, - в другую, прямо в другую половину!  Сов-
сем под пару к выстрелу на Амьенской дороге.
   Портос, словно лев, ринулся назад и налетел  на  своего  спешившегося
противника, схватившегося за шпагу. Но прежде чем тот успел вынуть ее из
ножен, Портос рукоятью своей рапиры нанес ему такой страшный удар по го-
лове, что он упал, как бык под дубиной мясника.
   Мушкетон со стонами сполз с копя, так как полученная рапа не позволя-
ла ему сидеть верхом.
   Увидав всадников, д'Артаньян остановился и  зарядил  пистолет;  кроме
того, у луки седла его новой лошади оказался карабин.
   - Вот и я, - сказал Портос. - Будем ждать или нападем сами?
   - Нападем, - сказал д'Артаньян.
   - Нападем! - сказал Портос.
   Они пришпорили своих лошадей. Всадники были но более как  в  двадцати
шагах от них.
   - Именем короля! - крикнул д'Артаньян. - Пропустите нас!
   - Королю тут нечего делать! - возразил голос суровый, но звучный, ис-
ходивший словно из облака, так как всадник совсем исчезал в клубах пыли.
   - Отлично, посмотрим, - сказал д'Артаньян, - не раскроется ли и здесь
дорога королю.
   - Ну, посмотрите, - отвечал тот же голос.
   Два выстрела раздались почти  одновременно.  Один  был  сделан  д'Ар-
таньяном, другой противником Портоса. Пуля д'Артаньяна сбила шляпу с его
врага; пуля противника Портоса пронзила горло его лошади, и та со стоном
повалилась на землю.
   - В последний раз: куда вы едете? - проговорил все тот же голос.
   - К черту! - ответил д'Артаньян.
   - Ах, так! Будьте покойны, вы к нему попадете.
   Д'Артаньян увидел, что на него направляется дуло мушкета; у  него  не
было времени рыться в кобуре. Он вдруг вспомнил совет, данный  ему  ког-
да-то Атосом, и поднял на дыбы свою лошадь. Пуля угодила ей прямо в  жи-
вот.  Д'Артаньян  почувствовал,  как  она  опускается  под  ним,  и   со
свойственным ему изумительным проворством спрыгнул в сторону.
   - Вот как! - насмешливо проговорил обладатель звучного  голоса.  -  У
нас, оказывается, лошадиная бойня, а не сражение для мужчин. Шпагу наго-
ло, сударь, шпагу наголо!
   Он соскочил с лошади.
   - За шпагу? Отлично, - сказал д'Артаньян, - это дело по мне.
   В два прыжка д'Артаньян очутился перед своим  противником;  их  шпаги
скрестились. Д'Артаньян с обычной ловкостью пустил в ход свой  излюблен-
ный прием - терц.
   Портос же, стоя на коленях позади своей лошади, корчившейся в  предс-
мертных муках, держал в каждой руке по пистолету.
   Между д'Артаньяном и его противником завязался  бой.  Д'Артаньян,  по
своему обыкновению, нападал решительно, но на этот раз он  имел  дело  с
такой сильной и умелой рукой, что был просто озадачен.  Дважды  отбитый,
д'Артаньян отступил на шаг; его противник не  двинулся  с  места;  д'Ар-
таньян опять подступил к нему и снова прибег к своему приему.  Оба  про-
тивника наносили удары, но неудачно; искры дождем сыпались со шпаг.
   Наконец д'Артаньян решил, что пора прибегнуть к другому своему излюб-
ленному приему - к обману. Он очень ловко применил  его  и  с  быстротой
молнии нанес удар, казалось, неотразимой силы. Удар был отбит.
   - Черт возьми! - воскликнул он со своим гасконским акцентом.
   При этом восклицании противник его отскочил назад и пригнулся,  забыв
о незащищенной голове и стараясь разглядеть в темноте лицо  д'Артаньяна.
Д'Артаньян, опасаясь, не хитрость ли это, держался начеку.
   - Берегитесь, - сказал между тем Портос своему противнику, - у меня в
запасе два заряженных пистолета.
   - Тем больше причин вам стрелять первому.
   Портос выстрелил; точно молнией осветилось поле битвы.
   При этом свете два других противника разом вскрикпули.
   - Атос! - воскликнул д'Артаньян.
   - Д'Артаньян! - вскричал Атос.
   Атос поднял шпагу, д'Артаньян опустил свою.
   - Арамис! - крикнул Атос. - Не стреляйте.
   - А! Это вы, Арамис! - воскликнул Портос и бросил свой пистолет.
   Арамис сунул свой в кобуру и вложил шпагу в ножны.
   - Сын мой! - сказал Атос, протягивая руку д'Артаньяну.  (Так  называл
он ею прежде в минуты нежности.)
   - Атос, - сказал д'Артаньян, ломая себе руки, - неужели вы его  защи-
щаете? А я поклялся привезти его живого или мертвого. Ах, теперь я обес-
чещен.
   - Убейте меня, - сказал Атос, обнажая грудь, - если честь ваша нужда-
ется в моей смерти.
   - О, горе мне! Горе мне! - восклицал д'Артаньян. - Только одпн  чело-
век мог остановить меня, и надо же было, чтобы судьба его-то и поставила
на моем пути. Что скажу я кардиналу?
   - Вы скажете ему, сударь, - ответил громкий голос, покрывший все  ос-
тальные, - что он послал против меня двух человек, которые одни только и
могли победить четверых, сражаться, без ущерба для себя,  один  на  один
против графа де Ла Фер и шевалье д'Эрбле и сдаться только полусотне про-
тивников.
   - Принц! - сказали в один голос Атос и Арамис, отходя в сторону и да-
вая дорогу герцогу де Бофору.
   Портос и д'Артаньян тоже сделали шаг назад.
   - Пятьдесят человек, - пробормотали д'Артаньян и Портос.
   - Оглянитесь, господа, если не верите, - сказал герцог,  -  я  думал,
что вас двадцать человек, и вернулся со всем моим отрядом.  Мне  надоело
это бегство и тоже захотелось поработать  шпагой;  а  вас,  оказывается,
всего только двое.
   - Да, монсеньер, двое, - сказал Атос, - но, как вы сами сказали,  эти
двое стоят двадцати.
   - Ну, господа, отдайте ваши шпаги, - сказал герцог.
   - Наши шпаги? - воскликнул д'Артаньян, подымая голову и приходя в се-
бя. - Наши шпаги? Никогда.
   - Никогда! - повторил Портос.
   Между окружающими произошло движение.
   - Погодите, монсеньер, - сказал Атос. - Два слова.
   Он подошел к принцу, тот наклонился к нему, и он что-то шепнул ему.
   - Как вам угодно, граф, - сказал принц. -  Я  слишком  многим  обязан
вам, чтобы отказать в вашей первой просьбе. Отойдите, господа,  -  обра-
тился он к своей свите. - Господа д'Артаньян и дю Валлон, вы свободны.
   Приказание было немедленно исполнено. Д'Артаньян и Портос очутились в
центре большого круга.
   - Теперь, д'Эрбле, - сказал Атос, - сойдите с лошади и подойдите  сю-
да.
   Арамис спешился и подошел к Портосу, Атос подошел к д'Артаньяну.  Те-
перь все четверо были снова вместе.
   - Друзья, - сказал Атос, - вы все еще жалеете, что не  пролили  нашей
крови?
   - Нет, - сказал д'Артаньян, - мне больно, что  мы  идем  друг  против
друга, мы, которые были всегда вместе. Мне больно, что мы в  двух  враж-
дебных лагерях. Ах, теперь ни в чем не будет у нас успеха!
   - Да, теперь конец всему, - отозвался Портос.
   - Так переходите к нам! - сказал Арамис.
   - Молчите, д'Эрбле, - остановил его Атос. - Подобных  предложений  не
делают таким людям, как эти господа. Если они примкнули к партии Мазари-
ни, значит, этого требовала их совесть, так же как наша велела нам стать
на сторону принцев.
   - И вот сейчас мы враги! Тьфу, пропасть! Кто  мог  этого  ожидать?  -
сказал Портос.
   Д'Артаньян ничего не сказал, а только вздохнул.
   Атос взглянул на них обоих, взял их за руки и сказал:
   - Это дело серьезное, и у меня сердце болит, точно  вы  его  пронзили
насквозь. Да, мы разошлись, вот великая и печальная истина, но мы еще не
объявили друг другу воины. Быть может, мы сумеем договориться; необходи-
ма еще одна, последняя встреча.
   - Что касается меня, - сказал Арамис, - я на ней настаиваю.
   - Я согласен, - гордо ответил д'Артаньян.
   Портос наклонил голову в знак одобрения.
   - Назначим же место свидания, - продолжал Атос,  -  удобное  для  нас
всех, и, встретившись в последний раз, сговоримся  окончательно  относи-
тельно нашего взаимного положения и действий.
   - Хорошо! - отвечали трое остальных.
   - Значит, вы со мной согласны? - спросил Атос.
   - Всецело.
   - Отлично. Место?
   - Королевская площадь вам подходит? - спросил д'Артаньян.
   - В Париже?
   - Да.
   Атос и Арамис переглянулись. Арамис кивнул головой в знак согласия.
   - Королевская площадь, пусть будет так, - сказал Атос.
   - А когда?
   - Завтра вечером, если вам угодно.
   - Вы к этому времени вернетесь?
   - Да.
   - В котором часу?
   - В десять часов вечера. Удобно это вам?
   - Отлично.
   - И тогда будет или мир, или война: но, по крайней мере, друзья, наша
честь не пострадает, - сказал Атос.
   - Увы, - вздохнул д'Артаньян, - что касается нас,  то  наша  воинская
честь погибла.
   - Д'Артаньян, - задумчиво сказал Атос, - клянусь вам, мне больно, что
вы можете думать об этом в то время, как я думаю только о  том,  что  мы
скрестили с вами наши шпаги. - Да, - прибавил он, печально  качая  голо-
вой, - вы правильно сказали: горе нам. Идемте, Арамис.
   - А мы, Портос, - сказал д'Артаньян, - вернемся теперь  со  стыдом  к
кардиналу.
   - А главное, скажите ему, - послышалось вдруг, - что я не так уж стар
и еще гожусь для дела.
   Д'Артаньян узнал голос Рошфора.
   - Чем я могу быть вам полезен, господа? - спросил принц.
   - Засвидетельствуйте, что мы сделали все возможное, ваше высочество.
   - Будьте покойны, это будет сделано. Прощайте, господа, мы скоро уви-
димся с вами, надеюсь, под Парижем, а может быть, и в  самом  Париже,  и
тогда вы сможете расплатиться за сегодняшнюю неудачу.
   С этими словами герцог, махнув рукой на прощанье, пустил свою  лошадь
галопом и вместе со своей свитой скрылся в темноте.  Все  стихло.  Д'Ар-
таньян и Портос остались одни на большой дороге, да еще какой-то человек
держал в поводу двух лошадей.
   Думая, что это Мушкетон, они подошли к нему.
   - Кого я вижу! - воскликнул д'Артаньян. - Это ты, Гримо?
   - Гримо! - повторил Портос.
   Гримо знаком показал двум друзьям, что они не ошиблись.
   - А чьи же это лошади? - спросил д'Артаньян.
   - Кто их дарит нам? - спросил Портос.
   - Граф де Ла Фер.
   - Атос, Атос, - прошептал д'Артаньян, - вы помнили обо всем; вы поис-
тине благородный человек.
   - В добрый час! Я уж боялся, что мне доведется всю дорогу  идти  пеш-
ком, - сказал Портос.
   И он вскочил на лошадь; д'Артаньян был уже в седле.
   - Но куда же ты едешь, Гримо? - спросил д'Артаньян.  -  Ты  покидаешь
своего господина?
   - Да, - сказал Гримо, - я еду к виконту де Бражелону,  во  фландрскую
армию.
   Они молча двинулись по Парижской дороге. Но вдруг послышались  стоны,
доносившиеся, как им показалось, из канавы.
   - Что это такое? - спросил д'Артаньян.
   - Это Мушкетон, - сказал Портос.
   - Да, да, сударь, это я, - раздался жалобный голос, и  какая-то  тень
зашевелилась на краю дороги.
   Портос бросился к своему управляющему, к которому был искренне привя-
зан.
   - Ты опасно ранен, милый мой Мустон? - спросил он.
   - Мустон! - повторил Гримо, раскрыв глаза от изумления.
   - Нет, сударь, думаю, что нет; только я ранен в очень неудобное  мес-
то.
   - Так что ты верхом ехать не можешь?
   - Что вы, сударь, куда уж тут!
   - А пешком идти можешь?
   - Постараюсь добраться до первого дома.
   - Как быть? - сказал д'Артаньян. - Нам необходимо вернуться в Париж.
   - Я позабочусь о Мушкетоне, - сказал Гримо.
   - Спасибо, добрый Гримо, - ответил Портос.
   Гримо соскочил с лошади и подал руку своему старому другу, который со
слезами на глазах оперся на нее. Но Гримо не мог взять в толк, чем  выз-
ваны эти слезы: радостью ли встречи с ним или болью от рапы.
   Между тем д'Артаньян и Портос молча продолжали свой путь в Париж.
   Спустя три часа их обогнал верховой, весь в пыли: то был курьер  гер-
цога, везший письмо кардиналу, в котором, как было обещано, принц свиде-
тельствовал, что сделали д'Артаньян и Портос.
   Мазарини провел очень дурную ночь, получив письмо,  в  котором  принц
сам извещал его, что он на свободе и начинает с ним смертельную борьбу.
   Кардинал перечитал это письмо раза три, затем сложил и, кладя в  кар-
ман, сказал:
   - Одно меня утешает: хоть д'Артаньян и упустил принца, но, по крайней
мере, гонясь за ним, задавил Бруселя. Решительно, гасконец бесценный че-
ловек; даже неловкость его служит мне на пользу.
   Кардинал говорил о человеке, которого сбил с ног д'Артаньян у кладби-
ща Святого Иоанна в Париже. Это был не кто иной, как советник Брусель.


   XXIX
   СОВЕТНИК БРУСЕЛЬ

   Но, к несчастью для Мазарини, на которого и так валились все напасти,
советник Брусель не был задавлен.
   Он действительно переходил не спеша через улицу Сент-Оноре, когда бе-
шено мчавшаяся лошадь д'Артаньяна задела его и опрокинула в  грязь.  Как
"мы уже сказали, д'Артаньян не обратил внимания на столь ничтожное собы-
тие. Он вполне разделял глубокое и презрительное безразличие,  проявляе-
мое в те времена дворянством, особенно военным дворянством, по отношению
к буржуазии. Поэтому-то он остался нечувствителен к  несчастью,  приклю-
чившемуся с человеком в черной одежде, хотя и был его  причиной.  Прежде
чем бедняга Брусель успел крикнуть, вооруженные всадники, как буря, про-
неслись мимо. Тогда только прохожие услыхали его стоны.
   Люди сбежались, увидели раненого, стали расспрашивать,  кто  он,  где
живет. Как только он сказал, что его зовут Брусель, что он советник пар-
ламента и живет на улице Сен-Ландри, толпа разразилась криком,  ужасным,
грозным криком, который напугал несчастного  советника  не  меньше,  чем
промчавшийся над ним ураган.
   - Брусель! - вопили кругом. - Брусель, отец наш! Защитник наших прав!
Брусель, друг народа, убит, растоптан негодяями кардиналистами!  На  по-
мощь! К оружию! Смерть им!
   В одно мгновение толпа запрудила улицу; остановили первую  попавшуюся
карету, чтобы везти советника, но кто-то заметил, что тряска может  уси-
лить боль и ухудшить состояние раненого; другие предложили  отнести  его
на руках, - предложение было встречено с восторгом и принято единодушно.
Сказано - сделано. Народ, грозный и вместе с том кроткий, поднял  совет-
ника и унес его, подобно сказочному гиганту, с ворчанием баюкающему кар-
лика в своих объятиях.
   Брусель не сомневался в любви парижан; три года он возглавлял оппози-
цию не без тайной надежды добиться когда-нибудь популярности. Это  столь
своевременное выражение чувств его обрадовало и  преисполнило  гордости,
ибо оно показывало меру его влияния. Но этот триумф был омрачен тревога-
ми. Помимо того что ушибы причиняли ему немалую боль, на  каждом  перек-
рестке он дрожал, как бы не появился эскадрон гвардейцев или  мушкетеров
и не разогнал толпу. Что сталось бы с бедным триумфатором в свалке!
   Перед его глазами все еще стояли пролетавшие люди  и  лошади,  словно
смерч, словно буря, опрокинувшая его одним своим порывом, и он  повторял
слабым голосом: "Торопитесь, дети мои: я очень страдаю".
   После каждой такой жалобы вокруг него с новой силой раздавались вопли
и проклятия.
   Не без труда удалось протиснуться к дому Бруселя. Все жители квартала
бросились к окнам и дверям, привлеченные шумом толпы, наводнившей улицу.
В окне дома Бруселя появилась старая служанка, которая кричала изо  всех
сил, и пожилая женщина, которая горько плакала. Обе они с  явной  трево-
гой, хотя и выражаемой разными способами, расспрашивали толпу, из  кото-
рой отвечали им лишь громкими нечленораздельными криками.
   Но едва только возле дома появился несомый восемью  людьми  советник,
бледный, с погасшим взором, как добрая госпожа Брусель упала в  обморок,
а служанка, воздев руки к небу, бросилась по лестнице  навстречу  своему
хозяину. "Господи, господи, - кричала она, - хоть бы Фрике был  здесь  и
сбегал за доктором!"
   Фрике был здесь. Где же обойдется дело без парижского сорванца?
   Фрике, разумеется, воспользовался троицыным днем, чтобы выпросить от-
пуск у хозяина таверны. В отпуске ему отказать было нельзя, так  как  по
условию он получал свободу по большим праздникам, четыре раза в году.
   Фрике находился во главе шествия. Он, конечно, сам подумал, что  надо
бы сбегать за доктором" но в конце концов гораздо веселее  было  кричать
во всю глотку: "Убили господина Бруселя! Господина Бруселя, отца народа!
Да здравствует господин Брусель! - чем шагать одному по темным улицам  и
тихо сказать человеку в темном камзоле: "Пойдемте, господин доктор,  со-
ветник Брусель нуждается в вашей помощи".
   К несчастью, Фрике, игравший в шествии видную роль,  имел  неосторож-
ность взобраться на оконную решетку, чтобы подняться над толпой.  Често-
любие его погубило: мать заметила его и послала за доктором.
   Затем она схватила советника в охапку и собралась тащить его  наверх,
но на лестнице советник неожиданно встал на ноги  и  заявил,  что  может
подняться и сам. Он просил служанку только об одном: уговорить народ ра-
зойтись. Но та не слушала его.
   - О мой бедный хозяин! Дорогой мой хозяин! - кричала она.
   - Да, милая, да, Наннета, - бормотал Брусель, пытаясь ее утихомирить,
- успокойся, все это пустяки.
   - Как я могу успокоиться, когда вас раздавили, растоптали,  растерза-
ли!
   - Да нет же, нет, - уговаривал ее Брусель, - ничего не случилось.
   - Как же ничего, когда вы весь в грязи! Как же ничего,  когда  у  вас
голова в крови! Ах, господи, господи, бедный мой хозяин!
   - Замолчи наконец! - сказал Брусель. - Замолчи!
   - Кровь, боже мой, кровь, - кричала Наннета.
   - Доктора! Хирурга! Врача! - ревела толпа. - Советник Брусель  умира-
ет! Мазаринисты убили его!
   - Боже мой, - восклицал Брусель в отчаянии, -  изза  этих  несчастных
мой дом сожгут!
   - Подойдите к окну и покажитесь им, хозяин!
   - Нет, уж от этого я воздержусь, - ответил  Брусель.  -  Показываться
народу - это дело королей. Скажи им, что мне лучше, Наннета,  скажи  им,
что я пойду но к окну, а в постель, и пусть они уходят.
   - А зачем вам нужно, чтобы они ушли? Ведь они собрались в вашу честь.
   - Ах! Неужели ты не понимаешь, что меня из-за них повесят? -  твердил
в отчаянии Брусель. - Видишь, вот и советнице стало дурно!
   - Брусель! Брусель! - вопила толпа. - Да здравствует Брусель! Доктора
Бруселю!
   Поднялся такой шум, что опасения Бруселя не замедлили оправдаться. На
улице появился взвод гвардейцев и ударами прикладов разогнал беззащитную
толпу.
   При первом крике: "Гвардейцы, солдаты! - Брусель, боясь, как  бы  его
не приняли за подстрекателя, забился в постель,  не  сняв  даже  верхней
одежды.
   Благодаря вмешательству гвардейцев старой Наннете, после троекратного
приказа Бруселя, удалось наконец закрыть наружную дверь.  Но  едва  лишь
она заперла дверь и поднялась к хозяину, как кто-то громко постучался.
   Госпожа Брусель, придя в себя, разувала своего мужа, сидя у его ног и
дрожа как лист.
   - Посмотрите, кто там стучит, Наннета, - сказал Брусель, - и не впус-
кайте чужих людей.
   Наннета выглянула в окно.
   - Это господин президент, - сказала она.
   - Ну, его стесняться нечего, откройте дверь.
   - Что они с вами сделали, милый Брусель? - спросил, входя,  президент
парламента. - Я слышал, вас чуть не убили!
   - Они явно покушались на мою жизнь, - ответил Брусель  со  стоической
твердостью.
   - Бедный друг! Они решили начать с вас. Но каждого из нас ждет та  же
участь. Они не могут победить нас всех вместе и решили погубить  каждого
порознь.
   - Если только я поправлюсь, - сказал Брусель, - я,  в  свою  очередь,
постараюсь раздавить их тяжестью своего слова.
   - Вы поправитесь, - сказал Бланмениль, - и они дорого заплатят за это
насилие.
   Госпожа Брусель плакала горючими слезами, Наннета бурно рыдала.
   - Что случилось? - воскликнул, поспешно входя в комнату,  красивый  и
рослый молодой человек. - Отец ранен?
   - Перед вами жертва тирании, - ответил Бланмениль, как петый  спарта-
нец.
   - О! - вскричал молодой человек. - Горе тем, кто тронул вас, батюшка!
   - Жак, - произнес советник, - пойдите лучше за доктором, друг мой.
   - Я слышу крики на улице, - сказала служанка, - наверное,  это  Фрике
привел доктора. Нет, кто-то приехал в карете!
   Бланмениль выглянул в окно.
   - Это коадъютор! - воскликнул он.
   - Господин коадъютор! - повторил Брусель. - А