Но, - прибавил Людовик, - едва ли вы при всей вашей экономии можете
обойтись такою ничтожною суммою, я подпишу вам ордер на три миллиона.
   - Король взял перо, написал несколько слов. Затем,  передавая  бумагу
Кольберу, сказал:
   - Будьте спокойны, господин Кольбер, составленный мной план - настоя-
щий королевский план.
   После этих слов, произнесенных со всей торжественностью, какую  моло-
дой государь умел придавать своим речам в таких обстоятельствах, он  от-
пустил Кольбера и велел позвать портных.
   Приказ, отданный королем церемониймейстерам, скоро стал известен все-
му Фонтенбло. Все знали, что король примеряет свой костюм и вечером сос-
тоится балет. Эта новость распространилась с быстротою молнии и на  лету
пустила в ход кокетство и  разные  причуды,  зажгла  множество  желаний,
воспламенила самые безумные мечты. В ту же минуту, словно по волшебству,
все, кто умел держать в руках иглу, все, кто  умел  отличать  камзол  от
штанов, как говорит Мольер, были призваны на помощь щеголям и дамам.
   Король окончил свой туалет к девяти часам. Он появился в открытой ка-
рете, убранной зеленью и цветами. Королевы поместились  на  великолепной
эстраде, сооруженной на берегу пруда, в театре изумительной красоты.
   За пять часов плотники собрали все части этого театра, обойщики расс-
тавили стулья, и, словно по сигналу волшебной палочки, тысячи рук, помо-
гая друг другу, без суеты и спешки соорудили в  этом  месте  здание  под
звуки музыки, а затем осветители украсили театр и берега пруда  неисчис-
лимым количеством свечей.
   На небе, покрытом звездами, не было ни единого облачка. Казалось, са-
ма природа пришла на помощь фантазии короля. Вместо  крыши  над  театром
простирался небесный свод, за передними декорациями сверкала отраженными
огнями гладь воды, а дальше - синеватые силуэты деревьев с  куполообраз-
ными вершинами.
   Когда прибыл король, зрительная зала Тшла полна;  она  слепила  глаза
блеском золота и драгоценных камней, так что невозможно  было  различить
ни одного лица. Понемногу, когда глаз освоился с этим сиянием,  из  него
одна за другой стали возникать прекрасные дамы, словно звезды на  ночном
небе перед зрителем, сначала закрывшим, а потом открывшим глаза.
   Сцена изображала рощу; по ней высоко прыгали кривоногие фавны. Дриада
дразнила их, они гонялись за нею; другие дриады спешили к ней на помощь,
и все это было выражено в разнообразных танцевальных движениях.
   В разгар суматохи появлялась Весна со всей свитой и  водворяла  поря-
док. Времена года, союзники Весны, сопровождали ее и открывали танцы под
звуки гимна, слова которого были исполнены тонкой лести. Флейты, гобои и
скрипки рисовали сельский пейзаж.
   Король, он же - Весна, выступил на сцену под гром рукоплесканий.
   На нем были туника из цветов, мягко облегавшая его  стройную,  тонкую
фигуру. Шелковые чулки телесного цвета обрисовывали его изящные  ноги  в
сиреневых туфлях с зелеными бантами. Прекрасные волнистые волосы, свежий
цвет лица, мягкий взгляд голубых глаз, губы, снисходившие до  улыбки,  -
таков был тогда этот король, справедливо прозванный королем всех Амуров.
Он двигался легко и плавно, точно парил.
   Это был блистательный выход. Следом появился граф де Сент-Эньян,  ви-
димо, спешивший к королю или принцессе.
   На принцессе было длинное платье, легкое и прозрачное,  так  что  под
ним иногда ясно обрисовывались то колено, то маленькая ножка,  обутая  в
шелковую туфлю. Со свитою вакханок она весело приближалась к месту,  где
должна была танцевать.
   Рукоплескания продолжались так долго, что граф успел подойти к  коро-
лю, стоявшему в танцевальной позиции.
   - Что вам, Сент-Эньян? - спросила Весна.
   - Боже мой, ваше величество, - пролепетал побледневший придворный,  -
ваше величество и не подумали о танце Плодов.
   - Почему же, я помню, его не будет.
   - Нет, государь. Ваше величество не отдали об этом приказания, у  му-
зыкантов он сохранился.
   - Досадно, - пробормотал король. - Этот танец  невозможно  исполнить,
ибо нет господина Гиша.
   - Государь, целых четверть часа будет музыка без танцев. Это  погубит
весь балет. Правда, оркестр мог бы выбросить этот номер. Но дело в  том,
государь...
   - Что еще?
   - Ведь господин де Гиш здесь...
   - Здесь? - проговорил король, нахмурив брови. - Он здесь?.. Вы увере-
ны?..
   - В костюме для танцев, государь. Взгляните направо. Граф ждет.
   Король почувствовал, что его лицо вспыхнуло. Он живо обернулся. В са-
мом деле, справа от него, блистая красотою, в костюме Вертумна стоял  де
Гиш, видимо, ожидая взгляда короля, чтоб заговорить  с  ним.  Невозможно
описать изумление короля, изумление принца, заметавшегося в ложе, шепот,
поднявшийся в зале, волнение публики, волнение принцессы при виде своего
партнера.
   Король молча уставился на графа.
   Тот подошел к нему и почтительно поклонился:
   - Государь, ваш покорнейший слуга явился сегодня на службу, как явил-
ся бы на поле битвы. Король, лишившись этого танца  Плодов,  утратил  бы
лучшую сцену в своем балете. Я не хотел, чтоб красота, изящество  и  ис-
кусство короля потерпели ущерб из-за меня. Я покинул  своих  фермеров  и
явился на помощь моему королю.
   Каждое из этих слов было взвешено и красноречиво.  Лесть  понравилась
королю, мужество его изумило. Он сказал только:
   - Я не приказывал вам вернуться, граф.
   - Конечно, государь, но ваше величество не приказывали мне также  ос-
таваться там.
   Король чувствовал, что время уходит. Еще минута, и все было бы испор-
чено. Притом же в сердце короля царило счастье. Он почерпнул вдохновение
в красноречивом взгляде принцессы.
   Глаза Генриетты говорили ему:
   "Ведь вас ревнуют. Рассейте подозрения. Кто боится  двух  соперников,
тот не боится ни одного".
   Своим ловким вмешательством принцесса одержала верх. Король улыбнулся
де Гишу.
   Де Гиш ни слова не понял из этого немого разговора. Он видел  только,
что принцесса старается не смотреть да  него.  Получив  помилование,  од
приписал его принцессе. Король был доволен. Один принц ничего  не  пони-
мал.
   Балет начался. Он был великолепен.
   Когда скрипки воодушевили августейших танцоров, когда наивная  панто-
мима той эпохи - ее наивность еще подчеркивалась посредственным исполне-
нием сиятельных артистов - развернулась во всем блеске, зала дрогнула от
аплодисментов.
   Де Гиш сиял как солнце, но  солнце  придворное,  готовое  довольство-
ваться второстепенной ролью. Ему не было дела до успеха, который не оце-
нила принцесса; он мечтал только о том, как бы снова завоевать ее благо-
склонность. А она даже не взглянула на него.
   Мало-помалу тревога омрачила всю его радость, весь  его  блеск,  ноги
подкашивались, руки не слушались, голова горела.
   С той минуты король стал действительно первым  танцором  кадрили.  Он
бросил взгляд в сторону своего побежденного соперника.
   Де Гиш даже не похож был больше на придворного;  он  танцевал  плохо,
невыразительно; вскоре он совсем остановился.
   Король и принцесса торжествовали.


   XXI
   НИМФЫ ПАРКА ФОНТЕНБЛО

   С минуту король упивался своим торжеством, - оно было  полным.  Потом
он обернулся и взглянул на принцессу, чтобы немного полюбоваться и ею.
   В юности люди любят, может, быть, более пылко и страстно, чем в  зре-
лом возрасте, но у них и все другие чувства тогда проявляются с такой же
силой, и самолюбие не уступает любви, не то что позднее, годам к тридца-
ти - тридцати пяти, когда любовь становится всепоглощающей.
   Людовик вспоминал о принцессе, но больше думал о себе; она же  думала
исключительно о себе, а о короле даже не помышляла.
   Во всем этом переплетении царственных романов и царственного  эгоизма
жертвою был де Гиш. Всем бросились в глаза волнение и растерянность бед-
няги, и это уныние было тем более заметно, что никто  никогда  не  видел
его с опущенными руками, повешенной головой, потухшим взором. Обычно  ни
у кого не было сомнений относительно де Гиша, когда имелись в виду  воп-
росы вкуса и элегантности. Сначала большинство приписало его  неудачу  в
балете просто придворной хитрости. Но более проницательные, а таких  при
дворе немало, скоро догадались, что тут что-то другое.
   Наконец все потонуло в бешеных аплодисментах. Королевы  выразили  ми-
лостивое одобрение, публика - шумный  восторг.  Король  удалился  перео-
деться, и де Гиш, предоставленный самому себе, подошел к принцессе.  Она
сидела в глубине сцены, ожидая своего второго выхода и предвкушая  новый
триумф. Не мудрено, что она не заметила или делала вид, что не  замечает
окружающего.
   При виде де Гиша две ее фрейлины, одетые  дриадами,  предупредительно
исчезли.
   Де Гиш подошел ближе и поклонился ее королевскому высочеству.  Но  ее
королевское высочество, - заметила она его поклон или нет, - даже не по-
вернула головы. Кровь застыла в жилах несчастного; такое полное равноду-
шие ошеломило его. Ведь он был далеко, не знал ничего, что  происходило,
и не мог ничего предугадать. Видя, что его поклон остался без ответа, он
приблизился еще на шаг и срывающимся голосом произнес:
   - Ваше высочество, имею честь засвидетельствовать  вам  мое  нижайшее
почтение.
   На этот раз ее королевское высочество соблаговолила поднять свои том-
ные глаза на графа.
   - Ах, это вы, господин де Гиш, - промолвила она, - здравствуйте!
   И тотчас же отвернулась.
   Граф едва сдержался.
   - Ваше королевское высочество, вы восхитительно танцевали, - прогово-
рил он.
   - Вы находите? - небрежно отозвалась она.
   - Да, ваша роль вполне соответствует  характеру  вашего  королевского
высочества.
   Принцесса обернулась и пристально посмотрела на де Гиша своими ясными
глазами:
   - Что вы хотите этим сказать?
   - Вы играете богиню прекрасную, надменную и ветреную, - ответил он.
   - Вы говорите о Помоне, граф?
   - Я говорю о той богине, которую вы играете, ваше  королевское  высо-
чество.
   Принцесса сделала гримасу.
   - Но ведь сами вы, сударь, - проговорила она, - превосходный танцор.
   - О, ваше высочество, я принадлежу к числу тех, которых совсем не за-
мечают, а если и заметили на мгновенье, то сейчас же забывают.
   Он глубоко и прерывисто вздохнул, торопливо поклонился и с трепещущим
от горя сердцем, с пылающей головой и горящим взором скрылся за  декора-
цией.
   Принцесса только слегка пожала  плечами.  Заметив,  что  фрейлины  из
скромности отошли в сторону, она позвала их взглядом.
   Это были девицы де Тонне-Шарант и де Монтале.
   - Вы слышали, сударыни? - спросила принцесса.
   - Что такое, ваше высочество?
   - Что сказал граф де Гиш?
   - Нет, не слыхали.
   - Удивительно, - проговорила принцесса сострадательным тоном,  -  как
отразилось изгнание на умственных способностях бедняги де Гиша. - И  она
продолжала, возвысив голос, чтобы несчастный не упустил ни единого из ее
слов: - Во-первых, он плохо вел свою партию, а кроме того, наговорил ку-
чу вздора.
   И она встала, напевая мелодию, под которую собиралась  сейчас  танце-
вать.
   Гиш слышал все это. Стрела глубоко вонзилась  в  его  сердце.  Тогда,
раздосадованный, рискуя испортить весь  праздник,  он  бросился  бежать,
раздирая в клочья прекрасные одеяния своего Вертумна и теряя  по  дороге
ветки винограда, фиговые и миндальные листья и все прочие атрибуты изоб-
ражаемого им бога.
   Через четверть часа он снова был в театре.
   Принцесса оканчивала свое па.
   Она заметила графа, но не взглянула на него, а он,  в  свою  очередь,
взбешенный, повернулся к ней спиною, когда она,  в  сопровождении  своих
нимф и сотни льстецов, проходила мимо.
   В то же самое время на другом конце театра, у пруда, сидела  женщина,
устремив взоры на одно ярко освещенное окно. То  было  окно  королевской
ложи.
   Выходя из театра, чтобы подышать свежим воздухом, де Гиш прошел  мимо
этой женщины и поклонился ей. Она поднялась с видом человека,  застигну-
того врасплох за мечтами, которые хотелось бы скрыть даже от себя  само-
го.
   Гиш узнал ее и остановился.
   - Добрый вечер, мадемуазель! - приветливо проговорил он.
   - Добрый вечер, граф!
   - Ах, мадемуазель де Лавальер, - обратился к ней  де  Гиш,  -  как  я
счастлив, что встретил вас!
   - Я тоже очень рада нашей встрече, граф, - сказала  молодая  девушка,
делая шаг, чтобы удалиться.
   - О, останьтесь, умоляю вас! - попросил де Гиш. - Вы  любите  уедине-
ние. Ах, как я понимаю это; такие наклонности свойственны всем  женщинам
с добрым сердцем. Ни одной из них не будет скучно вдали от светских удо-
вольствий. О, мадемуазель, мадемуазель!
   - Да что с вами, граф? - испуганно спросила Лавальер. -  Вы,  видимо,
расстроены?
   - Я? Нет, нет, я совсем не расстроен.
   - В таком случае, господин де Гиш, позвольте мне  выразить  вам  свою
благодарность. Я знаю, что только благодаря вашему ходатайству меня наз-
начили фрейлиной принцессы.
   - Да, правда, я припоминаю, очень рад, мадемуазель. Вы, вероятно, лю-
бите кого-нибудь?
   - Я?
   - Ах, простите, я не знаю, что говорю;  тысячу  раз  прошу  прощения.
Принцесса была права, совершенно права; это жестокое изгнание  повредило
мои умственные способности.
   - Но мне кажется, граф, что король принял вас благосклонно?
   - Вы полагаете?.. Благосклонно... кажется, благосклонно... да.
   - Разумеется, благосклонно; ведь вы, по-моему, вернулись без его поз-
воления?
   - Это правда, и мне кажется, что вы правы, мадемуазель. А  не  видели
ли вы где-нибудь здесь виконта де Бражелона?
   При этом имени Лавальер вздрогнула.
   - К чему этот вопрос? - проговорила она.
   - О боже мой! Неужели я оскорбил вас? - спохватился де Гиш. - В таком
случае я несчастный человек, достойный сожаления.
   - Да, вы несчастны и достойны сожаления, господин де Гиш, вы,  по-ви-
димому, ужасно страдаете.
   - Ах, мадемуазель, почему у меня нет преданной сестры,  верного  дру-
га...
   - У вас есть друзья, господин де Гиш, и как раз виконт де Бражелон, о
котором вы только что говорили, ваш настоящий друг.
   - Да, действительно это один из лучших моих друзей. До свидания,  ма-
демуазель, до свидания. Мое почтение.
   И он как безумный бросился в сторону пруда. Его черная тень скользила
по ярко освещенным деревьям и  расплывалась  на  сверкавшей  поверхности
пруда.
   Лавальер сочувственно проводила его глазами.
   - Да, да, - проговорила она, - он страдает, и я начинаю догадываться,
из-за чего.
   Тут к ней подбежали ее подруги, девицы де Монтале и де Тонне-Шарант.
   Они только что сменили костюмы нимф на обычные платья и, возбужденные
этой прекрасной ночью и своим успехом, прибежали за своей подругой.
   - Как! Вы уже здесь! - воскликнули они, - А  мы  думали,  что  придем
первые на условленное место.
   - Я здесь уже четверть часа, - отвечала Лавальер.
   - Разве вам не понравились танцы?
   - Нет.
   - А весь спектакль?
   - Тоже не понравился. Я предпочитаю смотреть на этот  темный  лес,  в
глубине которого там и сям вспыхивают огоньки, точно мигают глаза  како-
го-то таинственного существа.
   - Какая она поэтичная особа, наша Лавальер,  -  усмехнулась  де  Тон-
не-Шарант.
   - Несносная! - возразила Монтале. - Когда мы забавляемся, она плачет,
а когда нас обижают и мы, женщины, плачем, Лавальер хохочет.
   - Нет, я не такая, - заявила де Тонне-Шарант. - Кто меня любит,  дол-
жен мне льстить, кто мне льстит, тот мне нравится, а уж кто мне  нравит-
ся...
   - Ну, что же ты не договариваешь? - сказала Монтале.
   - Это очень трудно, - перебила мадемуазель де Тонне-Шарант с  громким
смехом. - Договори за меня, ведь ты такая умная.
   - А вам, Луиза, нравится кто-нибудь? - спросила Монтале.
   - Это никого не касается, - проговорила молодая девушка, поднимаясь с
дерновой скамьи, на которой она просидела весь балет. -  Слушайте,  ведь
мы условились повеселиться сегодня без надзора и провожатых Настрое,  мы
дружны, погода дивная; взгляните, как медленно плывет по небу луна,  за-
ливая серебряным светом верхушки каштанов и дубов. Какая чудная  прогул-
ка. Мы убежим туда, где нас не увидит ничей глаз и куда никто не  после-
дует за нами. Помните, Монтале, шевернийские и шамборские леса и  тополи
Блуа? Мы поверяли там друг другу свои надежды.
   - И тайны.
   - Я тоже часто мечтаю, - начала мадемуазель де Тонне-Шарант, - но...
   - Она ничего не рассказывает, - заметила Монтале, - и то, о чем дума-
ет мадемуазель де Тонне-Шарант, известно одной Атенаис.
   - Тес! - остановила их Лавальер. - Мне послышались шаги.
   - Скорее, скорее в кусты! - скомандовала Монтале. - Присядьте, Атена-
ис, вы такая высокая.
   Мадемуазель де Тонне-Шарант послушно нагнулась.
   В ту же минуту показались два молодых человека, опустив  голову,  они
шли под руку по песчаной аллее вдоль берега.
   Девушки прижались друг к другу и затаили дыхание.
   - Это господин де Гиш, - шепнула Монтале на ухо мадемуазель  де  Тон-
не-Шарант.
   - Это господин де Бражелон, - в свою очередь, шепнула де Лавальер.
   Молодые люди приближались, оживленно беседуя между собою.
   - Сейчас она была здесь, - сказал граф. - Это не был призрак, я гово-
рил с нею, но, может быть, я напугал ее.
   - Каким образом?
   - Ах, боже мой! Я не успел еще опомниться от того, что  случилось  со
мною; должно быть, она меня не поняла и испугалась.
   - Не волнуйтесь, друг мой. Она добрая и проспит вас; она умница,  она
поймет.
   - А что, если она слишком хорошо поняла?
   - Ну что же?
   - А вдруг она расскажет?
   - Вы не знаете Луизы, граф, - заметил  Рауль.  -  Луиза  само  совер-
шенство. У нее нет недостатков.
   Молодые люди прошли, голоса их мало-помалу затихли.
   - Что это значит, Лавальер? - заговорила мадемуазель де Тонне-Шарант.
- Виконт де Бражелон назвал вас в разговоре Луизой. Почему?
   - Мы вместе воспитывались, - отвечала мадемуазель де Лавальер,  -  мы
знали друг друга еще детьми.
   - А кроме того, господин де Бражелон твой жених.
   - А я и не знала! Это правда, мадемуазель?
   - Как вам сказать, - отвечала Луиза, покраснев, - господин де  Браже-
лон сделал мне честь, просил моей руки, но...
   - Но что?
   - По-видимому, король...
   - Что король?
   - Король не хочет дать согласия на этот брак.
   - Почему? При чем тут король? - проворчала Ора.  -  Да  разве  король
имеет право вмешиваться в подобные вещи?.. "Пулитика - пулитикой, -  как
говаривал Мазарини, а любовь - любовью". Раз ты любишь господина де Бра-
желона и он тебя любит, так венчайтесь. Я даю вам согласие на брак.
   Атенаис расхохоталась.
   - Ей-богу, я говорю серьезно, - продолжала Монтале, - и думаю, что  в
данном случае мое мнение стоит мнения короля. Не правда ли, Луиза?
   - Воспользуемся тем, что эти господа ушли, - сказала Луиза, - перебе-
жим луг и скроемся в чаще.
   - Тем более, - заметила Атенаис, - что около замка и театра  мелькают
какие-то огни, словно готовятся сопровождать высочайших особ.
   - Бежим! - воскликнули девушки.
   И, грациозно подобрав длинные юбки, они быстро пересекли лужайку меж-
ду прудом и самой глухой частью парка.
   Лавальер, более скромная и стыдливая, чем ее подруги, почти не  поды-
мала юбок и не могла бежать так быстро, как они. Монтале и де  Тонне-Ша-
рант пришлось подождать ее.
   В этот момент человек, скрывавшийся во рву, поросшем лозняком, выско-
чил и бросился по направлению к замку.
   Издали доносился шум колес экипажей, катившихся по  дороге:  то  были
кареты королев и принцессы. Их сопровождали несколько всадников.  Копыта
лошадей мерно постукивали, как гекзаметр Вергилия. С шумом колес  слива-
лась отдаленная музыка; когда она умолкала, на смену ей раздавалось  пе-
ние соловья. А вокруг пернатого певца в темной  чаще  огромных  деревьев
там и сям светились глаза сов, чутких к пению.
   Лань, забравшаяся в папоротник, фазан, примостившийся на ветке, в ли-
сица, лежа в своей норе, тоже слушали музыку.  Начинавшаяся  внезапно  в
кустах возня выдава