поминала прикрытия, которых ищут противники на поединках.
   ДаАртаньян понял намерение Арамиса, но не показал виду. Он знал,  что
попался, но именно поэтому чувствовал себя на пути к открытиям.  Он  был
старым воякой и не боялся мнимого поражения, надеясь извлечь из него все
выгоды.
   Первым заговорил Арамис.
   - Ах, дорогой друг, милый даАртаньян! - сказал он. - Какой  радостный
случай!
   - Этот случай, мой почтенный товарищ, я назвал бы дружбой, -  ответил
даАртаньян. - Я вас отыскал, как всегда, когда мне  хотелось  предложить
вам какое-нибудь предприятие или когда у меня было  несколько  свободных
часов, которые я мог посвятить вам.
   - А! - без всякого подъема произнес Арамис. - Вы искали меня?
   - Ну да, дорогой Арамис, - вмешался Портос, - и  вот  доказательство:
он нашел меня в Бель-Иле. Правда, любезно?
   - А-а... - протянул Арамис, - в Бель-Иле...
   "Ну вот, - подумал д'Артаньян, - мой простодушный Портос, сам того не
подозревая, начал обстрел".
   - В Бель-Иле? - спросил Арамис. - В этой дыре, в  этой  пустыне!  Да,
это действительно любезно.
   - А я сообщил ему, что вы в Ванне, - все тем же тоном продолжал  Пор-
тос.
   ДаАртаньян улыбнулся тонкой, почти иронической улыбкой.
   - Ну, нет, я и сам знал это, я только хотел посмотреть...
   - Что?
   - Жива ли еще наша прежняя дружба;  забьются  ли  при  свидании  наши
сердца, огрубевшие от старости; вырвется ли еще из них  радостный  крик,
которым приветствуют друзей.
   - И что же? Вы должны быть довольны! - сказал Арамис.
   - Так себе.
   - Почему?
   - Портос мне сказал: "тес!", а вы...
   - Что я?
   - А вы меня благословили.
   - Что делать, мой друг, - с улыбкой проговорил Арамис. -  Благослове-
ние - величайшая драгоценность бедного прелата.
   - Полноте, друг мой!
   - Уверяю вас.
   - А между тем в Париже говорят, что Ванн одно  из  лучших  епископств
Франции.
   - А вы говорите о благах временных? - с рассеянным видом заметил Ара-
мис.
   - Понятно: ведь я ими дорожу.
   - Тогда поговорим о них, - с улыбкой произнес Арамис.
   - Вы признаете, что вы один из богатейших французских прелатов?
   - Дорогой мой, раз вы заводите речь о деньгах, скажу  вам,  что  Ванн
приносит двадцать тысяч ливров ежегодного дохода, ни больше ни меньше. В
этой епархии сто шестьдесят приходов.
   - Недурно, - заключил ДаАртаньян.
   - Великолепно!.. - сказал Портос.
   - Но, - продолжал мушкетер, не спуская глаз с Арамиса, - не  навсегда
же вы похоронили себя здесь?
   - Простите, но я не признаю таких слов.
   - Мне кажется, что, живя так далеко от Парижа, человек чувствует себя
похороненным.
   - Мой друг, я старею, - ответил Арамис. - Столичный шум  и  суета  не
годятся больше для меня. В пятьдесят семь лет ищешь покоя и размышлений.
Здесь я их нашел. Что может быть суровее и в то же время прекраснее этой
страны? Здесь, дорогой ДаАртаньян, я нашел противоположное  всему  тому,
что когда-то любил. А в конце жизни необходимо жить не так,  как  жил  в
начале. Порой ко мне наведываются удовольствия прежних времен, не отвле-
кая, однако, меня от забот о спасении души. Я еще живу на земле, а между
тем с каждым часом приближаюсь к небу.
   - Какое красноречие, мудрость, скромность! Вы  -  образцовый  прелат,
Арамис, поздравляю.
   - Но, - с улыбкой ответил Арамис, - ведь вы же не для того только на-
вестили меня, чтобы осыпать комплиментами... Скажите:  что  привело  вас
сюда? Неужели я так счастлив, что могу оказать вам какую-нибудь услугу?
   - По счастью, нет, дорогой друг, - сказал мушкетер. - Ведь я богат  и
свободен.
   - Богаты?
   - Да, конечно, не так, как вы или Портос. У меня около пятнадцати ты-
сяч ливров ренты.
   Арамис недоверчиво посмотрел на него. Глядя на скромный костюм своего
друга, он не мог допустить мысли, что мушкетер разбогател.
   ДаАртаньян понял, что пора объясниться, и рассказал о своих приключе-
ниях в Англии.
   Он видел, как глаза прелата во время  его  повествования  то  и  дело
вспыхивали, а тонкие пальцы трепетали.
   Портос же не Только восхищался даАртаньяном, а просто преклонялся пе-
ред ним и был вне себя от восторга. Когда ДаАртаньян умолк, Арамис спро-
сил:
   - А что же дальше?
   - Вы видите, - отвечал мушкетер, - в Англии  у  меня  есть  друзья  и
собственность, а во Франции - деньги. И я вам предлагаю все,  что  имею.
Вот зачем я приехал.
   Несмотря на всю свою твердость, ДаАртаньян не  вынес  выражения  глаз
Арамиса и перевел взгляд на Портоса. Так отскакивает шпага,  наткнувшись
на непреодолимое препятствие, и ищет нового направления.
   - Однако, - сказал епископ, - это довольно странный костюм для  путе-
шествия.
   - Он ужасен, знаю, но мне не хотелось ехать под  видом  военного  или
важного вельможи. Разбогатев, я стал скупым.
   - И вы отправились в Бель-Иль? - не дав д'Артаньяну опомниться, спро-
сил Арамис.
   - Да. Я знал, что застану там Портоса и вас, - ответил мушкетер.
   - Меня! - воскликнул Арамис. - Меня? Вот уже год, как я  здесь  и  ни
разу не переправился через пролив.
   - О-о! - протянул ДаАртаньян. - Я не считал вас таким домоседом.
   - Ах, дорогой друг, я уже совсем не тот. Мне трудно ездить верхом,  и
море меня утомляет. Я бедный, простой священник; я вечно страдаю,  вечно
жалуюсь; стремлюсь к строгой жизни, которая, как мне кажется, приличест-
вует старости; я люблю беседовать со смертью. Я живу на одном месте, мой
дорогой даАртаньян, на одном месте.
   - Тем лучше, мой друг, так как мы, вероятно, будем соседями.
   - Да? - заметил Арамис не без удивления, которого он даже не старался
скрыть. - Вы будете моим соседом?
   - Ну да!
   - Каким образом?
   - Я хочу купить доходные солончаки между Пириаком и Круазиком. Предс-
тавьте себе, мой друг, добыча соли даст около двадцати процентов чистого
барыша: никаких убытков, никаких лишних затрат. Океан - верный, аккурат-
ный поставщик - через каждые шесть часов будет  приносить  вклад  в  мою
кассу. Я первый парижанин, придумавший такое предприятие. Не надо только
разглашать этого. Мы скоро будем соседями. Я получу полосу в три лье  за
тридцать тысяч ливров.
   Арамис бросил взгляд на Портоса, точно спрашивая, правда ли все  это,
не кроется ли тут какая-нибудь ловушка, но вскоре, точно устыдясь  жела-
ния прибегнуть к такому слабому помощнику, он собрал все силы для нового
штурма или новой обороны.
   - Мне говорили, что у вас были неприятности при дворе, но что вы выш-
ли из них так, как выходили из всякого положения, мой милый  ДаАртаньян,
то есть с воинскими почестями.
   - Я! - воскликнул мушкетер с громким смехом, который, однако, не  мог
замаскировать его смущения, так как слова Арамиса внушили ему мысль, что
прелату известно его новое положение при короле.  -  Расскажите  мне  об
этом, мой милый Арамис!
   - Да, мне, бедному епископу, затерянному в глуши,  рассказывали,  что
король сделал вас поверенным своей любви.
   - К кому?
   - К госпоже Манчини.
   ДаАртаньян вздохнул свободно.
   - Не отрицаю, - ответил он.
   - Король, говорят, увлек вас на заре за Блуаский мост, чтобы  побесе-
довать со своей красавицей.
   - Совершенно верно, - согласился даАртаньян. - А, вам  это  известно?
Ну, в таком случае вам также известно, что я в тот же день подал в  отс-
тавку.
   - Это правда?
   - О, друг мой, вполне.
   - И тогда вы поехали к графу де Ла Фер? Ко мне? К Портосу?
   - Да.
   - Чтобы просто навестить нас?
   - Нет. Я не знал, что вы не свободны, и хотел увезти вас  с  собой  в
Англию.
   - Да, понимаю, и тогда вы, изумительный человек, один  выполнили  то,
что хотели предложить нам сделать вчетвером. Я подозревал, что вы играли
некоторую роль в этой замечательной реставрации, узнав, что  вас  видели
на приемах у короля Карла, который говорил с вами как друг, вернее,  как
человек, вам обязанный.
   - Но как вы узнали все это? - спросил  даАртаньян,  опасавшийся,  что
сведения Арамиса подробнее, чем ему бы этого хотелось.
   - Дорогой друг, - сказал прелат, - моя дружба похожа на  заботливость
старого ночного сторожа, который сидит в башенке у нас на молу. Этот че-
ловек каждый вечер зажигает фонарь, чтобы светить судам,  возвращающимся
домой. Он скрыт в своей будочке, и рыбаки его не  видят;  но  он  внима-
тельно следит за ними, ищет их, зовет, ведет в гавань. Я похож на  этого
сторожа. Время от времени до меня доходят вести, напоминая обо всем, что
я любил. И я слежу за старыми друзьями в бурном жизненном море; я,  бед-
ный наблюдатель, которому господь дал  будочку,  провожаю  их  мысленным
взором.
   - А что я делал после Англии? - спросил д'Артаньян.
   - Ах, это уже насилие над моим зрением. Я ничего не знаю:  глаза  мои
ослабели. Я жалел, что вы не вспомнили обо мне. Я скорбел о том, что  вы
меня забыли. Я был неправ. Я снова вижу вас, и это  для  меня  праздник,
клянусь вам, - великий праздник! А как поживает Атос? - прибавил Арамис.
   - Очень хорошо, благодарю.
   - А наш юный питомец Рауль?
   - Он, на мой взгляд, унаследовал ловкость своего отца, Атоса, и  силу
своего опекуна, Портоса.
   - А как вы убедились в этом?
   - Я в этом убедился как раз накануне отъезда. На Гревской площади го-
товилась казнь: поднялись волнения. Мы очутились среди мятежной толпы, и
нам пришлось поработать шпагами. Он действовал отлично.
   - Ого! А что же он сделал? - улыбнулся Портос.
   - Прежде всего выбросил из окошка человека, точно это был комок ваты.
   - Отлично! - похвалил Портос.
   - Потом фехтовал, как мы в хорошие дни.
   - А почему поднялось возмущение? - спросил Портос.
   ДаАртаньян отметил, что Арамис при вопросе Портоса остался совершенно
спокоен.
   - Из-за двух откупщиков, - ответил он, глядя на  Арамиса,  -  которых
повесили по приказанию короля; это были два друга господина Фуке.
   Только легкое движение бровей прелата показало, что он  слышал  слова
мушкетера.
   - О! - воскликнул Портос. - А как звали этих друзей господина Фуке?
   - Д'Эмери и Лиодо, - ответил даАртаньян. -  Вам  знакомы  эти  имена,
Арамис?
   - Нет, - пренебрежительно проговорил прелат. - Кажется, это финансис-
ты?
   - Именно.
   - Как, неужели господин Фуке позволил повесить своих друзей? - возне-
годовал Портос.
   - Почему бы и нет? - спросил Арамис.
   - Но мне кажется...
   - Если этих несчастных повесили, значит,  король  велел  их  казнить.
Господин Фуке может управлять финансами, но жизнь и смерть  людей  не  в
его власти.
   - Все равно, - проворчал Портос, - на месте господина Фуке я бы...
   Арамис понял, что Портос сейчас скажет опасную  глупость,  и  прервал
разговор, заметив:
   - Ну, дорогой даАртаньян, оставим посторонних. Давайте лучше  погово-
рим о вас.
   - Да обо мне вам известно все. Нет, поговорим лучше о вас, Арамис.
   - Я уже сказал, мой друг, во мне не осталось Арамиса.
   - И даже аббата д'Эрбле?
   - Даже его. Перед вами человек, которого господь взял за руку и  под-
нял до положения, превысившего его надежды.
   - Бог? - переспросил даАртаньян.
   - Да.
   - Гм! Странно. А мне говорили, будто это сделал господин Фуке.
   - Кто это сказал? - спросил Арамис, который,  несмотря  на  все  свои
усилия, не мог скрыть легкого румянца, выступившего на его щеках.
   - Базен.
   - Глупец!
   - Что и говорить, до гения ему далеко. Но он мне сказал это, а я пов-
торяю его слова.
   - Я никогда и в глаза не видел господина Фуке, - промолвил Арамис  со
спокойным и чистым взглядом девушки, ни разу еще не солгавшей.
   - Но - возразил даАртаньян, - если бы вы видели и даже знали  его,  в
этом нет никакой беды. Господин Фуке - славный человек!
   - А!
   - Великий политик!
   Арамис сделал жест, выражавший полное равнодушие.
   - Всемогущий министр!
   - Я подчиняюсь только королю и папе, - заметил Арамис.
   - Гм! - произнес даАртаньян самым наивным тоном. - Я говорю так,  по-
тому что здесь все бредят Фуке. Равнина принадлежит Фуке; солончаки, ко-
торые я собираюсь купить, - собственность Фуке; остров, на котором  Пор-
тос стал топографом, принадлежит Фуке; гарнизоны принадлежат Фуке, гале-
ры - тоже... Итак, сознаюсь, что меня не удивило бы, если бы вы подчини-
лись ему, вернее, отдали бы в его власть свою епархию. Господин Фуке  не
король, но он такой же могущественный властелин, как король.
   - Слава богу, я никому не принадлежу, кроме себя, -  ответил  Арамис,
который в течение этого  разговора  следил  за  каждым  движением  даАр-
таньяна, за каждым взглядом Портоса.
   Но Портос остался совершенно неподвижен,  а  д'Артаньян  бесстрастен.
Искусный противник, он ловко отпарировал все удары, и ни один не попал в
цель. Тем не менее оба приятеля устали от борьбы, и приглашение к  ужину
было для всех облегчением.
   За столом направление разговора переменилось.
   Кроме того, и Арамис и даАртаньян поняли, что ни тому, ни другому  не
удастся узнать ничего нового.
   Портос ничего не понял из всей этой дуэли. Он не проронил  ни  слова,
потому что Арамис знаком приказал ему  молчать.  И  ужин  для  него  был
только ужином. Но Портос вполне довольствовался этим.
   Итак, ужин прошел чудесно.
   Говорили о войне и о финансах, об искусстве и о любви. Арамиса  пора-
жало каждое замечание даАртаньяна о политике.
   Изумленные взгляды Арамиса увеличивали недоверие мушкетера,  а  явное
недоверие даАртаньяна усиливало недоверие Арамиса.
   Наконец даАртаньян умышленно бросил имя Кольбера.  Он  приберег  этот
удар напоследок.
   - Кто такой Кольбер? - поинтересовался епископ.
   "Ну, это уж слишком! - проворчал себе под нос мушкетер. - Не будем же
дремать, не будем!"
   И он рассказал о Кольбере все подробности, какие Арамис мог  пожелать
узнать.
   Ужин, вернее беседа Арамиса и даАртаньяна, затянулся до часа ночи.
   Ровно в десять Портос заснул на своем стуле, захрапев, как орган.
   В полночь его разбудили, чтобы отправить в постель.
   - Гм! - проворчал он. - Кажется, я задремал, а между тем все, что  вы
говорили, было очень интересно.
   В час ночи Арамис проводил даАртаньяна в приготовленную для него ком-
нату, лучшую в епископском дворце.
   В распоряжение мушкетера было предоставлено двое слуг.
   - Завтра в восемь часов, - объявил епископ, прощаясь с  даАртаньяном,
- если хотите, мы отправимся кататься верхом; конечно, и Портос поедет с
нами.
   - В восемь часов? Так поздно? - спросил д'Артаньян.
   - Вы знаете, мне необходимо для сна семь часов - возразил Арамис.
   - Правильно.
   - Покойной ночи, милый друг, - и Арамис обнял мушкетера.
   "Отлично! - мысленно усмехнулся даАртаньян, когда дверь  за  Арамисом
закрылась. - В пять часов я буду на ногах".
   Приняв такое решение, он лег и заснул крепким сном.


   XXV
   ПОРТОС НАЧИНАЕТ ЖАЛЕТЬ, ЧТО ПРИВЕЗ Д'АРТАНЬЯНА

   Едва даАртаньян потушил свечу, как Арамис, следивший сквозь занавеску
за светом в комнате своего друга, на цыпочках прокрался к Портосу.
   Исполин, улегшийся уже часа за полтора перед тем, раскинулся на пери-
не. Он погрузился в то благодатное спокойствие первого  сна,  который  у
Портоса не могли нарушить ни колокольный звон, ни грохот пушек.
   Дверь его комнаты тихо раскрылась под осторожной рукой Арамиса. Епис-
коп подошел к спящему. Толстый ковер заглушал его  шаги;  впрочем,  храп
Портоса поглощал все остальные звуки. Арамис положил руку на  плечо  ги-
ганта.
   - Ну, милый Портос, - сказал он, - вставайте.
   Голос Арамиса был нежен и ласков, но в нем звучал не совет, а  прика-
зание. Рука коснулась плеча легко, но она указывала на опасность.
   Портос сквозь сон услышал эти слова и почувствовал прикосновение.  Он
вздрогнул.
   - Кто тут? - загремел он.
   - Тес, это я, - прошептал Арамис.
   - Вы, милый друг? Но зачем вы меня будите?
   - Чтобы сказать вам, что нужно ехать.
   - Ехать? Куда?
   - В Париж.
   Портос подскочил и сел, устремив на Арамиса большие испуганные глаза.
   - В Париж?
   - Да.
   - Ах ты боже мой! - вздохнул Портос и снова лег, точно ребенок,  соп-
ротивляющийся няньке, чтобы оттянуть для сна еще часок-другой.
   - Тридцать часов верховой езды, - решительно прибавил Арамис. - Будут
отличные сменные лошади.
   Портос двинул ногой и застонал.
   - Ну, ну, милый друг, вставайте, - повторял прелат с оттенком  нетер-
пения.
   Портос высунул из-под одеяла обе ноги.
   - И мне необходимо ехать? - спросил он.
   - Совершенно необходимо.
   Портос встал с постели, и скоро пол и стены задрожали от  его  шагов,
тяжелых, как шаги каменной статуи.
   - Ради бога тише, милый Портос, - остановил его Арамис, - вы его раз-
будите!
   - Ах, правда, - рявкнул Портос, - я и забыл. Но  не  беспокойтесь,  я
буду осторожен.
   И, говоря это, он уронил пояс с пристегнутыми к нему шпагой, пистоле-
тами и кошельком, из которого выпали со звоном рассыпавшиеся монеты.  От
этого шума кровь в Арамисе закипела, меж тем как  Портос  только  громко
расхохотался.
   - Чудеса! - тем же тоном произнес он.
   - Тише, Портос, тише!
   - Правда...
   И он действительно наполовину понизил голос.
   - Я хотел сказать, - продолжал Портос, - что начинаешь копаться имен-
но тогда, когда нужно торопиться, и особенно шумишь,  когда  нужно  дви-
гаться беззвучно.
   - Да, правда. Но давайте опровергнем это мнение, Портос. Будем  торо-
питься и молчать.
   - Вы видите, я стараюсь, - проворчал Портос, натягивая штаны.
   - Очень хорошо.
   - Значит, это срочно?
   - Да, и очень серьезно.
   - Ого!
   - ДаАртаньян расспрашивал вас в Бель-Иле?
   - Ничуть.
   - Не может быть! Припомните.
   - Он спросил меня, что я делаю; я ответил: "Занимаюсь топографией". Я
хотел сказать другое слово, которое вы однажды произнесли, но я никак не
мог его припомнить.
   - Тем лучше. О чем еще он вас спрашивал?
   - Спросил, кто такой Жетар.
   - Еще?
   - Кто такой Жюпене.
   - Не видел ли он случайно плана наших укреплений?
   - Видел.
   - Ах, черт возьми!
   - Но будьте спокойны: я резинкой стер ваш почерк. Невозможно заподоз-
рить, что вы дали мне указания относительно этих работ.
   - У нашего друга зоркий глаз.
   - Чего вы боитесь?
   - Боюсь, что все откроется, Портос. Нужно предупредить  великое  нес-
частье. Я приказал запереть все двери: даАртаньяна не выпустят до  расс-
вета. Лошадь оседлана; вы домчитесь до первой подставы и  к  пяти  часам
утра проедете пятнадцать лье. Идем.
   Арамис одел Портоса с ловкостью, не уступавшей искусству самого опыт-
ного камердинера. Портос, смущенный и в то же время сбитый с  толку,  не
останавливал его и только рассыпался в извинениях.
   Наконец он был готов. Арамис взял его за руку и вывел, заставляя  ос-
торожно переступать со ступеньки на ступеньку, не позволяя  задевать  за
дверные косяки, поворачивая его то в одну, то в  другую  сторону,  точно
он, Арамис, был гигантом, а Портос карликом. Дух управлял материей.
   Оседланная лошадь действительно ожидала во дворе.
   Портос уселся в седло. Арамис сам взял лошадь под уздцы и  провел  ее
по двору, устланному соломой, чтобы заглушить стук копыт. В то же  время
епископ сдавливал ноздри коня, чтобы он не заржал.
   У наружных ворот Арамис притянул к себе  Портоса,  который  готовился
скакать, не спросив даже, зачем он едет.
   - Теперь, друг Портос, - сказал ему на ухо епископ, - без  отдыха  до
Парижа: ешьте, пейте, спите на лошади, не теряя ни минуты!
   - Отлично. Ни разу не остановлюсь.
   - Передайте это письмо во что бы то ни стало в собственные руки Фуке.
Необходимо, чтобы он получил его завтра до полудня.
   - Получит.
   - И помните об одном, мой друг.
   - О чем?
   - Что вы едете за патентом на титул герцога и пэра.
   - О! - произнес Портос с блестящими глазами. - В таком случае я  дос-
качу в сутки.
   - Постарайтесь.
   - Ну, отпускайте коня... Вперед, Голиаф!
   Арамис отпустил не повод, а ноздри животного. Портос пришпорил Голиа-
фа, и конь, как бешеный, рванулся с места галопом.
   Арамис следил за всадником, пока то