му свидетелем; он, может быть, ничего
не скажет, но все увидит.
   Утром Фельтон явился в обычный час, но за все время, пока он распоря-
жался приготовлениями к завтраку, миледи не сказала ему ни слова. Зато в
ту минуту, когда он собрался уходить, ей показалось, что он хочет  заго-
ворить сам, и у нее мелькнула надежда. Однако губы его шевельнулись,  не
издав ни звука; сделав над собой усилие, он затаил в своем сердце слова,
которые чуть было не сорвались с его уст, и удалился.
   Около полудня пришел лорд Винтер.
   Был довольно хороший зимний день, и луч бледного солнца Англии, кото-
рое светит, но не греет, проникал сквозь решетку в тюрьму миледи.
   Она глядела в окно и сделала  вид,  что  не  слышала,  как  открылась
дверь.
   - Вот как! - усмехнулся лорд Винтер. - После того как мы  разыгрывали
сначала комедию, затем трагедию, мы теперь ударились в меланхолию.
   Пленница ничего не ответила.
   - Да, да, понимаю, - продолжал лорд Винтер. - Вам  бы  хотелось  очу-
титься на свободе на этом берегу, хотелось бы рассекать на надежном  ко-
рабле изумрудные волны этого горя, хотелось бы устроить мне, на воде или
на суше, одну из тех ловких засад, на которые вы такая мастерица. Потер-
пите! Потерпите немного! Через четыре дня берег станет для  вас  доступ-
ным, море будет для вас открыто, даже более открыто, чем вы того  желае-
те, ибо через четыре дня Англия от вас избавится.
   Миледи сложила руки и, подняв красивые глаза к  небу,  проговорила  с
ангельской кротостью в голосе и в движениях:
   - Боже, боже! Прости этому человеку, как я ему прощаю!
   - Да, молись, проклятая! - закричал барон. - Твоя молитва  тем  более
великодушна, что ты, клянусь в этом, находишься в руках человека,  кото-
рый никогда не простит тебя!
   Он вышел.
   В тот миг, когда он выходил из  комнаты,  чей-то  пристальный  взгляд
скользнул в полуотворенную дверь, и миледи  заметила  Фельтона,  который
быстро отошел в сторону, не желая, чтобы она его видела.
   Тогда она бросилась на колени и стала громко молиться.
   - Боже, боже! Боже мой! - говорила она. - Ты знаешь, за какое  святое
дело я страдаю, так дай мне силу перенести страдания...
   Дверь тихо открылась. Прекрасная молельщица  притворилась,  будто  не
слышит ее скрипа, и со слезами в голосе продолжала:
   - Боже карающий! Боже милосердный! Неужели ты допустишь,  чтобы  осу-
ществились ужасные замыслы этого человека?..
   И только после этого она сделала вид,  что  услышала  шаги  Фельтона,
мгновенно вскочила и покраснела, словно устыдившись, что к ней  вошли  в
ту минуту, когда она стояла "на коленях и творила молитву.
   - Я не люблю мешать тем, кто молится,  сударыня,  -  серьезно  сказал
Фельтон, - а потому настоятельно прошу вас, не тревожьтесь из-за меня.
   - Почему вы думаете, что я молилась? - спросила миледи сдавленным  от
слез голосом. - Вы ошибаетесь, я не молилась.
   - Неужели вы полагаете,  сударыня,  -  ответил  Фельтон  все  так  же
серьезно, но ужо более мягко, - что я считаю себя вправе  препятствовать
созданию пасть ниц перед создателем? Сохрани меня боже! К тому же раска-
яние приличествует виновным. Каково бы ни было преступление,  преступник
священен для меня, когда он повергается к стопам всевышнего.
   - Виновна, я виновна! - произнесла миледи с улыбкой, которая обезору-
жила бы ангела на Страшном суде. - Боже, ты знаешь, так ли это! Скажите,
что я осуждена, это правда, но вам известно, что господь бог любит муче-
ников и допускает, чтобы иной раз осуждали невинных.
   - Преступница вы или мученица - ив том и в другом случае вам надлежит
молиться, и я сам буду молиться за вас.
   - О, вы праведник! - вскричала миледи и упала к его ногам.  -  Выслу-
шайте, я не могу дольше таиться перед вами: я боюсь, что у меня не  хва-
тит сил в ту минуту, когда мне надо будет выдержать борьбу и открыто ис-
поведать свою веру. Выслушайте же мольбу отчаявшейся женщины! Вас вводят
в заблуждение, но не в этом дело - я прошу вас только об одной  милости,
и, если вы мне ее окажете, я буду благословлять вас и на этом и  на  том
свете!
   - Поговорите с моим начальником, сударыня, - ответил Фельтон, -  мне,
к счастью, не дано права ни прощать, ни наказывать. Эту  ответственность
бог возложил на того, кто выше меня.
   - Нет, на вас, на вас одного! Лучше  вам  выслушать  меня,  чем  спо-
собствовать моей гибели, способствовать моему бесчестью!
   - Если вы заслужили этот позор, сударыня, если вы  навлекли  на  себя
это бесчестье, надо претерпеть его, покорившись воле божьей.
   - Что вы говорите? О, вы меня не понимаете! Вы думаете, что, говоря о
бесчестье, я разумею какое-нибудь наказание, тюрьму или смерть? Дай бог,
чтобы это было так! Что мне смерть или тюрьма!
   - Я перестаю понимать вас, сударыня.
   - Или делаете вид, что перестали, - проронила пленница с улыбкой сом-
нения.
   - Нет, сударыня, клянусь честью солдата, клянусь верой христианина!
   - Как! Вам неизвестны намерения лорда Винтера относительно меня?
   - Нет, неизвестны.
   - Не может быть, ведь вы его поверенный!
   - Я никогда не лгу, сударыня.
   - Ах, он так мало скрывает свои намерения, что их нетрудно угадать!
   - Я не стараюсь ничего отгадывать, сударыня, я жду, чтобы мне довери-
лись, а лорд Винтер, кроме того, что он  говорил  при  вас,  ничего  мне
больше не доверял.
   - Значит, вы не его сообщник? - вскричала миледи с величайшей искрен-
ностью в голосе. - Значит, вы не знаете, что он  готовит  мне  позор,  в
сравнении с которым ничто все земные наказания?
   - Вы ошибаетесь, сударыня, - краснея, возразил Фельтон. - Лорд Винтер
не способен на такое злодеяние.
   "Отлично! - подумала миледи. - Еще не зная, о чем идет речь, он назы-
вает это злодеянием".
   И продолжала вслух:
   - Друг низкого человека на все способен.
   - Кого вы называете низким человеком? - спросил Фельтон.
   - Разве есть в Англии другой человек, которого можно было бы  назвать
так?
   - Вы говорите о Джордже Вилльерсе?.. - снова спросил Фельтон, и глаза
его засверкали.
   - ...которого язычники и неверующие зовут герцогом Бекингэмом, -  до-
говорила миледи. - Я не думала, чтобы в Англии нашелся хоть один  англи-
чанин, которому нужно было бы так долго объяснять, о ком я говорю!
   - Десница господня простерта над ним, - сказал Фельтон, - он  не  из-
бегнет кары, которую заслуживает.
   Фельтон лишь выражал по отношению к герцогу чувство омерзения,  кото-
рое питали все англичане к тому, кого даже католики  называли  вымогате-
лем, кровопийцей и развратником, а пуритане - просто сатаной.
   - О, боже мой! Боже мой! - воскликнула миледи. - Когда  я  молю  тебя
послать этому человеку заслуженную им кару, ты знаешь,  что  я  поступаю
так не из личной мести, а взываю об избавлении целого народа!
   - Разве вы его знаете? - спросил Фельтон.
   "Наконец-то он обращается ко мне с вопросом!" - мысленно отметила ми-
леди, вне себя от радости, что она так  быстро  достигла  такого  значи-
тельного результата.
   - Знаю ли я его! О да! К моему несчастью, к моему вечному несчастью!
   Миледи  стала  ломать  руки,  словно  в  порыве  глубочайшей  скорби.
Фельтон, должно быть, почувствовал, что стойкость оставляет его, и  сде-
лал несколько шагов к двери, пленница, не спускавшая с него глаз,  вско-
чила, кинулась ему вслед и остановила его.
   - Господин Фельтон, будьте добры, будьте милосердны,  выслушайте  мою
просьбу! - вскричала она. - Дайте мне нож, который из роковой  предосто-
рожности барон отнял у меня, ибо он знает, для чего я хочу им воспользо-
ваться... О, выслушайте меня до конца! Отдайте мне на минуту  нож,  сде-
лайте это из милости, из жалости! Смотрите, я у ваших ног! Поверьте мне,
к вам я  не  питаю  злого  чувства.  Бог  мой!  Ненавидеть  вас...  вас,
единственного справедливого, доброго, сострадательного человека, которо-
го я встретила! Вас, моего спасителя, быть может!.. На одну только мину-
ту, на одну-единственную минуту, и я верну его вам через окошечко двери.
Всего лишь на минуту, господин Фельтон, и вы спасете мне честь!
   - Вы хотите лишить себя жизни? - в ужасе вскрикпул  Фельтон,  забывая
высвободить свои руки из рук пленницы.
   - Я выдала себя! - прошептала миледи и, как будто обессилев,  опусти-
лась на пол. - Я выдала себя! Теперь он все знает... Боже мой, я  погиб-
ла!
   Фельтон стоял, не двигаясь и не зная, на что решиться.
   "Он еще сомневается, - подумала миледи, - я была недостаточно естест-
венна".
   Они услышали, что кто-то идет по коридору. Миледи узнала  шаги  лорда
Винтера; Фельтон узнал их тоже и сделал движение к двери.
   Миледи кинулась к нему.
   - Не говорите ни слова... - сказала она сдавленным голосом, - ни сло-
ва этому человеку из всего, что я вам сказала, иначе я  погибла,  и  это
вы, вы...
   Шаги приближались. Она умолкла из страха, что услышат  их  голоса,  и
жестом бесконечного ужаса приложила свою красивую руку к губам Фельтона.
Фельтон мягко отстранил миледи; она отошла и упала в кресло.
   Лорд Винтер, не останавливаясь, прошел мимо двери, и шаги его  удали-
лись.
   Фельтон, бледный как смерть, несколько мгновений напряженно прислуши-
вался, затем, когда шум шагов замер, вздохнул, как человек, пробудивший-
ся от сна, и кинулся прочь из комнаты.
   - А! - сказала миледи, в свою очередь прислушавшись и уверившись, что
шаги Фельтона удаляются в сторону, противоположную той, куда  ушел  лорд
Винтер. - Наконец-то ты мой!
   Затем ее лицо снова омрачилось.
   "Если он скажет барону, - подумала она, - я погибла: барон знает, что
я не убью себя, он при нем даст мне в руки нож, и Фельтон убедится,  что
все это ужасное отчаяние было притворством".
   Она посмотрела в зеркало: никогда еще она не была так хороша собою.
   - О нет! - проговорила она, улыбаясь. - Конечно,  оп  ему  ничего  не
скажет.
   Вечером, когда принесли ужин, пришел лорд Винтер.
   - Разве ваше присутствие, милостивый государь, -  обратилась  к  нему
миледи, - составляет неизбежную принадлежность моего заточения? Не може-
те ли вы избавить меня от терзаний, которые причиняет мне ваш приход?
   - Как, любезная сестра! - сказал лорд Винтер. - Ведь вы  сами  трога-
тельно объявили мне вашими красивыми устами, из которых я слышу  сегодня
такие жестокие речи, что приехали в Англию только для того, чтобы  иметь
удовольствие видеться со мной, удовольствие, лишение которого вы, по ва-
шим словам, так живо ощущали, что ради него решились пойти  на  все:  на
морскую болезнь, на бурю, на плен! Ну вот,  я  перед  вами,  будьте  до-
вольны. К тому же на этот раз мое посещение имеет определенную цель.
   Миледи вздрогнула: она подумала, что Фельтон ее выдал; никогда,  быть
может, за всю жизнь у этой женщины, испытавшей столько сильных  и  самых
противоположных волнений, не билось так отчаянно сердце.
   Она сидела. Лорд Винтер придвинул кресло и уселся возле миледи, потом
вынул из кармана какую-то бумагу и медленно развернул ее.
   - Посмотрите! - заговорил он. - Я хотел показать вам этот документ, я
сам его составил, и впредь он будет служить вам своего рода видом на жи-
тельство, так как я согласен сохранить вам жизнь. - Он перевел  глаза  с
миледи на бумагу и вслух прочитал: - "Приказ отвезти в..." - для  назва-
ния, куда именно, оставлен пробел, - перебил сам себя Винтер. - Если  вы
предпочитаете какое-нибудь место, укажите его мне, и, лишь бы только оно
отстояло не менее чем на тысячу миль от Лондона, я исполню вашу просьбу.
Итак, читаю снова: "Приказ отвезти в... поименованную  Шарлотту  Баксон,
заклейменную судом Французского королевства, но освобожденную после  на-
казания; она будет жить в этом месте, никогда не удаляясь от него больше
чем на три мили. В случае попытки к бегству  она  подвергнется  смертной
казни. Ей будет положено пять шиллингов в день на  квартиру  и  пропита-
ние".
   - Этот приказ относится не ко мне, - холодно ответила миледи, - в нем
проставлено не мое имя.
   - Имя! Да разве оно у вас есть?
   - Я ношу фамилию вашего брата.
   - Вы ошибаетесь: мой брат был вашим вторым мужем, а  ваш  первый  муж
жив еще. Назовите мне его имя, и я поставлю его  вместо  имени  Шарлотты
Баксон... Не хотите? Нет?.. Вы молчите? Хорошо. Вы будете внесены в аре-
стантский список под именем Шарлотты Баксон.
   Миледи продолжала безмолвствовать, но на этот раз не  из  обдуманного
притворства, а от ужаса: она вообразила, что приказ тотчас же будет при-
веден в исполнение. Она подумала, что лорд Винтер ускорил ее отъезд; по-
думала, что ей предстоит уехать сегодня же вечером. На минуту ей  предс-
тавилось, что все потеряно, как вдруг она заметила, что приказ не скреп-
лен подписью.
   Радость, вызванная в ней этим открытием, была так велика, что она  не
могла утаить ее.
   - Да, да... - сказал лорд Винтер, подметивший, что с ней творится,  -
да, вы ищете подпись, и вы говорите себе: "Не все еще потеряно, раз этот
приказ не подписан; мне его показывают, только чтобы испугать меня".  Вы
ошибаетесь: завтра этот приказ будет послан лорду Бекингэму, послезавтра
он будет возвращен, подписанный им собственноручно и скрепленный его пе-
чатью, а спустя еще двадцать четыре часа, ручаюсь вам, он будет приведен
в исполнение. Прощайте, сударыня. Вот все, что я имел вам сообщить.
   - А я  отвечу  вам,  милостивый  государь,  что  это  злоупотребление
властью и это изгнание под вымышленным именем - подлость!
   - Вы предпочитаете быть повешенной под вашим настоящим именем,  миле-
ди? Ведь вам известно, что английские законы безжалостно карают преступ-
ления против брака. Объяснимся же откровенно: хотя мое имя или,  вернее,
имя моего брата оказывается замешанным в эту позорную историю,  я  пойду
на публичный скандал, чтобы быть вполне уверенным, что  раз  и  навсегда
избавился от вас.
   Миледи ничего не ответила, но побледнела как мертвец.
   - А, я вижу, что вы предпочитаете дальнее странствие! Отлично,  суда-
рыня. Старинная поговорка утверждает, что  путешествия  просвещают  юно-
шество. Честное слово, в конце концов вы правы! Жизнь  -  вещь  хорошая.
Вот потому-то я и забочусь о том, чтобы вы ее у меня не отняли.  Значит,
остается договориться относительно пяти  шиллингов.  Я  могу  показаться
несколько скуповатым, не так ли? Объясняется это  моей  заботой  о  том,
чтобы вы не подкупили ваших стражей. Впрочем, чтобы обольстить  их,  при
вас еще останутся все ваши чары.  Воспользуйтесь  ими,  если  неудача  с
Фельтоном не отбила у вас охоты к такого рода попыткам.
   "Фельтон не выдал меня! - подумала миледи. - В  таком  случае  ничего
еще не потеряно".
   - А теперь - до свиданья, сударыня. Завтра я приду  объявить  вам  об
отъезде моего гонца.
   Лорд Винтер встал, насмешливо поклонился миледи и вышел.
   Миледи облегченно вздохнула: у нее было еще четыре дня впереди; четы-
рех дней ей будет достаточно, чтобы окончательно обольстить Фельтона.
   Но у нее явилась ужасная мысль, что лорд Винтер, возможно, пошлет как
раз Фельтона к Бекингэму получить его подпись на приказе; в таком случае
Фельтон ускользнет из ее рук; а для полного успеха  пленнице  необходимо
было, чтобы действие ее чар не прерывалось.
   Все же, как мы уже говорили, одно обстоятельство успокаивало  миледи:
Фельтон не выдал ее.
   Пленница не хотела обнаруживать волнение, вызванное  в  ней  угрозами
лорда Винтера, поэтому она села за стол и поела.
   Потом, как и накануне, она опустилась на колени и прочитала вслух мо-
литвы. Как и накануне, солдат перестал ходить и остановился, прислушива-
ясь.
   Вскоре она различила более легкие, чем у часового, шаги; они  прибли-
зились из глубины коридора и остановились у ее двери.
   "Это он", - подумала миледи.
   И она запела тот самый гимн, который накануне привел Фельтона в такое
восторженное состояние.
   Но, хотя ее чистый, сильный голос звучал так мелодично и проникновен-
но, как никогда, дверь не открылась. Миледи украдкой бросила  взгляд  на
дверное окошечко, и ей показалось, что она видит сквозь  частую  решетку
горящие глаза молодого человека; но она так и не узнала, было  ли  то  в
самом деле, или ей только почудилось: на этот раз у него хватило самооб-
ладания не войти в комнату.
   Однако спустя несколько мгновений  после  того,  как  миледи  кончила
петь, ей показалось, что она слышит глубокий вздох; затем  те  же  шаги,
которые перед тем приблизились к ее двери, медленно и как бы нехотя уда-
лились.


   XXV
   ЧЕТВЕРТЫЙ ДЕНЬ ЗАКЛЮЧЕНИЯ

   На следующий день Фельтон, войдя к миледи, увидел, что она  стоит  на
кресле и держит в руках веревку, свитую из батистовых  платков,  которые
были разорваны на узкие полосы, заплетенные жгутами и связанные  концами
одна с другой. Когда заскрипела открываемая Фельтоном дверь, миледи лег-
ко спрыгнула с кресла и попыталась спрятать за  спину  импровизированную
веревку, которую она держала в руках.
   Молодой человек был бледнее обыкновенного, и его покрасневшие от бес-
сонницы глаза указывали на то, что он провел тревожную ночь.
   Однако по выражению его лица можно было заключить, что он  вооружился
самой непреклонной суровостью.
   Он медленно подошел к миледи, усевшейся в  кресло,  и,  подняв  конец
смертоносного жгута, который она нечаянно или, может быть, нарочно оста-
вила на виду, холодно спросил:
   - Что это такое, сударыня?
   - Это? Ничего, - ответила миледи с тем скорбным  выражением,  которое
она так искусно умела придавать своей улыбке. - Скука - смертельный враг
заключенных. Я скучала и развлекалась тем, что плела эту веревку.
   Фельтон обратил взгляд на стену, у которой стояло  кресло  миледи,  и
увидел над ее головой позолоченный крюк, вделанный в стену  и  служивший
вешалкой для платья или оружия.
   Он вздрогнул, и пленница заметила это: хотя глаза  ее  были  опущены,
ничто не ускользало от нее. А что вы делали, стоя на кресле?  -  спросил
Фельтон.
   - Что вам до этого?
   - Но я желаю это знать, - настаивал Фельтон.
   - Не допытывайтесь. Вы знаете, что нам, истинным христианам, запреще-
но лгать.
   - Ну, так я сам скажу, что вы делали или, вернее, что собирались сде-
лать: вы хотели привести в исполнение гибельное намерение, которое леле-
ете в уме. Вспомните, сударыня, что если господь запрещает ложь, то  еще
строже он запрещает самоубийство!
   - Когда господь видит, что одно из его созданий несправедливо подвер-
гается гонению и что ему приходится выбирать между самоубийством и  бес-
честьем, то, поверьте, бог простит ему самоубийство, - возразила  миледи
тоном глубокого убеждения. - Ведь в таком случае самоубийство -  мучени-
ческая смерть.
   - Вы или преувеличиваете, или не договариваете. Скажите все,  судары-
ня, ради бога, объяснитесь!
   - Рассказать вам о моих несчастьях, чтобы вы сочли их выдумкой, поде-
литься с вами моими замыслами, чтобы вы донесли о них моему гонителю,  -
нет, милостивый государь! К тому же, что для вас жизнь или  смерть  нес-
частной осужденной женщины? Ведь вы отвечаете только за мое тело, не так
ли? И лишь бы вы представили труп - с вас больше ничего не спросят, если
в нем признают меня. Быть может, даже вы получите двойную паграду.
   - Я, сударыня, я? - вскричал Фельтон. - И вы можете предположить, что
я соглашусь принять награду за вашу жизнь? Вы не думаете о том, что  го-
ворите!
   - Не препятствуйте мне, Фельтон, не препятствуйте!  -  воодушевляясь,
сказала миледи. - Каждый солдат должен быть честолюбив, не правда ли? Вы
лейтенант, а за моим гробом вы будете идти в чине капитана.
   - Да что я вам сделал, что вы возлагаете на  меня  такую  ответствен-
ность перед богом и людьми? - проговорил потрясенный ее словами Фельтон.
- Через несколько дней вы покинете этот замок, сударыня, ваша  жизнь  не
будет больше под моей охраной, и тогда... - прибавил он  со  вздохом,  -
тогда поступайте с ней, как вам будет угодно.
   - Итак, - вскричала миледи, словно не в силах больше сдержать священ-
ное негодо