нейшем смятении. Граф сел на предложенный ему стул после того, как уселись леди, и принялся отвечать на совершенно неуместные расспросы сэра Эдвина о его матери и сестре, о племяннике и племяннице.
     - Да, действительно, - согласился он с предположением сэра Эдвина, - моя сестра сделала очень хорошую партию. Родители одобрительно отнеслись к ее разумному выбору.
     Его очень светлые серые глаза - Майра никогда не понимала, как могут они быть одновременно и столь светлыми, и пронзительными, но они всегда были именно такими и еще зачастую холодными, - встретились с глазами Майры. Несколько мгновений молодые люди пристально смотрели друг на друга. В словах графа заключался какой-то скрытый смысл, нечто большее, чем просто сообщение о замужестве сестры. Шон Хейз вовсе не являлся бы хорошей партией для леди Хелен Вудфолл - так следовало понимать скрытый смысл его слов. Конечно, родители графа не одобрили бы подобную партию.
     Майра вздернула подбородок и взглядом сообщила графу, что в данном случае вполне разделяет его точку зрения. Глаза графа блеснули - он понял ее ответ. В следующую секунду Кеннет уже снова смотрел на сэра Эдварда, выслушивая его очередной вопрос. "Да как же он смеет?" - думала Майра. Она была в ярости, сердце ее гулко ухало в груди. Ведь ее матери это сообщение понятно не хуже, чем ей самой. Только сегодня утром мама заметила: вероятно, сэру Эдвину нужно рассказать о том, что вражда между двумя семьями объясняется не только тем, что произошло много лет назад. Хотя мама не знает и половины того, что было на самом деле.
     Граф продолжат беседу с сэром Эдвином так, словно ему очень по душе и собеседник, и разговор. Он вел себя как в высшей степени воспитанный человек, одет же был безукоризненно. И конечно, граф стал даже еще красивее, чем казался восемь лет назад. Высокий, мускулистый, светловолосый, с правильными чертами лица - он был неотразим; к тому же от него исходило какое-то особое очарование: сочетание властности, самоуверенности и надменности придавало ему почти неотразимый ореол мужественности. "Как он, вероятно, рад, что, придя сюда, может важничать перед нами и демонстрировать свое превосходство перед сэром Эдвином Бейли всеми мыслимыми способами!" - думала Майра.
     Целые четверть часа потребовалось ей, чтобы понять: она преисполнена возмущения и ненависти. Но уже поздно было уверять себя в том, что прошлое умерло. Умер Шон, но не прошлое.
     Пробыв в Пенвите положенное время, граф поднялся, чтобы откланяться. И вновь продемонстрировал безупречность своих манер - поклонился дамам и склонил голову перед сэром Эдвином.
     - На днях вам доставят мою карточку, - сказал он, - с приглашением всех вас па бал, который состоится в Данбертон-Холле вечером в первый день Рождества. Надеюсь, вы прибудете?
     Сэр Эдвин рассыпался в благодарностях и уверениях, что приглашение его сиятельства для него, баронета, - величайшая честь. Леди Хейз только присела в реверансе, и Майра предположила, что ее мать твердо решила никогда не переступать порог Данбертон-Холла. Майра поняла, что самой ей отвечать графу не обязательно - дочь не так свободна в своих поступках, как мать. Однако она почувствовала волнение при мысли о том, что окажется на большом балу, и тут же отругала себя за это. Собрания местного высшего общества, происходящие в Тамауте, конечно же, не могли сравниться с тем великолепием, которое ждало их в Данбертоне.
     - Мисс Хейз, - сказал граф Хэверфорд, - не будете ли вы так добры оставить за мной вальс? Разумеется, с позволения вашего жениха...
     Жених Майры был просто потрясен честью, оказанной его будущей супруге, и дал необходимое разрешение, изящно поклонившись. Впрочем, он тут же высказал предположение, что подобная честь вполне уместна: ведь отныне они соседи, а Данбертон и Пенвит, без всякого сомнения, самые крупные и значительные поместья в этой части Корнуолла.
     - Благодарю вас, милорд, - с невозмутимым видом проговорила Майра, она обратила весь свой гнев на себя - на свое отчаянно бьющееся сердце.
     Майра видела на собрании, как танцуют этот вальс, но сама ни разу не танцевала. Однако не разделяла того негодования, с каким обрушились на новый танец более степенные, пожилые члены местного общества. Более того, Майра считала, что вальс - самый неземной, самый романтический из всех когда-либо существовавших танцев. Она мечтала о том, чтобы покружиться в этом танце, - и смеялась над собой за то, что мечтает, как девчонка, о таких вещах.
     Ну что же, судя по всему, теперь она будет танцевать вальс. На данбертонском балу. С графом Хэверфордом. Его холодные глаза не отрывались от ее глаз, когда он, еще раз склонил перед ней голову. Майра едва заметно улыбнулась ему. Но она знала, что граф понял: то не была улыбка удовольствия или благодарности - просто насмешка над самой собой. Он обратился к ней с просьбой, и она не отказала - потому что нельзя же то и дело бросать вызов, даже если они относятся друг к другу с неприязнью.
     - Моя матушка всегда заявляла, - сказал сэр Эдвин, вновь оставшись наедине с дамами, - что ни о чем не следует судить только по тому, как об этом говорят. Сначала нужно увидеть все собственными глазами. Теперь я понимаю, как не правильно относился к вальсу. Если его сиятельство намерен включить вальс в музыкальную программу бала, значит, это совершенно необходимо. На балу будет присутствовать его мать, в конце концов. Моя дорогая мисс Хейз - если вы простите мне такое фамильярное обращение, - я надеюсь, вы прекрасно понимаете, что его сиятельство оказал мне большую честь, попросив вас протанцевать с ним вальс на этом балу. Мы будем не только соседями и знакомыми - вы увидите, что мы станем друзьями. И все потому, что я добровольно выказал смирение. Сударыня, - он поклонился леди Хейз, - поздравляю вас.
     Леди Хейз в ответ только взглянула на дочь и подняла брови.

***

     - Что такое, милый? - Кеннет неожиданно вошел в библиотеку, когда его мать, графиня Хэверфорд, сидя за письменным столиком, держала перо над одной из изящных карточек, на которой что-то писала.
     Виконтесса Энсли сидела подле матери, держа в руках список имен, большая часть которых была уже вычеркнута.
     По выражению лица графини Кеннет понял, что она хотя и расслышала его слова, просто не поверила ему. И он повторил только что сказанное.
     - Будьте так добры, матушка, включить в список приглашение леди и мисс Хейз, а также сэру Эдвину Бейли из Пенвит-Мэнора, - сказал он.
     - Я не ослышалась? - пробормотала графиня. - Но разве это разумно, мой милый? Вероятно, ты забыл...
     - Нет, матушка, конечно, я не забыл, - возразил Кеннет. - Я не забыл ничего. Но сэр Бэзил Хсйз умер, равно как и мой отец, а новый владелец Пенвит-Мэнора - всего-навсего их дальний родственник. Кроме того, он заезжал ко мне сюда. Он обручен с мисс Хейз.
     - Он заезжал к тебе? - спросила графиня, нахмурившись. - И ты принял его, Кеннет? Остается только надеяться, что он приезжал один.
     - С ним приезжала мисс Хейз, - сказал Кеннет. - И я их принял. Пора уже забыть старую ссору, матушка. - От графа не укрылось, что лицо его сестры стало строгим и бледным.
     - Это не совсем старая ссора, Кеннет, - проговорила Хелен чуть дрогнувшим голосом. - Если ты помнишь, совсем недавно произошло еще кое-что.
     - Все это забыто, - заявил граф.
     - Забыто?.. - Она усмехнулась и посмотрела в свой список. - Ты знал, что он умер? Ты знал, что он убит?
     - Да, - кивнул Кеннет.
     - Не очень великодушный человек мог бы сказать, - резко проговорила графиня, - что он заслужил свою участь и мог бы кончить гораздо хуже, а не умереть героем. Да и что можно ожидать от члена этой семьи?..
     - Прошу вас, мама, не расстраивайтесь, - сказала Хелен. Она бросила взгляд на брата. - Мне бы не хотелось видеть здесь Майру Хейз, Кеннет. Равно как и леди Хейз. Из-за мамы.
     - Я уже пригласил их, - заявил Кеннет. - И сегодня заезжал к ним. Нелюбезно было бы не отдать визит сэру Бейли, а вычеркнуть их из списка гостей после моего визита - дурной тон.
     - Хотелось бы мне знать, Кеннет, - с язвительной усмешкой проговорила сестра, - была ли любезность единственной причиной твоего поведения? Когда-то ты был ею увлечен. Не думай, что я не знаю.
     - Хелен, - перебила ее мать, - у пас много дел. Внеси в список гостей сэра Эдвина Бейли и пенвитских дам.
     - Если у них есть хоть какое-то понятие о хорошем тоне, - сказала Хелен, - они отклонят приглашение. Но я полагаю, что никакого понятия о хорошем тоне у них нет.
     Хелен от природы не злая, подумал Кеннет. Между нею и Энсли существует очевидная привязанность, и все знают, как она любит своих детей. Но ясно и другое: демоны прошлого еще не покинули ее. Кеннет никогда не знал в точности, что она испытывала к Шону Хсйзу - любовь или страстную влюбленность? Шон был обаятелен и по каким-то ведомым только ему причинам обратил свое обаяние на Хелен, Впоследствии она отрицала, что охотно согласилась бежать с ним, а потом, по-видимому, вполне смирилась, когда ее отослали к одной из теток. Через год Хелен вышла за Энсли. Ее истинные чувства к Шону остались ее тайной. И все же она только что спросила, известно ли ему, что Шон умер. Что означала для нее эта смерть? И как она узнала о ней?
     - Мы не можем рассчитывать на их отказ, - сказал Кеннет. - Сэр Эдвин Бейли - это совершенно очевидно - настроен быть любезным и иметь с нами добрососедские отношения, а мисс Хейз станет его женой. Когда они приедут на бал, мы все будем держаться с ними любезно. Началась новая эпоха, и я предпочитаю вступить в нее по-новому. Я не могу игнорировать существование соседей, которые живут менее чем в трех милях от меня. И не допущу, чтобы мои и их дети оказались перед трудным выбором: либо подчиниться своим родителям, либо завязать дружбу тайком. С меня довольно!
     Графиня подняла брови.
     - Шоп Хейз умер, - продолжал Кеннет, - равно как и сэр Бэзил Хейз. А сэр Эдвин Бейли не имеет ко всему этому никакого отношения.
     Когда он вышел из библиотеки, закрыв за собой дверь, графиня решительно обмакнула перо в чернильницу. "Хотелось бы мне знать, - думал Кеннет, - чего ради я попросил Майру оставить за мной вальс"! Он не хотел общаться с ней больше, чем того требовали приличия. И конечно, не хотел танцевать с ней. Сегодня вечером Майра была одета очень скромно. На ней даже был чепчик, и это почему-то раздражало его. Она вела себя вполне благопристойно, и ей удавалось сохранять достоинство, даже выслушивая самые напыщенные и нелепые тирады ее нареченного. И все-таки Кеннет чувствовал: за этой маской благочиния скрывается страстная натура. Впрочем, возможно, он ошибается... Наверное, ошибается. Майра - старая дева, которая намеревается вступить в благопристойный брак с напыщенным ослом. Конечно, при этом существуют ее скрытый гнев и странные "разговоры без слов" между ними. Они-то вполне реальны.
     Ему не хотелось прикасаться к ней. Не хотелось рисковать и высвобождать то, в существовании чего он вовсе не был уверен. А может, подумал он не без удивления, это нечто скрыто вовсе не в ней, а в нем самом? Если так, то ему нечего беспокоиться. Он давно привык к дисциплине и самоконтролю.
     Что ж, придется танцевать с ней вальс. Интересно, умеет ли она? Он вдруг понял, что именно на это и рассчитывает - на ее неумение. Потому что вальс слишком интимный танец, чтобы танцевать его с той, которая умеет это делать и к которой боишься прикоснуться.

***

     Разносить корзины с рождественским печеньем для самых бедных тамаутских семей Майра отправилась одна, взяв для приличия горничную. Оказавшись вне дома, она сразу же почувствовала столь недостающую ей свободу, хотя сэр Эдвин и настоял на том, чтобы они с горничной поехали в карете. Сам он, будучи слишком занят писанием поздравительных писем матушке и сестрам, не мог сопровождать свою невесту, за каковое нарушение долга и принес свои глубочайшие извинения. Что касается леди Хейз, то она была занята приготовлением рождественского пудинга, в чем ей помогала кухарка.
     День выдался довольно приятный, думала Майра, хотя рыбаки и предсказывали снегопад через несколько дней. На синем небе пестрели пушистые облачка, между которыми то и дело проглядывало солнце. Дул свежий, бодрящий ветерок, но для этого времени года он не был ни холодным, ни резким. Прекрасный день, самое время прогуляться по долине до деревни. Но увы - из-за любви ее жениха к благопристойности ей пришлось отправиться в карете, поставив ноги на горячий кирпич и укутав их пледом. Интересно, позволят ли ей вообще ходить куда-нибудь пешком после свадьбы? Эта мысль немного встревожила ее. Сэр Эдвин совершенно не походил на человека грубого, деспотичного, но при этом не подчиниться ему не было никакой возможности.
     У ее горничной жила в Тамауте замужняя сестра, и девушка очень обрадовалась, когда мисс Хейз разрешила ей навестить родню после того, как все корзины были розданы. Майра же собиралась навестить Хэрриет Линкольн и, возможно, уговорить ее зайти в лавки. Но искушение побыть на свежем воздухе оказалось слишком сильным. Как мальчишка, прогуливающий уроки, она поспешила к парапету у моря - эта гранитная стена примерно в два фута высотой предохраняла неосторожного человека от падения с высоченного обрыва. Положив руки па парапет, Майра полной грудью вдыхала свежий морской воздух.
     Внизу по обеим сторонам простирался чудесный золотой пляж. Вдалеке, справа от Майры, несколько рыбаков возились у лодок, привязанных к длинному каменному причалу; в целом же на берегу царило заманчивое безлюдье. Прилив кончился. Чайки с криками кружили над головой. Пора возвращаться, надо поспешить к Хэрриет, подумала Майра. Но вместо этого она направилась к единственному пролому в стене, откуда к пляжу круто спускались ступеньки.
     Вообще-то ей незачем колебаться. Неужели станет она колебаться только потому, что сэр Эдвин Бейли не одобрит ее поведения? Он более чем не одобрит. И, разумеется, произнесет целую речь, в которой познакомит ее с уроками, полученными от матушки еще в детстве. Потом, после множества заявлений о своем уважении к ней, напомнит, что она, Майра, обязана своим положением в обществе именно ему, баронету из Пенвита. Неужели ей придется всю жизнь склоняться перед его волей? Неужели она не сможет сохранить хоть капельку независимости, самоуважения? Они ведь в Корнуолле. Вряд ли есть что-либо непристойное в уединенной прогулке по пустынному берегу. Так она ему и скажет, спокойно и твердо, если он узнает истину. Ибо истина заключается, разумеется, в том, что она уже почти спустилась к пляжу.
     Майра всегда любила берег моря - любила здесь играть и предаваться мечтам. Она часто приходила сюда с Шоном. Родители их были довольно снисходительны и давали детям большую свободу, чем это обычно принято. Здесь они строили замки из песка, собирали ракушки, плескались в воде, бегали друг за дружкой, либо громко смеясь, либо крича просто от избытка чувств. А иногда, скрытые от посторонних глаз мысом, они встречались с Кеннетом в укромном местечке, окруженном со всех сторон скалами, и мальчики бросали друг другу всякие обидные слова до тех пор, пока не принимались вместе играть в контрабандистов и пиратов. Они играли в бой на саблях - саблями служили палки, выброшенные на берег приливом, - и карабкались на утес. Майру же всегда прогоняли - поискать лужи, оставленные приливом, постоять на страже или просто погулять в одиночестве. Она подозревала, что это были не случайные встречи, что мальчики договаривались о них. Когда-то она обожала Кеннета, красивого светловолосого мальчика из Данбертона, которого им строго-настрого запрещалось даже узнавать при встрече. Она часто смотрела на него, когда они с Шоном играли, - смотрела, представляя себе, что вот сейчас он повернется к ней и пригласит ее поиграть вместе с ними. Но он никогда не приглашал ее поиграть - даже не замечал ее. Подумаешь, девчонка!.. Потом все переменилось.
     После того как он пробыл в школе несколько лет и приехал домой на каникулы, она встретила его здесь одного. Сейчас Майра уже не помнила, где тогда находился Шон. Помнила только, что оставила свою гувернантку в деревне - делать покупки для матери. Она обогнула мыс, подошла к укромному местечку, а Кеннет оказался там - сидел на камне и, судя по всему, дремал. Он посмотрел на нее, поначалу не узнавая, но явно с одобрением. Потом узнал и улыбнулся ей. Впервые в жизни!
     Глупая девочка. Ах, какая же она была глупая девочка! Так обмануться из-за мужской красоты и обаяния! Она была так польщена его вниманием и тут же влюбилась в него до безумия.
     Теперь Майра шла к их укромному месту - шла, вспоминая... И как много этих воспоминаний! Так много, что она казалась себе старой и скучной. В сущности, она никогда не думала, что доживет до такого - далеко не юная девушка, собирающаяся вступить в брак по расчету с тем, кого она с трудом выносит, терпит только по необходимости. Но нет, дело не в том, что она стареет, а в том, что она зрелая женщина, узнавшая, что реальность и мечты о жизни, которым ты предаешься в молодости, - веши совершенно разные. Теперь жизнь ее не так пугает. Она не бедна. Ею не пренебрегают. Она не...
     Майра неожиданно остановилась, застыла как вкопанная - из-за утеса выскочила огромная черная собака. Увидев Майру, она с яростным лаем бросилась к ней огромными прыжками. Майра всегда страшно боялась собак. Если бы ее не сковал ужас, она повернулась бы и бросилась бежать. Но даже инстинкт самосохранения не мог заставить ее пошевелиться.

Глава 5

     - Нельсон!
     Майра хорошо слышала этот резкий окрик, его не заглушил даже собачий лай. Так мог кричать только человек, который привык перекрывать своим голосом все прочие шумы.
     Собака теперь двигалась медленнее. Она кружила вокруг Майры, и лай ее уже не казался таким свирепым.
     - Сидеть! - раздался тот же голос, и Нельсон сел, вывалив из пасти язык. Тяжело дыша, пес смотрел на Майру немигающими глазами.
     Девушка крепко стиснула зубы - только так можно было удержаться от крика. Майра не сводила глаз с собаки; впрочем, она уже начала понимать, кому принадлежит этот голос, - казалось, его вызвали из прошлого ее воспоминания. Майра вдруг осознала, что она па берегу совсем одна, что с ней нет даже горничной. Все это выглядело просто неприлично - как и в прошлый раз, при первой с ним встрече на утесе.
     - Он не напал бы на вас, - в поле ее зрения появились высокие черные сапоги и полы пальто, - без моей команды.
     Майра подняла глаза. Он стоял чуть поодаль, заложив руки за спину. И тоже был совершенно один, как и она.
     - Без вашей команды? - спросила она. - А если бы вы скомандовали, он разорвал бы меня на куски?
     - Он не позволил бы вам напасть на меня, - ответил граф; легкая улыбка придавала ему еще более надменный вид, чем обычно.
     - Значит, я должна быть благодарной за то, что ваш пес так хорошо воспитан. Иначе он мог бы сначала наброситься на меня, а потом прислушаться к вашей команде?
     - В таком случае он не приехал бы сюда из Испании, - сказал граф. - Я совершил ошибку, покормив его там как-то раз, когда он бродил с целой сворой бездомных собак. После этого он стал проявлять ко мне весьма лестную привязанность. И я оставил его у себя на определенных условиях: он никогда не должен бросаться на человека без моего разрешения. Но Нельсон не раз спасал мне жизнь.
     - Не могу подумать без содрогания, - заметила Майра, - что сталось с теми, от кого он спасал вас.
     - Я не стал бы рассказывать вам об этом, даже если бы вы попросили. Вы не захотели бы слушать.
     Майра злилась на свой парализующий страх и на то, что граф оказался свидетелем этого страха.
     - И вы считаете правильным, милорд, позволять такому зверю, закаленному в битвах, бегать на свободе среди ничего не подозревающих людей?
     - Что вы, мисс Хейз! - отозвался граф, и в голосе его послышались нотки раздражения. - Среди людей есть множество таких вот, закаленных в битвах, как вы выразились. И многие из