авляемся путешествовать? - тревожно  спросил  Мушке-
тон.
   Д'Артаньян, выстукивавший до сих пор неопределенные аккорды,  забара-
банил марш.
   - Получше того, Мустон! - ответил Портос.
   - Мы едем в поход, сударь? - спросил управитель, и розы на  его  лице
сменились лилиями.
   - Мы опять поступаем на военную службу,  Мустон!  -  ответил  Портос,
стараясь лихо закрутить усы и придать им воинственный вид,  от  которого
они давно отвыкли.
   Едва раздались эти слова, как  Мушкетон  затрепетал;  его  толстые  с
красноватыми прожилками щеки дрожали. Он взглянул на д'Артаньяна с таким
невыразимо грустным упреком, что офицер не мог вынести этого без  волне-
ния. Потом он пошатнулся и сдавленным голосом спросил:
   - На службу? На службу в королевской армии?
   - И да и нет. Мы будем опять сражаться, искать всяких  приключений  -
словом, будем вести прежнюю жизнь.
   Последние слова как громом поразили Мушкетона. Именно эта самая ужас-
ная "прежняя жизнь" и делала "теперешнюю" столь приятной.
   - О, господи! Что я слышу? - воскликнул Мушкетон,  бросая  еще  более
умоляющий взгляд на д'Артаньяна.
   - Что делать, мой  милый  Мустон!  -  сказал  д'Артаньян.  -  Значит,
судьба...
   Несмотря на то что д'Артаньян постарался не назвать его на "ты" и вы-
говорил его имя так, как хотелось Мушкетону,  тот  все  же  почувствовал
удар, и удар был столь ужасен, что он вышел, забыв от волнения затворить
двери.
   - Славный Мушкетон! Он сам не свой от радости, - сказал Портос топом,
которым Дон-Кихот, вероятно, поощрял Санчо  седлать  своего  Серого  для
последнего похода.
   Оставшись одни, друзья заговорили о будущем и принялись строить  воз-
душные замки. От славного винца  Мушкетона  д'Артаньяну  уже  мерещились
груды сверкающих червонцев и пистолей, а Портосу - голубая лента и  гер-
цогская мантия. Во всяком случае, они оба дремали за столом, когда слуги
пришли, чтобы пригласить их лечь в постель.
   На следующее утро, однако,  д'Артаньян  несколько  утешил  Мушкетона,
объявив ему, что война, по всей вероятности, будет все время  вестись  в
самом Париже и поблизости от замка Валлон, расположенного в окрестностях
Корбея, или же около Брасье, лежащего близ Мелена, а также возле Пьерфо-
на, находящегося между Компьенем и Вилле-Котре.
   - Но мне кажется, что прежде... - робко начал Мушкетон.
   - О! - сказал д'Артаньян. - Нынче война ведется не так,  как  прежде.
Теперь все дело в дипломатии: спросите об этом Планше.
   Мушкетон пошел наводить справки у своего старого друга, который подт-
вердил ему все, что сказал д'Артаньян.
   - Только, - прибавил он, - в этой войне пленников подчас вешают.
   - Черт возьми, - сказал Мушкетон, - кажется, я все  же  предпочел  бы
осаду Ла-Рошели.
   А Портос предоставил своему гостю случай убить на охоте косулю,  обо-
шел с ним и свои леса, и свои горы, и свои пруды, показал ему своих бор-
зых, свою свору гончих, Гредине - одним словом, все, чем он владел,  на-
конец трижды угостил д'Артаньяна как нельзя более  пышно  и,  когда  тот
стал собираться в путь, потребовал у него точных распоряжений.
   - Сделаем так, мой друг, - сказал ему посланец Мазарини. - Мне  нужно
четыре дня, чтобы доехать отсюда до Блуа; день провести там; три или че-
тыре - на возвращение в Париж. Выезжайте отсюда через неделю со всем не-
обходимым; остановитесь на Тиктонской улице, в  гостинице  "Козочка",  и
ждите моего возвращения.
   - Решено, - сказал Портос.
   - Я еду к Атосу без всякой надежды на успех. Но, хоть я и думаю,  что
он никуда не годится, все же нужно соблюдать приличия в  отношении  дру-
зей.
   - Не поехать ли и мне с вами? - сказал Портос. - Это  меня  несколько
развлечет.
   - Возможно, меня тоже. Но вы не успеете сделать нужные приготовления.
   - Правда. Поезжайте, желаю вам успеха. Мне не терпится  приняться  за
дело.
   - Отлично! - сказал д'Артаньян.
   И они расстались на рубеже пьерфонских владений, до  которого  Портос
пожелал проводить своего друга.
   - По крайней мере, - сказал д'Артаньян, скача по дороге на Вилле-Кот-
ре, - я буду не один. Этот молодчина Портос еще исполнен сил. Если  Атос
согласится, отлично. Мы тогда втроем посмеемся над Арамисом, этим  пове-
сой в рясе.
   Из Вилле-Котре он написал кардиналу:
   "Монсеньер, одного я уже могу  предложить  вашему  преосвященству,  а
этот один стоит двадцати. Я еду в Блуа, так как граф де Ла Фер  живет  в
замке Бражелон в окрестностях этого города".
   Затем он поскакал по дороге в Блуа, болтая с Планше,  весьма  развле-
кавшим его в продолжение долгого путешествия.


   XV
   ДВА АНГЕЛОЧКА

   Дорога предстояла долгая, но д'Артаньяна это ничуть не тревожило:  он
знал, что его лошади хорошо отдохнули у  полных  яслей  владельца  замка
Брасье. Он спокойно пустился в четырехдневный или пятидневный путь,  ко-
торый ему предстояло проделать в сопровождении верного Планше.
   Как мы уже говорили, оба спутника, чтоб  убить  дорожную  скуку,  все
время ехали рядом, переговариваясь друг с другом. Д'Артаньян мало-помалу
перестал держать себя барином, а Планше понемногу сбросил личину  лакея.
Этот тонкий плут, превратившись в торговца, не раз с сожалением  вспоми-
нал былые пирушки в пути, а также беседы и блестящее общество дворян. И,
сознавая за собой известные достоинства, считал, что унижает себя посто-
янным общением с грубыми людьми.
   Вскоре он снова стал поверенным того,  кого  продолжал  еще  называть
своим барином. Д'Артаньян много лет уже не открывал никому своего  серд-
ца. Вышло так, что эти люди, встретившись снова, отлично поладили  между
собой.
   Да и вправду сказать, Планше был неплохим спутником  в  приключениях.
Он был человек сметливый; не ища особенно опасностей, он не  отступал  в
бою, в чем д'Артаньян не раз имел случай убедиться. Наконец,  он  был  в
свое время солдатом, а оружие облагораживает. Но главное было в том, что
если Планше нуждался в д'Артаньяне, то и сам был ему весьма полезен. Так
что они прибыли в Блуа почти друзьями.
   В пути, постоянно возвращаясь к занимавшей его мысли, д'Артаньян  го-
ворил, качая головой:
   - Я знаю, что мое обращение к Атосу бесполезно и нелепо, но я  обязан
оказать это внимание моему другу, имевшему все задатки  человека  благо-
родного и великодушного.
   - Что и говорить! Господин Атос был истинный дворянин! - сказал План-
ше.
   - Не правда ли? - подхватил д'Артаньян.
   - У него деньги сыпались, как град с неба, - продолжал  Планше,  -  и
шпагу он обнажал, словно король. Помните, сударь,  дуэль  с  англичанами
возле монастыря кармелиток? Ах, как хорош и великолепен был в  тот  день
господин Атос, заявивший своему противнику:  "Вы  потребовали,  чтобы  я
назвал вам свое имя, сударь? Тем хуже для вас, так как теперь  мне  при-
дется вас убить". Я стоял около него и слышал все слово в слово.  А  его
взгляд, сударь, когда он пронзил своего противника, как заранее предска-
зал, и тот упал, не успев и охнуть! Ах, сударь, еще раз скажу:  это  был
истинный дворянин!
   - Да, - сказал д'Артаньян, - это чистейшая правда, но один недостаток
погубил все его достоинства.
   - Да, помню, - сказал Планше, - он любил выпить, или,  скажем  прямо,
изрядно пил. Только и пил он не как другие. Его глаза ничего не  выража-
ли, когда он подносил стакан к губам. Право, никогда молчание не  бывало
так красноречиво. Мне так и казалось, что  я  слышу,  как  он  бормочет:
"Лейся, влага, и прогони мою печаль!" А как он отбивал ножки у рюмок или
горлышки у бутылок! В этом с ним никто бы не мог потягаться.
   - Какое грустное зрелище нас ждет сегодня! - продолжал д'Артаньян.  -
Благородный дворянин с гордой осанкой,  прекрасный  боец,  так  блестяще
проявлявший себя на войне, что все дивились, почему  он  держит  в  руке
простую шпагу, а не маршальский жезл, явится нам  согбенным  стариком  с
красным носом и слезящимися глазами. Мы найдем его где-нибудь на лужайке
в саду; он взглянет на нас мутными глазами и, может быть, даже не узнает
нас. Бог свидетель, Планше, я охотно избежал бы этого грустного зрелища,
- продолжал д'Артаньян, - если бы не хотел доказать свое уважение  слав-
ной тени доблестного графа де Ла Фер, которого мы так любим.
   Планше молча кивнул головой; видно было, что он разделяет все  опасе-
ния своего господина.
   - Вдобавок ко всему, - продолжал д'Артаньян, - дряхлость,  ведь  Атос
теперь уже стар. Может быть, и бедность, потому что  он  не  берег  того
немногого, что имел. И  засаленный  Гримо,  еще  более  молчаливый,  чем
раньше, и еще более горький пьяница, чем его хозяин... Ах,  Планше,  все
это разрывает мне сердце!
   - Мне кажется, что я уже так и вижу, как он пошатывается, едва  воро-
чая языком, - с состраданием сказал Планше.
   - Признаюсь, я побаиваюсь, как бы Атос, охваченный  под  пьяную  руку
воинственным пылом, не принял бы мое предложение. Это будет  для  нас  с
Портосом большим несчастьем, а главное, просто помехой; но мы его бросим
после первой же попойки, вот и все. Он проспится и поймет.
   - Во всяком случае, сударь, - сказал Планше, - скоро  все  выяснится.
Мне кажется, вон те высокие стены, красные от лучей  заходящего  солнца,
это уже Блуа.
   - Возможно, - ответил д'Артаньян, - а эти островерхие, резные колоко-
ленки, что виднеются там в лесу налево, напоминают, по  рассказам,  Шам-
бор.
   - Мы въедем в город?
   - Разумеется, чтоб навести справки.
   - Советую вам, сударь, если мы будем в городе, отведать там сливок  в
маленьких горшочках: их очень хвалят; к сожалению,  в  Париж  их  возить
нельзя, и приходится пить только на месте.
   - Ну так мы их отведаем, будь спокоен, - отвечал д'Артаньян.
   В эту минуту тяжелый, запряженный волами воз, на каких обычно возят к
пристаням на Луаре срубленные в тамошних великолепных лесах деревья, вы-
ехал с изрезанного колеями проселка на большую дорогу, по которой скака-
ли наши всадники. Воз сопровождал человек,  державший  в  руках  длинную
жердь с гвоздем на конце, этой жердью он подбадривал своих  медлительных
животных.
   - Эй, приятель! - окликнул Планше погонщика.
   - Что угодно вашей милости? - спросил крестьянин  на  чистом  и  пра-
вильном языке, свойственном жителям этой местности и  способном  присты-
дить парижских блюстителей грамматики с Сорбоннской площади и  Универси-
тетской улицы.
   - Мы разыскиваем дом графа де Ла Фер, - сказал д'Артаньян. - Приходи-
лось вам слышать это имя среди имен окрестных владельцев?
   Услыша эту фамилию, крестьянин снял шляпу.
   - Бревна, что я везу, ваша милость, - ответил он, - принадлежат  ему.
Я вырубил их в его роще и везу в его замок.
   Д'Артаньян не желал расспрашивать этого человека. Ему было бы  непри-
ятно услышать от постороннего то, о чем он говорил Планше.
   "Замок! - повторил про себя Д'Артаньян. - Замок! А, понимаю. Атос шу-
тить не любит; наверно, он, как Портос, заставил крестьян величать  себя
монсеньером, а свой домишко - замком. У милейшего Атоса рука всегда была
тяжелая, в особенности когда он выпьет".
   Волы шли медленно. Д'Артаньян и Планше ехали позади воза. Наконец та-
кой аллюр им наскучил.
   - Так, значит, эта дорога ведет в замок, - спросил Д'Артаньян  погон-
щика, - и мы можем ехать по ней без риска заблудиться?
   - Конечно, сударь, конечно, - отвечал  тот,  -  можете  ехать  прямо,
вместо того чтоб скучать, плетясь за такими медлительными животными.  Не
проедете и полумили, как увидите справа от себя замок; отсюда не  видно:
тополя его скрывают. Этот замок еще не Бражелон, а  Лавальер.  Поезжайте
дальше. В трех мушкетных выстрелах оттуда будет большой белый дом с  че-
репичной крышей, построенный на холме под огромными  кленами,  -  это  и
есть замок графа де Ла Фер.
   - А как длинна эта полумиля? - спросил Д'Артаньян. - В нашей прекрас-
ной Франции бывают разные мили.
   - Десять минут хода для проворных ног вашей лошади, сударь.
   Д'Артаньян поблагодарил погонщика и дал шпоры коню.  Потом,  невольно
взволнованный при мысли, что снова увидит этого странного человека,  ко-
торый его так любил, который так помог своим словом и примером  воспита-
нию в нем дворянина, он мало-помалу стал сдерживать лошадь  и  продолжал
путь шагом, опустив в раздумье голову.
   Встреча с крестьянином и его поведение дали и Планше повод к  серьез-
ным размышлениям. Никогда еще, ни в Нормандии, ни во Фрапш-Копте,  ни  в
Артуа, ни в Пикардии, - областях, где он больше всего живал, - не встре-
чал он у крестьян такой простоты в обращении, такой  степенности,  такой
чистоты языка. Он готов был думать, что встретил какого-нибудь  дворяни-
на, фрондера, как и он, который по политическим причинам  был  вынужден,
тоже как он, переменить обличие.
   Возчик сказал правду: вскоре  за  поворотом  дороги  глазам  путников
предстал замок Лавальер; а вдали, на расстоянии примерно с четверть  ми-
ли, в зеленой рамке громадных кленов, на фоне густых  деревьев,  которые
весна запушила снегом цветов, выделялся белый дом. Увидев все это, Д'Ар-
таньян, которого нелегко было растрогать, ощутил в сердце своем странный
трепет: такую власть имеют над нами в течение всей пашей жизни впечатле-
ния молодости.
   Планше, не имевший поводов так волноваться и удивленный  возбуждением
своего барина, поглядывал то на д'Артаньяна, то на дом.
   Мушкетер проехал еще несколько шагов и очутился перед решеткой,  сде-
ланной с большим вкусом, который  отличает  металлические  изделия  того
времени.
   За решеткой виднелись отличные огороди и  довольно  просторный  двор,
где лакеи в разнообразных ливреях держали под уздцы горячих верховых ло-
шадей и стояла карета, запряженная парой лошадей местной породы.
   - Мы сбились с дороги, или тот человек обманул нас,  -  сказал  Д'Ар-
таньян. - Не может быть, чтобы здесь жил Атос. Боже мой, неужели он умер
и это имение перешло к какому-нибудь из его родственников! Сойди с лоша-
ди, Планше, и пойди разузнай. Признаюсь, у меня не хватает храбрости.
   Планше соскочил с лошади.
   - Ты скажешь, - продолжал д'Артаньян, - что один дворянин, находящий-
ся здесь проездом, желает засвидетельствовать свое почтение графу де  Ла
Фер, и если ответ будет благоприятный, тогда можешь назвать мою фамилию.
   Планше, ведя лошадь под уздцы, подошел к воротам и позвонил. На  зво-
нок тотчас же вышел седой лакей, несмотря на  свой  возраст  державшийся
вполне прямо.
   - Здесь живет граф де Ла Фер? - спросил Планше.
   - Да, здесь, сударь, - ответил слуга, так как Планше не бы и  одет  в
ливрею.
   - Отставной военный, не так ли?
   - Совершенно верно.
   - У которого был лакей по имени Гримо? - расспрашивал Планше, с обыч-
ной своей осторожностью считавший, что лишняя справка не помешает.
   - Господин Гримо сейчас в отъезде, - ответил лакей,  не  привыкший  к
подобным допросам и начинавший уже оглядывать Планше с головы до ног.
   - В таком случае, - сказал радостно Планше, - я вижу, что это тот са-
мый граф де Ла Фер, которого мы ищем. Откройте мне, пожалуйста, я  хотел
бы доложить графу, что мой господин, его друг, приехал сюда и желает его
видеть.
   - Что же вы раньше этого не сказали? - ответил лакей, отворяя ворота.
- Но где же ваш господин?
   - Он едет за мной.
   Лакей отворил ворота и пропустил Планше. Тот сделал знак д'Артаньяну,
который въехал во двор, испытывая небывалое волнение.
   Взойдя на крыльцо, Планше услыхал, как кто-то говорил в нижней зале:
   - Где же этот дворянин? Отчего вы не проведете его сюда?
   Этот голос, донесшийся до д'Артаньяна, пробудил в его  сердце  тысячу
ощущений, тысячу забытых воспоминаний. Он поспешно  соскочил  с  лошади,
между тем как Планше, с улыбкой на губах, уже подходил к хозяину дома.
   - Да ведь я знаю этого молодца! - сказал Атос, появляясь на пороге.
   - О да, господин граф, вы меня знаете, и я также вас хорошо  знаю.  Я
Планше, господин граф. Планше, помните ли...
   Но тут честный слуга запнулся, пораженный наружностью Атоса.
   - Что? Планше? - вскричал Атос. - Неужели д'Артаньян здесь?
   - Я здесь, мой друг! Я здесь, дорогой Атос! -  пробормотал,  чуть  не
шатаясь, д'Артаньян.
   Теперь и прекрасное, спокойное лицо Атоса изобразило  сильное  волне-
ние. Не спуская глаз с д'Артаньяна, он сделал два быстрых  шага  к  нему
навстречу и нежно обнял его. Д'Артаньян, оправившись от смущения, в свою
очередь, сердечно, со слезами на глазах, обнял друга.
   Тогда Атос, взяв его за руку и крепко сжимая ее в своей,  ввел  д'Ар-
таньяна в гостиную, где находилось несколько гостей. Все встали.
   - Позвольте вам представить, господа, - сказал Атос, - шевалье  д'Ар-
таньяна, лейтенанта мушкетеров его величества, моего искреннего друга  и
одного из храбрейших и благороднейших дворян, каких я знаю.
   Д'Артаньян, как водится, выслушал приветствия присутствующих, ответил
на них, как умел, и присоединился к обществу, а когда прерванный на  ми-
нуту разговор возобновился, принялся рассматривать Атоса.
   Странное дело! Атос почти не постарел. Его прекрасные глаза, без тем-
ных кругов от бессонницы и пьянства, казалось, стали еще  больше  и  еще
яснее, чем прежде. Ею овальное лицо, утратив нервную подвижность,  стало
величавее. Прекрасные и по-прежнему мускулистые, хотя и тонкие  руки,  в
пышных кружевных манжетах, сверкали белизной, как руки на картинах Тици-
ана и Ван-Дейка. Он стал стройней, чем прежде; его широкие, хорошо  раз-
витые плечи говорили о необыкновенной силе. Длинные черные волосы с чуть
пробивающейся сединой, волнистые от природы, красиво  падали  на  плечи.
Голос был по-прежнему свеж, словно Атосу было все еще двадцать пять лет.
Безупречно сохранившиеся прекрасные  белые  зубы  придавали  невыразимую
прелесть улыбке.
   Между тем гости, почувствовав по чуть приметной холодности разговора,
что друзья сгорают желанием остаться наедине, стали с изысканной  вежли-
востью того времени один за другим подниматься  -  прощанье  с  хозяином
всегда было важным делом у людей высшего общества. Но тут со двора  пос-
лышался громкий лай собак, и несколько человек в один голос воскликнули:
   - Вот и Рауль вернулся!
   При имени Рауля Атос взглянул на д'Артаньяна, как бы желая  подметить
любопытство, которое должно было возбудить в том это повое имя. Но Д'Ар-
таньян был так поражен всем виденным, что ничего еще толком не  понимал;
поэтому он довольно безразлично обернулся, когда в гостиную вошел краси-
вый юноша лет пятнадцати, просто, но со вкусом одетый, и  изящно  покло-
нился, сняв шляпу с длинными красными перьями.
   Тем не менее приход этого нового, совершенно неожиданного лица  пора-
зил д'Артаньяна. Множество мыслей зародилось у него в  уме,  подсказывая
ему объяснение перемены в Атосе, казавшейся ему до сих пор необъяснимой.
Поразительное сходство Атоса с молодым человеком проливало свет на тайну
его перерождения. Д'Артаньян стал выжидать, присматриваясь и прислушива-
ясь.
   - Вы уже вернулись, Рауль? - сказал граф.
   - Да, сударь, - почтительно ответил молодой человек, - я исполнил ва-
ше поручение.
   - Но что с вами, Рауль? - заботливо спросил Атос. - Вы бледны  и  как
будто взволнованы.
   - Это потому, что с нашей маленькой соседкой случилось несчастье.
   - С мадемуазель Лавальер? - живо спросил Атос.
   - Что такое? - раздалось несколько голосов.
   - Она гуляла со своей Марселиной в  лесу,  где  дровосеки  обтесывают
бревна; я увидел ее, проезжая мимо, и остановился. Она тоже меня  увиде-
ла, хотела спрыгнуть ко мне с кучи бревен, на которую взобралась, но ос-
тупилась, бедняжка, упала и не могла подняться. Мне кажется, она  вывих-
нула себе ногу.
   - О, боже мой! - воскликнул Атос. - А госпожа дэ Сен-Реми,  ее  мать,
знает об этом?
   - Нет, госпожа де Сен-Реми в Блуа, у герцогини Орлеанской. Я  побоял-
ся, что девочке недостаточно хорошо оказали первую помощь,  и  прискакал
спросить вашего совета.
   - Пошлите кого-нибудь в Блуа, Рауль! Или лучше  садитесь  на  коня  и
скачите туд