ни к чему не прикасаясь, ощущая ее присутствие и  вдыхая  едва  заметный
запах ее духов. Он почти решился освободить комнаты от ее вещей:  что-то
раздать, что-то сжечь. И Люк, и Родерик Каннингем говорили ему,  что  он
должен простить себя. Но Люк не знал, что Эшли ненавидел  жену,  хотя  и
жалел. Не знал Люк и того, что в ту роковую ночь он был  не  на  деловой
встрече, а в постели другой  женщины.  Не  знал,  что,  горюя  о  потере
ребенка, которого любил, Эшли испытывал также и облегчение от того,  что
его наследником не будет сын другого мужчины.  Он  даже  знал,  кто  был
отцом ребенка - красивый  рыжеволосый  армейский  капитан,  уехавший  из
Индии задолго до рождения своего сына.
   Этим утром Эшли  чувствовал,  что  все-таки,  возможно,  жить  стоит.
"Теперь я вижу, что не правильно понял истинный характер вашей заботы об
этой  леди",  -  сказал  ему  сэр  Генри  Верни,  и  эти  слова  не  раз
вспоминались ему. Он смирился с тем, что Эмми больше не девочка:  она  -
женщина.
   Он вдруг улыбнулся и наклонился вперед, облокотившись на  подоконник.
Как это он сразу не догадался? Нет, пожалуй,  давно  догадался  и,  стоя
здесь, почти ждал этого.
   Эмми вышла из дома и торопливо направилась  в  сторону  реки.  Солнце
едва  взошло.  Наверное,  даже  слуги  еще  не   встали.   Его   немного
разочаровало лишь то, что  она  была  одета  так,  словно  собралась  на
прогулку в лондонский парк.
   На ней была даже шляпка, задорно сдвинутая на лоб.
   Когда Эшли ее нагнал, она стояла на дорожке, вьющейся вдоль  реки,  и
смотрела на утку, плывущую в сопровождении выводка пушистых утят.  Когда
Эмми заметила его, улыбка не исчезла с ее лица. Она указала на птиц.
   - Красота, - "сказала" она, поцеловав кончики пальцев и протянув руку
в сторону реки.
   Эшли боялся вызвать ее недовольство, нарушив уединение, но  этого  не
произошло. Несмотря на нарядное платье и шляпку, она была сейчас  больше
похожа на ту Эмми, которую он любил. Волосы у нее не были напудрены,  на
лице не было ни  косметики,  ни  мушек,  а  в  улыбке  не  чувствовалось
принужденной веселости, от кот торой ему стало не по себе в Воксхолле.
   - Да, здесь очень красиво,  -  согласился  он,  пользуясь  не  только
голосом, но и жестами. - Я знал, что тебе здесь понравится, Эмми. Ты еще
не все видела.
   Была бы она так же счастлива сейчас, если бы вышла за него замуж ради
соблюдения приличий и под давлением родственников? Они были бы уже более
месяца вместе. Но Эмми не пожелала выходить за него замуж и нашла в себе
силы не поддаться никакому давлению.
   Он привез ее сюда, чтобы  добиться  ее  руки,  понимая,  что  ему  не
следует быть слишком самоуверенным. Нельзя  сделать  ни  одного  ложного
шага, иначе он может потерять ее дружбу. К этому времени он окончательно
понял: дружба Эмми - единственное,  что  может  направить  его  жизнь  в
правильное русло и что давало ему редкие минуты душевного покоя. Он  был
готов признать значимость ее безмолвного мира, дать  ей  понимание..,  и
любовь. Но прежде всего - дружбу.  Даже  если  ему  придется  всю  жизнь
довольствоваться только ее дружбой, он должен приложить все силы,  чтобы
не потерять права на нее.
   Он продел руку Эмми под свой локоть и  молча  повел  ее  по  дорожке.
Когда идешь рука об руку с другом,  в  разговоре  нет  необходимости.  С
одной стороны дорожки медленно катила воды река, с другой - ее  укрывали
от посторонних взглядов деревья и кустарники, посаженные таким  образом,
чтобы создать атмосферу полного  уединения  и  покоя.  Присутствие  Эмми
делало это место прекраснее, чем когда бы то ни было.
   - Ты захватила с собой сюда  свои  принадлежности  для  рисования?  -
спросил он, прикоснувшись кончиками пальцев к ее подбородку,  чтобы  она
повернула к нему голову.
   - Да, - кивнула она.
   - Но ты не пользовалась ими после отъезда из Боудена?
   - Нет, - покачала она головой.
   - Почему?
   - Я, - показала она ему жестами и сияющей улыбкой, которую он заметил
в Лондоне, - была слишком занята, наслаждаясь жизнью.  Мне  было  не  до
живописи.
   - Понимаю. Но живопись важна для тебя Эмми.
   - Да, - неохотно согласилась она, немного помедлив.
   - Наслаждение жизнью ради наслаждения в конце  концов  приедается,  -
сказал Эшли. Она наморщила лоб,  не  поняв  смысл  сказанного.  -  Такой
жизнью нельзя наслаждаться вечно, - пояснил он.
   Она потупила взор,  очевидно  соглашаясь  с  ним.  Он  дал  ей  время
подумать, но был намерен довести разговор  до  конца.  Его  не  покидало
тревожное чувство, что, овладев ее  телом,  он  вытолкнул  ее  из  мира,
который  она  создала  для  себя  из  собственного  безмолвия.  Это  был
счастливый мир, равнозначной замены которому она  не  нашла.  Он  должен
постараться хотя бы вернуть ей ее мир.
   - Эмми... - Он прикоснулся к ее руке, заставляя взглянуть на него.  -
Ты сделаешь для меня кое-что? - Она насторожилась. -  Я  пригласил  тебя
сюда, чтобы помочь обрести свободу.  Ты  отстояла  свободу,  отказавшись
выйти за меня замуж. Это был необычайно мужественный поступок, учитывая,
что вся семья,  объединив  усилия,  оказывала  на  тебя  давление.  Ради
свободы ты отказалась от всего, что было самым красивым и самым важным в
твоей жизни. Я хочу вернуть тебе это. - Он обвел широким жестом  реку  и
парк. - Ты меня понимаешь? Или я слишком многословен и  ты  устала  меня
слушать?
   Она остановилась и посмотрела на него встревоженно.
   Но показала жестом, что поняла его.
   - Эмми, - продолжал он, - позволь мне дать тебе кое-что действительно
ценное. Я хочу, чтобы ты вела себя здесь так, как тебе хочется. Если  не
хочешь ездить с визитами вместе с Люком и Анной, не  езди.  Если  хочешь
ходить с распущенными волосами или босиком,  так  и  поступай.  А  самое
главное, продолжай писать  картины.  Это  твой  способ  высказаться,  не
прибегая к помощи слов. Если хочешь, отнеси свои  краски  и  мольберт  в
летний домик. Ты примешь от меня этот подарок?
   На мгновение в ее глазах выступили слезы,  но  она  не  позволила  им
пролиться и кивнула.
   - Д-а-а, - произнесла она Хотя он предлагал ей свободу, па самом деле
ему безумно хотелось прижать ее к себе покрепче и никогда не  отпускать.
Но он понимал, что Эмми -  натура  свободолюбивая  и  никогда  не  будет
счастлива в неволе Если  бы  она  вышла  за  него  замуж  тогда,  в  тех
обстоятельствах, она никогда не была бы счастлива,  как  ни  горько  эго
сознавать.
   Ведь вполне может случиться, что подходящих обстоятельств никогда  не
будет. Эгоистические соображения не помогают, а только мешают.
   - Эмми, - сказал он, - можно мне бывать с тобой... хотя бы  время  от
времени? Не все время. И даже не часто.
   Всего лишь иногда? Ты и не представляешь себе, как  много  я  получаю
всего лишь от пребывания рядом с тобой. - Она кивнула. - Ты  разрешаешь?
- Он поцеловал ей руку. - И мы  продолжим  занятия  и  сделаем  из  тебя
настоящую болтунью.
   Она весело улыбнулась и, пожав плечами, подняла кверху обе руки.
   - Почему бы и нет?
   - Может быть, начнем сейчас? И увеличим вдвое твой словарный запас? -
Оба рассмеялись. - Какое  слово  ты  хотела  бы  научиться  произносить?
"Нет"?
   - Нет, - решительно возразила она и указала пальцем ему на грудь.
   - Эшли? - догадался он. - Давай попробуем.
   Эмми покраснела и закусила нижнюю губу. Он сразу же понял,  что  она,
должно быть, пробовала произносить его имя перед зеркалом. Движения  губ
были  четкими  и  точными.  Но  он  скорчился  от  смеха,  услышав,  что
получается, Эмми ущипнула его за плечо, раздраженно нахмурилась, а потом
тоже рассмеялась.
   - Не Азхлее, - поправил он. - Эшли.
   - Я так и сказала, - нетерпеливо показала она ему жестом и плечами.
   - Шш-шш-шш, - произнес он, держа одну ее руку перед своими  губами  и
прижимая пальцы другой к своему горлу.
   - Ш-ш-ш, - послушно повторила  она.  И  наконец,  после  пятиминутных
стараний, выговорила:
   - Ахшли.
   Надо бы еще поработать над произношением, подумал  он,  но  его  имя,
произнесенное   ее   милым,   низким,   глуховатым   голосом,    звучало
восхитительно.
   - Да, - кивнул он, нежно улыбаясь. - Да, Эмми.
   - Да-а, Ахшли, - сказала она и, закрыв лицо руками, рассмеялась.
   Он обнял ее за плечи, привлек к себе, и оба смеялись, раскачиваясь из
стороны в сторону. Когда она  взглянула  на  него,  глаза  ее  искрились
весельем.
   - Да-а, Ахшли.
   Очень довольные собой, они улыбнулись друг другу.
   За последние полчаса он обнаружил, что в разговоре нег необходимости.
Утром они с Эмми сумели разделить радость, не прибегая  к  помощи  слов.
Когда они возвращались домой, Эшли чувствовал себя почти в ладу с  самим
собой.

***

   До сих пор самым любимым местом Эмили на земле был Боуден. Она любила
его больше, чем Элм-Корт, где родилась и прожила  до  четырнадцати  лет.
Она всегда считала, что в Боудене будет чувствовать  себя  как  дома  до
конца жизни. Но Пенсхерст, еще до того как она  обследовала  все  уголки
парка и дома, вызывал у нее странное, щемящее чувство. Возможно, потому,
что принадлежал Эшли.
   Позднее,  после  завтрака,  когда   воздух   прогрелся,   все   вышли
прогуляться. Сначала они чинно гуляли  с  детьми  по  дорожкам,  и  Эшли
показывал им то липовую аллею, то искусственное озерцо, то открывающийся
живописный   пейзаж   Вскоре   детям   потребовались   более   подвижные
развлечения, и Люк с Эшли принялись играть с ними в мяч, а Эмили и  Анна
уселись отдохнуть на траве.
   - Мама, -  попросил  Анну  Джордж,  -  можно  мне  пойти  поиграть  с
маленьким мальчиком?
   - С маленьким мальчиком? С Эриком из коттеджа?
   Но он, возможно, занят, Джордж. Да и я не могу отпустить тебя одного.
   - Со мной может пойти тетя Эмили.
   Эмили улыбнулась и кивнула, поднимаясь.
   Когда они почти дошли до ворот, Джордж побежал вперед и увидел Эрика,
по обыкновению катавшегося на калитке перед коттеджем.  К  тому  времени
как Эмили подошла к ним, они уже оживленно  беседовали.  Она  улыбнулась
Эрику.
   - Джордж пришел ко мне поиграть, - сказал ей Эрик. - Мне четыре года.
А как зовут вас? - Он взглянул на Джорджа, потом снова перевел взгляд на
нее. - Вы не можете слышать и говорить? А меня вы понимаете?
   Эмили кивнула. На пороге  коттеджа,  вытирая  руки  о  белый  фартук,
показалась миссис Смит.
   - Мама! - крикнул Эрик, не отрывая взгляда от лица  Эмили.  -  Джордж
пришел поиграть со мной. А эта леди не может слышать и говорить. Но  она
все понимает. Только надо смотреть на нее.
   Миссис Смит смутилась и поманила рукой Эмили.
   - Входите,  пожалуйста,  -  проговорила  она,  старательно  произнося
слова.
   Эмили неожиданно тоже смутилась. Она привыкла бродить по Боудену, где
люди приспособились к ее недугу. А здесь люди  терялись,  не  зная,  как
себя вести с ней. Миссис Смит улыбнулась ей.
   - Вы леди Эмили Марлоу? Я правильно запомнила ваше имя? Как мило, что
вы привели сюда  мальчика  поиграть  с  Эриком.  Ведь  это  старший  сын
герцога, не так ли?
   Эрику здесь одиноко, но у  него  очень  богатое  воображение.  -  Она
покраснела. - Вы и вправду умеете читать по губам?
   Эмили кивнула и улыбнулась в ответ.
   В  коттедже,  обставленном  скромно,  все  выглядело  очень  опрятно.
Навстречу Эмили вышел мистер Бинчли.
   Он, несомненно, был настоящий джентльмен, как и его дочь -  настоящая
леди,  хотя,  как  заметила  Эмили,  они  были  явно   небогаты.   Низко
поклонившись, мистер Бинчли приветливо улыбнулся.
   - Для нас большая честь, миледи, - сказал он. -  Как  вам  понравился
Пенсхерст? - Дочь что-то поспешно объяснила ему, и он очень смутился.
   Эмили улыбнулась ему.
   Миссис Смит ушла на кухню, чтобы приготовить чай.
   Эмили сидела рядом с мистером Бинчли. Оба молчали, а Эмили знала, что
люди, которые могут слышать, обычно расстраиваются, если наступает пауза
в разговоре. Она могла бы, конечно, нарушить молчание и произнести  свое
"д-а-а".
   Это было бы, наверное, забавно,  но  она  промолчала.  Мистер  Бинчли
нервно потирал руки. Эмили  сделала  манящий  жест  и  слегка  похлопала
пальцами о большой палец. Поговорите со мной - означал  этот  жест.  Она
чувствовала себя ужасно глупо.
   - Я и не знал, что глухонемые могут читать по губам, - признался он.
   Она  улыбнулась  и  постучала  пальцем  себе  в  грудь:  я  могу.   И
рассмеялась.
   Смех явно разрядил  атмосферу,  мистер  Бинчли  расслабился  и  начал
говорить - медленнее, чем прежде.  Эмили  с  облегчением  заметила,  что
понимает его. Он рассказал о Пенсхерсте и окрестностях и о том, что  все
были рады приезду нового владельца. Сам он много лет работал управляющим
в Пенсхерсте, пока не оставил это место  после  смерти  мистера  Грегори
Керси, сына сэра Александра Керси.
   Вернулась его дочь с чайным  подносом  в  руках.  Она,  поджав  губы,
взглянула на отца, и Эмили успела прочесть по  губам  то,  что  она  ему
сказала:
   - Зачем ты снова повторяешь эту выдуманную историю, папа? Ты  не  сам
ушел. Тебя заменили другим человеком.
   - Сейчас не время и не место говорить об этом, Кэтрин. - Он  поднялся
и поклонился Эмили. - С вашего позволения, я вас  покину.  Спасибо,  что
привели сюда мальчика, леди Эмили.
   Миссис Смит заговорила с ней об Эрике, о том,  как  печально,  что  у
него нет ни братьев,  ни  сестер.  Муж  ее  умер.  Помолчав,  она  стала
рассказывать о том, что выросла в Пенсхерсте и много времени проводила в
главном доме, потому что дружила с Элис  Керси.  Они  были  подругами  в
детстве, подчеркнула она. У Эмили создалось впечатление, что  потом  они
уже не были подругами.
   Эмили было легче понимать Кэтрин, чем  ее  отца.  Но  она  решила  не
злоупотреблять  гостеприимством,  подумав,  что,  наверное,  утомительно
занимать разговором незнакомого человека. Когда она уходила, миссис Смит
сказала с улыбкой:
   -  Я  очень  благодарна  за  то,  что  вы  пришли.   С   вами   легко
разговаривать. Вы умеете  принимать  участие  в  разговоре,  хотя  и  не
говорите. Если пожелаете, приходите к  нам  еще.  Ведь  вы  пробудете  в
Пенсхерсте некоторое время?
   Эмили кивнула, с улыбкой попрощалась с хозяевами и вместе с  Джорджем
отправилась по дорожке к дому, чувствуя,  что  приобрела  нового  друга.
Женщину, которая вчера не улыбнулась ни Эшли, ни Люку,  но  и  вчера,  и
сегодня улыбалась ей. Женщину, которая была обижена  тем,  что  ее  отца
лишили  места  управляющего  Пенсхерстом  после   смерти   брата   Элис.
Интересно, кто его уволил? Сэр  Александр  Керси,  который  в  то  время
находился в Индии? Или Элис, которая, должно быть,  оставалась  хозяйкой
Пенсхерста после смерти брата и до своего отъезда в Индию? Но почему?
   Кэтрин Смит явно не любила Элис.
   Эмили не хотелось знать о  прошлом.  Она  была  намерена  насладиться
двумя неделями пребывания  здесь,  хотя  понимала,  что  потом  будет  с
грустью вспоминать о них и жалеть о том, что они пролетели и,  возможно,
никогда не повторятся. Ей хотелось радоваться дружбе с Эшли  и  свободе,
которую он ей подарил, хотелось  насладиться  жизнью  в  этом  месте,  к
которому она испытывала  странную  привязанность.  Эшли,  подумала  она,
понимал ее лучше, чем кто-либо, лучше  даже,  чем  Анна  или  Люк.  Эшли
понимал, что, несмотря на ее недуг, она - полноценная личность.
   Она вздохнула. Не следует забывать, что через две  недели  она  снова
уедет из Пенсхерста.., и от него.

Глава 19

   Целых три дня Эмили обследовала каждый уголок огромного парка  вокруг
Пенсхерста. Она уходила из дома рано утром, иногда до восхода солнца,  а
иногда после обеда. Летний  домик,  о  котором  упоминал  Эшли,  выходил
окнами на реку. Из-за деревьев отсюда не были видны ни главный  дом,  ни
деревня. Наверное, тот, кто  построил  домик,  хотел  создать  для  себя
иллюзию полного уединения. Как и говорил Эшли, в домике  почти  не  было
мебели, но все было  вычищено  и  приведено  в  порядок.  На  старенькой
кушетке лежали свежие мягкие подушки и свернутое одеяло.
   На третье утро она захватила с собой в летний домик кисти,  краски  и
мольберт, хотя рисовать даже не попыталась. Окружавшая ее  красота  пока
не затронула ее душу.
   Со временем это произойдет. Но время нельзя торопить.
   Все должно произойти само по себе.  А  пока  ей  было  очень  приятно
просто сидеть на кушетке и смотреть сквозь низкое - вровень  с  полом  -
окно, на склон холма и на поля вдали за рекой.
   Она оставила дверь открытой и вскоре  почувствовала,  что  в  дверном
проеме кто-то появился. Эшли стоял, опираясь о притолоку, и улыбался ей.
   - Я знал, что здесь ты будешь чувствовать  себя  как  дома,  Эмми,  -
сказал он и взглянул на мольберт. - Я  рад,  что  ты  собираешься  здесь
рисовать. И рад, что снова вернулся мой маленький эльф.
   Эмили не привезла с собой из Боудена старую одежду,  но  в  это  утро
надела самое простенькое из своих платьев, волосы просто  перевязала  на
затылке лентой и, конечно, не надела обуви. Только за последние три  дня
она   вспомнила,   как   важно   для   нее   ощущать    непосредственное
соприкосновение с землей.
   - Ты позволишь мне сесть? - спросил он, указывая на место рядом с ней
на кушетке.
   Она кивнула. Эшли уселся рядом и взял ее руки в свои,  но  больше  не
произнес ни слова. В течение получаса, а может, еще  дольше  они  сидели
рядом,  держась  за  руки,  и  наблюдали,  как  раннее  утро  постепенно
переходит в день.
   Молчание - идеальный способ общения, подумала Эмили. Ей казалось, что
Эшли начинает это понимать. Возможно, она  действительно  может  научить
его чему-нибудь?
   Он учил ее говорить, она его - молчанию.
   - Я сейчас уйду, - сказал он наконец. - А ты оставайся здесь  сколько
захочешь. Спасибо, что позволила  мне  провести  с  тобой  время.  -  Он
наклонился и бережно поцеловал ее в губы, а потом ушел.
   Наверное, было бы легче, если бы он совсем не любил ее. И если бы  не
пригласил сюда. Нет, она не может жалеть о  том,  что  он  ее  по-своему
любит.  И  у  нее  было  странное  чувство,  что  ее  приезд  сюда   был
предопределен.

***

   На четвертое утро Эмили отправилась в противоположную сторону от реки
и холмов, которые манили ее уединением и покоем. Но ей хотелось  увидеть
все, поэтому она пошла в другом  направлении,  миновала  липовую  аллею,
рощицу и добралась  до  границы  парка.  За  живой  изгородью  виднелась
проезжая дорога.
   Ей не хотелось поворачивать назад. Ночью шел  дождь,  а  сейчас  тучи
рассеялись, выглянуло солнце. Воздух был свеж и прохладен.  Но  в  таком
виде, тем более босиком, нельзя было идти  дальше.  В  округе  ее  почти
никто не знал, и она не сможет  ни  о  чем  спросить  у  прохожих,  если
потребуется. Она закрыла глаза и подставила лицо ветру, взъерошившему ее
волосы, которые она даже не стянула лентой.
   В живой изгороди был просвет,  где  соорудили  деревянные  приступки,
чтобы перелезать на другую сторону. Она взобралась на них и  уселась  на
верх ней ступеньке, любуясь на поля и  луга  за  дорогой.  Красота  реки
здесь не завораживала, а  холмы  не  манили  уединением.  Красота  здесь
казалась неброской. Это была Англия.
   Эмили пожалела, что не захватила с  собой  мольберт  и  краски.  Если
суметь взглянуть не только глазами, но  и  сердцем,  то  и  в  том,  что
кажется самым обычным, можно разглядеть необычное.
   Ее размышления были прерваны. Она почувствовала чье-то присутствие  и
еще до того, как увидела незнакомого мужчину, поняла, что это  не  Эшли.
На дороге неподалеку от нее появился всадник. На нем был красивый костюм
для  верховой  езды,  на  плечи  накинут  плащ,  сапоги  ярко  начищены,
треуголка слегка надвинута на лоб. Он бросил на нее одобрительный взгляд
и улыбнулся.
   - Я уж подумал, что ты глухая, - сказал он.
   Должно быть, он что-то говорил ей до того, как она почувствовала  его
присутствие. Она улыбнулась ему. Его слова показались ей  забав