ь. Вы  злой
человек, господин де Вард, и я приложу все старания,  чтобы  убить  вас,
потому что, я чувствую, если вы не умрете сейчас от моей шпаги, то в бу-
дущем причините много зла моим друзьям. Вот что  я  хотел  вам  сказать,
господин де Вард.
   И Бекингэм поклонился.
   - А я, милорд, со своей стороны отвечу вам так: до сих пор вы  просто
были мне не по душе, но теперь, когда вы разгадали меня, я вас  ненавижу
и сделаю все возможное, чтобы убить вас.
   И де Вард поклонился Бекингэму.
   В ту же минуту шпаги скрестились - в темноте  сверкнули  молнии.  Оба
противника искусно  владели  оружием;  первые  выпады  оказались  безре-
зультатными. А ночь быстро опускалась на землю;  стало  так  темно,  что
приходилось нападать и парировать удары наугад.
   Вдруг - де Вард почувствовал, что шпага его во  что-то  уперлась:  он
попал в плечо Бекингэма. Шпага герцога опустилась вместе с рукою.
   - О! - застонал он.
   - Я вас задел, не правда ли, милорд? - спросил де Вард, отступая шага
на два назад.
   - Да, сударь, но задели легко.
   - Однако же вы опустили шпагу.
   - Это невольно, от прикосновения холодной стали, но я уже  оправился.
Начнем снова, если вам угодно, милостивый государь.
   И, с отчаянною отвагою сделав выпад, он ранил маркиза в грудь.
   - И я также задел вас, - сказал он.
   - Нет, - ответил де Вард, не тронувшись с места.
   - Простите; но я заметил, что у вас рубашка в крови...  -  проговорил
Бекингэм.
   - А! - воскликнул взбешенный де Вард - Так вот же вам!
   И, напрягая все свои силы, он пронзил руку Бекингэма у  локтя.  Шпага
прошла между двух костей. Бекингэм почувствовал,  что  у  него  отнялась
правая рука; он протянул левую, перехватил шпагу, которая чуть не  выва-
лилась из повисшей руки, и, прежде чем де  Вард  успел  занять  оборони-
тельную позицию, пронзил ему грудь.
   Де Вард зашатался, ноги у него подкосились, и, не успев вытащить шпа-
гу, застрявшую в руке герцога, он свалился в  красноватую  от  вечернего
освещения воду, которая теперь окрасилась в настоящий красный цвет.
   Де Вард был жив. Он сознавал приближение смертельной опасности:  вода
быстро поднималась. И герцог также видел эту опасность. Собравшись с си-
лами, он с болезненным криком выдернул шпагу из руки; потом, обратившись
к де Варду, спросил его:
   - Вы живы, маркиз?
   - Да, - отвечал де Вард едва слышным голосом; он захлебывался от кро-
ви, заливавшей ему горло, - но силы слабеют.
   - Так как же быть? Вы можете идти?
   И Бекингэм поставил его на одно колено.
   - Все кончено, - простонал де Вард и снова упал. - Позовите своих лю-
дей, - попросил он, - иначе я утону.
   - Эй, вы! - крикнул Бекингэм. - Лодку сюда! Живее, причаливайте!
   Матросы тотчас же заработали веслами. Но вода прибывала быстрее,  чем
двигалась лодка.
   Бекингэм увидел, что волна вот-вот накроет  де  Варда;  тогда  левой,
здоровой рукой он подхватил противника снизу за талию и приподнял с зем-
ли. Волна окатила герцога до пояса, но он даже не покачнулся.  Он  пошел
по направлению к берегу. Но едва он сделал шагов десять, как новая  вол-
на, выше и яростнее первой, обдала его грудь, сбила с ног и совсем  зах-
лестнула.
   Потом, когда она сбежала, на песке остались герцог и потерявший  соз-
нание де Вард.
   В ту же минуту четыре матроса, поняв опасность, бросились с  лодки  в
море и в одну секунду очутились возле герцога.  Они  застыли  от  ужаса,
когда увидели, что их господин обливается кровью.
   Они хотели унести его.
   - Нет, нет! - запротестовал герцог - Прежде сносите маркиза на берег!
   - Смерть, смерть французу! - раздался глухой ропот англичан.
   - Назад! - воскликнул герцог, с гордым жестом поднимаясь на  ноги.  -
Сейчас же исполняйте мой приказ. Немедленно доставьте господина де Варда
на берег, или я вас всех перевешаю!
   В это время подъехала лодка. Управляющий и секретарь выскочили из нее
и подошли к маркизу. Он не подавал никаких признаков жизни.
   - Поручаю вам этого человека, - сказал им герцог, - вы мне  отвечаете
за него головой. На берег! Перенесите господина де Варда на берег!
   Маркиза бережно взяли на руки, перенесли и положили на  сухой  песок,
куда не достигал морской прилив. Несколько любопытных да пять-шесть  ры-
баков собрались на берегу, привлеченные странным зрелищем:  двое  мужчин
дрались по пояс в воде.
   Англичане передали им раненого в ту минуту, когда он очнулся и открыл
глаза. Секретарь герцога вынул из кармана туго набитый кошелек и передал
самому почтенному на вид рыбаку.
   - Вот вам от моего господина, герцога Бекингэма,  -  прибавил  он,  -
ухаживайте за маркизом де Вардом позаботливее.
   И он вернулся в сопровождении своих  людей  к  лодке,  на  которую  с
большим трудом перебрался  Бекингэм,  удостоверившись  предварительно  в
том, что де Вард вне опасности. На де Варда накинули  камзол  герцога  и
понесли его на руках в город.


   XI
   ТРОЙНАЯ ЛЮБОВЬ

   После отъезда Бекингэма де Гиш вообразил, что мир  безраздельно  при-
надлежит ему.
   У принца не осталось больше ни малейшего повода к ревности; кроме то-
го, шевалье де Лоррен совершенно завладел им, и принц предоставил всем в
доме полнейшую свободу.
   Король, увлеченный принцессой, выдумывал все новые увеселения,  чтобы
сделать приятным ее пребывание в Париже, так что не  проходило  дня  без
какого-нибудь празднества в Пале-Рояле или приема у принца.
   Король распорядился, чтобы в Фонтенбло были сделаны  приготовления  к
переезду двора, и все старались попасть в число приглашенных.  Принцесса
была занята с утра до вечера. Ее язык и перо не  останавливались  ни  на
минуту. Разговоры ее с де Гишем становились все  оживленнее,  что  часто
бывает предвестием страсти.
   Когда взор делается томным при обсуждении цвета материи, когда  целый
час проходит в толках о качестве или запахе какого-нибудь саше или цвет-
ка, то хотя слова таких разговоров могут слышать все, но вздохи и  жесты
видны не всем.
   Наговорившись досыта с г-ном де Гишем, принцесса болтала  с  королем,
который аккуратно каждый день посещал ее. Время проходило в играх, сочи-
нении стихов; каждый выбирал какой-нибудь девиз, эмблему; эта весна была
не только весной природы, она была юностью народа, возглавляемого  Людо-
виком XIV.
   Король соперничал со всеми в красоте, молодости и любезности. Он  был
влюблен во всех красивых женщин, даже в свою жену - королеву.
   Но при всем своем могуществе он бывал очень робок  на  первых  порах.
Эта робость удерживала его в границах обыкновенной вежливости, и ни одна
женщина не могла похвастать, что он оказывал ей предпочтение перед  дру-
гими. Можно было предсказать, что тот день,  когда  он  заявит  о  своих
чувствах, и станет зарею новой эры; но он молчал, и г-н де Гиш,  пользу-
ясь этим, оставался королем любовных интриг всего двора.
   Мало-помалу он занял определенное место в доме принца, который  любил
его и старался как можно больше приблизить к себе. Замкнутый от природы,
он до приезда принцессы слишком уединялся, а когда она приехала -  почти
не отходил от нее.
   Все окружающие заметили это, а в особенности злой гений,  шевалье  де
Лоррен, к которому принц был чрезвычайно привязан за его веселые, хоть и
злые выходки и за уменье выдумывать разнообразные развлечения.
   Шевалье де Лоррен, видя, что де Гиш угрожает занять его место у прин-
ца, прибегнул к решительному средству. Он просто-напросто сбежал,  оста-
вив принца в крайнем недоумении.
   В первый день принц почти не заметил его отсутствия,  потому  что  де
Гиш был рядом и те часы дня и ночи, когда он не разговаривал с  принцес-
сой, самоотверженно посвящал принцу.
   Но на другой день принц, не находя никого под  рукой,  спросил,  куда
девался шевалье. Ему ответили, что об этом никому не известно.
   Де Гиш, проведя все утро с принцессой за  выбором  шитья  и  бахромы,
пришел утешать принца. Но после обеда надо было заняться оценкой тюльпа-
нов и аметистов, и де Гиш снова ушел в кабинет принцессы.
   Принц остался один; был час его туалета;  он  чувствовал  себя  самым
несчастным человеком в мире и опять спросил, не знает ли кто-нибудь, где
шевалье.
   - Никто ничего о нем не знает, - был все тот же ответ.
   Тогда принц, не зная, куда деваться от скуки, отправился, как был,  в
халате и папильотках, к жене. Там он нашел целое сборище молодежи, кото-
рая смеялась и перешептывалась по углам: тут группа женщин,  обступивших
мужчину, и едва сдерживаемый смех, а там - Маникан и Маликорн,  осаждае-
мые Монтале, мадемуазель де Тонне-Шарант и другими хохотушками.
   Поодаль от этих групп сидела принцесса; стоя перед ней на коленях, де
Гиш держал на ладони рассыпанные жемчуга и  драгоценные  камни,  которые
она перебирала своими тонкими белыми пальчиками.
   В другом углу устроился гитарист и наигрывал испанские сегидильи,  от
которых принцесса была без ума с тех пор, как молодая королева стала  их
петь - с каким-то особенно грустным оттенком; разница была тольдо в том,
что фразы, которые испанка произносила с дрожащими на ресницах  слезами,
англичанка напевала с улыбкою, позволявшей видеть ее перламутровые  зуб-
ки.
   Этот кабинет, битком набитый  молодежью,  представлял  самое  веселое
зрелище.
   При входе принц был поражен видом стольких  людей,  веселившихся  без
него. Его взяла такая зависть, что он невольно воскликнул, как ребенок:
   - Что же это такое! Вы здесь забавляетесь, а я там скучаю один!
   Все сразу притихли, как от удара грома смолкает чириканье птиц.
   Де Гиш моментально вскочил на ноги. Маликорн спрятался за юбки Монта-
ле. Маникан выпрямился и стал в церемонную позу. Гитарист  сунул  гитару
под стол и прикрыл ее ковром.
   Одна принцесса не тронулась с места и, улыбаясь, ответила супругу:
   - Ведь вы занимаетесь туалетом в этот час.
   - И вы нарочно его выбрали, чтоб веселиться, - проворчал принц.
   Эта фраза послужила сигналом к общему бегству:  женщины  разлетелись,
как стая спугнутых птиц; гитарист растаял как тень; Маликорн, не  перес-
тавая прятаться за юбки Монтале, успел юркнуть за драпировку. Что  каса-
ется Маникана, то он пришел на помощь де Гишу, который, разумеется,  все
время стоял около принцессы, и оба они храбро выдержали натиск. Граф был
слишком счастлив, чтобы сердиться на принца; но принц был очень  зол  на
свою супругу.
   Ему нужен был повод к ссоре, и таким поводом ему послужило исчезнове-
ние этой толпы, веселившейся до его прихода и смущенной его появлением.
   - Почему же все разбежались, как только я вошел? - обиженно и надмен-
но проговорил он.
   На это принцесса холодно ответила, что, когда  является  глава  дома,
домочадцы из почтения стараются держаться поодаль.
   Говоря это, она состроила такую забавную мину, что де Гиш  и  Маникан
не могли удержаться от смеха; принцесса захохотала следом за ними; общее
веселье заразительно подействовало на самого принца, так что  ему  приш-
лось сесть; когда он смеялся, его фигура теряла свою важность  и  досто-
инство.
   Перестав хохотать, он рассердился еще больше. Его злило,  собственно,
то, что он сам не мог сохранить серьезность.
   Он смотрел злыми глазами на Маникана, не решаясь излить свой гнев  на
графа де Гиша.
   По его знаку оба они вышли из комнаты. А принцесса,  оставшись  одна,
стала грустно перебирать жемчуг, не смеялась больше и молчала.
   - Как это мило, - надулся принц, - у вас меня встречают как чужого.
   И он ушел в крайнем раздражении.
   По дороге ему попалась Монтале, дежурившая в комнате, смежной с каби-
нетом принцессы.
   - На вас приятно посмотреть, но только из-за двери.
   Монтале сделала глубокий реверанс.
   - Я не вполне понимаю, что ваше высочество изволите мне сказать.
   - Я повторяю, мадемуазель, что когда вы хохочете все вместе в комнате
у принцессы, то всякий посторонний, если он не остается за дверью,  ока-
зывается лишним.
   - Разумеется, ваше высочество говорите это не о себе?
   - Наоборот, мадемуазель, я говорю это и думаю именно о себе! Мне уст-
роили не очень-то любезную встречу. Еще бы! Именно в то время, как у мо-
ей жены - то есть в моем доме - музицируют и веселятся, когда и  мне,  в
свою очередь, хочется немножко развлечься, все  убегают!..  Что  же  это
значит? Вероятно, в мое отсутствие делается что-нибудь дурное...
   - Но сегодня было все то же, что и вчера и  раньше,  -  оправдывалась
Монтале.
   - Неужели! Значит, каждый день хохочут так, как сегодня!..
   - Конечно, ваше высочество.
   - И каждый день происходит то же самое?
   - Все то же, ваше высочество.
   - И каждый день такое же бренчанье?
   - Ваше высочество, гитара была только сегодня; но когда ее  не  было,
играли на скрипке и на флейте: женщинам скучно без музыки.
   - Черт возьми! А мужчинам?
   - Какие же мужчины, ваше высочество?
   - Господин де Гиш, господин де Маникан и остальные.
   - Да ведь они - приближенные вашего высочества.
   - Да, да, ваша правда, мадемуазель.
   И принц ушел на свою половину.  Он  задумчиво  опустился  в  глубокое
кресло, даже не взглянув в зеркало.
   - И куда это пропал шевалье! - проговорил он.
   Около кресла стоял лакей.
   - Никто не знает, где он, ваше высочество.
   - Опять этот ответ!.. Первого, кто скажет мне: "не знаю",  я  прогоню
со службы.
   При этих словах принца все разбежались совершенно так же, как исчезли
при его появлении гости принцессы.  Тогда  принц  пришел  в  неописуемую
ярость. Он толкнул ногою шифоньерку, которая разлетелась на кусочки.
   Потом он отправился на галерею и хладнокровно сбросил наземь эмалевую
вазу, порфировый кувшин и бронзовый канделябр. Поднялся страшный грохот.
Сбежались люди.
   - Что угодно вашему высочеству? - решился  робко  спросить  начальник
стражи.
   - Я занимаюсь музыкой, - отвечал принц, скрежеща зубами.
   Начальник стражи дослал за придворным  доктором.  Но  раньше  доктора
явился Маликорн и доложил принцу:
   - Ваше высочество, шевалье де Лоррен следует за мною.
   Принц взглянул на Маликорна и улыбнулся. И действительно,  в  комнату
вошел шевалье.


   XII
   РЕВНОСТЬ Г-НА ДЕ ЛОРРЕНА

   Герцог Орлеанский вскрикнул от удовольствия, увидев шевалье де Лорре-
на.
   - Ах, как я рад! - сказал он. - Какими судьбами? Все говорили, что вы
пропали.
   - Да, ваше высочество.
   - Что же это, каприз?
   - Каприз? Смею ли я капризничать, находясь рядом с вашим высочеством?
Глубокое уважение...
   - Ну хорошо, уважение мы отложим в сторону, ты каждый день  доказыва-
ешь обратное. Я тебя прощаю. Почему ты исчез?
   - Потому что я не был нужен вашему высочеству.
   - Как так?
   - Около вашего высочества столько людей более интересных,  чем  я.  Я
чувствовал, что не в силах тягаться с ними. И я удалился.
   - Во всем этом нет ни капли здравого смысла. Что это за люди, с кото-
рыми ты не хотел тягаться? Гиш?
   - Я никого не называю.
   - Но ведь это же глупости! Чем тебе мешает Гиш?
   - Я не говорю этого, ваше высочество. Не принуждайте меня. Вы знаете,
что Гиш мой хороший друг.
   - Тогда кто же?
   Шевалье прекрасно знал, что любопытство усиливается, как жажда, когда
у человека отнимают протянутый стакан.
   - Нет, я хочу знать, почему ты пропал.
   - Я заметил, что стесняю...
   - Кого?
   - Принцессу.
   - Как так? - спросил удивленный герцог.
   - Очень просто. Быть может, ее  высочество  испытывает  что-то  вроде
ревности, видя расположение, какое вы изволите мне выказывать.
   - Она дала тебе понять это?
   - Ваше высочество, с некоторого времени принцесса  не  обращается  ко
мне ни с единым словом.
   - С какого времени?
   - С тех пор, как господин де Гиш нравится ей больше,  чем  я,  и  она
стала его принимать во всякое время.
   Герцог покраснел.
   - Во всякое время... Что вы сказали, шевалье? - строго произнес он.
   - Вот видите, ваше высочество, я  уже  навлек  на  себя  ваше  неудо-
вольствие. Я так и знал.
   - Дело не в неудовольствии, - вы употребляете странные  выражения.  В
чем же принцесса выказывает предпочтение Гишу перед вами?
   - Я умолкаю, - ответил шевалье с церемонным поклоном.
   - Напротив, я настаиваю на том, чтобы вы говорили. Если вы из-за это-
го удалились, значит, вы очень ревнивы?
   - Кто любит, тот всегда ревнив, ваше высочество. Разве вы сами не из-
волите ревновать ее высочество? Разве ваше высочество не омрачились  бы,
если бы постоянно видели около принцессы кого-нибудь, к кому она выказы-
вает явное благоволение? А ведь дружба такое же чувство, как  и  любовь.
Ваше высочество иногда оказывали мне величайшую честь, называя меня сво-
им другом.
   - Да, да... Но вот опять двусмысленность. Знаете, шевалье, вы не мас-
тер разговаривать.
   - Какая двусмысленность, ваше высочество?
   - Вы сказали: выказывает явное благоволение... Что вы  подразумеваете
под благоволением?
   - Ровно ничего особенного, ваше высочество, -  сказал  кавалер  самым
благодушным тоном. - Ну, например, когда муж видит, что жена  приглашает
к себе какого-нибудь мужчину предпочтительно перед другими;  когда  этот
мужчина всегда находится у ее изголовья или у дверцы  ее  кареты;  когда
нога этого мужчины вечно по соседству с платьем этой женщины; когда  они
оба то и дело оказываются рядом, хотя по ходу разговора этого совсем не-
нужно; когда букет женщины оказывается одинакового цвета с лентами  муж-
чины; когда они вместе занимаются музыкой, садятся рядом за ужин;  когда
при появлении мужа разговор прерывается; когда человек, за неделю  перед
тем совершенно равнодушный к мужу, внезапно оказывается самым лучшим его
другом... тогда...
   - Тогда... Договаривай же!
   - Тогда, ваше высочество, мне кажется, муж вправе ревновать. Но  ведь
эти мелочи не имеют никакого отношения к нашему разговору.
   Принц, видимо, волновался и испытывал внутреннюю борьбу;  наконец  он
произнес:
   - Но вы все-таки не объяснили мне, почему вы сбежали. Вы  сейчас  мне
заявили, что боялись стеснить, да еще прибавили, что заметили со стороны
принцессы пристрастие к обществу де Гиша.
   - Ваше высочество, этого я не говорил!
   - Нет, сказали.
   - Если сказал, то потому, что не видел тут ничего особенного.
   - Однако что-то вы все-таки в этом видели?
   - Ваше высочество, вы ставите меня в затруднительное положение.
   - Нужды нет, продолжайте. Если ваши слова - правда,  зачем  вам  сму-
щаться?
   - Сам я всегда говорю правду, ваше высочество, но я колеблюсь,  когда
приходится повторять то, что говорят другие.
   - Повторять? Значит, что-то говорят?
   - Признаюсь, это так.
   - Кто же?
   Шавинье изобразил негодование.
   - Ваше высочество, - сказал он, - вы подвергаете меня настоящему доп-
росу, обращаясь со мною, как с подсудимым... А между тем всякий  достой-
ный дворянин старается забыть слухи, которые долетают до его ушей.  Ваше
высочество требуете, чтобы я превратил пустую болтовню в целое событие.
   - Однако, - вскричал с досадою принц, - ведь  вы  же  сбежали  именно
из-за этих слухов!
   - Я должен сказать правду. Мне говорили, что господин де Гиш постоян-
но находится в обществе принцессы, вот и все; повторяю, самое невинное и
совершенно позволительное развлечение. Не будьте несправедливы, ваше вы-
сочество, не впадайте в крайность, не преувеличивайте. Вас это не  каса-
ется.
   - Как! Меня не касаются слухи о постоянных посещениях моей  жены  Ги-
шем?..
   - Нет, ваше высочество, нет. И то, что я говорю нам, я сказал бы  са-
мому де Гишу - до такой степени считаю невинными его ухаживания за прин-
цессой... я сказал бы это ей самой. Однако, вы понимаете, чего я  боюсь?
Я боюсь прослыть ревнивцем по обязанности, в силу вашей  благосклонности
ко мне, в то время как я ревнивец из дружбы к вам. Я знаю вашу слабость,
знаю, что, когда вы любите, вы знать ничего не хотите, кроме вашей  люб-
ви. Вы любите принцессу, да и можно ли не любить ее?  Посмотрите  же,  в
каком безвыходном положении я очутился. Принцесса  избрала  среди  ваш