его на дуэль? Хартли мертв?
     Саманта вцепилась Фрэнсису в рукав, но тут же вспомнила, что он сказал: она нужна Хартли дома. Мертвому она была бы ему уже не нужна.
     - Он жив, - сказал Фрэнсис. - Черт бы меня побрал, я проговорился! Они дрались, Саманта. В спортзале у Джексона. И ваш муж победил!
     - Ваше поведение, милорд, и столь бурное выражение чувств оставляют желать лучшего, - сказала леди Брилл, глядя, как Саманта вцепилась в рукав Фрэнсиса обеими руками. - Сейчас она потеряет сознание. Действуйте же! Помогите усадить ее в карету. Я незамедлительно доставлю ее на Стэнхоуп-гейт, Вы сказали, Кэрью победил? Но кого он победил и в чем было дело? Прошу вас, объясните. Интересно послушать, что это за история. И уж можно не сомневаться, сегодня вечером она будет у всех на устах. А вот и карета! Садись, дорогая, лорд Фрэнсис тебе поможет.
     - Нет, нет, не извиняйтесь, Фрэнсис, - сказала Саманта уже из кареты. - Я вам очень признательна. Если бы не вы, я могла бы ни о чем и не узнать чуть ли не до самого вечера. Ах, Хартли! - Она полезла в ридикюль за носовым платком.
     - Саманта, я знаю, он весь в синяках и кровоподтеках, - сказал Фрэнсис, но передайте ему от меня, что он самый счастливый человек в Англии. И что он достоин вас, как никто другой. До свидания, Саманта!
     И прежде чем она смогла ему ответить не только жалостной улыбкой, лорд Фрэнсис захлопнул дверцу кареты.

***

     Маркиз принял ванну и переоделся. Его камердинер с довольным видом - он явно гордился своим хозяином - смазал лечебной мазью синяки и ссадины на его лице и на теле. После чего Хартли спустился в библиотеку, попросил слугу разжечь камин, хотя день был теплый, и опустился в кресло возле камина. Болело все тело, каждый сустав, каждая мышца. Каким-то чудом уцелели глаза, но, пожалуй, только они и уцелели.
     Он мечтал, чтобы Саманта поскорее вернулась домой и помассировала ему руку. Но лицо... Лучше бы ей хотя бы с неделю не видеть его лица.
     Он победил.
     Хартли откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, но трудно было успокоиться - он не мог сдержать ликование. Он победил! Расквитался с Лайонелом. Отомстил за Саманту - и за себя тоже. Хартли позволил себе гордо улыбнуться - и охнул от боли. Вот уж никогда бы не подумал, что улыбка может причинить физическую боль.
     И тут дверь с шумом распахнулась. Маркиз успел повернуть голову, чтобы увидеть ворвавшийся в библиотеку вихрь - желтые цветы свесились со шляпки и отчаянно метались перед глазами Саманты. Но она сорвала шляпку с головы и, не глядя, швырнула в угол. Лакей тихонько притворил за ней дверь.
     - Я готова убить вас, Хартли! - воскликнула она. - Задушить собственными руками! И вы даже не сказали мне. Вот так неотложное дело! Он бы хладнокровно убил вас. И я убью!
     - Как хорошо, однако, - сказал Хартли, - что человек может умереть лишь один раз.
     - Хартли... - Саманта подошла к нему и опустилась па колени. - О, Хартли, бедное твое лицо! Почему ты это сделал? О, я знаю почему - из-за меня. Какое безрассудство! Никогда больше так не поступай. Но я тебе благодарна. Я так тебя люблю!
     - Ради одних только этих слов стоило бросить ему вызов, дорогая моя Саманта, - осторожно улыбнувшись, сказал маркиз. - Но я поступил так и ради себя тоже.
     - Потому что, оскорбляя меня, он оскорбил и тебя? - спросила она, подняв глаза на его изукрашенное синяками лицо.
     "Красавцем я никогда не был, - подумал Хартли. - Представляю, как я ужасен сейчас". Но Саманта смотрела на него с обожанием.
     - Да, - сказал он. - Но вот из-за этого тоже. - Маркиз поднял свою правую руку. - И из-за ноги. Он виновник моих увечий. Это не был несчастный случай. Он столкнул меня с лошади - шестилетнего ребенка!
     В глазах Саманты заблестели слезы.
     - Ах, Хартли! - прошептала она. - Бедный мой любимый Хартли! Фрэнсис сказал, что ты победил. Что ж, Лайонел выглядит еще хуже, чем ты?
     - Куда хуже, - ответил маркиз. - До конца своей жизни оп будет ходить с кривым носом, и, бьюсь об заклад, по меньшей мере всю следующую неделю никто не сможет разглядеть, есть ли у него вообще глаза.
     - Замечательно! - неожиданно ухмыльнувшись, сказала Саманта. - Как я рада! Отличная работа, сэр!
     - Какая кровожадная женщина, - пошутил он.
     - Хартли. - Саманта осторожно опустила подбородок на его колено и не сводила с него глаз. - Я ужасно глупая женщина. Поняла это только недавно, и особенно прошлой ночью. А сегодня мне это стало совершенно ясно. Я не правильно понимала значение этого слова.
     Хартли засмеялся.
     - Ты и вправду глупая. Какого слова?
     - Понимаю, тебе сейчас ужасно больно. Но скажи, это совершенно невозможно - сесть к тебе на колени?
     Ему было больно. Даже малейшая тяжесть на коленях причиняла боль. Но он протянул к ней руки, и она прильнула к нему, положила голову ему на плечо.
     - Это слово - "нравиться", - сказала она. - Оказывается, то, что я определяла словом "нравиться", на самом деле - любовь. Какая же я была глупая!
     У Хартли было такое чувство, будто оп снова получил удар под дых. Он не сразу заговорил.
     - Расскажи мне, как ты все поняла, - попросил он и, не обращая внимания на боль, прижался щекой к ее макушке.
     - Ты мне ужасно понравился, Хартли, когда мы познакомились в Хаймуре. После каждой нашей встречи я не могла дождаться следующей, а когда мне из-за тетушки пришлось уехать, в моей жизни образовалась чудовищная пустота. Я считала, что встретила в твоем лице настоящего друга и больше уже никогда такого друга не встречу. Лондон, приемы, балы потеряли для меня всякую привлекательность, потому что моего друга не было рядом со мной. И когда я увидела тебя на балу у леди Рочестер, я почувствовала себя такой счастливой, что закружилась голова. Мне ужасно захотелось поцеловать тебя и сказать тебе то, что я сказала потом, и я хотела Выйти за тебя замуж - потому что ты мне очень нравился. А когда мы поженились, те три дня я... Никогда в своей жизни я не была так счастлива, как в эти дни. Я была наверху блаженства. Потому что ты мне очень, очень нравился. А потом мне хотелось лишь одного - умереть, хотелось, чтоб жизнь па земле кончилась, потому что я думала, что я тебе больше не нравлюсь.
     - Любовь моя! - взволнованно произнес Хартли.
     - Я достаточно рассказала? - спросила Саманта. - Ты понял, что я хочу тебе объяснить?
     Хартли сглотнул комок в горле и потерся щекой о ее макушку.
     - Понимаешь, - продолжала Саманта, - я называла любовью то, что случилось со мной в тот ужасный первый сезон. Я думала, это и есть любовь - дьявольское наваждение, мучительный стыд... ах, все эти страшные переживания. Тогда я пришла к убеждению, что в моей жизни никогда больше не будет любви. Я не хотела любви. Я смотрела на Дженни и Габриэля, смотрела на другие пары, но не верила, что тоже могу быть счастлива. Когда я встретила тебя, я боялась думать о своем чувстве. О том, что это за чувство. Боялась все испортить, боялась, что оно обернется в нечто уродливое. Я хотела, чтобы ты продолжал нравиться мне, а я тебе и чтобы нам было хорошо имеете.
     - Ты мне нравишься, любимая, - сказал Хартли. - Ну а я люблю тебя, - сказала Саманта. - Видишь, я это сказала, и на наши головы не обрушились гром и молнии. Хартли, ты для меня все. Ты единственный в мире; ты для меня - весь мир! И всегда был одним-единственным, с того момента, как я увидела тебя. Ты вернул солнечный свет в мою жизнь.
     Хартли снова сглотнул комок, застрявший в горле, а потом, не думая о боли, наклонил голову и прильнул к ее губам.
     - Я люблю тебя, - сказал он.
     Саманта вздохнула и протянула ему губы для второго поцелуя. Но вдруг отклонилась и улыбнулась ему.
     - У меня для тебя есть подарок. Я купила его, а счет придет тебе. - Саманта весело рассмеялась. - К тому же, Хартли, это вовсе не нужная тебе вещица, но такая красивая, что я не удержалась. И она голубая. "Что-то голубое". Запоздалый свадебный подарок. - Саманта наклонилась и подняла с пола свой ридикюль.
     - У меня тоже есть для тебя подарок, - сказал Хартли. - Это было первое из моих дел, о которых я сказал тебе за завтраком. И тоже "что-то голубое". Чтобы ты забыла про ту, другую вещицу. - Перед тем как спуститься вниз, Хартли положил свой подарок в карман. Сейчас он достал его.
     - О-о! - произнесла Саманта, глядя на кольцо с огромным сапфиром. - О, Хартли, оно прекрасно! О, любовь моя, спасибо тебе! - Саманта протянула руку, и Хартли надел кольцо ей на палец, рядом с обручальным. Саманта протянула руку перед собой и развела пальцы, любуясь кольцом.
     А Хартли с улыбкой смотрел на табакерку.
     - Ты хочешь, чтобы я начал нюхать табак и чихал на тебя? - спросил он.
     - А ты не любишь нюхать табак? - озадаченно спросила Саманта. - Какая же я глупая!
     - Я буду носить эту табакерку у себя на груди. До конца моей жизни, - сказал Хартли. - И хранить так же бережно, как зеленое перо, которое я когда-то получил в награду. Спасибо, Саманта.
     - Хочешь еще один подарок, Хартли? - спросила она. - Это не голубой камешек и не зеленое перо, и ты не сможешь взять его в руки... во всяком случае, пока. Но надеюсь, он тебе понравится. - Она смотрела на него сияющими глазами.
     - Что же это такое? - Откинув голову на спинку кресла, Хартли улыбался.
     - Мне кажется... - начала Саманта. - Нет, на самом деле я почти уверена. Мне кажется, Хартли, у нас будет ребенок.
     Он был рад, что голова его упирается в спинку кресла. Глаза у него на мгновение закрылись.
     - О, любовь моя! - только и сказал он.
     - Думаю, это так. Я чувствую. И потому, Хартли, я хочу домой, в Хаймур. Малышка родится в новом году, и я буду нянчить ее весной и летом, и пока тебе придет в голову везти меня на очередной идиотский сезон в Лондон, мы уже родим еще одного ребеночка и начнем ждать следующего. Во всяком случае, план у меня такой. - Она лукаво ему улыбнулась. - Правда, прекрасный план?
     Он с нежностью погладил правой рукой ее щеку.
     - Прекрасна ты, Саманта! - сказал он. - Не могу поверить - я стану отцом? Неужели я и правда такой молодец?
     - Да, это твоя заслуга, - сказала Саманта. - Хартли, помнишь, ты сказал, что мне еще предстоит многому научиться? Что ты научишь меня, а я буду учить тебя?
     - Помню, - сказал он.
     - Не представляю, чему я могу научить тебя, - сказала Саманта, - но ты мне поможешь? - Она ласково и пытливо смотрела на него. - И научишь меня? Я хочу знать все. Хочу подарить тебе все счастье, которое только возможно.
     Хартли опять склонил ее голову к себе на плечо, а сам прислонился щекой к ее макушке.
     - Начнем с сегодняшнего вечера и будем дарить друг другу радость всю жизнь.
     Оба довольно вздохнули и немного помолчали.
     - Почему же с вечера? Что нам мешает начать обучение сейчас же? - спросила Саманта.
     "Ничто не мешает, если не считать того, что у меня все болит - суставы, мышцы, ссадины. И все же совершенно ничего не мешает".
     - Не вижу никаких помех, - сказал маркиз. - Так чья спальня - твоя или моя, любимая?
     - Твоя. - Саманта спрыгнула с его колен и протянула ему руку. - Для разнообразия. Твоя кровать, Хартли, показалась мне вчера такой мягкой, хота мы с тобой только спали в ней и больше ничего.
     - Но не пройдет и часа, как мы исправим это маленькое упущение, - заверил Хартли, с трудом поднявшись с кресла и подставив Саманте левую руку. Я не позволю, чтобы о моей кровати осталось лишь такое скромное воспоминание.
     Саманта весело засмеялась и оперлась на его руку.
     - И уж конечно, это будет куда более приятное времяпрепровождение, чем хождение по магазинам. Какая удача, что я встретила Фрэнсиса! Между прочим, он просил в точности передать тебе его слова - он сказал, что ты счастливейший человек на свете.
     - Истинно так! - сказал Хартли, открывая перед Самантой дверь библиотеки и ведя ее по лестнице наверх.
     - Ну а я-то уж точно самая счастливая женщина в целой вселенной! Я полюбила и вышла замуж за моего дорогого друга. За самого близкого, самого преданного друга.



    Мэри БЭЛОУ
    ЛЮБЯЩЕЕ СЕРДЦЕ

                                      Перевод с английского Я.Е. Царьковой



                                   Анонс

      Прекрасной  Дженнифер Уинвуд предстоит сделать нелегкий выбор  между
двумя мужчинами - равно великолепными, но такими разными!..
     Один - благородный, безупречный светский джентльмен, мечта ее детства
и отрочества - обещает счастье супружества... Другой - самый таинственный,
самый  скандальный из лондонских денди - предлагает не руку и  сердце,  но
пламя "незаконной" обжигающей страсти.
      Кого  же предпочтет юная красавица - ангела-избавителя или коварного
искусителя? Только любящее сердце может дать ответ...

                                  Глава 1

      В Лондон пришла настоящая весна. К концу апреля улицы и парки города
оделись   нежно-зеленой  листвой,  принарядились.  Это   означало   начало
светского сезона, В столицу, как птицы из дальних стран, слетались  девицы
на  выданье.  В числе прочих в Лондон впервые отправились из  деревни  две
юные  леди. И вот наконец сельский пейзаж сменился видом городских окраин.
Онемев  от изумления, девушки смотрели из окна экипажа на город, о котором
до  сих пор знали лишь понаслышке. В недоумении взирали они на обшарпанные
дома, на грязные улицы с нищими и оборванными людьми. Но город менял облик
с  ловкостью  опытного фокусника, и через минуту они  уже  видели  широкие
проспекты  и  роскошные особняки, утопавшие в зелени садов. Это,  конечно,
вполне соответствовало их ожиданиям. От таких резких перепадов у юных леди
закружились  головы. Слишком много впечатлений за один  день.  Обе  устали
донельзя.
      -  Ну  вот,  - со вздохом облегчения сказала одна из девушек,  когда
экипаж въехал в Мэйфер, один из фешенебельных районов Лондона, - мы  почти
на  месте,  Дженни. Знаешь, я чувствую себя такой маленькой,  ничтожной  и
очень...
     - Испуганной? - подсказала вторая девушка, продолжая смотреть в окно.
      -  О,  Дженни,  ты  такая молодец, никогда не теряешь  голову.  Само
спокойствие и уверенность. Верно, с чего бы тебе волноваться! У тебя  есть
лорд  Керзи. На него можно положиться. А ты представь, каково одной.  Что,
если я никому не понравлюсь? И мне придется подпирать стену весь вечер  во
время первого в жизни бала? Что, если...
       Саманта  Ньюмен  обиженно  замолчала,  так  как  Дженни   от   души
рассмеялась.  Затем, чуть поразмыслив, засмеялась тоже, правда,  не  столь
заразительно, как подруга.
      -  Но  ведь  такое  не  исключено? Ведь всякое  может  случиться!  -
причитала Саманта.
      -  И  поросята могут отправиться на юг вместе с птицами, -  все  еще
смеясь,  ответила  мисс Дженнифер Уинвуд. - Что-то не припомню,  чтобы  ты
хоть  раз  простояла  у стенки. Стоило тебе политься в  зале,  джентльмены
наперегонки неслись к тебе, расталкивая друг друга, лишь бы быть поближе к
предмету их восхищения.
     Саманта наморщила носик.
      -  Но ведь сейчас мы не дома, в Глостершире, а в Лондоне. Тут другие
нравы.
      -  Вот  ты  и  принесешь моду наступать друг другу на  пятки,  чтобы
пробиться к даме. Люди везде одинаковы.
      Дженнифер  с  чуть  завистливым  восхищением  любовалась  прелестным
личиком  кузины.  Короткие  золотистые кудряшки,  синие  глаза,  опушенные
темными  ресницами,  изумительная кожа - гладкая,  как  фарфор,  сливочно-
!%+  o, в нужный момент нежно розовевшая на щеках. К тому же Саманта  была
небольшого  роста, но имела женственную фигуру с пышной  грудью  и  тонкой
талией - довольно-таки редкое сочетание.
      Дженнифер не раз жалела о том, что природа сотворила ее другой, мало
подходящей  под определение "настоящая леди". Свои темно-рыжие  кудри  она
так и не решилась отрезать, когда в моду вошли стрижки, а роскошная фигура
и длинные ноги создавали у Дженни неприятное ощущение, что ее принимают за
куртизанку или актрису, хотя, по правде сказать, она имела весьма  смутное
представление о том, что это такое, поскольку в жизни не видела ни тех  ни
других.  Она  интуитивно чувствовала, что мужчины смотрят на  нее  как  на
женщину,  но не как на леди. А Дженни очень хотелось не только  выглядеть,
но  и  быть  настоящей  леди. Поэтому она всегда  старалась  относиться  с
приличествующей холодностью к проявлениям мужского внимания. И по  крайней
мере внешне ей это удавалось.
      Со всеми. Кроме лорда Керзи, Лайонела. Его внимания она жаждала всем
сердцем. Дженни ни разу не назвала его по имени, разговаривая с кем бы  то
ни  было, но зато про себя повторяла постоянно, иногда даже шептала вслух.
Все  ее  помыслы  были отданы ему - Лайонелу. Скоро он  станет  ее  мужем.
Скоро.  Еще до конца сезона. Дженни ждала решающего события - официального
предложения.  День свадьбы будет объявлен после того, как  она  предстанет
перед  двором  на традиционном балу. Венчание должно состояться  в  соборе
Святого  Георгия на Ганновер-сквер. А потом она появится  в  свете  уже  в
качестве замужней дамы.
     Скоро. Очень скоро. Ведь Дженни так долго ждала. Целых пять лет.
      -  О,  Дженни,  кажется, мы приехали! - воскликнула  Саманта,  когда
коляска,  свернув  на  красивую  площадь,  остановилась  возле  одного  из
особняков. - Судя по всему, это и есть Беркли-сквер.
      Путешественницы  и в самом деле прибыли к месту назначения.  Двойные
двери  парадного  входа распахнулись, и из них высыпали слуги  в  ливреях.
Одновременно с ними из экипажа с багажом тоже выскочили слуги. Они помогли
спуститься  горничным, а кучер открыл дверцу перед девушками  и  помог  им
сойти  по  ступеням на землю. Столько суеты ради приезда двух не  особенно
важных  персон!  Для  двадцатилетней  Дженнифер,  всю  жизнь  прожившей  в
усадебном  доме и привыкшей к простоте отношений, весь этот парад  казался
слишком напыщенным и ненужным.
     Впрочем, подумала она, пора отвыкать от деревенской вольности. Дженни
искренне  жаждала  научиться жить по столичным  меркам.  Скоро  она  будет
замужней дамой, виконтессой Керзи, у нее будет собственный дом в Лондоне и
поместье  в  пригороде. Стоило ей подумать об этом,  как  голова  начинала
приятно кружиться. Признаться честно, не все девицы, приезжающие в столицу
к   началу  сезона,  могли  радоваться  столь  радужным  перспективам.  Но
большинство  девушек  впервые  выходят в свет  лет  в  шестнадцать.  Самое
позднее  -  в восемнадцать. Дженнифер в свои двадцать уже не считала  себя
юной.  Она  могла  бы появиться в свете еще два года назад,  когда,  тремя
годами  ранее,  ее  отец  и  граф Рашфорд, отец виконта  Керзи,  заключили
соглашение  о  том,  что  их  дети вступят в брак,  как  только  Дженнифер
исполнится восемнадцать. Увы, тяжелая болезнь дяди, брата графа  Рашфорда,
заставила  Керзи уехать на север страны, где он и пробыл почти  безвыездно
два  летних  месяца  -  самый  разгар сезона. Немало  слез  пролила  тогда
Дженнифер, и не столько из-за того, что была лишена развлечений,  а  из-за
задержки  свадьбы. Потом в январе умерла бабушка Дженнифер, и ни  о  каком
отъезде в столицу весной и тем более о свадьбе речь уже не шла.
      И  вот наконец она приезжает в Лондон. В двадцать лет. Утешением  ей
служило  лишь  то,  что  она  не одна. Шестнадцатилетняя  кузина  Саманта,
переехавшая  жить  к ним четыре года назад после смерти  своих  родителей,
теперь  тоже  могла ездить на балы. Девушки были очень  дружны,  и  Дженни
собиралась попросить Саманту стать подружкой невесты на свадьбе.
      Господи,  сколько  же  прошло времени с  их  последнего  свидания  с
Лайонелом, думала Дженни, с любопытством разглядывая лондонский дом  отца.
Они   не  виделись  больше  года.  Да  и  та  встреча  на  Рождество  была
официальной: ничего, кроме формальных слов приветствия и поздравлений.  Но
не  проходило и дня, чтобы Дженни не вспоминала своего жениха, не  мечтала
бы  о  том, о чем мечтают все влюбленные де