеспечить ее нравственное воспитание.
   - Позвольте, - вмешалась Дорис, - вы  говорите  так,  будто  считаете
Люка недостаточно ответственным опекуном. - Граф Уэймс дотронулся до  ее
руки, и она замолчала.
   - Эмили, наверное, лучше жить подальше отсюда, - сказала вдовствующая
герцогиня Харндон, - вместе со своей семьей и подальше от моей.
   - Эмми останется там, где всегда была счастлива и любима, - возразила
Анна, раскрасневшись. - Она не поедет с тобой, Виктор,  словно  ребенок,
который заслуживает наказания.
   - Не надо расстраиваться, дорогая, -  произнес  Люк,  накрыв  ладонью
руки жены.
   - Люк будет только рад избавиться от Эмили, Анна.
   Она будет напоминать ему, что его брат обесчестил ее, а наша сестрица
отказала лорду Эшли в праве восстановить свое доброе имя.
   - Это правда, Анна, - добавила Констанс, еле сдерживая слезы.
   - Вы должны считаться с чувствами своего мужа больше, чем с чувствами
Эмили или со своими собственными, Анна, -  изрек  Джеримайя.  -  Он  ваш
хозяин и  повелитель,  -  Меня,  право  же,  удивляет,  -  заметил  Люк,
высокомерно поднимая брови, - что столько людей  знают  мои  сокровенные
мысли и чувства и пытаются говорить за меня.
   Он еще не закончил, но Эмили, которая наблюдала, как все  говорили  о
ней, решая за нее ее будущее, не стала дожидаться  окончания  разговора.
Она встала, аккуратно сложила салфетку и вышла из комнаты, едва  подавив
желание пуститься бегом.
   Но бежать ей было некуда. Хотела она или нет, но  они  все  решат  за
нее. Она обречена навсегда оставаться бременем для всей семьи, да к тому
же будучи падшей женщиной. Пусть даже они так не говорили,  обсуждая  ее
дальнейшую судьбу, но это предполагалось само собой.
   Она поднялась к себе, чтобы взять плащ, вышла из дома и направилась к
мосту. Среди деревьев она безошибочно отыскала то,  возле  которого  она
стояла семь лет назад. Как и в то утро, она прислонилась спиной к стволу
и закрыла глаза, снова отгородившись от окружающего мира. Но сегодня она
опоздала.

***

   Когда Эмили вышла из комнаты, Люк сжал руку Анны.
   Его жена, как и  Эмили,  поразительно  умела  держать  под  контролем
эмоции и крайне редко проявляла их на виду у всех.
   - Мне кажется, - заговорил Люк, - вчера и сегодня мы  не  учли,  что,
во-первых, Эмили  -  личность,  обладающая  собственным  умом  и  волей.
Во-вторых, она взрослый человек - ей двадцать два года. А в-третьих, она
взяла на себя ответственность за свой поступок  и  уже  решила,  что  ей
делать дальше. Я думаю, не правильно обсуждать между собой  ее  будущее,
тем более в ее присутствии. Нам следовало бы узнать сначала, чего  хочет
сама Эмили.
   - Браво, мой мальчик! - воскликнул лорд Куинн.
   - Эмми пожелает остаться здесь. Люк, - заявила Анна.
   - Она должна понять, что утратила  вчера  право  выбора,  -  возразил
Виктор.
   - Я намерена предложить Эмили вариант, который ей еще не  предлагали,
- впервые вмешалась в спор леди Стерн. - Я предложу, но не собираюсь  ей
ничего   навязывать.   Харндон   уже   напоминал    нам,    что    Эмили
совершеннолетняя. Если она пожелает, то может вместе со мной  поехать  в
Лондон. Там начинается сезон и соберется весь высший свет.  Я  стану  ее
вывозить, и у меня будет  самая  счастливая  весна  с  тех  пор,  как  я
вывозила Анну и Агнес. И  довольно  обращаться  с  ней  так,  будто  она
неразумное дитя. Она глухая, но глупенькой ее не назовешь.
   - Браво, Мардж, дорогая!  -  отозвался  лорд  Куинн,  а  Люк  скорчил
гримасу, явно забавляясь.
   - Тетя Марджори! - воскликнула Анна. - О, тетя Марджори, вы прелесть!
   - Это невозможно, мадам, - не стерпел преподобный Хорнсби.  -  Должен
напомнить вам, что Эмили - пад...
   - Закончи свою мысль, приятель, - убийственно вежливым тоном произнес
лорд Куинн, - и тебе придется слизывать кровь из-под носа.
   -  Теодор!  -  воскликнула  вдовствующая  герцогиня,   неодобрительно
взглянув на брата.
   - В таком случае лучше поговорим о погоде. -  Леди  Стерн  поднялась,
показывая жестом, что джентльмены могут не вставать. - Тема скучная,  но
всегда  безопасная.  Пойду,  пожалуй,  поищу  Эмили.   Клянусь   честью,
предстоящий   весенний   сезон   начинает   казаться   мне   все   более
привлекательным. Только бы удалось убедить ее.

***

   С нижней террасы леди Стерн наблюдала,  как  Эмили,  опустив  голову,
устало поднималась по газону от моста.
   Фигурка у нее даже без корсета была стройная, изящная.
   Она была без шляпки, а кружевной чепчик соскользнул на затылок. У нее
были роскошные золотистые волосы. Но самой замечательной особенностью ее
внешности были, конечно, глаза. Даже если бы все остальное было  не  так
привлекательно,  размышляла  леди  Стерн,  одни  лишь   чудесные   глаза
заставляли бы мужчин терять голову.
   А когда она принарядится, от нее трудно взгляд отвести.
   Леди Стерн вспомнила, какой несравненной красавицей  выглядела  Эмили
на балу всего три дня назад.
   Черт возьми, все еще  может  обернуться  очень  удачно,  думала  леди
Стерн,  чувствуя,  что  настроение  ее  улучшается  с  каждой   минутой.
Временами ей стало казаться, что она стареет. Все дело, конечно, в  том,
что ей уже пятьдесят. А пятьдесят лет на целый десяток лет  больше,  чем
сорок девять.
   Надо  было  что-то  придумать,  чтобы  по-прежнему  чувствовать  себя
молодой. Конечно, у нее был Тео, но к нему она привыкла.
   Если бы только ей удалось увезти Эмили с собой в Лондон! Она задалась
бы целью сделать Эмили признанной красавицей сезона и добилась бы этого,
несмотря на роковой недуг  девочки.  Нет,  благодаря  ему!  Разве  можно
устоять перед такой новинкой сезона, как блестящая  светская  красавица,
которая умеет слушать и говорить только своими изумительными глазами?
   Что касается девственности... Тьфу! Кому она нужна? -  подумала  леди
Стерн. По правде говоря, любой  мужчина  должен  быть  благодарен,  если
удастся избежать крови и неуклюжей суеты в первую брачную ночь.
   Эмили заметила  ее  и,  поняв,  что  поздно  сворачивать,  с  улыбкой
подошла. Леди Стерн остановилась у  низкой  живой  изгороди,  отделяющей
террасу от газона.
   - Вот так-то, Эмили, любовь моя, - медленно  и  отчетливо  произнесла
она. - Они готовы разделить тебя на десять кусков и растащить  в  разных
направлениях. Причем  каждый,  естественно,  заботится  только  о  твоем
благе. Черт бы побрал мужчин с их представлениями о том,  что  требуется
для блага женщины! К  счастью,  женщины  теперь  все  чаще  сами  желают
решать, что для них лучше. Как это сделала ты,  отказав  лорду  Эшли.  -
Заметив, что Эмили слегка нахмурилась, она стала говорить  медленнее.  -
Если хочешь, позволь им решать свою судьбу, дитя. А если не хочешь этого
допустить, то стань сама хозяйкой своей жизни и поедем со мной в Лондон.
Там уже начался сезон, и мы могли бы насладиться им вместе. Мы  заставим
каждого мужчину в королевстве  ползать  у  твоих  ног.  Что  ты  на  это
скажешь?
   Грустные глаза Эмили долго вглядывались в лицо леди  Стерн.  Той  уже
показалось, что ее мечте не суждено осуществиться Девочка не поняла.  Да
и как бы она смогла найти себе место среди лондонского шума, разговоров,
музыки и танцев?  Глупо  было  надеяться...  Но  тут  Эмили  улыбнулась,
сначала одними глазами, потом всем лицом, и рассмеялась своим  необычным
смехом, закинув назад голову. В  лице  се  появилось  что-то  беспечное,
отчаянное, отчего она стала еще красивее. Она была так самобытна, так не
похожа ни на кого. Ага,  подумала  леди  Стерн,  залог  успеха  -  в  ее
оригинальности. Значит, каждый мужчина  в  королевстве?..  Пожалуй,  это
достижимо.
   Она рассмеялась вместе с Эмили. Возможно, это безрассудство.  Но  как
приятно чувствовать себя безрассудной.
   К тому же это.., молодит.

***

   Пенсхерст  располагался  в  красивой  долине,  окруженной   лесистыми
холмами с одной стороны и парком с газонами и небольшими  рощицами  -  с
другой. К востоку от дома протекала глубокая  река.  На  противоположном
берегу находилась деревня, в центре которой виднелась церковь с  высоким
шпилем. Господский дом был выдержан в строгом классическом стиле.  Рядом
с домом размещались конюшни, контора и прочие службы. Дом  был  построен
сравнительно недавно и выглядел великолепно.
   Эшли остановил коня на дороге, откуда открывался чудесный вид на парк
перед домом, деревню на противоположном берегу реки и холмы. Сам он ехал
верхом, а его слуга и багаж следовали  за  ним  в  экипаже.  Здесь  было
красиво и очень тихо. Он с грустью  подумал  о  сэре  Александре  Керси,
который купил эту землю, снес старый дом  и  построил  этот  на  деньги,
заработанные  в  Ост-Индской  компании.  Он  намеревался  поселиться   в
Пенсхерсте, выйдя в отставку, и основать  здесь  свою  династию.  Однако
династия прекратила существование вскоре после его смерти. Его сын  умер
еще раньше, а Элис с Томасом  ушли  из  жизни  вскоре  после  него.  Так
Пенсхерст перешел в руки нового хозяина.
   А Эшли он был не нужен. Хотя поместье было великолепным  и  красивым,
именно таким, в  каком  он  всегда  мечтал  обосноваться,  вернувшись  в
Англию, оно попало в его руки слишком  поздно  и  не  таким  путем,  как
хотелось бы.
   Во время длительного путешествия по морю,  когда  он  возвращался  из
Индии, и в последние дни он не раз подумывал о том, чтобы продать его  и
уехать куда-нибудь, начать жить заново. Возможно, если бы Эмми вышла  за
него замуж, он так бы и сделал. Ему не захотелось бы привозить ее сюда.
   При мысли об Эмили у него всякий раз замирало сердце - а мысль о  ней
не покидала его, как бы ни старался он сосредоточить внимание на том,  в
чем  ему  предстояло  разобраться.  Он  испортил  ей  жизнь.  И  это  не
преувеличение, если учесть, что у нее может быть ребенок.
   Но сейчас он был не в состоянии думать об  этом.  Он  тронул  коня  и
продолжил путь. Каждый раз, думая о продаже Пенсхерста, он понимал,  что
не может этого сделать.
   По крайней мере пока. Он должен своими  глазами  увидеть  место,  где
жила его жена. Ради нее и ради памяти ее отца он должен  был  убедиться,
что поместьем хорошо управляют. Этот долг висел на нем тяжким грузом.
   Его друг майор Родерик Каннингем,  когда  Эшли  сообщил  о  намерении
уволиться из компании и вернуться в Англию,  посоветовал  ему  жениться,
завести детишек и забыть о прошлом. А потом, положив руку на его  плечо,
добавил:
   - Но ведь ты так не сделаешь, Эш. Ты поедешь  в  Пенсхерст  и  будешь
терзать себя воспоминаниями. В знак покаяния ты доведешь  до  идеального
состояния хозяйство Пенсхерста, а сам будешь несчастен.  Но  не  всегда.
Когда-нибудь ты простишь себя, продашь  поместье,  поселишься  в  другом
месте и начнешь жить заново.
   Родерик оказался прав во всем, кроме одного. Эшли был не уверен,  что
сможет когда-либо простить себя. Но жалеть себя - пустое занятие. К чему
привела его жалость к себе в Боудене? Он поморщился, вспомнив,  в  какой
тоске находился, когда его отыскала Эмми.
   Он ухватился за нее, как за якорь спасения, и испортил ей жизнь.
   Проезжая через деревню,  Эшли  отвечал  на  приветствия,  улыбаясь  и
прикасаясь рукой к полям шляпы. Деревня  была  премиленькой.  В  дальнем
конце главной ул