талось,
упрямая голова. Радуйтесь еще, если отделаетесь двумя неделями. Оставай-
тесь тут, я сейчас пришлю с лакеем ваши вещи. До свидания. Кстати, сове-
тую поселиться на улице Монторгейль, в "Кошке с  клубком":  там  отлично
кормят, если только там еще прежняя хозяйка. Прощайте.
   Очень довольный, он вернулся домой и в самом деле послал слугу отнес-
ти пожитки швейцарцу, который все сидел на том же месте, где оставил его
д'Артаньян, и не мог прийти в себя от нахальства противника.
   Слуга, хозяйка и весь дом преисполнились к д'Артаньяну таким благого-
вением, с каким отнеслись бы разве только к Геркулесу, если бы он  снова
явился на землю для свершения своих двенадцати подвигов.
   Но, оставшись наедине с хозяйкой, д'Артаньян сказал ей:
   - Теперь, прекрасная Мадлен, вам известно, чем  отличается  швейцарец
от дворянина. Вы-то сами воли себя как трактирщица. Тем  хуже  для  вас,
так как из-за вашего поведения вы теряете мое уважение и  своего  посто-
яльца. Я выгнал швейцарца, чтобы проучить вас, но жить я здесь не стану,
я не квартирую у тех, кого презираю. Эй,  малый,  отнеси  мой  сундук  в
"Бочку Амура" на улицу Бурдоне. До свидания, сударыня.
   Произнося эти слова, д'Артаньян был, вероятно, и величествен и трога-
телен. Хозяйка бросилась к его ногам, просила прощения и своей нежностью
принудила его задержаться. Что сказать еще? Вертел крутился, огонь  тре-
щал, прекрасная Мадлен рыдала; д'Артаньян сразу почувствовал соединенное
действие голода, холода и любви; он простил, а простив - остался.
   Вот почему д'Артаньян жил на Тиктонской улице в гостинице "Козочка".


   VII
   Д'АРТАНЬЯН В ЗАТРУДНИТЕЛЬНОМ ПОЛОЖЕНИИ, НО ОДИН ИЗ НАШИХ СТАРЫХ  ЗНА-
КОМЫХ ПРИХОДИТ ЕМУ НА ПОМОЩЬ

   Итак, д'Артаньян в раздумье шел к себе домой, с  удовольствием  унося
кошелек кардинала Мазарини и мечтая о прекрасном алмазе, который некогда
принадлежал ему и теперь на мгновенье сверкнул перед ним на пальце  пер-
вого министра.
   "Если бы этот алмаз когда-нибудь снова попал мне в руки, - думал  он,
- я бы не сходя с места превратил его в деньги  и  купил  маленькое  по-
местье возле отцовского замка; замок этот довольно  приятное  обиталище,
но не имеет при себе никаких угодий, кроме сада величиной с кладбище Из-
биенных Младенцев; затем я величественно дожидался бы, пока какая-нибудь
богатая наследница, соблазненная моей внешностью, предложит мне вступить
с ней в брак; потом у меня появилось бы три  мальчугана:  из  первого  я
сделал бы важного барина вроде Атоса, из второго - храброго солдата вро-
де Портоса, а из третьего - изящного аббата вроде  Арамиса.  Право,  это
было бы куда лучше той жизни, какую я веду; но, на беду мою, господин де
Мазарини жалкий скряга и не поступится этим алмазом в мою пользу".
   Что сказал бы д'Артаньян, если бы знал, что королева вручила Мазарини
алмаз для передачи ему!
   Выйдя на Тиктонскую улицу, он застал там большое волнение;  множество
народу столпилось возле его дома.
   - Ого, - сказал он, - уж не горит ли гостиница "Козочка" или не  вер-
нулся ли и впрямь муж прекрасной Мадлен?
   Оказалось, ни то, ни другие; подойдя ближе,  д'Артаньян  увидел,  что
толпа собралась не перед его домом, а перед соседним. Раздавались крики,
люди бегали с факелами, и при свете этих  факелов  д'Артаньян  разглядел
мундиры.
   Он спросил, что случилось.
   Ему ответили, что какой-то горожанин с дюжиной друзей напал на  каре-
ту, ехавшую под конвоем кардинальской гвардии, но явилось  подкрепление,
и горожане обратились в бегство. Их предводитель скрылся в соседнем  до-
ме, и теперь этот дом обыскивают.
   В молодости д'Артаньян непременно бросился бы туда, где были солдаты,
и стал бы помогать им против горожан, но такой пыл  давно  уже  остыл  в
нем; к тому же у него в кармане было сто пистолей, полученных от  карди-
нала, и он не хотел подвергать их разным случайностям, вмешавшись в тол-
пу.
   Он пошел в гостиницу без дальнейших  расспросов.  Бывало,  д'Артаньян
всегда желал все знать; теперь он всякий раз считал, что знает уже  дос-
таточно.
   Его встретила красотка Мадлен. Она его не ожидала, так как д'Артаньян
сказал ей, что проведет ночь в Лувре, и обласкала его за  это  непредви-
денное появление, которое пришлось тем более кстати, что она очень  боя-
лась смятения на улице и теперь не располагала швейцарцем для охраны.
   Она хотела завязать с д'Артаньяном разговор, рассказать обо всем слу-
чившемся; но он велел подать ужин к себе в комнату и принести  туда  бу-
тылку старого бургундского.
   Прекрасная Мадлен была у него вышколена по-военному, - иначе  говоря,
исполняла все по первому знаку; а так как д'Артаньян на этот раз  собла-
говолил говорить, то его приказание было выполнено вдвое скорее  обычно-
го.
   Д'Артаньян взял ключ и свечу и поднялся в свою комнату; чтобы не сок-
ращать доходов хозяйки, он удовлетворился  комнаткой  в  верхнем  этаже.
Уважение, которое мы питаем к истине, вынуждает нас  даже  сказать,  что
эта комната помещалась под самой крышей и рядом с водосточным желобом.
   Д'Артаньян удалялся в эту комнату, как Ахиллес в  свой  шатер,  когда
хотел наказать прекрасную Мадлен своим презрением.
   Прежде всего он спрятал в старый шкафчик с новым замком  свой  мешок,
содержимое которого он не собирался пересчитывать, чтобы  узнать,  какую
оно составляет сумму; через минуту ему подали ужин и  бутылку  вина,  он
отпустил слугу, запер дверь и сел за стол.
   Все это было сделано д'Артаньяном вовсе не для того, чтобы  предаться
размышлениям, как мог бы предположить читатель, - просто он считал,  что
только делая все по очереди - можно делать все хорошо. Он был голоден  -
он поужинал; потом лег спать.
   Д'Артаньян не принадлежал к тем людям, которые полагают, что  ночь  -
добрая советчица: ночью Д'Артаньян спал. Наоборот, именно  по  утрам  он
бывал бодр, сообразителен, и ему приходили в голову самые  лучшие  реше-
ния. Размышлять по утрам он уже давно не  имел  повода,  но  спал  ночью
всегда.
   На рассвете он проснулся, живо, по-военному, вскочил с постели и  за-
шагал по комнате, соображая:
   "В сорок третьем году, за полгода примерно до смерти кардинала, я по-
лучил письмо от Атоса. Где это было?.. Где же?.. Ах, это было при  осаде
Безансона. Помню, я сидел в траншее. Что он мне писал? Будто поселился в
маленьком поместье, - да, именно так, в маленьком поместье.  Но  где?  Я
как раз дочитал до этих слов, когда порыв ветра унес  письмо.  Следовало
мне тогда броситься за ним, хотя ветер пес его прямо в  поле.  Но  моло-
дость - большой недостаток... для того, кто уже не молод.  Я  дал  моему
письму улететь к испанцам, которым адрес Атоса был ни к чему, так что им
следовало прислать мне письмо обратно. Итак, бросим думать об Атосе. Пе-
рейдем к Портосу...
   Я получил от него письмо; он приглашал меня на большую охоту в  своих
поместьях в сентябре тысяча шестьсот сорок шестого года. К несчастью,  я
был тогда в Беарне по случаю смерти отца; письмо последовало за мной, но
я уже уехал из Беарна, когда оно пришло. Тогда оно отправилось  по  моим
следам и чуть не нагнало меня в  Монмеди,  опоздав  всего  на  несколько
дней. В апреле оно попало наконец в мои руки, но так как шел уже  апрель
тысяча шестьсот сорок седьмого года, а приглашение было на сентябрь  ты-
сяча шестьсот сорок шестого года, то я не мог им  воспользоваться.  Надо
отыскать это письмо: оно должно лежать вместе с моими актами на именье".
   Д'Артаньян открыл старый сундучок, стоявший в углу комнаты, наполнен-
ный пергаментами, относившимися к землям д'Артаньяна, которые уже с лиш-
ком двести лет как вышли из владения его предков, и вскрикнул от  радос-
ти. Он узнал размашистый почерк Портоса, а под ним несколько строчек ка-
ракуль, начертанных сухой рукой его достойной супруги.
   Д'Артаньян не стал терять времени попусту  на  перечитыванье  письма,
содержание которого он знал, а прямо обратился к адресу.
   Адрес был: "Замок дю Валлон".
   Портос и не подумал дать более точные указания. В  своей  надменности
он думал, что весь свет должен знать замок, которому он дал свое имя.
   - Проклятый хвастун! - воскликнул Д'Артаньян. - Он нисколько не пере-
менился! А мне именно с него-то и следовало бы начать  ввиду  того,  что
он, унаследовав от  Кокнара  восемьсот  тысяч  ливров,  не  нуждается  в
деньгах. Эх, самого-то лучшего у меня и не будет! Атос так пил, что, на-
верное, совсем отупел. Что касается Арамиса, то он, конечно, погружен  в
свое благочестие.
   Д'Артаньян еще раз взглянул на письмо. В нем была приписка, в которой
значилось следующее:
   "С этой же почтой пишу нашему достойному другу Арамису в  его  монас-
тырь".
   - В его монастырь? Отлично. Но какой монастырь? Их двести в одном Па-
риже. И три тысячи во Франции. К тому же он, может быть, поступая в  мо-
настырь, в третий раз изменил свое имя? Ах, если бы я был силен в богос-
ловии, если б я мог только вспомнить предмет его тезисов, которые он так
рьяно обсуждал в Кревкере с кюре из Мондидье и  настоятелем  иезуитского
монастыря, я бы уже смекнул, какой доктрине он  отдает  предпочтение,  и
вывел бы отсюда, какому святому он мог себя посвятить. А не пойти ли мне
к кардиналу и не спросить ли у него пропуск во  всевозможные  монастыри,
даже женские? Это действительно мысль, и, может быть, тудато он  и  уда-
лился, как Ахиллес. Да, по это значит с самого начала признаться в своем
бессилии и с первого шага уронить себя во  мнении  кардинала.  Сановники
бывают довольны только тогда, когда ради них делают  невозможное.  "Будь
это вещь возможная, - говорят они нам, - я бы и сам это сделал".  И  са-
новники правы. Но не будем торопиться и разберемся толком. От него я то-
же получил письмо, от милого друга, и он даже просил  меня  оказать  ему
какую-то услугу, что я и выполнил. Да. Но куда же я девал это письмо?
   Подумав немного, д'Артаньян подошел к вешалке, где висело его  старое
платье, и стал искать свой камзол 1648 года, а так  как  наш  д'Артаньян
был парень аккуратный, то камзол оказался на крючке. Порывшись в  карма-
нах, он вытащил бумажку: это было письмо Арамиса.
   "Господин д'Артаньян, - писал Арамис, - извещаю вас, что я поссорился
с одним дворянином, который назначил поединок сегодня вечером  на  Коро-
левской площади; так как я - духовное лицо и это  дело  может  повредить
мне, если я сообщу о ном кому-нибудь другому, а не такому верному другу,
как вы, то я прошу вас быть моим секундантом.
   Войдите на площадь с новой улицы Святой Екатерины и под вторым  фона-
рем вы встретите вашего противника. Я с моим буду под третьим.
   Ваш Арамис"
   На этот раз даже не было прибавлено: "до свидания".
   Д'Артаньян пытался припомнить события:  он  отправился  на  поединок,
встретил там указанного противника, имени которого он так  и  не  узнал,
ловко проткнул ему шпагой руку и подошел к Арамису, который, окончив уже
свое дело, вышел к нему навстречу из-под третьего фонаря.
   - Готово, - сказал Арамис. - Кажется, я убил наглеца. Ну, милый друг,
если вам встретится надобность во мне, вы знаете - я вам всецело предан.
   И, пожав ему руку, Арамис исчез под аркой.
   Выходило, что Д'Артаньян знал о местопребывании Арамиса  столько  же,
сколько и о местопребывании Атоса и Портоса, и  дело  начинало  казаться
ему очень затруднительным, как вдруг ему послышалось, будто в его комна-
те разбили стекло.
   Он сейчас же вспомнил о своем мешке и  бросился  к  шкафчику.  Он  не
ошибся: в ту минуту, как он входил в комнату, какой-то человек влезал  в
окно.
   - А, негодяй! - закричал д'Артаньян, приняв его за вора и хватаясь за
шпагу.
   - Сударь! - взмолился этот человек. - Ради бога, вложите шпагу в нож-
ны и не убивайте меня, не выслушав. Я не вор, вовсе нет! Я честный и за-
житочный буржуа, у меня собственный дом.  Меня  зовут...  Ай!  Может  ли
быть? Нет, я не ошибаюсь, вы господин д'Артаньян.
   - Это ты, Планше? - вскричал лейтенант.
   - К вашим услугам, - ответил Планше, сияя, - если только  я  еще  го-
жусь.
   - Может быть, - сказал д'Артаньян. - Но какого черта ты лазишь в семь
часов утра по крышам, да еще в январе месяце?
   - Сударь, - сказал Планше, - надо вам знать... хотя, в сущности, вам,
пожалуй, этого и знать не надо.
   - Что такое? - переспросил д'Артаньян. - Но сперва прикрой окно поло-
тенцем и задерни занавеску.
   Планше повиновался.
   - Ну, говори же! - сказал д'Артаньян, когда тот исполнил приказание.
   - Сударь, скажите прежде всего, - спросил осторожно Планше, - в каких
вы отношениях с господином до Рошфором?
   - В превосходных! Еще бы! Он теперь один из моих лучших друзей!
   - А! Ну тем лучше!
   - Но что общего имеет Рошфор с подобным способом входить в комнату?
   - Видите ли, сударь... Прежде всего нужно вам сказать,  что  господин
де Рошфор в...
   Планше замялся.
   - Черт возьми, - сказал д'Артаньян. - Я отлично знаю, что он в Басти-
лии.
   - То есть он был там, - ответил Планше.
   - Как так был? - вскричал д'Артаньян. - Неужели  ему  посчастливилось
бежать?
   - Ах, сударь, - вскричал, в свою очередь, Планше, - если это,  по-ва-
шему, счастье, то все обстоит благополучно. В  таком  случае  нужно  вам
сказать, что вчера, повидимому, за господином де  Рошфором  присылали  в
Бастилию...
   - Черт! Я это отлично знаю, потому что сам ездил за ним.
   - Но, на его счастье, не вы отвозили его обратно; потому что, если бы
я узнал вас среди конвойных, то поверьте, сударь, что я  слишком  уважаю
вас, чтобы...
   - Да кончай же, скотина! Что такое случилось?
   - А вот что. Случилось, что на Скобяной улице, когда карета господина
де Рошфора пробиралась сквозь толпу народа и конвойные  разгоняли  граж-
дан, поднялся ропот, арестант подумал, что настал удобный момент, сказал
свое имя и стал звать на помощь. Я был тут же, услышал имя графа де Рош-
фора, вспомнил, что он сделал меня сержантом Пьемонтского полка, и  зак-
ричал, что этот узник - друг герцога Бофора. Тут все сбежались,  остано-
вили лошадей, оттеснили конвой. Я успел отворить дверцу, Рошфор выскочил
из кареты и скрылся в толпе. К несчастью, в эту минуту проходил патруль,
присоединился к конвойным, и они бросились на нас. Я отступил к Тиктонс-
кой улице, они за мной, я вбежал в соседний дом, его оцепили,  обыскали,
но напрасно - я нашел в пятом этаже одну сочувствующую нам особу,  кото-
рая спрятала меня под двумя матрацами. Я всю ночь или около  того  оста-
вался в своем тайнике и, подумав, что вечером могут возобновить  поиски,
на рассвете спустился по водосточной трубе, чтобы отыскать сначала вход,
а потом и выход в каком-нибудь доме, который бы не был оцеплен. Вот  моя
история, и, честное слово, сударь, я буду в отчаянии, если она вам не по
вкусу.
   - Нет, напротив, - сказал д'Артаньян, - право же, я  очень  рад,  что
Рошфор на свободе. Но ты понимаешь, что, попадись ты теперь в руки коро-
левских солдат, тебя без пощады повесят?
   - Как не понимать? Черт возьми! - воскликнул Планше. - Именно это ме-
ня и беспокоит, и вот почему я так обрадовался, что нашел вас; ведь если
вы захотите меня спрятать, то никто этого не сделает лучше вашего.
   - Да, - сказал д'Артаньян. - Я, пожалуй, не против, хоть и рискую  ни
много ни мало, как моим чином, если только дознаются, что я укрываю  мя-
тежника.
   - Ах, сударь, вы же знаете, что я рискнул бы для вас жизнью.
   - Ты можешь даже прибавить, что не раз рисковал ею, Планше. Я забываю
только то, что хочу забыть. Ну а об этом я хочу  помнить.  Садись  же  и
стой спокойно; я вижу, ты весьма выразительно  поглядываешь  на  остатки
моего ужина.
   - Да, сударь, потому что буфет соседки оказался небогат сытными веща-
ми, и я с полудня съел всего лишь кусок хлеба с вареньем. Хоть  я  и  не
презираю сладостей, когда они подаются вовремя и к месту, ужин показался
мне все же чересчур легким.
   - Бедняга! - сказал д'Артаньян. - Ну, ешь, ешь!
   - Ах, сударь, вы мне вторично спасаете жизнь.
   Планше уселся за стол и принялся уписывать за обе щеки, как в  доброе
старое время, на улице Могильщиков.
   Д'Артаньян прохаживался взад и вперед по комнате,  Придумывая,  какую
бы пользу можно было извлечь из Планше  в  данных  обстоятельствах.  Тем
временем Планше добросовестно трудился, чтобы наверстать упущенное  вре-
мя.
   Наконец он испустил тот удовлетворенный вздох голодного человека, ко-
торый свидетельствует, что, заложив  прочный  фундамент,  он  собирается
сделать маленькую передышку.
   - Ну, - сказал д'Артаньян, полагавший, что настало время приступить к
допросу, - начнем по порядку: известно ли тебе, где Атос?
   - Нет, сударь, - ответил Планше.
   - Черт! Известно ли тебе, где Портос?
   - Тоже пет.
   - Черт! Черт! А Арамис?
   - Ни малейшего понятия.
   - Черт! Черт! Черт!
   - Но, - сказал Планше лукаво, - мне известно, где находится Базен.
   - Как! Ты знаешь, где Базен?
   - Да, сударь.
   - Где же он?
   - В соборе Богоматери.
   - А что он делает в соборе Богоматери?
   - Он там причетник.
   - Базен причетник в соборе Богоматери! Ты в этом уверен?
   - Вполне уверен. Я его сам видел и говорил с ним.
   - Он, наверное, знает, где его господин!
   - Разумеется.
   Д'Артаньян подумал, потом взял плащ и шпагу и направился к двери.
   - Сударь, - жалобно сказал Планше. - Неужели вы меня покинете?  Поду-
майте, мне ведь больше не на кого надеяться.
   - Но здесь не станут тебя искать, - сказал д'Артаньян.
   - А если сюда кто войдет? - сказал осторожный Планше. - Никто не  ви-
дел, как я вошел, и ваши домашние примут меня за вора.
   - Это правда, - сказал д'Артаньян. - Слушай, знаешь  ты  какое-нибудь
провинциальное наречие?
   - Лучше того, сударь, я знаю целый язык, - сказал Планше, - я  говорю
по-фламандски.
   - Где ты, черт возьми, выучился ему?
   - В Артуа, где я сражался два года.  Слушайте:  "Goeden  morgen,  myn
heer! Ik ben begeeray te weeten the ge sond hects omstand".
   - Что это значит?
   - "Добрый день, сударь, позвольте  осведомиться  о  состоянии  вашего
здоровья".
   - И это называется язык! - сказал д'Артаньян. -  Но  все  равно,  это
очень кстати.
   Он подошел к двери, кликнул слугу и приказал позвать прекрасную  Мад-
лен.
   - Что вы делаете, сударь, - вскричал Планше,  -  вы  хотите  доверить
тайну женщине!
   - Будь покоен, она не проговорится.
   В эту минуту явилась хозяйка. Она вбежала с радостным лицом,  надеясь
застать д'Артаньяна одного, но, заметив Планше, с удивлением отступила.
   - Милая хозяюшка, - сказал д'Артаньян, - рекомендую вам вашего брата,
только что приехавшего из Фландрии; я его беру к себе на несколько  дней
на службу.
   - Моего брата! - сказала ошеломленная хозяйка.
   - Поздоровайтесь же со своей сестрой, master Петер.
   - Wilkom, zuster! - сказал Планше.
   - Goeden day, hroer! [5] - ответила удивленная хозяйка.
   - Вот в чем дело, - сказал д'Артаньян, - этот человек ваш брат, кото-
рого вы, может быть, и не знаете, но зато знаю я; он приехал из  Амстер-
дама; я сейчас уйду, а вы должны его одеть; когда  я  вернусь,  примерно
через чае, вы мне его представите, и по вашей рекомендации, хотя  он  не
знает ни слова по-французски, я возьму его к себе в услужение,  так  как
ни в чем не могу вам отказать. Понимаете?
   - Вернее, я догадываюсь, чего вы желаете, и этого с меня  достаточно,
- сказала Мадлен.
   - Вы чудная женщина, хозяюшка, и я полагаюсь на вас.
   Сказав это, д'Артаньян подмигнул Планше и отправился в собор  Богома-
тери.


   VIII
   О РАЗЛИЧНОМ ДЕЙСТВИИ, КАКОЕ ПОЛУПИСТОЛЬ МОЖЕТ ИМЕТЬ НА  ПРИЧЕТНИКА  И
НА СЛУЖКУ

   Д'Артаньян шел по Новому мосту, радуясь, что снова обрел Планше. Ведь
как ни был он полезен доброму малому, но Планше был ему  самому  гораздо
полезней. В самом деле, ничто не могло быть ему приятнее в  эту  минуту,
как иметь в своем распоряжении храброго и сметливого лакея.  Правда,  по
всей вероятности, Планше недолго будет