аркиза Стаунтон.
     - О, вы в самом деле маркиз? - удивилась Чарити, взглянув на него широко открытыми глазами. И на этот раз он отступил назад под ее взглядом.
     - Стаунтон, к вашим услугам, сударыня, - сказал он. Ему действительно вчера нужно было уделить больше внимания этим глазам. Но теперь уже поздно. - Позвольте представить вам лорда Роулинга.
     Шел дождь, когда они вышли из церкви. Холодный мелкий дождь моросил с серого тоскливого неба.
     - Добрый знак, - засмеялся Роулинг. - Самые счастливые браки всегда начинаются в дождливые дни, как говорила моя бабушка. Думаю, она вышла за моего деда в проливной дождь, и они счастливо прожили вместе сорок лет.
     Но кажется, никто не был готов разделить его искренний оптимизм. Маркиз Стаунтон торопливо вел свою молчаливую невесту к экипажу. Им нужно было еще позавтракать со своими свидетелями, забрать сундуки жены из ее квартиры и отправиться в имение. Он написал отцу, чтобы его ждали завтра, но не упомянул, что привезет жену.
     Маркиз сел в экипаже рядом с супругой. Двое других мужчин расположились напротив них. Ему было немного жалко девушку - странно, если учесть, что он обеспечил ей будущее, на которое ни одна гувернантка не могла бы рассчитывать. Кроме того, ему было непривычно испытывать сочувствие к кому-либо. И впервые его поразило, что никто не сопровождал ее на бракосочетание. Неужели у нее совершенно нет друзей или родственников?
     На внутренней стороне большого пальца кожаная перчатка совсем износилась, скоро там появится дырка.
     Он - женатый человек. Незнакомка, чья рука в тонкой перчатке легко касается его запястья, - его жена, маркиза. На мгновение все показалось ему странным и нереальным. И очень реальным тоже.
     Она - замужняя дама. Она пришла к этой пустой мрачной церкви сегодня утром, вошла в нее как Чарити Дункан, а полчаса спустя вышла из нее другим человеком. Человеком с другим именем. Все изменилось в ее жизни. Ничто уже не будет прежним. Она - Чарити Эрхарт...
     Чарити повернула голову, чтобы взглянуть на неразговорчивого мужчину, сидевшего рядом с ней в экипаже. Он не произнес ни слова с тех пор, как его лакей вынес маленький сундучок из квартиры Филипа. Экипаж, казалось, заполнил всю улицу и привлек всеобщее внимание. Он удивленно спросил ее, не будет ли еще чего-нибудь.
     - Нет, сэр, - сказала она, подумав, не должна ли она называть его сударем.
     Она была... Она чувствовала себя очень глупо. Он, должно быть, ощутил ее взгляд, повернул голову, и взглянул на нее. Какие темные глаза, подумала Чарити. Почти черные. И непроницаемые. Казалось, будто его глаза закрыты тяжелым занавесом или стальной дверью так, чтобы никто не смог заглянуть ему в душу.
     - Я - кто? - спросила Чарити. Ни за что на свете она не могла бы вспомнить свое новое имя и титул. - Вы - маркиз, как дальше?
     - Стаунтон, - сказал он. У него был орлиный нос и довольно тонкие губы. Темный локон упал на правую бровь и завивался там, как вопросительный знак. - Старший сын герцога Уитингсби. Его наследник, сударыня. Мы едем в Инфилд-Парк, имение отца в Уилтшире, чтобы представить вас ему.
     Он действительно маркиз. Лорд Роулинг не шутил. Значит, ее муж не просто мистер Эрхарт. Ну, конечно, ведь слуги обращались к нему милорд, а ее называли миледи. Он сын и наследник герцога. Герцога Уитингсби. В один прекрасный день он и сам станет герцогом. А она станет... Нет, она не станет. Не на самом деле.
     - Почему вы женились, не сообщив об этом отцу? - спросила Чарити. - И почему на мне? Я дочь благородного человека, но любой ожидал бы, что будущий герцог будет искать себе жену более высокого происхождения, чем у меня.
     "Зубы у него очень белые, но улыбка довольно неприятная, - подумала Чарити, - глаза в ней не участвуют".
     - Возможно, сударыня, в этом все дело, - сказал он.
     Он женился на мне, чтобы кому-то насолить? Своему отцу?
     - Вы с отцом поссорились? - спросила Чарити. Маркиз продолжал улыбаться - только губами.
     - Скажем так, - сказал он. - Чем меньше будет доволен отец, тем больше удовольствия это доставит мне.
     Чарити сразу все поняла. Было бы глупо не понять.
     - Значит, я только пешка в вашей игре, - грустно заметила она.
     Улыбка исчезла с лица маркиза.
     - Очень хорошо оплаченная пешка, сударыня, - сухо сказал он. - Такая, которая будет носить мой титул до конца жизни.
     Хорошо, подумала Чарити, что им придется провести вместе всего несколько недель - ровно столько, чтобы она успела внушить отвращение герцогу Уитингсби. Вряд ли ее "муж" сможет когда-нибудь понравиться ей. Кто женится на незнакомке только для того, чтобы досадить своему отцу?
     Конечно, у нее нет морального права осуждать его. Она ведь приняла его предложение вчера - Господи, неужели это было лишь вчера? - не требуя от этого человека ничего, кроме подтверждения, что он может сдержать данное обещание. Она вышла за него замуж именно из-за этих обещаний. Она - женщина того орта, которая может выйти замуж за незнакомца ради денег. Такое признание было неприятно делать даже себе. Именно себе.
     Маркиз, наверное, всегда будет для нее незнакомом, подумала Чарити Эрхарт. Даже если она и проведет в его обществе несколько недель. Эти глаза! В них невозможно заглянуть. Это говорит о том, что человек предпочитает скрывать свои чувства и ему нет дела до чувств других людей. Глаза почти пугали ее.
     - Разве не жестоко жениться на мне лишь для того, чтобы свести с кем-то счеты? - спросила Чарити. - Разве ваша ссора не утихла бы через некоторое время, как бывает со всеми ссорами?
     Ей это было очень хорошо известно: она выросла в многодетной семье.
     - Вы хотите сказать, что мы с отцом могли бы расцеловаться и помириться? - насмешливо сказал маркиз. - Поберегите эти пустые разговоры для ваших учеников, сударыня. Хотя у вас их больше не будет, правда?
     Чарити обиделась. Пустые разговоры? Как старшая в семье, она давно научилась понимать других, принимать их точку зрения, быть посредником, миротворцем. "Какой же все-таки неприятный человек, - подумала девушка. - Так пренебрежительно разговаривать с леди!" И снова ее потрясла мысль, что он - ее муж. Она дала ему обет послушания на всю оставшуюся жизнь, хотя всего через несколько недель снова будет дома, с детьми. Однако свободной по-настоящему она уже никогда не будет. В любое время, когда ему заблагорассудится, маркиз сможет потребовать от нее выполнения его желаний. Нет, напрасно она мучает себя такими глупыми мыслями. Маркиз Стаунтон, как и она сама, будет только счастлив порвать связывающие их узы.
     - Мне кажется, - сказала Чарити, помолчав, - что мужчине, который в один прекрасный день может стать герцогом, захочется иметь собственных наследников.
     Едва она произнесла эти слова, как уже пожалела, что вовремя не остановилась и не прикусила язык. Щеки ее вспыхнули. Она пыталась разобраться в мотивах, по которым маркиз женился именно на ней, и, к сожалению, произнесла свои мысли вслух.
     - В самом деле, сударыня? - удивился он. - Вы добровольно предлагаете мне свои услуги?
     "Непринужденный тон совершенно не соответствует мрачному и холодному выражению его лица", - подумала Чарити.
     Она углубилась в размышления о том, сам ли он завязал шейный платок таким сложным узлом или это сделал его камердинер. Прошлой ночью, лежа без сна, она вдруг подумала: "А что, если..."
     Но сейчас он, казалось, дал понять, будто в ближайшие недели не собирается вменить ей в обязанности это.
     - Вы - моя жена, - раздался спокойный, холодный голос маркиза.
     - Да, сэр, - согласилась Чарити, думая о своем.
     Без сомнения, камердинер помогает ему надеть пальто, которое сидит на нем как влитое и подчеркивает его широкие плечи. Интересно, кто его портной - может быть, знаменитый и очень дорогой Уэстон?
     - Нам придется остановиться на ночь раньше, - сказал маркиз Стаунтон, глянув в окно, и недовольно поморщился. - Черт возьми, дождь опять усилился.
     Чарити была рада сменить тему. Ее мучил один важный вопрос, хотя она должна была задать вчера сотню вопросов, прежде чем принимать предложение и подписывать какие-либо бумаги. Но на самом деле она подумала об этом гораздо позже, уже сидя дома за штопкой носков Филипа. Не могла же она тогда прямо спросить мистера Эрхарта: "Вы собираетесь спать со мной, сэр?" От одной мысли об этом ее бросало в жар и холод.
     Внешне он очень хорош собой и даже опасно привлекателен. Но как человек довольно неприятен. Вряд ли он может быть хорошим мужем или... э-э-э... любовником.
     Если это случится, конечно. К счастью, совершенно не похоже, что это может произойти. Значит, она проживет всю свою жизнь, так и не став женой по-настоящему. У нее никогда не будет собственных детей. На это она давно уже не надеялась - с тех пор, как умер отец и она осознала, насколько бедна их семья. Теперь, когда не оставалось ни малейшей надежды, эта мысль угнетала ее. Ей бы хотелось узнать... Она догадывалась о том, что происходит между супругами, но одно дело - знать, и совсем другое - испытать это самой. Ход собственных мыслей огорчал Чарити. Не пристало настоящей леди думать об этом.
     Дождь постепенно усиливался и, наконец, полил как из ведра. Дорога превратилась в море бурой грязи, из окна экипажа было видно не больше, чем на несколько метров. Экипаж медленно двигался вперед, иногда его опасно заносило. Минут через пятнадцать кучер свернул на булыжный двор придорожной гостиницы. Как поняла Чарити по выражению лица маркиза Стаунтона, заведение было отнюдь не того сорта, в каких привык останавливаться будущий герцог.
     Ей. вспомнились слова лорда Роулинга о браках, заключенных в дождливый день. Если он прав, то их брак должен стать самым благословенным за всю историю человечества, грустно улыбнулась Чарити.
     Маркиз и маркиза Стаунтон подождали, пока лакей открыл для них дверцу экипажа и опустил ступеньки. Под большим черным зонтом, который держал над ее головой маркиз, Чарити поспешила в темную комнату с низким потолком, которая в гостинице служила пивным баром. Она стояла, отряхивая капли дождя с подола платья и пальто, пока маркиз Стаунтон беседовал с хозяином, человеком необъятных размеров. Тот, казалось, был больше раздосадован, нежели обрадован тем, что дождь загнал в его гостиницу нежданных гостей.
     - Идемте, - наконец сказал ее муж, указывая на деревянную лестницу, по которой уже поднимался хозяин гостиницы. - Кажется, плохая погода сделала эту гостиницу очень популярной. Нам повезло, мы приехали вовремя, одна комната еще свободна.
     Комната была не слишком большая. От середины ее скошенный потолок уступами спускался вниз. Единственное крошечное оконце выходило во внутренний двор. В комнате стоял умывальник, маленький стол и кресло. Другой мебели не было, потому что все остальное пространство занимала огромная кровать.
     - Можете оставить нас. - Маркиз кивнул хозяину, который молча покинул их. - Ну, сударыня, вот это должно будет заменить нам комнаты, которые я заказал для нас в почтовой гостинице в двадцати милях отсюда. Нам придется ужинать в общем зале, и остается только надеяться, что еда будет сносной.
     Кровать похожа на живое существо, чье молчаливое присутствие бросается в глаза и раздражает, отметила про себя Чарити.
     - Уверена, так и будет, сэр, - сказала она, бросая шляпку и перчатки на кровать непринужденным, как ей хотелось надеяться, жестом.
     - Вы, наверное, захотите привести себя в порядок и, может быть, отдохнуть немного до ужина, - предположил маркиз. - Я оставлю вас, сударыня, и буду иметь честь вернуться за вами, чтобы сопровождать в обеденный зал.
     Чарити попыталась представить себе, куда маркиз может пойти в этой жалкой гостинице.
     Наверное, в бар, чтобы выпить скверного эля. Вряд ли он придется ему по вкусу. Но сейчас это мало ее заботило. Она испытывала чувство огромного облегчения, оставшись одна, - пусть и в этой ужасной комнате. Никогда прежде Чарити не воспринимала кровать как одушевленное существо. Кровать всегда была для нее лишь мебелью, на которой спят. Однако раньше она никогда не была в спальне с мужчиной. Кроме отца или братьев. Не говоря уж о том, чтобы провести ночь в одной спальне и в одной постели с джентльменом.
     "Но я - жена этого джентльмена", - напомнила себе Чарити, лежа на постели, чистой, но очень жесткой и довольно неровной. Она сняла обувь и вытащила заколки из волос.
     Филип, наверное, думал о ней сегодня. Воображал себе, как она знакомится с мистером и миссис Эрхарт, их тремя детьми. Наверняка он желал, чтобы они были добры к ней, а дети не слишком действовали на нервы во время поездки. Он смотрел в окно на дождь и волновался за нее. Брат с нетерпением будет ждать ее первое письмо.
     "Что бы сказал Филип, - гадала Чарити, - если бы узнал о моем замужестве? О том, что теперь я - Чарити Эрхарт, маркиза Стаунтон, а в один прекрасный день стану герцогиней Уитингсби? Что в течение ближайших недель мне предстоит играть роль пешки в глупой ссоре между маркизом и герцогом, его отцом? Что после этого я стану состоятельной леди с годовым доходом в шесть тысяч, и к тому же обладательницей дома со слугами и собственного экипажа?"
     Отец никогда не имел собственного экипажа. Единственной служанкой у них была Полли, которая оставалась с ними все последние десять лет, потому что считала себя членом семьи, да ей и некуда было больше идти.
     "О, Фил, - думала Чарити, закрывая глаза. - У тебя будет возможность жить в собственном доме, пожениться с Агнес, завести детей. Жить без груза долгов, оставшихся после отца, без необходимости содержать всех нас. Ты сможешь жить, как подобает сельскому джентльмену".
     Ей вспомнились дом и дети. Как Пенни там справляется одна? Ей только двадцать лет, она хорошенькая, добрая девушка. Наверное, мечтает о поклоннике и о замужестве. Здоровы ли дети? Не голодают ли? Есть ли у них приличная одежда? Скучают ли они по ней так же, как она по ним?
     "Скоро, - мысленно пообещала себе Чарити, - я снова буду с вами. Все будет так, как мы мечтали, когда еще был жив отец и мы не знали о своей нищете. Никогда больше мы не будем бедными, беззащитными - и никогда больше не разлучимся".
     Да, она поступила правильно. Как она могла отказаться от такого совершенно неожиданного и заманчивого предложения? Это было как дар небес. А как же? Она гнала от себя мысль о том, что это предложение может оказаться вовсе не даром небес. Особенно если учесть демоническую внешность и непроницаемые глаза маркиза Стаунтона.
     Конечно, она поступила правильно. Поздно сожалеть, сделанного не вернешь.
     Да, она поступила совершенно правильно.
     К полуночи дождь прекратился. Маркиз Стаунтон стоял в дверях гостиничного бара, опершись плечом о косяк двери, и глядел на вымощенный булыжником двор. Ему было холодно. Конечно, теперь уже слишком поздно двигаться в путь, да и дорогу развезло.
     Он был последним из посетителей бара и постояльцев гостиницы, который еще не отправился на покой. За его спиной хозяин намеренно шумно наводил порядок. Он ясно давал понять, что постояльцу пора отправиться в постель.
     - Завтра утром будет солнце, милорд, - сказал хозяин.
     - М-да, - согласился маркиз.
     В Инфилд-Парк они приедут в солнечную погоду. Как чудесно! Губы его сжались в тонкую линию. Нужно было проигнорировать приглашение отца, с запоздалым сожалением подумал Энтони Эрхарт. Ему не нужно было отвечать на него. Было бы лучше написать коротко и учтиво в том смысле, что он слишком занят делами и не сможет воспользоваться любезным приглашением его милости. Какое ему дело до болезни герцога? Разве отец думал о нем, когда он сломал себе ногу и едва не сломал шею шесть лет назад, когда мчался в двухколесном экипаже в Брайтон? Нисколько.
     Восемь лет назад все связи между ним и отцом были прерваны. Даже в финансовом отношении ничто не связывало его с Уитингсби. Он был совершенно независим материально и мог не обращать внимания на письмо отца. Его удивляло, почему же он все-таки чувствовал себя некоторым образом обязанным принять приглашение. Прошлое все еще держало его, оно еще не было похоронено окончательно.
     Ему нужно было проигнорировать это письмо. Он нашел бы способ отречься от своих прав по рождению. Пусть Уильям станет герцогом после смерти отца, а Клодия - герцогиней. При этой мысли маркиз Стаунтон насмешливо скривил губы. Какая в этом была бы ирония: Клодия - герцогиня Уитингсби.
     Клодия...
     Хозяин гостиницы покашлял, пытаясь обратить на себя внимание маркиза.
     - Подать вам что-нибудь еще, милорд? - спросил он.
     - Нет, спасибо, - поблагодарил его маркиз, выпрямился, вошел в дом и закрыл дверь. - Я иду спать. Спокойной ночи, - сказал он и направился вверх по лестнице.
     В его планы не входило осуществление своих супружеских прав. Да и какое удовольствие можно было получить, переспав с серой мышкой? Зачем ему девственница с ее страхом, болью и слезами? И кровью. Кроме того, он женился не ради удовольствия. Маркиз Стаунтон и сейчас не собирался воспользоваться своими правами мужа. Но условия для ночлега в этом жалком подобии гостиницы действовали ему на нервы. Во-первых, он спал очень беспокойно и ему не нравилось делить постель с кем-нибудь. Делить постель с кем-нибудь он мог только для любовных утех, а не для сна. Во-вторых, ему была неприятна даже мысль о присутствии другого человека в такой интимный момент, как сон.
     Сегодня маркизу больше, чем когда бы то ни было, хотелось уединения. Вместо этого он был обречен провести остаток ночи не только в одной комнате со своей женой, но еще и в одной постели.
     В комнату попадало достаточно света от фонаря, висевшего над дверью конюшни во внутреннем дворе гостиницы, чтобы он смог раздеться, не зажигая свечи, и скользнуть под одеяло с краю широкой постели, ближе к двери. Жена спокойно спала на другом краю кровати.
     Его жена! Вдруг маркизу стало интересно, есть ли у нее семья. Никто не только не проводил ее в церковь, но никто не вышел из квартиры, когда экипаж остановился, чтобы забрать ее сундук. Неужели у нее совсем никого нет? Семьи? Друзей? Ну, друзей у нее скоро будет сколько угодно, цинично подумал маркиз Стаунтон. Очень просто найти друзей, когда у тебя шесть тысяч фунтов в год. Неужели в этом маленьком сундучке уместилось все ее имущество? Где же остальные вещи? Можно ли жить, имея так мало?
     Но она сама его не интересовала. Ему не хотелось знать о ней ничего, кроме того, что он уже знал. И конечно, он не хотел жалеть ее. Она и не нуждается в жалости: ее будущее обеспечивает контракт, подписанный ими обоими вчера, и сегодняшнее бракосочетание. Лишнее любопытство ни к чему. Она послужит его цели, и будет за это хорошо вознаграждена. Он всегда хорошо платил женщинам, которые были ему полезны. Эта, конечно, оказывала ему не совсем обычные услуги, но, тем не менее, ее время будет хорошо оплачено. Он не должен беспокоиться за нее.
     Маркиз решительно приказал себе уснуть.
     Но сон не шел к нему. Совершенно. И постепенно Энтони осознал почему: правым боком он чувствовал тепло ее тела, хотя они и не касались друг друга. Девушка лежала тихо и спокойно - слишком тихо и слишком спокойно для спящей. Наверное, ей так же трудно уснуть, как и ему.
     - Вам нужно уснуть, - сказал маркиз. - Завтра будет трудный день.
     Он ощутил беспричинную досаду на нее. Не спит и этим вмешивается в его личную жизнь даже больше, чем просто своим физическим присутствием.
     - Я уже пересчитала всех овец в Англии, - тихо сказала Чарити.
     Маркиз поджал губы.
     - Я как раз принялась считать овец в Уэльсе, когда вы заговорили со мной, - укоризненно сказала девушка, - Теперь мне придется начать все сначала.
     Он ждал от нее обычного кроткого "да, сэр", и ответ удивил его. Неожиданно для себя маркиз вспомнил ее глаза. За ужином она сидела напротив него, и по непонятной для него самого причине он старался избегать ее взгляда. Ее глаза, казалось, грозили опасностью, хотя вряд ли о