Объяснялся в любви. Предлагал ей свои услуги  и  подписы-
вался: Фуке.
   - И ни одна не оказала сопротивления?
   - Только одна, - отвечал Фуке. - Но четыре дня тому назад и она  сда-
лась, как прочие.
   - Не будете ли вы добры написать несколько слов? - улыбнулся  Арамис,
подавая Фуке перо.
   Фуке взял его.
   - Диктуйте, - попросил он. - Моя голова до того занята другими  дела-
ми, что я не в состоянии сочинить двух строчек.
   - Идет, - согласился Арамис, - пишите.
   И он продиктовал:
   "Сударыня, я видел вас, и вы не удивитесь, что я нашел  вас  красави-
цей. Но из-за отсутствия положения, достойного вас, вы только прозябаете
при дворе.
   Если у вас есть какое-нибудь честолюбие, то любовь порядочного  чело-
века послужит опорой для вашего ума и ваших прелестей.
   Приношу мою любовь к вашим ногам; но так как даже самая благоговейная
и окруженная  тайнами  любовь  может  скомпрометировать  предмет  своего
культа, то такой достойной особе не подобает подвергать  опасности  свою
репутацию, не получив взамен гарантий, обеспечивающих ее будущность.
   Если вы соблаговолите ответить на мою любовь, то она сумеет  доказать
вам свою признательность, сделав вас навсегда свободной и независимой".
   Написав это письмо, Фуке взглянул на Арамиса.
   - Подпишите.
   - Нужно ли это?
   - Ваша подпись на письме стоит миллиона. Вы  забываете  это,  дорогой
суперинтендант.
   Фуке подписался.
   - С кем вы пошлете это письмо? - спросил Арамис.
   - Со своим лакеем.
   - Вы в нем уверены?
   - Это испытанный человек. Впрочем, мы ведем игру без риска.
   - Почему?
   - Если правда то, что вы говорите об услугах этой  малютки  королю  и
принцессе, то король даст ей денег, сколько она пожелает.
   - Так, значит, у короля есть деньги? - удивился Арамис.
   - Да, нужно думать, потому что у меня он их не просит.
   - Попросит, будьте спокойны!
   - Больше того: я думал, что он заговорит со мной о празднике в Во.
   - И что же?
   - Оп и не заикнулся.
   - Еще заговорит.
   - Вы считаете короля очень жестоким, дорогой даЭрбле.
   - Не его.
   - Он молод, следовательно, он добр.
   - Он молод, следовательно, он слаб и подвержен страстям;  и  господин
Кольбер держит в своих грязных лапах его слабости и его страсти.
   - Вот видите, вы боитесь его.
   - Я не отрицаю.
   - В таком случае я пропал.
   - Как так?
   - Я пользовался влиянием у короля только благодаря деньгам.
   - Ну так что же?
   - Я разорен.
   - Нет!
   - Как нет? Разве вы знаете мои дела лучше меня?
   - Может быть.
   - А что, если он потребует от меня этого праздника?
   - Вы дадите его.
   - А деньги?
   - А разве их у вас когда-нибудь но хватало?
   - О, если бы вы знали, какой ценой я достал последпие деньги!
   - Следующая сумма не будет стоить вам труда.
   - Кто же мне ее даст?
   - Я.
   - Вы дадите мне шесть миллионов?.. Что говорите?.. Шесть миллионов?!
   - Если понадобится, то и десять.
   - Право, дорогой даЭрбле, - сказал Фуке, - ваша самоуверенность пуга-
ет меня больше, чем гнев короля.
   - Пустое!
   - Кто же вы такой?
   - Кажется, вы меня знаете.
   - Я ошибаюсь в вас; чего же вы хотите?
   - Я хочу видеть на троне Франции короля, который был бы предан госпо-
дину Фуке, и хочу, чтобы господин Фуке был предан мне.
   - О! - воскликнул Фуке, пожимая руку Арамиса.  -  Что  касается  моей
преданности, то я весь ваш, но, дорогой даЭрбле, вы заблуждаетесь.
   - Относительно чего?
   - Король никогда не будет мне предан.
   - Мне кажется, я не говорил, что король будет вам предан.
   - Напротив, вы только что это сказали.
   - Я не говорил - теперешний король, я сказал - король вообще.
   - Разве это не все равно?
   - Нет, это совершенно разные вещи.
   - Не понимаю.
   - Сейчас поймете. Предположите, что королем у нас не  Людовик  Четыр-
надцатый.
   - Не Людовик Четырнадцатый?
   - Нет, а человек, всецело зависящий от вас.
   - Это немыслимо.
   - Даже обязанный вам троном.
   - Вы с ума сошли! Только Людовик Четырнадцатый может сидеть на  фран-
цузском престоле, я не вижу никого, кто мог бы заменить его.
   - А я вижу.
   - Разве что принц, брат короля, - сказал Фуке, с беспокойством погля-
дывая на Арамиса. - Но принц...
   - Нет, не принц.
   - Как же вы хотите, чтобы принц не королевской крови... как вы  хоти-
те, чтобы принц, не имеющий никакого права...
   - Мой король, или, верное, ваш король, будет обладать всеми необходи-
мыми качествами, поверьте мне.
   - Берегитесь, господин даЭрбле, берегитесь, вы повергаете меня в тре-
пет, у меня голова идет кругом.
   Арамис улыбнулся:
   - Какой, однако, пустяк повергает вас в трепет.
   - Повторяю, вы меня пугаете.
   Арамис снова улыбнулся.
   - Вы смеетесь? - спросил Фуке.
   - Придет время, когда вы тоже посмеетесь. Теперь же я  буду  смеяться
один.
   - Объяснитесь.
   - Когда придет время, я объясню вам все, будьте спокойны. Вы не апос-
тол Петр, а я не Христос, однако я  скажу  вам:  "Маловерный,  зачем  ты
усомнился?"
   - Ах, боже мой, я сомневаюсь... я сомневаюсь, потому  что  ничего  не
вижу.
   - Значит, вы слепы, в таком случае я обращусь к вам не как к апостолу
Петру, а как к апостолу Павлу: "Наступит день, когда глаза твои откроют-
ся".
   - О, как я хотел бы верить! - вздохнул Фуке.
   - Вы не верите? А ведь я десять раз провел вас над бездной, в которую
вы один низверглись бы; ведь из генерального прокурора вы сделались  ин-
тендантом, из интенданта первым министром, из первого министра дворцовым
мэром. Нет, нет, - прибавил Арамис со своей неизменной улыбкой,  -  нет,
вы не можете видеть и, значит, не можете верить. - С этими словами  Ара-
мис встал, собираясь уходить.
   - Одно только слово, - остановил его Фуке. - Вы никогда еще не  гово-
рили со мной так, не выказывали такой уверенности, или,  лучше  сказать,
такой дерзости.
   - Для того чтобы говорить громко, нужно иметь свободу голоса.
   - И она у вас есть?
   - Да.
   - С каких же пор?
   - Со вчерашнего дня.
   - О господин даЭрбле, берегитесь, вы слишком самонадеянны!
   - Как же не быть самонадеянным, имея в руках власть?
   - Так у вас есть власть?
   - Я уже предлагал вам десять миллионов и снова предлагаю их.
   Взволнованный Фуке тоже встал.
   - Ничего не понимаю! Вы сказали, что собираетесь свергать  королей  и
возводить на трон других. Я, должно быть, с ума сошел, или мне  все  это
послышалось.
   - Нет, вы не сошли с ума, я действительно говорил все это.
   - Как же вы могли сказать подобные вещи?
   - Можно с полным правом говорить о низвержении тронов и о  возведении
на них новых королей, когда стоишь выше королей и тронов... земных.
   - Так вы всемогущи? - вскричал Фуке.
   - Я сказал вам это и снова повторяю, - отвечал Арамис дрожащим  голо-
сом; глаза его блестели.
   Фуке в бессилии опустился в кресло о сжал голову руками. Арамис  нес-
колько мгновений смотрел на него, словно ангел человеческих судеб,  взи-
рающий на простого смертного.
   - Прощайте, - произнес он наконец, - спите спокойно и отошлите письмо
Лавальер. Завтра увидимся, не правда ли?
   - Да, завтра, - отвечал Фуке, тряхнув головой, точно человек,  прихо-
дящий в себя, - но где же мы увидимся?
   - На прогулке короля, если вам угодно.
   - Отлично.
   И они расстались.


   III
   ГРОЗА

   На другой день с утра было пасмурно, сумрачно; так как  в  этот  день
была назначена прогулка короля, то всякий, открывая глаза, прежде  всего
устремлял взор на небо.
   Над деревьями висел густой душный  туман,  и  солнце,  едва  заметное
сквозь тяжелую пелену, не в силах было рассеять его. Росы не было. Газо-
ны стояли сухие, цветы жаждали влаги. Птицы пели сдержаннее, чем обыкно-
венно, посреди неподвижной, точно застывшей листвы. Не слышно было шоро-
ха и шума, этого дыхания природы, порождаемого солнцем.  Стояла  мертвая
тишина.
   Проснувшись и взглянув в окно, король был поражен сумрачностью приро-
ды. Однако все распоряжения были  сделаны,  все  было  приготовлено,  и,
главное, Людовик очень рассчитывал на эту прогулку, которая  сулила  ему
много заманчивого; поэтому он без колебания решил, что погода  не  имеет
никакого значения и так как прогулка назначена, она должна состояться.
   Впрочем, в некоторых излюбленных богом земных царствах  бывают  часы,
когда кажется, будто воля земного короля имеет влияние  на  божественную
волю. У Августа был  Вергилий,  говоривший:  "Nocte  puit  tota  redeunt
spectacula mane" [29]. У Людовика XIV был Буало, говоривший совсем  дру-
гое, и бог, относившийся к нему почти так же милостиво, как Юпитер к Ав-
густу.
   Людовик по обыкновению прослушал мессу, хотя, по правде говоря,  вос-
поминание об одном создании сильно отвлекало его от мыслей о  создателе.
Во время службы он не раз принимался считать минуты,  а  потом  секунды,
отделявшие его от счастливого мгновения, когда должна была начаться про-
гулка, то есть того мгновения, когда на  дороге  должна  была  появиться
принцесса с фрейлинами.
   Само собой разумеется, что никто в замке не знал  о  ночном  свидании
короля с Лавальер. Может быть, болтливая Монтале и разгласила бы о  нем,
но на этот раз ее удержал Маликорн, предупредивший, что болтливость  бу-
дет не в ее интересах.
   Что же касается Людовика XIV, то он был так счастлив, что простил или
почти простил принцессе ее вчерашнюю выходку. В самом  деле,  он  должен
был скорее быть довольным ею. Не будь этой злой шалости, он  не  получил
бы письма от Лавальер; не будь этого письма, не было бы и  аудиенции,  а
не будь этой аудиенции, он оставался бы в неизвестности. Его сердце было
так переполнено блаженством, что там не оставалось места для досады,  по
крайней мере, в данную минуту.
   Итак, вместо того чтобы нахмуриться при виде невестки, Людовик  решил
обойтись с нею еще дружелюбнее и любезнее, чем обыкновенно. Однако  лишь
при одном условии - что она не заставит себя долго ждать.
   Вот о чем думал Людовик, слушая мессу, вот что заставляло  его  забы-
вать во время церковной службы о вещах, над которыми ему следовало  раз-
мышлять в качестве христианнейшего короля и старшего сына церкви.
   Но бог так снисходителен к юным заблуждениям,  и  все,  что  касается
любви, даже любви греховной, отечески им поощряется, что, выйдя от мессы
и подняв глаза к небу, Людовик увидел сквозь разорванные тучи уголок ла-
зурного ковра, разостланного под ногами господними.
   Он вернулся в замок и, так как прогулка была назначена в  полдень,  а
часы показывали только десять, усердно принялся за работу с Кольбером  и
Лионом.
   Во время работы Людовик медленно расхаживал от стола к окну, выходив-
шему на павильон принцессы; он заметил поэтому на дворе г-на Фуке, кото-
рого почтительно приветствовали придворные, узнавшие о вчерашней аудиен-
ции. Фуке с любезным и счастливым видом направился, в свою очередь, при-
ветствовать короля.
   Завидев Фуке, король инстинктивно обернулся к Кольберу. Кольбер улыб-
нулся и, казалось, тоже был весь полон любезности и ликования. Это  при-
ятное настроение охватило его после того, как  один  из  его  секретарей
вручил ему бумажник, который он, не открывая, спрятал в глубокий  карман
своих штанов.
   Но так как в радости Кольбера всегда содержалось что-то зловещее,  то
из двух улыбок Людовик предпочел улыбку Фуке. Он знаком  приказал  супе-
ринтенданту войти; затем обратился к Лиону и Кольберу:
   - Закончите эту работу и положите ее на мой письменный стол, я прочту
бумаги со свежей головой.
   И король ушел.
   По знаку Людовика XIV Фуке быстро поднялся по  лестнице.  Арамис  же,
сопровождавший суперинтенданта, затерялся в толпе  придворных,  так  что
король даже не заметил его.
   Король встретился с Фуке на верхних ступеньках лестницы.
   - Государь, - сказал Фуке, видя приветливую улыбку на лице  Людовика,
- вот уже несколько дней ваше величество осыпает меня милостями.  Теперь
не юный король царствует  во  Франции,  а  юный  бог,  бог  наслаждения,
счастья и любви.
   Король покраснел. Комплимент был очень лестным, но он  слишком  прямо
бил в цель.
   Король проводил Фуке в маленький салон, отделявший его рабочий  каби-
нет от спальни.
   - Знаете ли, почему я вас позвал? - спросил король, садясь  на  подо-
конник, чтобы не упустить из виду цветник, куда выходили вторые двери из
павильона принцессы.
   - Нет, государь... но уверен, что для чего-нибудь приятного, судя  по
милостивой улыбке вашего величества.
   - Вам так кажется?
   - Нет, государь, я вижу это.
   - В таком случае вы ошибаетесь.
   - Я, государь?
   - Да, я призвал вас, напротив, чтобы поссориться с вами.
   - Со мной, государь?
   - С вами, и очень серьезно.
   - Право, ваше величество пугаете меня... По я готов слушать,  уверен-
ный в справедливости и доброте вашего величества.
   - Говорят, господин Фуке, что вы затеваете большой праздник в Во?
   Фуке улыбнулся, как больной, ощутивший первые симптомы забытой  им  и
возвращающейся лихорадки.
   - И вы не приглашаете меня? - продолжал король.
   - Государь, - отвечал Фуке, - я не думал об этом празднике, и  только
вчера вечером один из моих друзей (Фуке подчеркнул эти  слова)  напомнил
мне о нем.
   - Но ведь вчера вечером я вас видел, и вы ничего не  сказали  мне  об
этом, господин Фуке.
   - Государь, мог ли я надеяться, что  ваше  величество  спуститесь  со
своих царственных высот и удостоите своим посещением мое жилище?
   - Простите, господин Фуке, вы ни слова не говорили мне о вашем празд-
нике.
   - Повторяю, я ничего не сказал об этом празднике  королю,  во-первых,
потому, что еще ничего не было решено, а во-вторых, я боялся отказа.
   - Что же заставило вас бояться отказа, господин Фуке?  Берегитесь,  я
решил до конца выспросить вас.
   - Горячее желание получить согласие короля на мое приглашение.
   - Хорошо, господин Фуке, я вижу, что нам очень легко прийти к  согла-
шению. Вы горите желанием пригласить меня на свой праздник, а я горю же-
ланием побывать на нем; начинайте же, я приму ваше приглашение.
   - Как! Ваше величество соблаговолите принять его? - пролепетал  супе-
ринтендант.
   - Право, - засмеялся король, - выходит, как будто я не только  прини-
маю приглашение, но сам напрашиваюсь.
   - Ваше величество удостаиваете меня величайшей чести! - вскричал  Фу-
ке. - Но я принужден повторить слова господина де Ла Вьевиля, обращенные
к вашему деду, Генриху Четвертому: "Господи, я недостоин".
   - А я отвечу, господин Фуке, что, если вы устроите праздник, я  приду
к вам даже без приглашения.
   - Благодарю вас, ваше величество, благодарю, - сказал Фуке,  поднимая
голову при вести об этой милости, которая, но его  мнению,  должна  была
его разорить. - Но кто же предупредил ваше величество?
   - Молва, господин Фуке; рассказывают чудеса о вас и о вашем доме.  Вы
возгордитесь, господин Фуке, если узнаете, что король ревнует к вам?
   - Это сделает меня счастливейшим из смертных, государь, потому что  в
тот день, когда король воспылает ревностью к владельцу Во, у  того  най-
дется подарок, достойный короля.
   - Итак, господин Фуке, устраивайте праздник и распахните настежь две-
ри вашего дома.
   - Я прошу ваше величество назначить день, - отвечал Фуке.
   - Ровно через месяц.
   - Вашему величеству не угодно выразить еще какое-нибудь желание?
   - Нет, господин суперинтендант. Я хочу только почаще видеть вас подле
себя.
   - Государь, я имею честь принимать участие в  прогулке  вашего  вели-
чества.
   - Отлично; так я ухожу, господин Фуке, а вот и дамы собираются.
   Произнеся эти слова, король с пылкостью влюбленного юноши побежал  от
окна за перчатками и тростью, которые подал ему камердинер.
   Со двора доносился топот лошадей и шум  колес  по  усыпанному  песком
двору.
   Король спустился вниз. Когда он появился на крыльце,  все  придворные
замерли. Король пошел прямо к молодой королеве.  Что  касается  королевы
матери, то, чувствуя себя нездоровой,  она  не  пожелала  выезжать.  Ма-
рия-Терезия села в карету вместе с принцессой и спросила у короля,  куда
ему будет угодно ехать.
   Как раз в этот момент король увидел Лавальер, усталую и бледную после
событий вчерашнего дня; она садилась в коляску с тремя подругами.  Людо-
вик рассеянно ответил королеве, что ему все равно, куда ехать, и что  он
будет чувствовать себя хорошо всюду, где будет королева.
   Тогда королева приказала стремянным ехать в сторону Апремона.
   Стремянные поскакали вперед.
   Король сел на лошадь. Несколько минут он ехал рядом с каретой короле-
вы и принцессы, держась у дверцы.
   Небо прояснилось; однако в воздухе висела какая-то дымка, похожая  на
грязную кисею; в солнечных лучах  кружились  блестящие  пылинки.  Стояла
удушливая жара. Но так как король, по-видимому, не обращал  внимания  на
погоду, то она не тревожила и остальных, и кортеж по приказанию королевы
направился к Апремону.
   Толпа придворных шумела и была весела; видно было, что  каждый  хотел
забыть язвительные речи, раздававшиеся накануне.
   Особенно очаровательна была принцесса. В самом деле, она видела коро-
ля у дверцы и, поскольку ей не приходило в голову, что он едет возле ка-
реты ради королевы, надеялась, что ее рыцарь вернулся к ней.
   Но через какие-нибудь четверть лье король милостиво улыбнулся, покло-
нился, приостановил лошадь и пропустил  карету  королевы,  затем  карету
старших фрейлин, а затем и прочие экипажи, которые, видя, что король  не
трогается с места, хотели остановиться, в свою очередь. Но король  подал
знак продолжать путь.
   Когда карета, где сидела Лавальер, поравнялась с ним, король  прибли-
зился к ней. Король поклонился дамам и собирался ехать рядом  с  каретой
фрейлин, как он ехал рядом с каретой принцессы, как  вдруг  весь  кортеж
разом остановился Очевидно, королева, обеспокоенная отсутствием  короля,
отдала приказ подождать его.
   Король велел спросить, зачем она это сделала.
   - Хочу пройтись пешком, - был ответ.
   Она, очевидно, надеялась, что король,  ехавший  верхом  подле  кареты
фрейлин, не решится идти пешком вместе с ними.
   Кругом был лес. Прогулка обещала быть прекрасной, особенно для мечта-
телей и для влюбленных.
   Три красивые аллеи, длинные, тенистые  и  извилистые,  расходились  в
разные стороны от места, на котором процессия остановилась. Сквозь  кру-
жево листвы виднелись кусочки голубого неба.
   В глубине аллеи то и дело пробегали испуганные дикие козы, на секунду
останавливались посреди дороги, подняв голову, затем мчались как стрелы,
одним прыжком скрываясь в чаще леса; время от времени  кролик?  философ,
сидя на задних лапках, потирал передними мордочку и нюхал воздух,  чтобы
узнать, не бежит ли собака за этими людьми, потревожившими ею  размышле-
ния, его обед и его любовные дела, и нет ли у кого-нибудь из  них  ружья
под мышкой.
   Вслед за королевой все общество вышло из карет.
   Мария-Терезия оперлась на руку одной из фрейлин и, искоса взглянув на
короля, который, по-видимому, совсем не заметил, что является  предметом
внимания королевы, углубилась в лес по первой тропинке, открывшейся  пе-
ред ней. Перед ее величеством шли двое стремянных и палками приподнимали
ветки и раздвигали кусты, загораживавшие дорогу.
   Выйдя из кареты, принцесса увидела подле себя г-на де  Гиша,  который
поклонился ей и предложил ей свои услуги.
   Принц, восхищенный своим вчерашним купаньем, объявил, что идет к  ре-
ке, и, отпустив де Гиша, остался в замке с шевалье де Лорреном и Маника-
ном. Он больше не испытывал и тени ревности. Поэтому его напрасно искали
в кортеже; впрочем, принц редко принимал участие в  общих  развлечениях,
так что его отсутствие скорее обрадовало, чем огорчило.
   По примеру королевы и принцессы, каждый устроился  по  своему  вкусу.
Как мы сказали, король находился возле Лавальер. Соскочив с лошади, ког-
да отворились дверцы кареты, он предложил ей руку. Монтале  и  Тонне-Ш