оя прелестная сивилла".
   "Хорошо. Как только я выйду отсюда, я все расскажу - расскажу о наси-
лии, которое вы надо мной учинили, расскажу, как вы держали меня в  пле-
ну. Я во всеуслышание объявлю об этом дворце, в котором  творятся  гнус-
ности. Вы высоко поставлены, милорд, но трепещите: над вами есть король,
а над королем - бог! "
   Как ни хорошо владел собой мой преследователь, он  не  смог  сдержать
гневное движение. Я не пыталась разглядеть выражение его  лица,  но  по-
чувствовала, как задрожала его рука, на которой лежала моя.
   "В таком случае - вы не выйдете отсюда! "
   "Отлично! Место моей пытки будет и моей могилой.  Прекрасно!  Я  умру
здесь, и тогда вы увидите, что призрак-обвинитель страшнее угроз  живого
человека".
   "Вам не оставят никакого оружия".
   "У меня есть одно, которое отчаяние  предоставило  каждому  существу,
достаточно мужественному, чтобы к нему прибегнуть: я  уморю  себя  голо-
дом".
   "Послушайте, не лучше ли мир, чем подобная война? -  предложил  него-
дяй. - Я немедленно возвращаю вам свободу, объявляю вас воплощенной доб-
родетелью и провозглашаю вас Лукрецией Англии".
   "А я объявлю, что вы ее Секст, я разоблачу вас перед людьми, как  уже
разоблачила перед богом, и, если нужно будет скрепить, как Лукреции, мое
обвинение кровью, я сделаю это! "
   "Ах, вот что! - насмешливо произнес мой враг. -  Тогда  другое  дело.
Честное слово, в конце концов вам здесь хорошо живется, вы не чувствуете
ни в чем недостатка, и если вы уморите себя голодом, то будете сами  ви-
новаты".
   С этими словами он удалился. Я слышала, как открылась и опять  закры-
лась дверь, и я осталась, подавленная не столько горем, сколько -  приз-
наюсь в этом - стыдом, что так и не отомстила за себя.
   Он сдержал слово. Прошел день, прошла еще ночь, и я его не видела. Но
и я держала свое слово и ничего не пила  и  не  ела.  Я  решила,  как  я
объявила ему, убить себя голодом.
   Я провела весь день и всю ночь в молитве: я надеялась, что бог  прос-
тит мне самоубийство.
   На следующую ночь дверь отворилась. Я лежала на полу - силы  оставили
меня...
   Услышав скрип двери, я приподнялась, опираясь на руку.
   "Ну как, смягчились ли мы немного? - спросил голос, так грозно отдав-
шийся у меня в ушах, что я не могла не узнать его. - Согласны ли мы  ку-
пить свободу ценой одного лишь обещания молчать? Послушайте,  я  человек
добрый, - прибавил он, - и хотя я не люблю пуритан, но отдаю им справед-
ливость, и пуританкам тоже, когда они  хорошенькие.  Ну,  поклянитесь-ка
мне на распятии, больше я от вас ничего не требую".
   "Поклясться вам на распятии? - вскричала я, вставая: при звуках этого
ненавистного голоса ко мне вернулись все мои силы. - На  распятии!  Кля-
нусь, что никакое обещание, никакая угроза, никакая пытка не закроют мне
рта!.. Поклясться на распятии!.. Клянусь, я буду  всюду  изобличать  вас
как убийцу, как похитителя чести, как подлеца!.. На распятии!.. Клянусь,
если мне когда-либо удастся выйти отсюда, я буду молить весь род челове-
ческий отомстить вам!.. "
   "Берегитесь! - сказал он таким угрожающим голосом, какого я еще у не-
го не слышала. - У меня есть вернейшее средство, к которому  я  прибегну
только в крайнем случае, закрыть вам рот или, по крайней мере, не допус-
тить того, чтобы люди поверили хоть одному вашему слову".
   Я собрала остаток сил и расхохоталась в ответ на его угрозу.
   Он понял, что впредь между нами  вечная  война  не  на  жизнь,  а  на
смерть.
   "Послушайте, я даю вам на размышление еще остаток этой ночи  и  завт-
рашний день, - предложил он. - Если вы обещаете молчать,  вас  ждет  бо-
гатство, уважение и даже почести; если вы будете угрожать мне, я  предам
вас позору".
   "Вы! - вскричала я. - Вы! "
   "Вечному, неизгладимому позору! "
   "Вы!.." - повторяла я.
   О, уверяю вас, Фельтон, я считала его сумасшедшим!
   "Да, я!" - отвечал он.
   "Ах, оставьте меня! - сказала я ему. - Уйдите прочь, если вы не хоти-
те, чтобы я на ваших глазах разбила себе голову о стену! "
   "Хорошо, - сказал он, - как вам будет угодно. До завтрашнего вечера".
   "До завтрашнего вечера!" - ответила я, падая на пол и кусая ковер  от
ярости...
   Фельтон опирался о кресло, и миледи с демонической  радостью  видела,
что у него, возможно, не хватит сил выслушать ее рассказ до конца.


   XXVII
   ИСПЫТАННЫЙ ПРИЕМ КЛАССИЧЕСКОЙ ТРАГЕДИИ

   После минутного молчания, во время которого миледи украдкой наблюдала
за слушавшим ее молодым человеком, она продолжала:
   - Почти три дня я ничего не пила и не ела. Я испытывала жестокие  му-
чения: порой словно какое-то облако давило мне лоб и застилало  глаза  -
это начинался бред.
   Наступил вечер. Я так ослабела, что поминутно впадала в  беспамятство
и каждый раз, когда я лишалась чувств, благодарила бога, думая, что уми-
раю.
   Во время одного такого обморока я услышала, как дверь  открылась.  От
страха я очнулась.
   Он вошел ко мне в сопровождении какого-то человека с лицом, прикрытым
маской; сам он был тоже в маске, но я узнала его шаги, узнала его голос,
узнала этот величественный вид, которым ад наделил его на несчастье  че-
ловечества.
   "Ну что же, - спросил он меня, - согласны вы дать мне клятву, которую
я от вас требовал? "
   "Вы сами сказали, что пуритане верны своему слову. Я дала слово  -  и
вы это слышали - предать вас на земле суду человеческому, а на том свете
- суду божьему".
   "Итак, вы упорствуете? "
   "Клянусь перед богом, который меня слышит, я призову весь свет в сви-
детели вашего преступления и буду призывать до тех пор,  пока  не  найду
мстителя! "
   "Вы публичная женщина, - заявил он громовым голосом, -  и  подвергне-
тесь наказанию, налагаемому на подобных женщин!  Заклейменная  в  глазах
света, к которому вы взываете, попробуйте доказать этому свету,  что  вы
не преступница и не сумасшедшая! "
   Потом он обратился к человеку в маске.
   "Палач, делай свое дело!" - приказал он.
   - О! Его имя! Имя! - вскричал Фельтон. - Назовите мне его имя!
   - И вот, несмотря на мои крики, несмотря на мое сопротивление - я на-
чинала понимать, что мне предстоит нечто худшее,  чем  смерть,  -  палач
схватил меня, повалил на пол, сдавил в своих руках. Я задыхалась от  ры-
даний, почти лишалась чувств, взывала к богу,  который  не  внимал  моей
мольбе... и вдруг я испустила отчаянный крик боли и стыда -  раскаленное
железо, железо палача, впилось в мое плечо...
   Фельтон издал угрожающий возглас.
   - Смотрите... - сказала миледи и встала с величественным видом  коро-
левы, - смотрите, Фельтон, какое новое мучение изобрели для молодой  не-
винной девушки, которая стала жертвой насилия злодея!  Научитесь  позна-
вать сердца людей и впредь не делайтесь так опрометчиво орудием их несп-
раведливой мести!
   Миледи быстрым движением распахнула платье, разорвала батист, прикры-
вавший ее грудь, и, краснея от притворного гнева и стыда, показала моло-
дому человеку неизгладимую печать, бесчестившую это красивое плечо.
   - Но я вижу тут лилию! - изумился Фельтон.
   - Вот в этом-то вся подлость! - ответила миледи. - Будь это  английс-
кое клеймо!.. Надо было бы еще доказать, какой  суд  приговорил  меня  к
этому наказанию, и я могла бы подать жалобу во все суды  государства.  А
французское клеймо... О, им я была надежно заклеймена!
   Для Фельтона это было слишком.
   Бледный, недвижимый, подавленный ужасным признанием миледи, ослеплен-
ный сверхъестественной красотой этой женщины, показавшей ему свою наготу
с бесстыдством, которое он принял за особое величие души, он упал  перед
ней на колени, как это делали первые христиане перед непорочными святыми
мучениками, которых императоры, гонители христианства, предавали в цирке
на потеху кровожадной черни. Клеймо перестало существовать для него, ос-
талась одна красота.
   - Простите! Простите! - восклицал Фельтон. - О, простите мне!
   Миледи прочла в его глазах: люблю, люблю!
   - Простить вам - что? - спросила она.
   - Простите мне, что я примкнул к вашим гонителям.
   Миледи протянула ему руку.
   - Такая прекрасная, такая молодая! - воскликнул Фельтон, покрывая  ее
руку поцелуями.
   Миледи подарила его одним из тех взглядов, которые раба делают  коро-
лем.
   Фельтон был пуританин - он отпустил руку этой женщины и стал целовать
ее ноги.
   Он уже не любил - он боготворил ее.
   Когда этот миг душевною восторга прошел, когда  к  миледи,  казалось,
вернулось самообладание, которого она ни  на  минуту  не  теряла,  когда
Фельтон увидел, как завеса стыдливости  вновь  скрыла  сокровища  любви,
лишь затем так тщательно оберегаемые от его взора, чтобы  он  еще  более
пылко желал их, он сказал:
   - Теперь мне остается спросить вас только об одном: как зовут  вашего
настоящего палача? По-моему, только один был палачом, другой являлся его
орудием, не больше.
   - Как, брат мой, - вскричала миледи, - тебе еще нужно, чтоб я назвала
его! А сам ты не догадался?
   - Как - спросил Фельтон, - это он?.. Опять он!.. Все  он  же...  Как!
Настоящий виновник...
   - Настоящий виновник - опустошитель Англии, гонитель  истинно  верую-
щих, гнусный похититель чести стольких женщин, тот, кто из прихоти свое-
го развращенного сердца намерен пролить кровь стольких англичан, кто се-
годня покровительствует протестантам, а завтра предаст их...
   - Бекингэм! Так это Бекингэм! - с ожесточением выкрикнул Фельтон.
   Миледи закрыла лицо руками, словно она была не в силах перенести пос-
тыдное воспоминание, которое вызывало у нее это имя.
   - Бекингэм - палач этого ангельского создания! - восклицал Фельтон. -
И ты не поразил его громом, господи! И ты позволил ему остаться знатным,
почитаемым, всесильным, на погибель всем нам!
   - Бог отступается от того, кто сам от себя отступается! - сказала ми-
леди.
   - Так, значит, он хочет навлечь на свою голову кару, постигающую  от-
верженных! - с возрастающим возбуждением  продолжал  Фельтон.  -  Хочет,
чтобы человеческое возмездие опередило правосудие небесное!
   - Люди боятся и щадят его.
   - О, я не боюсь и не пощажу его! - возразил Фельтон.
   Миледи почувствовала, как душа ее наполняется дьявольской радостью.
   - Но каким образом мой покровитель, мой отец, лорд Винтер, оказывает-
ся причастным ко всему этому? - спросил Фельтон.
   - Слушайте, Фельтон, ведь наряду с людьми низкими и презренными  есть
на свете благородные и великодушные натуры. У меня был  жених,  человек,
которого я любила и который любил меня... мужественное сердце,  подобное
вашему, Фельтон, такой человек, как вы. Я пришла к нему и все  рассказа-
ла. Он знал меня и ни секунды не колебался. Это  был  знатный  вельможа,
человек, во всех отношениях равный Бекингэму. Он ничего не сказал, опоя-
сался шпагой, закутался в плащ и направился во дворец Бекингэма...
   - Да, да, понимаю, - вставил Фельтон. - Хотя, когда имеешь дело с по-
добными людьми, нужна не шпага, а кинжал.
   - Бекингэм накануне уехал чрезвычайным послом в Испанию - просить ру-
ки инфанты для короля Карла  Первого,  который  тогда  был  еще  принцем
Уэльским. Мой жених вернулся ни с чем. "Послушайте, - сказал он  мне,  -
этот человек уехал, и я покамест не могу ему отомстить. В  ожидании  его
приезда обвенчаемся, как мы решили, а затем положитесь на лорда Винтера,
который сумеет поддержать свою честь и честь своей жены".
   - Лорда Винтера! - вскричал Фельтон.
   - Да, лорда Винтера, - подтвердила миледи. - Теперь  вам  все  должно
быть понятно, не так ли? Бекингэм был в отъезде около года. За неделю до
его возвращения лорд  Винтер  внезапно  скончался,  оставив  меня  своей
единственной наследницей. Кем был нанесен этот  удар?  Всеведущему  богу
одному это известно, я никого не виню...
   - О, какая бездна падения! Какая бездна! - ужаснулся Фельтон.
   - Лорд Винтер умер, ничего не сказав  своему  брату.  Страшная  тайна
должна была остаться скрытой от всех до тех пор, пока бы она как гром не
поразила виновного. Вашему покровителю было прискорбно то,  что  старший
брат его женился на молодой девушке, не имевшей состояния. Я поняла, что
мне нечего рассчитывать на поддержку со стороны человека,  обманутого  в
своих надеждах на получение наследства. Я уехала во Францию, твердо  ре-
шив прожить там остаток моей жизни. Но все мое состояние в Англии. Из-за
войны сообщение между обоими государствами прекратилось, я стала испыты-
вать нужду, и мне поневоле пришлось вернуться сюда. Шесть дней  назад  я
высадилась в Портсмуте.
   - А дальше? - спросил Фельтон.
   - Дальше? Бекингэм, вероятно, узнал о моем  возвращении,  переговорил
обо мне с лордом Винтером, который и без того уже был предубежден против
меня, и сказал ему, что его невестка - публичная  женщина,  заклейменная
преступница. Мужа моего уже нет в живых, чтобы поднять  свой  правдивый,
благородный голос в мою защиту. Лорд Винтер поверил всему, что ему расс-
казали, поверил тем охотнее, что ему это было выгодно. Он велел  аресто-
вать меня, доставить сюда и отдал под вашу охрану. Остальное вам извест-
но: послезавтра он удаляет меня в изгнание, отправляет в ссылку,  после-
завтра он на всю жизнь водворяет меня среди  отверженных!  О,  поверьте,
злой умысел хорошо обдуман! Сеть искусно сплетена, и честь моя погибнет!
Вы сами видите, Фельтон, мне надо умереть... Фельтон, дайте мне нож!
   С этими словами миледи, словно исчерпав все свои силы, в  изнеможении
склонилась в объятия молодого офицера, опьяненного любовью, гневом и до-
толе неведомым ему наслаждением; он с восторгом подхватил ее и прижал  к
своему сердцу, затрепетав от дыхания этого прекрасного рта, обезумев  от
прикосновения этой вздымавшейся груди.
   - Нет, нет! - воскликнул он. - Нет, ты будешь жить всеми почитаемой и
незапятнанной, ты будешь жить для того, чтобы восторжествовать над твои-
ми врагами!
   Миледи отстранила его медленным движением руки, в то же время привле-
кая его взглядом; но Фельтон вновь заключил ее в объятия,  и  глаза  его
умоляюще смотрели на нее, как на божество.
   - Ах, смерть! Смерть! - сказала она, придавая  своему  голосу  томное
выражение и закрывая глаза. - Ах, лучше смерть, чем позор! Фельтон, брат
мой, друг мой, заклинаю тебя!
   - Нет! - воскликнул Фельтон. - Нет, ты будешь жить, и  жить  отомщен-
ной!
   - Фельтон, я приношу несчастье всем, кто меня окружает! Оставь  меня,
Фельтон! Дай мне умереть!
   - Если так, мы умрем вместе! - воскликнул Фельтон, целуя узницу в гу-
бы.
   Послышались частые удары в дверь. На этот  раз  миледи  по-настоящему
оттолкнула Фельтона.
   - Ты слышишь! - сказала она. - Нас подслушали, сюда идут! Все  конче-
но, мы погибли!
   - Нет, - возразил Фельтон, - это стучит часовой. Он предупреждает ме-
ня, что подходит дозор.
   - В таком случае - бегите к двери и откройте ее сами.
   Фельтон повиновался - эта женщина уже овладела всеми  его  помыслами,
всей его душой.
   Он распахнул дверь и очутился лицом к лицу с сержантом, командовавшим
сторожевым патрулем.
   - Что случилось? - спросил молодой лейтенант.
   - Вы приказали мне открыть дверь, если я услышу, что вы зовете на по-
мощь, но забыли оставить мне ключ, - доложил солдат.  -  Я  услышал  ваш
крик, но не разобрал слов. Хотел открыть дверь, а она оказалась запертой
изнутри. Тогда я позвал сержанта...
   - Честь имею явиться, - отозвался сержант.
   Фельтон, растерянный, обезумевший, стоял и не мог вымолвить ни слова.
   Миледи поняла, что ей следует отвлечь на себя общее внимание,  -  она
подбежала к столу, схватила нож, положенный туда Фельтоном, и  выкрикну-
ла:
   - А по какому праву вы хотите помешать мне умереть?
   - Боже мой! - воскликнул Фельтон, увидев, что в руке  у  нее  блеснул
нож.
   В эту минуту в коридоре раздался язвительный хохот.
   Барон, привлеченный шумом, появился на пороге, в халате,  со  шпагой,
зажатой под мышкой.
   - А-а... - протянул он. - Ну, вот мы и дождались последнего  действия
трагедии! Вы видите, Фельтон, драма прошла одну за другой все фазы,  как
я вам и предсказывал. Но будьте спокойны, кровь не прольется.
   Миледи поняла, что она погибла, если не даст Фельтону немедленного  и
устрашающего доказательства своего мужества.
   - Вы ошибаетесь, милорд, кровь прольется, и пусть эта кровь падет  на
тех, кто заставил ее пролиться!
   Фельтон вскрикнул и бросился к миледи... Он опоздал - миледи  нанесла
себе удар.
   Но благодаря счастливой случайности, вернее говоря -  благодаря  лов-
кости миледи, нож встретил на своем пути одну из стальных планшеток кор-
сета, которые в тот век, подобно панцирю, защищали  грудь  женщины.  Нож
скользнул, разорвав платье, и вонзился наискось между кожей и ребрами.
   Тем не менее платье миледи тотчас обагрилось кровью.
   Миледи упала навзничь и, казалось, лишилась чувств.
   Фельтон вытащил нож.
   - Смотрите, милорд, - сказал он мрачно, - вот женщина,  которая  была
под моей охраной и лишила себя жизни.
   - Будьте покойны, Фельтон, она не умерла, - возразил лорд  Винтер.  -
Демоны так легко не умирают. Не волнуйтесь, ступайте ко мне и ждите меня
там.
   - Однако, милорд...
   - Ступайте, я вам приказываю.
   Фельтон повиновался своему начальнику, но, выходя из комнаты, спрятал
нож у себя на груди.
   Что касается лорда Винтера, он ограничился тем, что  позвал  женщину,
которая прислуживала миледи, а когда она явилась, поручил ее заботам уз-
ницу, все еще лежавшую в обмороке, и оставил ее с ней наедине.
   Но так как рана, вопреки его предположениям, могла все  же  оказаться
серьезной, он тотчас послал верхового за врачом.


   XXVIII
   ПОБЕГ

   Как и предполагал лорд Винтер, рана миледи была неопасна; едва миледи
осталась наедине с вызванной бароном женщиной, которая стала ее поспешно
раздевать, она открыла глаза.
   Однако надо было притворяться слабой и больной, что было нетрудно для
такой комедиантки, как миледи; бедная служанка была совсем одурачена уз-
ницей и, несмотря на ее настояния, упорно решила просидеть всю ночь у ее
постели.
   Но присутствие этой женщины не мешало миледи предаваться  своим  мыс-
лям.
   Вне всякого сомнения, Фельтон был убежден в правоте ее слов,  Фельтон
был предан ей всей душой; если бы ему теперь явился ангел и  стал  обви-
нять миледи, то в том состоянии духа, в котором он находился, он, навер-
ное, принял бы этого ангела за посланца дьявола.
   При этой мысли миледи улыбалась, ибо отныне Фельтон был ее единствен-
ной надеждой, единственным средством спасения.
   Но ведь лорд Винтер мог его заподозрить, теперь  за  самим  Фельтоном
могли установить надзор.
   Около четырех часов утра приехал врач, но рана миледи уже успела зак-
рыться, и потому врач не мог выяснить ни ее направления, ни  глубины,  а
только определил по пульсу, что состояние больной не внушает опасений.
   Утром миледи отослала ухаживавшую за ней женщину под  предлогом,  что
та не спала всю ночь и нуждается в отдыхе.
   Она надеялась, что Фельтон придет,  когда  ей  принесут  завтрак,  но
Фельтон не явился.
   Неужели ее опасения подтвердились? Неужели Фельтон, заподозренный ба-
роном, не придет ей на помощь в решающую минуту? Ей оставался всего один
день: лорд Винтер объявил ей, что отплытие назначено на двадцать четвер-
тое число, а уже наступило утро двадцать второго.
   Все же миледи довольно терпеливо прождала до обеда.
   Хотя она утром ничего не ела, обед принесли в обычное время, и она  с
ужасом заметила, что у солдат, охранявших ее, уже  другая  форма.  Тогда
она отважилась спросить, где Фельтон. Ей ответили, что Фельтон час назад
сел на коня и уехал.
   Она осведомилась, все ли еще барон в замке. Солдат  ответил  утверди-
тельно и прибавил, что барон приказал известить его, если узница пожела-
ет с ним говорить.
   Миледи сказала, что она сейчас еще слишком слаба и что ее  единствен-
ное желание - остаться одной.
   Солдат поставил обед на стол и вышел.
   Фельтона отстранили, солдат