ина?
     - Тетя, - поклонился Эйдан, - я с удовольствием представляю тебе свою жену, леди Эйдан Бедвин. Моя... - но ему не дали возможности закончить.
     - Бог мой! - снова воскликнула маркиза, разглядывая его жену в лорнет. - Из какой классной комнаты ты ее выкрал? Чьей гувернанткой она была?
     Ева, как всегда, была в своем обычном сером платье.
     - Прежде моя жена звалась мисс Моррис из Рингвуд-Мэнора в Оксфордшире, - объяснил он. - Она владелица имения, тетя.
     - Где же ты отыскал ее? - спросила она. Тетя Рочестер славилась своей прямотой. То, что сочли бы непростительной грубостью для других, воспринималось как естественная эксцентричность дочери герцога и супруги маркиза.
     - Я привез в Рингвуд-Мэнор известие о гибели в битве при Тулузе капитана Морриса, брата мисс Моррис.
     - И она, полагаю, горько рыдала на твоей широкой груди и со слезами жаловалась на свое одиночество? - презрительно заметила маркиза. - Учуяла богатство, как только оно вошло в ее дверь в твоих сапогах, и тотчас же поняла, что ты дурак.
     - Тетя! - Эйдан сжал за спиной руки и свирепо посмотрел на маркизу. Видит Бог, будь она мужчиной, то сейчас валялась бы, распростертая на персидском ковре, и считала звезды на потолке. - Я не могу вам позволить...
     Но его снова перебили.
     - Я не глухая и не немая, - спокойно сказала Ева, вставая. - И я не слабоумная. Мне не нравится, когда обо мне говорят в третьем лице, будто я именно такая. И я не выношу, когда меня оскорбляют. Я должна сказать, что я действительно достаточно богата, мадам, если это поможет несколько развеять ваши опасения, что ваш племянник стал жертвой охотницы за богатыми женихами. Мой отец трудился в поте лица, добывая уголь, женился на дочери владельца копи, через нее получил наследство, а потом постарался приумножить свое состояние. Я гордилась и горжусь им и своим происхождением. - Она говорила более певуче, чем обычно. ЭЙдан подозревал, что она делала это нарочно.
     - Вы валлийка? - сказала маркиза, словно обвиняя Еву в ужасном преступлении.
     - Тетя, - холодно произнес Эйдан, - вы должны извиниться перед моей женой.
     - Наглый щенок! - с грубым смехом ответила маркиза.
     - Я привез ее сюда не для того, чтобы выслушивать оскорбления.
     - Сядьте, - неожиданно приказала маркиза. - Вы оба. Садитесь! И ты тоже, Бьюкасл, и можешь опустить и свои брови, и лорнет. Они меня не пугают.
     Никто не пошевелился.
     - Вы уже задержали меня, - сказала тетя Рочестер. - А я никогда не пренебрегаю своим долгом перед теми, кому меньше повезло в жизни, чем мне. А теперь сядьте и расскажите мне, чему я обязана такой честью. Подозреваю, что вы оба явились спозаранку сюда не только для того, чтобы представить мне леди Эйдан Бедвин.
     Ева снова села, а Эйдан, обойдя кушетку, сел рядом с ней. Бьюкасл остался стоять у окна.
     - Леди Эйдан должна быть представлена ко двору должным образом, - сказал он. - Как бы там ни было, она жена Эидана, Более того, она получила приглашение на торжественный обед, который устраивают в Карлтон-Хаусе для всех приехавших из Европы высокопоставленных лиц. Вам придется ввести ее в свет, тетя.
     - Мне? В самом деле? - Она свысока взглянула на герцога. - Ты слишком самоуверен, Вулфрик.
     - Да, - ответил он. - Вы - одна из Бедвинов. Леди Эйдан не должна ударить в грязь лЦюм. Ее надо обучить светским манерам. И никто не сможет это сделать лучше, чем вы.
     Тетя Рочестер, подняв лорнет, посмотрела на него.
     - Ее надо отвезти к модной портнихе, - продолжал Вулф. - Ей нужно все. Главное, она должна отказаться от траура. Серое ей не к лицу.
     - А почему она не в черном? - спросила маркиза. - Ее брат недавно умер, не так ли?
     - Он ей передал с Эйданом просьбу не носить по нему траура. Но даже если бы он этого не сделал, я бы попросил ее не появляться в трауре в обществе, - сказал Бьюкасл. - Так вы беретесь за это дело, тетя?
     - Кажется, - вздохнула маркиза, - у меня нет выбора. Это будет интересно. Я еще никогда не вводила в общество дочь уэльского углекопа. - Она направила лорнет на Еву, которая довольно спокойно перенесла ее пристальный взгляд. Эйдан боялся, что она может в любую минуту вскочить и потребовать, чтобы ее увезли отсюда. - По крайней мере, у нее неплохая фигура и вполне сносные черты лица. Несомненно, придется что-то сделать с волосами.
     Бьюкасл и маркиза снова говорили о Еве в третьем лице, так, словно она была неодушевленным предметом. Эйдан, возможно, и пожалел бы ее, если бы не она сама затеяла все это. И может быть, хорошо, что сегодня утром она наконец поняла, куда завела ее вчерашняя оскорбленная гордость. Интересно, любопытно ли Эйдану посмотреть, куда эта гордость заведет ее сегодня и в последующие дни? До вчерашнего дня он не знал, как сильна ее гордость, и понял, как мало он знал о женщине, на которой женился. Отвезет ли он ее обратно в гостиницу и когда это случится: сегодня или завтра?
     - Если мне понравится то, что вы предложите, мадам, - сказала через пару минут Ева, вмешиваясь в разговор Вулфа с маркизой, которые с удивлением посмотрели на нее, - то я позволю изменить мою прическу. Что же до одежды и моего поведения, то я бы с благодарностью воспользовалась вашей помощью и советами прежде, чем сама решу, что мне подходит. Может, мне следует сказать вам, чтобы вы не боялись наихудшего и что полковник не вытащил меня прямо из шахты. Меня воспитывали и обучали как леди.
     - Бог мой, - сказала тетя, - ты женился на женщине с коготками, Эйдан!
     - Да, тетя, - согласился он.
     - Со мной ей лучше их не выпускать. И ей следует знать, что на английском языке говорят, а не поют, если, конечно, вы не член церковного хора. Леди не поют в хоре.
     - Это валлийский говор, тетя, - сказал Эйдан. И чертовски красивый к тому же, подумал он, даже если Ева нарочно подчеркивает его, чтобы поддразнить его родственников.
     Бьюкасл вмешался, опасаясь, что дело может окончиться ссорой.
     - Значит, вы согласны, леди Эйдан, - как обычно, мягко произнес он, - отдать себя в руки леди Рочестер? Вы не могли бы поступить разумнее, уверяю вас.
     - Благодарю вас, ваша светлость, - равнодушно сказала Ева. - Я согласна. Благодарю вас, мадам.
     Она взглянула на Эйдана, и он увидел, какой у нее упрямый подбородок, чего он не замечал до вчерашнего дня, хотя, видимо, подбородок у Евы всегда был таким. Он вспомнил, как ей не хотелось принимать его помощь, в которой она так нуждалась.
     - Если это окажется непосильным для вас, - сказал он, - скажите прямо сейчас, и я отвезу вас домой, в Рингвуд. Я не стану принуждать вас к чему-то. Это не входит в наше соглашение. И я не позволю, чтобы вас принуждали.
     - Я никуда не поеду, - ответила она, пристально глядя в глаза Эйдану.
     - О нет, вы поедете, моя девочка, - возразила его тетя, снова берясь за лорнет. Она оценивающим взглядом оглядела Еву с головы до ног. - Мы с вами, не откладывая ни минуты, поедем к моей модистке. Вулфик, Эйдан, можете идти. Уходите! Кто ваша портниха, девочка? Нет, не раздражайте моих ушей ответом. Кто-нибудь неизвестный, деревенский, полагаю?
     - Да, - призналась Ева. - Моя тетя и я, мадам.
     Эйдан встал и взглянул на Бьюкасла, который, издали поклонившись дамам, уже выходил из комнаты.

***

     Трудно было поверить, что мисс Беннинг, модная портниха леди Рочестер, на несколько дней откажется от других заказов только потому, что маркиза привезет к ней молодую жену своего племянника, которой требовалось придворное платье для представления ко двору и туалеты на весь светский сезон. Когда маркиза по дороге на Бонд-стрит упомянула об этом, Еве ее слова показались пустой похвальбой. И она ей не поверила.
     Но оказалась не права.
     У нее больше не оставалось сомнений, что маркиза Рочестер и в самом деле очень важная персона. И еще она поняла, как влиятелен герцог Бьюкасл, ее родственник. А Ева была женой его брата, наследника герцогского титула. К тому же она оказалась редкой клиенткой, о какой мечтают все портнихи, - ей нужно было абсолютно все. Ни однс из тех немногих платьев, которые Ева привезла с собой в ондон, не годилось для леди Эйдан Бедвин, готовившейся войти в высшее общество Британии. Мисс Беннинг только взглянула на дорожное платье Евы и тут же согласилась с маркизой.
     Они втроем рассматривали модные картинки, одну за другой, выбирая фасоны для утренних и послеобеденных платьев, платьев для званых обедов, бальных туалетов, дорожных костюмов и амазонок, накидок, ротонд - список все пополнялся и пополнялся, к великому ужасу Евы. Может быть, она пробудет в городе всего-навсего три или четыре недели, объяснила маркиза в ответ на протесты Евы, но нельзя, чтобы ее видели в одном и том же платье, где бы она ни появлялась. Такая скупость не делает чести Эйдану.
     Затем они перешли к самому важному - придворному платью, в котором она будет представлена королеве. Ева узнала, что королева Шарлотта ввела строгие правила для дам, появлявшихся в ее гостиной. Модные туалеты с высокой талией и свободно падающей юбкой были строго запрещены. Придворное платье должно было иметь широкую юбку на обручах и суживающийся к талии корсаж, а прически украшены плюмажами и лентами - все по моде прошлого века. И еще должен быть шлейф, длина которого строго определялась - три ярда. Ева подумала, что, возможно, кто-то из придворных, лакей, например, ползает по полу от одной женщины к другой и измеряет длину шлейфов. А какая судьба ожидает леди, у которой шлейф на дюйм длиннее или короче? Отлучение от двора и изгнание из общества?
     Выбирали ткани, цвета, отделку, снимали мерки, бесконечно измеряя каждый дюйм ее тела. Это все больше смущало и возбуждало Еву и отнимало много сил. Временами у нее кружилась голова. Каждая мелочь подвергалась обсуждению. К счастью, мисс Беннинг согласилась с Евой в выборе цвета. Мягкие пастельные тона подчеркнут нежный цвет лица леди Эйдан Бедвин, ее прекрасные глаза и блестящие волосы, заверила она леди Рочестер. Но согласилась с маркизой, что придворное платье должно быть более ярким. Подразумевалось, что придворное платье намного важнее, чем персона, па которую оно надето. В большинстве случаев Ева также добивалась своего в выборе тканей. Бархату и ярким рисункам она предпочитала легкие гладкие материи. Но она уступила под общим напором, когда дело коснулось фасонов. Все, что подчеркивало ее фигуру, или слишком обнажало грудь, или показывало ее лодыжки, буквально приводило ее в ужас - она чувствовала себя почти голой! Но такова была самая последняя мода, объяснили ей, и она поняла, что для бомонда мода есть нечто священное, и ей повинуются беспрекословно.
     На тканях и фасонах цены не указывались, и Еве оставалось только догадываться, во что обойдутся ее новые туалеты вместе с аксессуарами. Она была очень богата, но от ее богатства зависело много людей. И ее отец, несмотря на свое желание подняться по общественной лестнице, никогда не одобрял экстравагантности. Как и она сама. Всю жизнь она жила скромно. А тут такие расходы всего лишь ради нескольких недель!
     Мог ли себе представить ее брат, какие последствия будут иметь его предсмертные слова, сказанные командиру? Но мысль о Перси вновь пробудила в Еве возмущение герцогом Бьюкаслом, который так высокомерно и бессердечно решил, что ей не следует носить темные цвета в знак уважения к памяти брата. А она, выполняя последнее желание Перси, даже не носила полного траура. Даже если бы не было просьбы Перси, герцог все равно потребовал бы, чтобы Ева сняла траур на несколько недель. Разумеется, Перси для герцога был никем. Как и она, Ева. Она просто одна из тех из окружения герцога, кому отдают приказания.
     - Для женщины, у которой вся комната будет набита нарядами от мисс Беннинг, вы выглядите слишком уныло, леди Эйдан, - заметила маркиза, натягивая перчатки. Ее карета только что подъехала, и лакей, соскочив с запяток, распахнул перед ней дверцу.
     - Я устала, вот и все, мадам, - сказала Ева. - Я к такому не привыкла.
     - Вам следовало бы подумать об этом прежде, чем выходить замуж за наследника Бьюкасла, - ответила леди Рочестер, выходя из ателье модистки в сопровождении лакея, спешившего усадить ее в карету.
     Это было последней каплей. Ева остановилась в нерешительности, а затем повернулась и снова вошла в мастерскую мисс Беннинг.
     - Итак, вернемся к моему придворному платью, - сказала она.
     Модистка выслушала ее с большим вниманием.

Глава 13

     Когда после обеда Эйдан вошел в гостиную в отведенных им роскошных покоях, Ева сидела за небольшим секретером. Она подняла голову и сказала, что пишет своей семье в Рингвуд. Он предполагал, что ее семья включает в себя осиротевших детей, тетушку, вероятно, также гувернантку с ребенком и, вполне возможно, свирепую экономку, слабоумного парня и всех остальных странных обитателей дома, находившихся на ее попечении. Он бы нисколько не удивился, если бы Ева послала сердечный привет своей лохматой дворняге. Эйдан опустился в глубокое кресло и наблюдал за Евой. Он собирался спуститься вниз за книгой, но передумал. Полковник не привык к праздности. Фрея была приглашена к кому-то на обед. После обеда Ева оставила его с братьями за бутылкой портвейна, но Аллин вскоре ушел в клуб встретиться перед балом с друзьями. Позднее Вулф тоже собрался куда-то - навестить свою любовницу, как подозревал Эйдан. Он тоже мог бы уехать с Аллином в клуб, где, без сомнения, встретил бы знакомых и приятно провел там час или два.
     Но у него была жена, которая ради него осталась в Лондоне, хотя он этого не хотел, да и она сама не хотела. Ей некуда было пойти, разве что в театр, поскольку ее еще не представили обществу. Эйдан постукивал пальцами по ручке кресла. Ева закончила писать и отложила письмо в сторону. Затем она встала, подошла к дивану и достала из мешочка свое рукоделие, и все это - не глядя на Эйдана.
     - Вы меня раздражаете, - через несколько минут сказала она.
     - Я? - Он перестал барабанить пальцами по столу и, нахмурившись, посмотрел на ее склоненную голову. - Почему?
     - Вы все время молчите. И смотрите на меня.
     Молчит? Он? Когда он вошел, Ева сидела к нему спиной и писала письмо. Неужели она ожидала, что он начнет с ней болтать? Она сама не произнесла ни слова, пока не закончила письма, и до этой минуты продолжала молчать.
     - Прошу прощения, - сказал он.
     Теперь она, нахмурившись, посмотрела на него.
     - Вы когда-нибудь улыбаетесь? - спросила Ева.
     Какого черта? Конечно, он улыбается. Но почему он должен смеяться, ухмыляться, хихикать все время без всякой на то причины?
     - Я никогда не видела вашей улыбки. Ни разу.
     - Кажется, для улыбок нет особых поводов, - заметил он.
     - Очень жаль. - Она снова склонилась над своим вышиванием.
     Черт! Она подумает, что он имеет в виду их брак и ее общество. Но ведь он остался дома, с ней, не так ли? И вчера вечером тоже никуда не ушел.
     - Я убийца, - резко произнес он. - Я убиваю, чтобы самому остаться в живых. И в этом нет ничего веселого.
     Ева подняла голову, ее рука с иголкой застыла в воздухе. Эйдан нахмурился. Зачем, черт подери, он это сказал? Он давно гнал от себя эти мысли и никогда и ни с кем не делился ими, тем более с женщиной.
     - Вот, оказывается, каким вы себя видите? - удивилась Ева. - Убийцей?
     Ему вдруг захотелось ее встряхнуть, лишить этого самодовольного спокойствия, свойственного большинству англичан, очевидно, потому, что ужасы войны были так далеки от них. Они чувствовали себя в безопасности на своем острове.
     - Говорят, каждая женщина влюблена в мундир, - сказал он. - Теперь я убедился, что в Англии все поголовно, и мужчины и женщины, влюблены в мундир, если он британский, прусский или русский. Все любят убийц.
     - Но вы сражались против тирании, - возразила она, - за освобождение многих стран и множества живущих в них людей из когтей жестокого тирана. В этом есть нечто благородное и правильное, даже если при этом приходится убивать вражеских солдат.
     - В будущем году или через год может случиться, что нашим врагом станет Россия, или Австрия, или Америка, а союзником будет Франция. Британцы, конечно, всегда на стороне добра и справедливости. На стороне Бога. Бог говорит на языке британцев, вы об этом знаете? А точнее, на языке образованных англичан, принадлежащих к высшему классу.
     Она воткнула иголку в шитье, но не сводила глаз с Эйдана.
     - Я - убийца, - повторил он. - Огромное преимущество быть солдатом в том, что меня, конечно, никогда не повесят за мои преступления. Наоборот, меня будут чествовать и будут мне льстить. А дамы по-прежнему будут влюбляться в меня, несмотря на то что я уже женат и даже не умею улыбаться.
     О чем, черт побери, он разболтался? Он чувствовал отвращение к себе и боролся с подступавшими к глазам слезами. Ему хотелось, пока он не выглядит полным идиотом, вскочить и, не оглядываясь, броситься вон из комнаты или чтобы Ева опустила глаза и занялась своим вышиванием. Он не помнил, когда еще вот так раскрывал свою душу, разве что когда-нибудь в детстве.
     - Мне очень жаль, - наконец сказала Ева. - Я такого и представить себе не могла. Наверное, потому, что вы кажетесь таким... Я не понимала. Не вызвано ли это тем, что мы закрываем глаза на истинную суть происходящего, когда одна армия защищает свободу нации от другой армии? И мы забываем, что армии состоят из живых людей с подлинными чувствами и переживаниями? А Перси чувствовал то же? Он никогда ничего не говорил. Да и не сказал бы, я думаю.
     - Простите меня. - Полковник встал, отвернулся от нее и уставился на холодные угли в камине. - Я ответил глупостью на простой вопрос, почему я не улыбаюсь, мадам. Без сомнения, потому что я - Бедвин. Вы когда-нибудь видели, чтобы Бьюкасл улыбался?
     А давным-давно он улыбался. В детстве они с братом были озорниками, издавали воинственные вопли и смеялись.
     Окружающий мир казался им чудесным, удивительным и нескончаемым миром забав. В то время они были самыми близкими и самыми неразлучными друзьями.
     Но Ева не позволила ему отклониться от темы.
     - Почему же вы стали военным? - спросила она.
     - Все вторые сыновья аристократов так поступают. - Эйдан глубоко вздохнул. - Вы этого не знали? Старший сын - наследник, второй - армейский офицер, третий - священник.
     Только Ральф избежал судьбы третьего сына.
     - Но как же вы служили три года с такими чувствами? - спросила Ева. - Почему вы не оставили армию? Вы же, видимо, очень богаты и не стеснены в средствах.
     - Существует такая вещь, как чувство долга, - ответил Эидан. - Кроме того, вы не правильно меня поняли. Я не сказал, что мне не нравится воевать, а только то, что моя жизнь, жизнь убийцы, мешает мне улыбаться каждой глупой шутке.
     Ева не ответила, и он повернулся к ней. Она снова шила, хотя ему показалось, что ее рука слегка дрожит.
     - Как прошли ваши примерки сегодня? Вам понравилось? - поинтересовался полковник.
     На этот раз, к его облегчению, ему удалось отвлечь ее мысли.
     - Невероятно, но я должна буду надеть каждую вещь только один раз за время моего короткого пребывания в Лондоне. Леди Рочестер и мисс Беннинг заверили меня, что я выбрала только самое необходимое. Это ужасно. Мне страшно подумать, каковы будут счета, особенно с учетом вcex аксессуаров - туфель, перьев, вееров, шляп, ридикюлей, носовых платков и прочего.
     - Вам не следует об этом беспокоиться, - сказал Эйдан. - Мои карманы, как вы только что заметили, набиты золотом.
     Она удивленно подняла брови:
     - Я сама оплачу свои счета.
     - Я вам не позволю, мадам. - Он был вызывающе надменен. - Я буду одевать вас и оплачивать все расходы, пока вы живете у меня.
     - Нет, не будете! - Ева воткнула иголку и отложила свое рукоделие. Два красных пятна вспыхнули на ее щеках. - Ни в коем случае, полковник. Я вполне способна заплатить за себя. И не желаю слушать...
     - Мадам, - его глаза сузились, - это не подлежит обсуждению. Вы - моя жена