, я бы выбрала сэра Альберта  Бойла?  Или  мистера  Максвелла.  Или
мистера Симонса. Любого, у которого не обе ноги  левые  и  есть  чувство
ритма.
   Саманта беззаботно  рассмеялась,  но  Дженнифер  смотрела  на  кузину
серьезно, без улыбки.
   - Так  значит,  ты  пока  не  определилась?  Странно.  Мне  отчего-то
казалось, что ты влюбишься без памяти  в  какого-нибудь  необыкновенного
красавца с доходом не меньше сорока тысяч фунтов в год после первого  же
бала. У тебя пруд пруди поклонников. И число их растет день ото дня.  Но
тебе, кажется, никто из них не пришелся по сердцу.
   - Дай мне время, Дженнифер. Я найду себе жениха не  хуже,  чем  Ла...
лорд Керзи.
   - Или граф Торнхилл, - сказала Дженнифер  и  покраснела.  Опустив  на
колени другую щеку, она, полуотвернувшись от Саманты, добавила:
   - Я имею в виду внешность.
   Если бы только у этого Торнхилла не  была  такая  ужасная  репутация,
вновь задумалась о своем Саманта. И если бы не было обручения.  Кажется,
Дженни ему нравится не меньше, чем он ей. Она же была  с  ним  несколько
раз наедине. Если бы Лайонел был свободен. Если  бы  только...  Но  пора
было возвращаться к реальности.
   - Вчера в "Олмаке" его не было. Не знаю, придет ли он на бал сегодня.
   - Надеюсь, нет, - отрезала Дженнифер. - Знаешь  ли,  то,  что  о  нем
сообщила эта дурочка Клодия Симонс, - правда! Он действительно убежал  с
мачехой. Она была в положении, Сэм. А потом он бросил  ее  и  ребенка  в
чужой стране. Можешь представить, он вернулся в Англию без них!
   - Он...  с  женой  собственного  отца?  -  В  голосе  Саманты  звучал
неподдельный ужас. - О, Дженни, мы с тобой раскусили его тогда. Помнишь,
мы назвали его Люцифером? Он и вправду сам дьявол, не так ли?
   - Хотя, когда с ним разговариваешь,  ничего  дьявольского  в  нем  не
заметно, - сказала Дженнифер. - Он кажется приветливым и милым. Но  ведь
дьявол на то и дьявол, чтобы казаться праведником? Впрочем, я не хочу  о
нем говорить, Сэм. Сегодня будут вальсы, и я  хочу  танцевать  с  лордом
Керзи и чувствовать его руку у себя на талии. Я хочу танцевать только  с
ним, танцевать целый час, без передышки. - Дженнифер закрыла глаза. -  Я
дождаться не могу вечера.
   Саманте казалось, будто к ногам ее привязали чугунные гири и на спину
взвалили мешок  неимоверной  тяжести.  Она  чувствовала  это  физически.
"Лайонел, - мечтала она, - как я хочу танцевать с тобой сегодня!"
   Внезапно Саманта возненавидела свою кузину. А затем и себя.  А  затем
Лайонела. Если он испытывал к ней чувства - а  Саманта  не  сомневалась,
что так оно и было, - как мог он планировать брак с Дженни?  Но  он  сам
стал невинной жертвой уговора, совершенного пять лет  назад,  когда  ему
было всего двадцать лет.
   Только Дженни могла разорвать эту помолвку. Но даже для нее этот  шаг
был бы весьма рискован. Ее отказ, несомненно, вызвал бы скандал, но  для
него это было бы равносильно подписанию приговора.  Ни  один  порядочный
джентльмен не нарушает  такого  рода  обещаний.  Но  Дженни  ни  к  чему
разрывать помолвку. Она никогда не пойдет на это,  если  только...  если
только она не почувствует, что любит другого.
   Саманта тряхнула головой, словно разрывая паутину мыслей.
   - Саманта, - задушевно улыбаясь, сказала Дженни,  -  тебе  непременно
надо сделать выбор поскорее. Тогда ты узнаешь, что такое счастье.
   Саманта закрыла глаза. Ее мутило, и голова предательски кружилась.

Глава 9

   Лицо ее частично закрывала золотая маска, но при этом  ее  невозможно
было не узнать. Хотя такой  задачи  и  не  ставилось.  Маска  была  лишь
условностью  костюмированного  бала.  Дженнифер  являла  собой  королеву
Елизавету. Тяжелая белая с золотом парча ее платья  ниспадала  глубокими
складками.  Высокий  плоеный  воротник   возвышался   до   макушки.   Ее
темно-рыжие волосы были  тщательно  убраны  со  лба,  подняты  наверх  и
ниспадали мелкими изящными локонами. В таком наряде Дженнифер была полна
истинно королевского величия.
   Подле нее стоял придворный елизаветинской поры, чья одежда сочеталась
с ее собственной и по цвету, и по великолепию отделки. На  фоне  светлых
волос мужчины золотая маска на его лице отливала  платиной.  Несомненно,
это был виконт Керзи.
   Они были самой красивой парой на балу.
   Граф Торнхилл, наблюдавший за ними с  того  момента,  как  придворный
подошел к своей королеве, нисколько не  сожалел  о  том,  что  эти  двое
привлекают к себе всеобщее  внимание  в  ущерб  тем  обладателям  весьма
изобретательных и смелых  костюмов,  которых  на  балу  у  леди  Велгард
собралось  немало.  Как  не  сожалел  он  и  о   том,   что   они   были
легкоузнаваемы. Все это как нельзя лучше отвечало его устремлениям.
   - Берти сегодня не будет, - сказал лорд Фрэнсис Неллер,  обращаясь  к
Торнхиллу. - И знаешь почему, Гейб?
   Графу  казалось,  что  она  излучала  сияние.  В  посадке  головы,  в
движениях  Дженнифер  было  нечто  такое,  что  присуще   только   очень
счастливому человеку. Итак, она счастлива. Счастлива с ним.  Любит  его.
Проклятие!
   - Почему? - спросил Торнхилл.
   - Потому что  маменька  Розали  Огден  считает  маскарад  недостойным
развлечением для своей дочери. Представляешь, Гейб: Берти не приехал  на
бал, потому что не будет Розали Огден!
   - Насколько я знаю, он водил ее сегодня смотреть Тауэр, -  равнодушно
ответил Торнхилл.
   - Бог мой! Гейб, он что, свихнулся?
   - Мне кажется, Фрэнк, - ровным голосом ответил граф, - это называется
любовью.
   - Ну и ну!
   Фрэнк, казалось, на время лишился дара речи.
   -  Полагаю,  -  сказал  Торнхилл,  -  для  нас,  холостяков,   вполне
естественно то чувство тревоги, которое мы  начинаем  испытывать,  когда
один из наших собратьев обращается мыслями к  женитьбе.  Это  напоминает
нам, друг, что мы тоже становимся  старше,  и  о  нашей  ответственности
перед будущим, и о том, что необходимость устраивать в доме детские  уже
катит в глаза.
   - Черт! - не выдержал Фрэнк. - Нам нет и тридцати,  Гейб.  Но  почему
Розали Огден? Он всерьез надумал сделать ей предложение?
   - Я знаю из самого достоверного источника, - сказал граф,  -  что  за
невзрачной тихоней скрывается славная девушка.
   - Да уж, что-то вроде этого должно быть. Приданого-то  кот  наплакал.
Ах, вот и вальс. Приятная возможность  подержаться  за  чей-то  стройный
стан. Кого же пригласить? Фею? Нет, вокруг  нее  уже  толпа,  ее  уведет
кто-то  из  постоянных  кавалеров.   Тогда   выбираю   Клеопатру.   Меня
представили ей вчера в "Олмаке", так что она мне не откажет.
   Фрэнк  пошел  приглашать   Клеопатру,   величественный,   но   весьма
расторопный. Плащ легионера эффектно развевался у него за  спиной  -  не
поторопишься, Клеопатру уведут из-под носа.
   Граф Торнхилл остался стоять там, где стоял. К нему подошли несколько
его знакомых, изобразив на лице притворный страх по  поводу  пистолетов,
торчащих у него из-за пояса. Но разумеется,  оружие  не  было  заряжено,
хотя сам вид графа Торнхилла мог вызвать сильный испуг  -  он  был  одет
разбойником с большой дороги: весь в черном, включая маску. На голове  у
него был напудренный парик, стянутый на затылке черной шелковой  лентой,
и треугольная шляпа.
   Вот как,  ей  позволено  танцевать  вальс.  Она  танцевала  с  Керзи,
улыбалась ему и видела одного его. И видит Бог, она была прекрасна.
   Всякий  раз,  как  Торнхилл  обращал  к  ней   взгляд,   красота   ее
поворачивалась к нему новыми гранями.  Всякий  раз  он  открывал  в  ней
что-то новое. Он был рад ее умению вальсировать. И раз вальс играли  уже
в самом начале бала, то этот танец точно будет не последним.
   Один из этих вальсов Торнхилл намеревался станцевать с мисс Дженнифер
Уинвуд. Возможно, будет нелегко разрушить оборону леди  Брилл  и  Керзи.
Сегодня на балу присутствовала даже мать  Керзи,  графиня  Рашфорд.  Она
тоже играла роль сторожевого пса, судя по взглядам, которые  бросала  на
будущую невестку. Но  как-нибудь  все  должно  устроиться.  Торнхилл  не
боялся проиграть.

***

   Лайонел был бесподобен и в  образе  кавалера  времен  Елизаветы.  Его
красота была красотой вне  времени.  Так  думала  Дженнифер,  кружась  в
вальсе со своим женихом и глядя ему в глаза. Ноги ее едва касались пола.
Еще чуть-чуть - и она взлетит. Лайонел притягивал к  себе  взгляды  даже
больше, чем всегда, и Дженни таяла при одной мысли о том, что ей  выпала
удача танцевать с ним вальс, самый чарующий танец из  всех  изобретенных
человечеством. Ей выпало неземное счастье быть помолвленной  с  мужчиной
ее мечты, перед красотой которого не могла устоять ни одна женщина.
   Он тоже был здесь. Граф Торнхилл. Вначале Дженнифер решила, что он не
придет.  Большинство  гостей  маскарада  можно  было  легко  узнать,  но
Торнхилл был не из их числа. Его выдавали только рост и телосложение. На
голове у него был  напудренный  парик:  длинные  волосы  стянуты  лентой
сзади. Он изображал разбойника. Эта роль удивительно подходила ему,  так
как  разбойник  из  него  получился  на  удивление  красивый.  Дженнифер
заметила, что он не пошел танцевать, когда заиграла музыка. Он  стоял  у
колонны, наблюдая за ней.
   Лучше бы ему не приходить, подумала Дженнифер,  спиной  чувствуя  его
взгляд. Теперь, после того, что она узнала о нем, ее  отношение  к  нему
изменилось. Влечение, как ни страшно ей было  признаваться  в  этом,  не
пропало, но к нему добавился ужас. Завести роман с собственной  мачехой!
Он был отцом ее ребенка, ребенка, оставленного где-то в  чужих  краях  с
матерью. Неужели он настолько бессердечен, что оставил их  без  средств,
или все же назначил какое-то содержание?
   Дженнифер старалась не думать о нем хотя бы сейчас, во время танца.
   Избегать его не составило особого труда. Лайонел, несмотря на то  что
танцевал с ней всего один  раз,  в  перерывах  между  танцами  находился
поблизости. Тетя Агата тщательно  следила  за  выбором  партнеров  своих
племянниц, не оставляя ни Дженнифер, ни  Саманту  ни  на  минуту.  Кроме
того, мать Лайонела постоянно вовлекала  Дженнифер  в  разговор.  Дженни
чувствовала себя в окружении целой армии поклонников, но это не  смущало
ее, скорее наоборот. Ей совсем не хотелось  попадать  в  затруднительное
положение, обижая кого-либо из пригласивших ее отказом.
   Впрочем, граф не делал попыток к сближению.
   Как хорошо, говорила она себе, стараясь не замечать зревшего  в  душе
разочарования.
   И вот когда  она  почти  готова  была  признаться  себе  в  том,  что
оскорблена отсутствием внимания со стороны  Торнхилла,  события  приняли
какой-то странный оборот. Граф Торнхилл подошел ближе. Она почувствовала
его приближение, даже не повернув  головы  в  его  сторону.  Но  Лайонел
смотрел туда,  откуда  шел  Торнхилл,  и,  конечно,  догадывался  о  его
намерениях.  Ему  бы  следовало  удвоить  бдительность,  но   он   вдруг
совершенно неожиданно повернулся к матери  и  тете  Агате  и  с  улыбкой
предложил им пройти в обеденный зал, чтобы выпить лимонаду, заметив, что
в зале стало жарковато. Он сказал, что сам позаботится  обо  всем  в  их
отсутствие.
   И они ушли.
   Саманту, как всегда, окружала толпа  поклонников.  Лорд  Керзи  стоял
рядом с Дженнифер. И вдруг, ни  слова  не  говоря,  он  нежно  улыбнулся
Саманте и, взяв ее за руку, повел на середину зала.  Танец  едва  успели
объявить,  и  Керзи  с  мисс  Ньюмен  оказались  в  числе  первых   пар,
приготовившихся танцевать вальс.
   Дженнифер оставалась без партнера.  Казалось,  что  все  ее  недавние
собеседники,  исполненные  досады,  смотрели  вслед  Саманте  и   Керзи,
утащившему ее прямо у них из-под носа. Но вот-вот кто-то из  них  должен
был прийти в себя и предложить  руку  Дженнифер.  Должно  быть,  Лайонел
решил, что ее уже пригласили. Скорее  всего  он  подумал,  что  оставить
Дженнифер на попечение кавалеров Саманты вполне безопасно.
   Но несколько мгновений Дженнифер все же простояла одна, растерянная и
немного испуганная.
   И как раз в этот момент некий джентльмен действительно подошел к  ней
и, поклонившись, предложил руку. Тот самый  высокий  господин  в  черной
маске разбойника, в парике и треугольной шляпе.
   - Ваше высочество, - сказал  граф  Торнхилл,  -  не  окажете  ли  мне
честь?
   Так легко сказать себе, что ты, изобразив ледяное презрение, небрежно
скажешь "нет", но выполнить - куда сложнее. Дженнифер так  и  не  смогла
заставить себя посмотреть ему прямо в  глаза  и  дать  столь  же  прямой
ответ.
   - Я... - пробормотала она.
   Он улыбался. Рука его все еще оставалась протянутой. Ей казалось, что
все на них смотрят, но оглядеться, чтобы удостовериться в этом, она  так
и не посмела. Никогда еще она не  оказывалась  в  столь  затруднительном
положении. Она дала Лайонелу слово. Но это был всего лишь танец.  Вальс.
Если она откажет графу Торнхиллу, то по правилам не сможет танцевать  ни
с кем другим.
   - Благодарю, - сказала она.
   Но она твердо решила не выходить с ним из зала. Двери на веранду были
распахнуты настежь, и в помещении было жарко, так же как в тот  раз,  на
балу у Числи. Но на этот раз она ногой не ступит на балкон.
   Вальс  казался  ей  весьма  интимным,  когда  она  танцевала  его   с
Лайонелом, но с графом это ощущение было еще сильнее. Он такой  высокий,
думала она, и рука у него такая горячая и такая крепкая. Он прижимал  ее
к себе чуть сильнее, чем Лайонел, чуть сильнее, чем ее  учитель  танцев.
Чуть-чуть. И во время танца она иногда касалась его, касалась грудью.
   Теперь она уже пожалела о том, что у нее не хватило духу сказать  ему
"нет". Категорично и  холодно.  Дженнифер  осмелилась  поднять  на  него
глаза. Он смотрел прямо в ее зрачки,  и  глаза  его  показались  ей  еще
темнее, а взгляд еще более  пристальным,  чем  раньше.  Наверное,  из-за
того, что он смотрел сквозь прорези черной маски.
   - Я думал, мы почти друзья, - сказал он тихо.
   - Нет.
   Дженнифер вдохнула поглубже, чтобы  что-то  добавить,  но  так  и  не
смогла придумать ничего подходящего.
   - Вам, должно быть, снова наговорили про  меня,  -  продолжал  он.  -
Наверное, мне не следовало уводить вас в сад, так?  Он  на  вас  злится?
Поможет  ли  вам,  если   я   попробую   объяснить   ему,   что   ничего
предосудительного не было?
   - Это правда, - спросила она, краснея оттого, что приходится говорить
такое, - что вы бежали из Англии со своей мачехой?
   - Ах, - ответил он, - они и в самом деле времени зря не теряли. Я  бы
не стал употреблять слова "бежал". Может сложиться  впечатление,  что  я
был движим чувством страха или вины.  Да,  я  действительно  сопровождал
графиню Торнхилл, вторую жену моего отца, на континент.
   Он очень внимательно смотрел на нее. Она заметила  это,  когда  вновь
подняла глаза.
   - У нее ребенок от вас, - сказала она. Дженнифер не  знала,  как  она
осмелилась произнести такое.
   - Она родила в Швейцарии дочь, - сказал он.
   - И вы оставили их там.
   Дженнифер внезапно стало трудно дышать. Она... Ей так хотелось, чтобы
он сказал "нет". Ну почему Лайонел так беспечно позволил матери  и  тете
уйти, оставив ее в одиночестве?
   - Я оставил их там в их собственном доме, а сам вернулся в свой.
   Мимо них проплыла пара, и он прижал ее к себе сильнее.
   - Есть еще вопросы? - спросил он, когда  опасность  быть  услышанными
миновала.
   - Нет.
   Дженнифер была во власти того же чувства,  что  и  тогда,  в  саду  у
Числи, когда он поцеловал ее. Совсем некстати это влечение  напомнило  о
себе. Сейчас, когда он почти признал свой позор.
   - Пожалуйста, не держите меня так крепко, это неприлично.
   Она подняла глаза, и он немного отпустил ее. Но она вдруг поняла, что
не может смотреть никуда, кроме его глаз.
   - Не надо было вам приглашать меня на танец, - сказала  Дженнифер.  -
Ни в первый раз, ни сегодня. Вы должны оставить меня.
   - Почему? - Он спросил очень тихо, и звук его голоса подействовал  на
нее как ласка, словно он нежно провел ладонью по ее спине. - Из-за  моей
непорядочности или потому, что вы не можете сказать мне "нет"?
   Дженнифер прикусила губу.
   - Вы только что признались...
   - Нет, - ответил он. - Я ни в чем не признавался.  Я  просто  сообщил
вам  факты.  Сплетники  любят  подтасовывать  факты,  ретушировать   их,
выпячивая одно и подтирая другое. В конце концов в  них  уже  невозможно
увидеть истину.
   - Так вы хотите сказать, что  факты  не  означают  того,  что  должны
означать?
   - Ничего подобного я не говорил. Я.  просто  оставил  за  вами  выбор
интерпретировать известные вам события. Как расценить то,  что  Керзи  и
прочие ваши знакомые услужливо вам сообщили. Но ведь я вам нравился,  не
так ли? Мы были почти друзьями на празднике в саду, не так ли?
   Глаза его притягивали ее взгляд, голос завораживал. Она хотела верить
в его невиновность. Когда он был рядом, Дженнифер отказывалась видеть  в
нем негодяя, каким его считали все, кто знал, в чем  он  замешан.  Когда
она находилась с ним, он был ее другом. И...  чем-то  большим.  Но  тут,
испугавшись, что мысли ее опять приняли  не  то  направление,  Дженнифер
тряхнула головой.
   - Скажите мне, - вдруг сказала она, глядя прямо ему в глаза, - что вы
не виноваты в том, что о вас рассказывают.
   - Жена моего отца никогда не была моей любовницей, - сказал  Гейб.  -
Ее ребенок - не от меня. Я оставил их в уютном доме в полном достатке  в
Швейцарии и уехал, потому что  в  моем  пребывании  там  более  не  было
необходимости. Вы верите мне, Дженнифер?
   И  вновь  что-то  защемило  у  нее  в  душе  при  звуке   ее   имени,
произнесенного Торнхиллом. И она слегка качнулась к нему. Но, коснувшись
грудью лацкана его камзола, она  отпрянула  назад  в  испуге.  Они  были
совсем рядом с распахнутой настежь дверью на террасу, и граф, вальсируя,
повел  ее  туда.  Дженнифер  оказалась  там  до  того,  как   догадалась
оглянуться, не наблюдают ли за ними. У нее пропало  ощущение  времени  и
реальности, словно ее погрузили в транс. Она напрочь забыла о  том,  что
вальсирует с Торнхиллом в переполненном зале и что  любой  их  жест  или
движение не могли остаться незамеченными.
   Она была даже благодарна ему за то, что он вывел ее на свежий воздух.
   - Да, я верю вам, - сказала она. - Я верю.
   - Габриэль, - проговорил он, склонив голову. - Так меня зовут.
   - Габриэль?
   Дженнифер  вздрогнула  и  подняла  на  него   удивленно-встревоженный
взгляд.
   "Габриэль..." - повторила она про себя. Как странно. Так значит,  вот
кто был ангелом, а вовсе не Лайонел,  как  решили  они  с  Самантой.  Не
Лайонел, а  этот,  другой,  кого  они  с  кузиной  окрестили  Люцифером.
Дженнифер очнулась и сразу отругала себя за столь глупые мысли.
   - В ваших устах, - сказал он, -  мое  имя  звучит  как  объяснение  в
любви.
   Он сократил то крохотное расстояние, которое отделяло его губы от ее,
и на краткое мгновение накрыл ее рот своим.
   Едва ли это можно было назвать поцелуем. Это нежное прикосновение еще
менее походило на поцелуй, чем то, что  было  между  ними  в  саду.  Но,
каковы бы ни были его намерения, он запоздал на долю секунды и  то,  что
должно было произойти в вечернем полумраке, случилось на глазах у  сотен
гостей - в освещенном проеме распахнутой двери.
   Дженнифер  застыла  в  ужасе,  боясь  повернуть  голову,   чтобы   не
встретиться с кем-нибудь взглядом.
   А он не отводил глаз от ее лица.
   - Если вы сейчас прислушаетесь к своему сердцу,  -  сказал  он,  -  и
убедитесь, что там произошли перемены с тех пор, как  вы  последний  раз
его слушали, не оставляйте сей факт без внимания. Еще не поздно. Пока не
поздно. Но скоро будет.
   Дженнифер не сразу поняла, о чем он. Но, осознав, в страхе распахнула
глаза.
   - Ничего не изменилось, - сказала она. - Совсем ничего. Через месяц я
выйду замуж. Я люблю его.
   Глаза его улыбались, но как-то печально.
   - Вы не говорили этого, когда мы  беседовали  в