азала герцогиня. - Я сейчас скажу вам то, о чем знают лишь очень немногие. Даже Ангелина услышит об этом впервые. Прежде чем я вышла замуж за Джоселина, я была его любовницей.
     Леди Хейуорд выпустила руку Виолы.
     - Я жила в том доме, где устроил вас Фердинанд, когда вы вернулись в Лондон, - продолжила свой рассказ герцогиня. - Джоселин не захотел расстаться с ним. Мы всегда проводим там один-два вечера, когда приезжаем в город. С ним связано много приятных воспоминаний. Именно там мы научились быть счастливыми вместе. Но это не меняет того, что я была любовницей, падшей женщиной, если хотите.
     - Джейн! - воскликнула леди Хейуорд. - Это так прекрасно, так замечательно и романтично! Почему ты никогда не рассказывала мне об этом?
     "Итак, они знают", - подумала Виола. Как опрометчиво с их стороны появляться вместе с ней в открытой коляске!
     - Для меня всегда было предметом гордости, - сказала она, - утверждать, что я не буду ничьей любовницей. Вы знали лишь одного мужчину, ваша светлость. Я же за четыре года узнала стольких, что потеряла им счет. Да я и не пыталась сосчитать - у меня не возникало подобного желания. Это была работа. Это не имеет ничего общего с вашей ситуацией. Я была знаменита. Меня многие домогались. Меня могут узнать в любую минуту.
     Пожалуйста, отвезите меня домой.
     - Мисс Торнхилл, - герцогиня наклонилась к Виоле и обеими руками сжала ее руку, - мы здесь - три женщины. Мы понимаем то, чего никогда не поймут мужчины, даже те, которых мы любим. Мы понимаем, что то, что доставляет удовольствие мужчинам самой природой акта, не может доставить удовольствия нам, если это не эмоциональный, а лишь физический опыт, если это не связывающие двоих любовные чувства. Мы прекрасно понимаем, что никакая куртизанка не встанет на этот путь с легким сердцем и по своей воле. Мы знаем, что ни одной женщине такая жизнь не по душе. И мы также знаем, о чем неизвестно большинству мужчин, что женщина - человек, и ее личность существенно отличается от того, чем она вынуждена зарабатывать на жизнь. Вы чувствуете себя неловко в нашем обществе. Может быть, мы вам не нравимся, но я знаю, я чувствую, что могла бы по-настоящему полюбить вас, если бы вы мне позволили. Вы любите Фердинанда?
     Виола резко повернула голову в сторону герцогини и вырвала руку.
     - Конечно, я люблю его, - проговорила она, - в этом нет сомнения. Иначе почему бы я отказала ему? Вы представляете, что это будет за сенсация - незаконнорожденная шлюха и брат герцога? Эта незаконнорожденная шлюха никогда не пойдет на это. Я могу сделать только одно, чтобы доказать, как я люблю его, - это отказать ему. Я могу убедить его, что перспектива вернуться к моему старому занятию более соблазнительна, чем возможность выйти за него замуж.
     Если он дорог вам, отвезите меня в гостиницу, возвращайтесь домой и расскажите ему, как холодно и высокомерно я приняла вас. У меня тоже есть сердце. И я больше не могу выносить это, отвезите меня домой.
     Герцогиня дала новое указание кучеру, затем снова повернулась к Виоле.
     - Извините, - сказала она, - мы с Анжелиной постоянно вмешиваемся не в свое дело. Но мы обе любим Фердинанда, и нам больно видеть его несчастным. У меня разрывается сердце, когда я вижу, что вы так же несчастны, как и он. Мы специально выбрали для прогулки парк.
     Мы хотели, чтобы нас увидели вместе. Мы хотим, чтобы вы стали респектабельной.
     Виола горько рассмеялась.
     - Вы не понимаете, что это невозможно.
     - Да нет, мы понимаем, - леди Хейуорд тронула ее за руку, - Джейн просто не так выразилась. Мы не собираемся сделать вас респектабельной, мы хотим вызвать всеобщее уважение к вам. Как видите, мы, Дадли, никогда не были респектабельными. Я никогда не была самодовольной мисс. Трешем постоянно дрался на дуэлях, пока однажды Джейн не вмешалась и не сделала так, что его ранили в ногу, - и эти стычки всегда были из-за женщин. Ферди никогда не мог удержаться от самого опасного и возмутительного вызова. Мы никогда не стремились стать респектабельными - это было бы так скучно! Однако никто не осмелится открыто проявить неуважение к нам. Мы поможем вам, если вы дадите нам такую возможность. Это было бы изумительно. Я дам бал...
     - Благодарю вас, - тихо, но твердо сказала Виола, - вы обе очень любезны, но я отказываюсь.
     Все трое молчали, пока коляска не въехала в ворота гостиничного двора. Кучер герцогини соскочил с козел, чтобы помочь Виоле спуститься.
     - Мисс Торнхилл, - улыбнулась ей герцогиня, - пожалуйста, приходите к нам завтра на чай вместе с вашей матушкой. Думаю, она расстроится, если вы откажетесь.
     - Я очень рада наконец встретиться с мисс Торнхилл из "Соснового бора", - сказала леди Хейуорд.
     - Благодарю вас. - Виола поспешила вернуться в дом, прежде чем коляска покинула двор.
     У нее появился новый план. Он пришел ей на ум, как только они уехали из парка. Он одновременно наполнил ее головокружительной надеждой и мрачным отчаянием. Ей оставалось только продумать некоторые детали.

Глава 22

     На следующее утро Фердинанд поднялся с постели гораздо позже обычного. Да и не мудрено, так как он провел большую часть ночи, перемещаясь с одного вечернего развлечения на другое, таская за собой Джона Ливеринга и еще нескольких друзей. Они даже посетили почти все знаменитые игорные клубы, но нигде не обнаружили следов Кирби.
     Фердинанд намеревался провести этот день на конном аукционе и в других местах, где тот, вероятно, мог появиться.
     Он решил, что надо проявить терпение, хотя это не было его отличительной чертой. Если Кирби занят поисками клиентов для Виолы, ему следовало делать это именно в тех местах, которые Фердинанд намеревался обследовать.
     Он заканчивал завтракать, когда его слуга сообщил, что пришел посетитель. Он протянул хозяину визитную карточку гостя.
     - Бамбер? - Фердинанд нахмурился. Бамбер на ногах до полудня? Что за черт! - Введи его, Бентли.
     Несколько секунд спустя граф вошел в столовую; выглядел он, как всегда, недовольным и еще более расслабленным, чем обычно. Его волосы были спутаны, а белки глаз - в красных прожилках. Он был небрит. Он наверняка провел на ногах всю ночь, но на нем не было вечерней одежды. Он был одет как путешественник.
     - А, Бамбер. - Фердинанд поднялся и протянул руку.
     Граф не обратил на это никакого внимания. Он подошел к столу, одновременно залезая в обширный карман своего пальто, откуда вытащил пару сложенных листков и бросил их на стол.
     - Вот! - сказал он. - В ту ночь, Дадли, меня явно занесло недобрым ветром в клуб "Брукс". Лучше бы моя нога никогда не ступала туда, но это случилось и теперь уже ничем не поможешь. Будь ты проклят за все неприятности, которые мне доставил. - Говоря это, он полез во внутренний карман. Достав оттуда пачку банкнот, он положил их рядом с другими бумагами. - Я хочу покончить с этим делом и никогда ни от кого больше не слышать о нем ДО конца моей жизни.
     Фердинанд снова сел на свое место.
     - Что это? - спросил он, указывая жестом да бумаги и деньги.
     Бамбер развернул одну из бумаг, затем сунул ее под нос Фердинанду.
     - Это, - сказал он, - копия дополнительного распоряжения к завещанию моего отца, которое он сделал за несколько недель до своей смерти и оставил у поверенного в делах моей матери в Йорке. Как ты сам можешь видеть, он оставил "Сосновый бор" той крошке, своей внебрачной дочери. Собственность никогда не принадлежала мне и, следовательно, она никогда не была твоей, Дадли. - Граф постучал указательным пальцем по деньгам. - А это - пятьсот фунтов, та сумма, которую ты выставил против обещанного "Соснового бора". Я тебе должен именно столько. Ты удовлетворен? Это, разумеется, крошечная доля того, что стоит "Сосновый бор". Если ты хочешь получить больше...
     - Этого достаточно, - сказал Фердинанд. Он взял бумагу и прочитал ее. Его глаза задержались на словах "моей дочери Виоле Торнхилл". Значит, покойный граф публично признал ее своей дочерью. Фердинанд с любопытством посмотрел на посетителя. - Ты что, пришел ко мне сразу после возвращения из Йоркшира? Похоже, ты путешествовал всю ночь.
     - Черт возьми, так оно и есть, - уверил его граф. - Может быть, я распущенный тип, Дадли. Может, про меня можно сказать, что у меня не хватает винтиков в голове, но никто не упрекнет меня в том, что я мошенник или покрываю какое-то надувательство. Как только девчушка сказала, что встретила моего отца незадолго до его смерти...
     - Мисс Торнхилл?
     - У нее хватило смелости нанести мне визит, - сказал Бамбер. - Разрази меня гром! Я и понятия не имел, что она существует. Однако, как только я узнал об этом, я понял, что, если отец хотел изменить что-то в своем завещании, он не мог сделать этого на той неделе, когда приезжал в Лондон. Я помню, потому что просил его съездить к Вестингхаусу, чтобы увеличить сумму на мое содержание. Господи помилуй, я жил буквально на карманные деньги, и старик Вестингхаус всегда поднимал шум, когда я просил выдать мне деньги вперед на квартал. И отец сказал мне, что он заходил к нему накануне, но того не было в конторе. Случилось так, что умерла мать поверенного, которая жила где-то в Кенте или другом отдаленном уголке, и он отправился хоронить ее. Мой отец уехал из Лондона в тот же день. По небольшим делам он иногда обращался к поверенному в делах моей матери. Мне пришло в голову, что он мог прибегнуть к его помощи по этому делу и еще по одному, о чем эта девчушка тоже упомянула. Похоже, ее больше заботила эта бумага, чем завещание. - Он стукнул пальцем по второй сложенной бумаге.
     - Почему они не выплыли на свет раньше? - спросил Фердинанд.
     - Коркинг - глупец, - презрительно бросил Бамбер. - Он совершенно забыл про них.
     - Забыл? - Фердинанд с недоверием посмотрел на него.
     Граф, прищурив глаза, оперся обеими руками о стол, глядя в упор на Фердинанда.
     - Он забыл, - с расстановкой произнес он, - мои вопросы освежили его память. Не будем об этом больше, Дадли. Он забыл.
     Фердинанд тут же понял, в чем дело. Поверенный из Йорка занимался главным образом делами графини Бамбер.
     Покойный граф прибег к его услугам от отчаяния, потому что Вестингхаус уехал из Лондона, и Бамбер знал, что ему оставалось совсем немного времени, чтобы обеспечить вновь обретенную дочь. Графиня узнала о дополнениях к завещанию и вынудила своего поверенного никому ничего не говорить о них. Кому принадлежало решение не уничтожать бумаги, Фердинанд не мог даже предположить. Он просто радовался, что ему не придется заниматься расследованием.
     - Я не знаю, как найти эту девчушку, - начал Бамбер, - и, честно говоря, у меня нет желания ее разыскивать. Я не чувствую никаких обязательств перед ней, хотя она - моя сводная сестра. Но я никогда не лишу ее того, что принадлежит ей по праву. Осмелюсь предположить, что ты знаешь, где она сейчас. Ты передашь их ей?
     - Да, - сказал Фердинанд. Он не имел представления, что содержалось в другой бумаге и почему Виола сказала, что она важнее для нее, чем завещание. Виола придет в восторг, узнав, что ее непоколебимая вера в Бамбера подтвердилась. Итак, она больше ничем ему не обязана, "Сосновый бор" ее, подумал Фердинанд, криво усмехнувшись.
     - Отлично, - заметил Бамбер, - с этим покончено. Я отправляюсь домой спать. Надеюсь, что никогда больше не услышу название "Сосновый бор" и имя Торнхилл, а также Дадли. Между прочим, Коркинг послал копию распоряжения к завещанию Вестингхаусу.
     Он повернулся и собрался выйти из комнаты.
     - Подожди! - воскликнул Фердинанд. Неожиданно его осенило. - Присаживайся и выпей кофе, Бамбер. Я еще не закончил с тобой.
     - Черт побери! Что еще? - раздраженно сказал граф, вытаскивая из-за стола стул и грузно плюхаясь на него. - Я готов собственными руками поджечь этот чертов клуб "Брукс" и стоять и наблюдать, пока он не сгорит дотла.
     Правда, это все равно что закрывать ворота конюшни, когда лошадь уже увели.
     Фердинанд оценивающе смотрел на него.

***

     Виола испытывала огромное смущение, приближаясь к парадным дверям Дадли-Хауса на Гросвенор-сквер. Она с ужасом думала, что дверь может отвориться в любую минуту и герцогиня выйдет ей навстречу - или что герцогиня будет смотреть в одно из многочисленных окон, выходящих на площадь. После того как она подняла молоточек, ее охватило опасение, что герцогиня может находиться в холле.
     Дверь отворил дворецкий, во внешности которого преобладали высокомерие и превосходство. Его взгляд упал на Виолу, а затем проследовал дальше, отметив, что у дверей не было ни экипажа, ни компаньонки, ни даже горничной.
     Затем он снова воззрился на Виолу.
     - Я хочу видеть его светлость, - сказала она. Виола чувствовала, что ей не хватает дыхания, словно она бежала целую милю в гору, колени ее дрожали.
     Дворецкий поднял брови и посмотрел на нее так, словно она только что выползла из навозной кучи. Виола вдруг поняла, что ее совсем не заботило то, что в этот час герцога скорее всего не будет дома.
     - Передайте, пожалуйста, что с ним хочет переговорить Лилиан Тэлбот, - сказала она, глядя на него с уверенностью, которой отнюдь не испытывала. Виола напомнила себе, что на ней было то же платье, в котором она каталась в карете.
     Это была одежда леди, одежда, которую Виола Торнхилл из "Соснового бора" носила во время дневных визитов к знакомым. - Думаю, - добавила она, - он согласится принять меня.
     - Входите, - произнес дворецкий после такой длинной паузы, что Виола испугалась, как бы он не захлопнул перед ней дверь. - Подождите здесь.
     Она надеялась, что дворецкий проведет ее в комнату, так как каждую минуту в холле могла появиться герцогиня.
     Виола стояла у дверей в компании одетого в ливрею слуги.
     Хотя она стояла здесь минут пять, они показались ей вечностью. Дворецкий спустился по лестнице.
     - Сюда, пожалуйста, - сказал он так же холодно, как и вначале, и открыл правую дверь. Виола вошла. Скорее всего это была гостиная - элегантная комната со стоящими вдоль стен стульями. - Его светлость скоро придет.
     Дверь закрылась. Прошло минут пять. Десятки раз Виоле приходила в голову мысль убежать куда глаза глядят, но она уже зашла слишком далеко. Она должна вынести все до конца. Если герцог Трешем был таким, каким она его представляла, он согласится на ее предложение. Когда дверь снова отворилась, она отвернулась от окна.
     Он вошел в комнату, и Виола замерла от неожиданности. Герцог был так же суров и мрачен, каким она впервые увидела его в "Сосновом бору". Однако на руках он держал младенца. Ребенок лежал у него на плече, издавая какие-то звуки, и громко сосал свой кулачок. Герцог похлопывал его по спинке длинными пальцами.
     - Мисс... Тэлбот? - сказал он, поднимая брови.
     Виола сделала реверанс и вздернула подбородок. Она не струсит.
     - Да, ваша светлость.
     - Чем могу служить? - поинтересовался он.
     - У меня есть к вам предложение, - сообщила она.
     - Правда? - Голос был мягким, но внутри у нее все сжалось.
     - Это не то, о чем вы подумали, - торопливо проговорила она.
     - Мне чувствовать себя польщенным или.., старой развалиной? - спросил он. Герцог обнял ладонью головку младенца, когда тот зашевелился, явно пытаясь найти более удобное положение. Рука была очень нежной, отметила про себя Виола, но это никак не отразилось на ее лице.
     - Не знаю, известно ли вам, что лорд Фердинанд вернул мне "Сосновый бор", - сказала она, - и что он предложил мне выйти за него замуж.
     Его брови снова взлетели вверх.
     - А нужно ли мне знать об этом? - спросил он. - Моему брату двадцать семь, мисс... Тэлбот.
     Виола заколебалась, затем продолжила:
     - И я не знаю, известно ли вам, что герцогиня и леди Хейуорд навестили сегодня утром мою мать и меня, а затем повезли меня на прогулку в парк. Или что герцогиня пригласила нас с матерью на чай сюда сегодня. Я не хочу причинять им беспокойство, - добавила Виола.
     Длинные пальцы герцога легко гладили шейку младенца.
     - Вам нечего беспокоиться, - сказал он, - у меня нет привычки применять кнут при общении с ней, а ответственность за мою сестру лежит на Хейуорде.
     - Я понимаю, что мое присутствие в Лондоне не приносит вам ничего, кроме неприятностей.
     - Вы понимаете? - сказал он.
     - Меня могли видеть в вашем ландо сегодня утром, - пояснила Виола. - Меня могли видеть, когда я входила сюда, и я могу попасться на глаза завтра, когда приду к вам с моей матерью. И меня могут узнать.
     Казалось, он на минуту задумался.
     - Да, если только на вас не будет маски, - согласился он, - полагаю, это вполне возможно.
     - Я готова вернуться в "Сосновый бор", - сказала она. - Я готова жить там до конца моих дней и отклонить любую попытку лорда Фердинанда написать мне или увидеться со мной. Я готова поклясться в этом, если хотите, даже в письменной форме.
     Его глаза - такие же черные, как и у его брата, подумала Виола, когда последовало несколько минут молчания.
     Нет, чернее, потому что за взглядом Фердинанда проглядывали его эмоции. Этот же человек казался совершенно , бездушным.
     - Это очень великодушно с вашей стороны, - наконец произнес он. - Я полагаю, это связано с какими-то условиями? Так сколько, мисс Тэлбот? Полагаю, вам известно, что я один из самых богатых людей в Англии?
     Виола сразу назвала сумму, без всяких объяснений или извинений. Он прошел в глубину комнаты и слегка отвернулся от нее. Малыш сонно уставился на нее своими голубыми глазами, поглаживание по шейке явно усыпило его.
     - Очевидно, - сказал герцог, - вы не понимаете, до какой степени я богат, мисс Тэлбот. Вы могли запросить гораздо более крупную сумму. Но сейчас уже поздно, не так ли?
     - Я прошу вас одолжить мне эти деньги, - сказала она, - я выплачу их вам с процентами.
     Трешем повернулся, и впервые его глаза показались не столь непроницаемыми. Похоже, она заинтересовала его.
     - В таком случае, - констатировал он, - я обеспечиваю уважение к моему имени и моей семье за удивительно малую цену. Вы удивляете меня.
     - Но вы должны сделать еще кое-что для меня, - сообщила Виола.
     - Так. - Он наклонился, чтобы убедиться, что младенец уснул, затем опять обратил взгляд на Виолу. - Да, уверен, что есть что-то еще. Продолжайте.
     - Деньги должны пойти на уплату долга, - сказала она. - Я хочу, чтобы вы лично уплатили его. Я хочу, чтобы вы получили расписку, удостоверяющую, что все долги были выплачены полностью и нет больше никаких других. Я хочу, чтобы вы прислали мне копию ее в гостиницу "Белая лошадь", подписанную вами и им.
     - Кем им? - Герцог снова поднял брови.
     - Дэниелом Кирби, - сказала Виола. - Вы его знаете? Я могу дать вам его адрес.
     - Да, пожалуйста. - Теперь он говорил более мягко. - Однако почему, позвольте спросить, вы сами не можете вернуть ему долг, если я дам вам деньги?
     Виола заколебалась, прежде чем ответить.
     - Этого будет недостаточно, - объяснила она. - Он обнаружит другие неоплаченные счета или заявит, что я ошиблась в отношении процентов. Если к нему придете вы, сумма будет признана правильной. Вы - влиятельный человек.
     Герцог долго смотрел на нее, пока младенец спокойно спал у него на плече.
     - Да, - подтвердил он наконец, - полагаю, вы правы.
     - Вы сделаете это? - спросила она.
     - Непременно.
     Она закрыла глаза. Виола сомневалась, согласится ли он с ее просьбой. И не была уверена, почувствует она облегчение или разочарование, если он откажет ей. Она и сейчас еще испытывала неуверенность. Она все еще не позволяла себе заглянуть в будущее и не знала, каково ей будет гарантировать свои условия сделки.
     - Я буду ждать, когда расписку доставят в гостиницу моего дяди, - сказала она после того, как дала герцогу адрес Дэниела Кирби. - Теперь, ваша светлость, скажите, в каких долях вы хотели бы получить обратно ваш заем? И какой вас устроит процент? Мне надо что-нибудь подписать сейчас?
     - Думаю, в этом н