вала ему, что принц не совсем не прав, - послушайте, брат, все, что  я
говорю, и все, что делаю, направлено к вашему счастью. Я узнал,  что  вы
жаловались на недостаток доверия и внимания со стороны принцессы,  и  не
хотел, чтобы ваше беспокойство продолжалось. Мой долг  охранять  счастье
вашей семьи, как и счастье ничтожнейшего из моих подданных. И я  с  удо-
вольствием убедился, что вы тревожитесь напрасно.
   - Итак, ваше величество убедились в невиновности принцессы, - продол-
жал принц, как бы ведя допрос и пристально смотря на своего брата, - и я
преклоняюсь перед королевской мудростью, но убеждены ли вы в невиновнос-
ти тех, кто вызвал скандал, на который я жалуюсь?
   - Вы правы, брат, - сказал король. - Я об этом подумаю.
   Эти слова заключали в себе и утешение и  приказание.  Принц  понял  и
удалился.
   Людовик же снова отправился к матери. Разговор с братом не удовлетво-
рил его, и он чувствовал потребность добиться более  полного  оправдания
своего поступка.
   Анна Австрийская не была такой же снисходительной к г-ну де Гишу, как
к герцогу Бекингэму. С первых же слов она увидала, что Людовик  нераспо-
ложен к суровости. Тогда она сама заговорила суровым тоном. Это была од-
на из обычных уловок королевы, когда ей хотелось добиться правды. Но Лю-
довик уже вышел из детского возраста; он уже почти год был королем и на-
учился притворяться.
   Внимательно слушая Анну Австрийскую, он по некоторым ее выразительным
взглядам и ловким намекам убедился, что королева если и не угадала,  то,
по крайней мере, заподозрила его слабость к принцессе. Из всех  его  по-
мощников Анна Австрийская была бы самым полезным, из всех врагов - самым
опасным.
   Поэтому Людовик переменил тактику.  Он  обвинил  принцессу,  оправдал
принца и спокойно выслушал все, что его мать говорила  о  де  Гише,  как
выслушивал раньше ее речи о Бекингэме. Он ушел от нее, только когда  она
преисполнилась уверенностью, что одержала полную победу над ним.
   Вечером все придворные собрались на репетицию балета.
   За это время у бедного де Гиша побывало несколько посетителей. Одного
из них он и ждал и боялся. Это был шевалье де Лоррен. Вид у шевалье  был
самый успокоительный. По его словам, принц находился в прекрасном  наст-
роении, так что можно было подумать, что на супружеском горизонте нет ни
малейшего облачка. Да и вообще принц вовсе не злопамятен! С  давних  пор
при дворе с легкой руки шевалье де Лоррена считалось, что из двоих сыно-
вей Людовика XIII принц унаследовал отцовский характер -  нерешительный,
колеблющийся, с хорошими порывами, недобрый в своей основе, но, конечно,
безвредный для друзей.
   Шевалье одобрял Гиша,  доказывая  ему,  что  принцесса  скоро  совсем
возьмет верх над мужем и кто будет иметь влияние на нее, тот будет  вли-
ять и на принца.
   Де Гиш, человек осторожный и недоверчивый, отвечал:
   - Быть может, шевалье, но я считаю принцессу очень опасной.
   - Чем же?
   - Она утверждает, что принц не очень увлекается женщинами.
   - Это правда, - со смехом сказал шевалье де Лоррен.
   - Поэтому принцесса может избрать первого встречного, чтобы возбудить
ревность мужа и вернуть его к себе.
   - Какая глубокая мысль! - воскликнул шевалье.
   - Какая верная! - вторил де Гиш.
   И тот и другой говорили не то, что думали. Де Гиш, обвиняя принцессу,
мысленно просил у нее прощения. Шевалье, изумляясь глубине мысли де  Ги-
ша, увлекал его к пропасти.
   Тогда де Гиш прямо спросил его, какие последствия имела утренняя сце-
на и особенно - сцена во время обеда.
   - Да ведь я уже сказал вам, - отвечал шевалье де Лоррен, - все  хохо-
тали, и принц больше всех.
   - Однако, - заметил Гиш, - мне говорили о посещении  принцессы  коро-
лем.
   - Что же тут удивительного? Одна только принцесса не смеялась, и  ко-
роль заходил к ней, чтобы ее развеселить.
   - И что же?..
   - Да ничего не изменилось, все пойдет своим порядком.
   - И вечером будет репетиция балета?
   - Разумеется.
   - Вы уверены в этом?
   - Вполне.
   В этот момент в комнату с озабоченным видом вошел Рауль.
   Увидев его, шевалье, питавший к нему, как и ко  всякому  благородному
человеку, тайную ненависть, тотчас же поднялся с места.
   - Так, значит, вы мне советуете?.. - обратился к нему де Гиш.
   - Советую вам спать спокойно, дорогой граф.
   - А я дам вам совершенно противоположный совет, де Гиш, -  проговорил
Рауль.
   - Какой, мой друг?
   - Сесть на коня и уехать в одно из ваших поместий.
   Ну, а там можете последовать совету шевалье и спать сколько вашей ду-
ше угодно.
   - Как, уехать? - воскликнул шевалье, прикидываясь  изумленным.  -  Да
зачем же де Гишу уезжать?
   - А затем, - ведь вы-то этого не можете не знать, -  затем,  что  все
наперебой говорят о сцене, которая разыгралась между принцем и де Гишем.
   Де Гиш побледнел.
   - Никто не говорит, - отвечал шевалье, - никто. Вы плохо осведомлены,
господин де Бражелон.
   - Напротив, милостивый государь, я осведомлен очень хорошо и даю  де-
тищу дружеский совет.
   Во время этого спора немного сбитый с толку де Гиш попеременно погля-
дывал то на одного, то на другого советчика. Он чувствовал, что  в  этот
момент идет игра, которая окажет влияние на всю его жизнь.
   - Не правда ли, - обратился шевалье к графу, - не правда ли, де  Гиш,
вся эта сцена была далеко но такая бурная, как, по-видимому, думает  ви-
конт де Бражелон, который, впрочем, при ней не присутствовал.
   - Дело не в том, - настаивал Рауль, - была ли она бурная или нет, так
как я говорю не о самой сцене, а о последствиях, какие она может  иметь.
Я знаю, что принц грозил; я знаю, что принцесса плакала.
   - Принцесса плакала? - неосторожно вскричал де Гиш, всплеснув руками.
   - Вот как! - со смехом подхватил шевалье. -  Этой  подробности  я  не
знал. Положительно, вы лучше меня осведомлены, господин де Бражелон.
   - Вот потому-то, что я лучше осведомлен, шевалье, я  и  настаиваю  на
том, чтобы Гиш уехал.
   - Простите, что противоречу вам, господин виконт, но еще  раз  повто-
ряю, что в этом отъезде нет никакой нужды.
   - Отъезд был бы необходим.
   - Погоди! С чего бы вдруг ему уезжать?
   - А король? Король?
   - Король? - воскликнул де Гиш.
   - Предупреждаю тебя, что король принимает это дело близко к сердцу.
   - Полно! - успокоил его шевалье. - Король любит де  Гиша  и  особенно
его отца. Подумайте, если граф уедет, это послужит как бы признанием то-
го, что он действительно заслуживает порицания. Ведь если человек  скры-
вается, значит, он виноват или боится.
   - Не боится, а досадует, как всякий человек, которого напрасно  обви-
няют, - сказал Бражелон. - Придадим именно такой характер  его  отъезду,
это очень легко сделать. Будем рассказывать, что мы  оба  приложили  все
усилия, чтобы удержать его, да вы и на самом деле удерживаете  его,  ше-
валье Да, да, де Гиш, вы ни в чем не повинны. Сегодняшняя сцена  обидела
вас. Вот и все. Право, уезжайте.
   - Нет, де Гиш, оставайтесь, - убеждал шевалье. -  Оставайтесь  именно
потому, что вы ни в чем не повинны, как говорит  господин  де  Бражелон.
Еще раз простите, виконт, что я не согласен с вами.
   - Сделайте одолжение, милостивый государь, но заметьте, что изгнание,
которому де Гиш сам себя подвергнет,  протянется  недолго.  Он  вернется
когда вздумает, и его встретят улыбками, а гнев короля может,  напротив,
навлечь такую грозу, которой и конца не видно будет.
   Шевалье улыбнулся.
   - Э, черт возьми, этого-то я и добиваюсь, - прошептал  он  про  себя,
пожав плечами.
   Это движение не ускользнуло от графа. Он опасался, что  если  покинет
двор, то другие могут принять это за трусость.
   - Нет, нет, - вскричал он. - Решено. Я остаюсь, Бражелон.
   - Обращаюсь к тебе как пророк, - печально проговорил  Рауль,  -  горе
тебе, де Гиш, горе тебе!
   - Я тоже пророк, только не пророк несчастья. Напротив,  я  настойчиво
повторяю вам, граф, оставайтесь.
   - Так вы уверены, что сегодняшняя репетиция  балета  не  отменена?  -
спросил де Гиш.
   - Совершенно уверен.
   - Видишь, Рауль, - проговорил де Гиш, стараясь улыбнуться,  -  видишь
сам, что наш двор не подготовлен к междоусобной войне, если он  с  таким
усердием предается пляске. Признайся, что это так, Рауль.
   Рауль покачал головою.
   - Мне больше нечего сказать, - ответил он.
   - Но, наконец, - спросил шевалье, стараясь узнать, из каких  источни-
ков черпал Рауль сведения, точность которых внутренне не мог не признать
даже он, - вы говорите, что вы хорошо  информированы,  господин  виконт;
даже лучше, чем я, человек самый близкий к принцу. Как это  могло  полу-
читься?
   - Ваша милость, - отвечал Рауль, - я преклоняюсь перед таким  заявле-
нием. Да, вы должны быть великолепно информированы и, как человек чести,
не способны сказать что-нибудь, кроме того, что вы знаете, и  не  можете
говорить иначе, чем вы думаете, я умолкаю, я признаю себя побежденным  и
уступаю вам поле битвы.
   И с видом человека, желающего только отдохнуть, он уселся в  простор-
ное кресло, пока граф звал прислугу, чтобы одеться.
   Шевалье надо было уходить, но он боялся, как бы Рауль, оставшись нае-
дине с де Гишем, не отговорил его. Поэтому  он  прибегнул  к  последнему
средству.
   - Принцесса сегодня будет ослепительна, - сказал он.  -  Она  впервые
выступает в костюме Помоны.
   - Ах, в самом деле! - воскликнул граф.
   - Да, да, - продолжал шевалье, - она уже  распорядилась.  Вы  знаете,
господин де Бражелон, что роль Весны взял на себя сам король.
   - Это будет восхитительно, - обрадовался де Гиш, -  и  это,  пожалуй,
важнейшая причина, заставляющая меня остаться Ведь я исполняю роль  Вер-
тумна и танцую с принцессой, так что без дозволения короля даже и не мог
бы уехать, мой отъезд расстроил бы балет.
   - А я исполняю роль простого фавна, - сказал шевалье - Танцор  я  не-
важный, да притом у меня и ноги кривые До свидания, господа Не забудьте,
граф, корзину с плодами, которую вы должны поднести Помоне.
   - Не забуду, будьте покойны, - заверил его восхищенный граф.
   - Ну, теперь он не уедет, можно быть уверенным, -  говорил  про  себя
шевалье де Лоррен, выходя из комнаты.
   Когда шевалье удалился, Рауль даже не пытался разубедить своего  дру-
га, он чувствовал, что все напрасно.
   - Граф, - промолвил он печальным мелодичным голосом, -  вы  отдаетесь
опасной страсти Я вас знаю. Вы всегда впадаете в крайность, да и та, ко-
го вы любите, тоже... Ну хорошо, предположим на минуту, что она  полюбит
вас.
   - О, никогда! - воскликнул Гиш.
   - Почему же никогда?
   - Потому что это было бы ужасным несчастьем для нас обоих.
   - Тогда, дорогой друг, вместо того, чтобы считать  вас  неосторожным,
позвольте думать, что вы просто безумец.
   - Почему?
   - Вы уверены, что ничего не будете добиваться от той, кого вы любите?
   - О да, вполне уверен!
   - Если так, любите ее издали.
   - Как издали?
   - Да так. Не все ли равно, тут она или нет, если вы от нее ничего  не
добиваетесь? Ну, любите ее портрет или какую-нибудь вещь, данную на  па-
мять.
   - Рауль!
   - Любите тень, мечту, химеру; любите  любовь...  а,  вы  отворачивае-
тесь?.. Но я умолкаю, идут ваши лакеи. В  счастье  ли,  в  несчастье  вы
всегда можете положиться на меня, де Гиш.
   - О, я в этом уверен!
   - Ну, вот и все, что я хотел  вам  сказать.  Принарядитесь  же  хоро-
шенько, де Гиш, будьте красавцем. Прощайте!
   - Разве вы не будете на репетиции балета, виконт?
   - Нет, мне надо сделать один визит. Ну, обнимите меня и прощайте.
   Собрание было назначено в покоях короля.
   Явились обе королевы, принцесса, несколько придворных дам  и  кавале-
ров. Все это общество в виде прелюдии к танцам занялось разговорами, как
было принято в те времена.
   Вопреки утверждению шевалье де Лоррена, ни одна из дам не была  одета
в праздничный костюм, но всех занимали богатые наряды, нарисованные раз-
ными художниками для балета полубогов. Так называли королей  и  королев,
пантеоном которых был Фонтенбло.
   Принц принес рисунок, на котором он был изображен в своей роли.  Лицо
его все еще было немного  озабоченным.  Он  учтиво  и  почтительно  при-
ветствовал молодую королеву и свою мать. С супругою он раскланялся край-
не небрежно и, отходя от нее, круто повернулся на каблуках. Этот  поклон
и эта холодность были замечены.
   Господин де Гиш вознаградил принцессу  за  эту  холодность  взглядом,
полным огня, и принцесса, надо сказать, вернула ему этот взгляд  с  лих-
вой. Все решили, что де Гиш никогда не был так красив; взгляд  принцессы
как бы озарил светом лицо сына маршала де Граммона. Невестка короля  по-
чувствовала, что гроза собирается над со головой; она также ощущала, что
в течение этого дня, в таком изобилии давшего материал для будущих собы-
тий, она была несправедлива, может быть, даже предала человека,  который
любил ее с такой страстью, с таким пылом.
   Ей казалось, что наступил момент воздать должное бедняге, с  кем  так
жестоко обошлись нынче утром. Сердце ее громко говорило в пользу де  Ги-
ша. Она искренне жалела графа, и это давало ему преимущество перед всеми
другими. В ее сердце не оставалось больше места ни для мужа, ни для  ко-
роля, ни для лорда Бекингэма, - де Гиш в эту минуту царил безраздельно.
   Правда, принц тоже был красив, но невозможно было и сравнивать его  с
графом. Каждая женщина скажет, что между красотою любовника  и  красотою
мужа огромная разница.
   Итак, после появления принца, после этого галантного сердечного  при-
ветствия, обращенного к молодой королеве и королеве-матери, после легко-
го свободного поклона принцессе, который отметили придворные, все,  ска-
жем мы, сложилось так, что преимущества были отданы любовнику перед суп-
ругом.
   Принц был слишком знатной особой, чтобы замечать  такие  мелочи.  Нет
ничего столь действенного, как твердо усвоенная мысль о собственном пре-
восходстве, чтобы доказать неполноценность человеку, уже имеющему о  са-
мом себе такое мнение.
   Пришел король. Все пытались прочесть грядущие события во взгляде это-
го человека, который уже начинал владычествовать над миром.
   В противоположность своему мрачному брату, Людовик весь сиял.  Взгля-
нув на рисунки, которые к нему протягивали со всех сторон,  он  похвалил
один и забраковал другие, единственным своим словом создавая счастливцев
или несчастных.
   Вдруг краешком глаза посмотрев на принцессу, он подметил немой разго-
вор между нею и графом.
   Король закусил губу и подошел к королевам:
   - Ваши величества, меня сейчас известили, что в Фонтенбло все  приго-
товлено согласно моим распоряжениям.
   По всей зале пробежал шепот удовольствия. Король Прочел на всех лицах
горячее желание получить приглашение на праздник.
   - Я еду завтра, - прибавил он.
   Воцарилось глубокое молчание.
   - И прошу всех присутствующих сопровождать меня.
   Радостная улыбка  озарила  все  лица.  Один  только  принц  оставался
по-прежнему в дурном настроении.
   Один за другим к королю стали подходить вельможи, спешившие  поблаго-
дарить его величество за приглашение.
   Подошел де Гиш.
   - Ах, граф, - сказал ему король, - а я не заметил вас.
   Граф поклонился. Принцесса побледнела.
   Де Гиш собирался открыть рот, чтобы произнести благодарность.
   - Граф, - остановил его король, - теперь как раз время  озимых  посе-
вов. Я уверен, что ваши нормандские фермеры очень обрадовались бы вашему
приезду к себе в поместье.
   После этой жестокой выходки король повернулся  спиною  к  несчастному
графу.
   Теперь побледнел и де Гиш. Он сделал два шага к  королю,  забыв,  что
можно только отвечать на вопросы его величества.
   - Я, кажется, плохо понял, - пролепетал он.
   Король слегка повернул голову и, бросив на Гиша один из тех  холодных
и пристальных взглядов, которые, как  нож,  вонзались  в  сердце  людей,
впавших в немилость, медленно отчеканил:
   - Я сказал: в ваше поместье.
   На лбу графа выступил холодный пот, пальцы разжались и выронили  шля-
пу.
   Людовик бросил взгляд на мать, чтобы подчеркнуть  перед  ней  полноту
своей власти. Он отыскал также торжествующий взгляд  брата  и  убедился,
что тот доволен мщением. Наконец он остановил свои глаза  на  принцессе.
Принцесса улыбалась, разговаривая с г-жой де Ноайль. Она ничего не  слы-
шала или делала вид, что не слышала.
   Шевалье де Лоррен тоже смотрел своим упорным враждебным взглядом, по-
хожим на таран, сокрушающий препятствия. Один только де  Гиш  остался  в
кабинете короля. Постепенно все разошлись.
   Перед глазами несчастного мелькали какие-то тени.
   Страшным усилием воли он овладел собой и поспешил домой, где его ожи-
дал Рауль, не отделавшийся от мрачных предчувствий.
   - Ну что, как? - прошептал он, увидя своего друга, вошедшего  нетвер-
дым шагом без шляпы, с блуждающим взглядом.
   - Да, да... это верно... да...
   Больше де Гиш ничего не мог выговорить. Он без сил повалился в  крес-
ло.
   - А она?.. - спросил Рауль.
   - Она?.. - вскричал несчастный, поднимая к нему гневно сжатый  кулак.
- Она!..
   - Что она делает?
   - Смеется.
   И сам злосчастный изгнанник разразился  истерическим  хохотом.  Потом
упал навзничь. Он был уничтожен.


   XVI
   ФОНТЕНБЛО

   Уже четыре дня великолепные сады Фонтенбло были оживлены непрекращав-
шимися празднествами и весельем. Г-н Кольбер был завален работой: по ут-
рам - он подводил счеты ночных расходов, днем составлял программы,  сме-
ты, нанимал людей, расплачивался.
   Господин Кольбер получил четыре миллиона и пытался расходовать  их  с
разумною экономией.
   Он приходил в ужас от трат на мифологию. Каждый сатир и каждая дриада
обходились не менее чем по сотне ливров в день.  Да  костюмы  стоили  по
триста ливров. Каждую ночь фейерверки истребляли пороху и  серы  на  сто
тысяч ливров. Иллюминация по берегам пруда обходилась в  тридцать  тысяч
ливров. Эти праздники казались великолепными. Кольбер от радости не  мог
владеть собой.
   В разное время дня и ночи можно было видеть, как принцесса  и  король
отправлялись на охоту или устраивали приемы разных фантастических персо-
нажей, торжества, которые без устали изобретали в течение двух недель  и
в которых проявлялись блестящий ум принцессы и щедрость короля.
   Принцесса, героиня праздника, отвечала на приветственные речи депута-
ций от разных неведомых народов: гарамантсз, скифов, гиперборейцев, кав-
казцев и патагонцов, которые словно из-под земли появлялись перед нею. А
король каждому из них дарил бриллианты и разные дорогие вещи.
   Депутации декламировали стихи, в которых короля сравнивали с солнцем,
а принцессу с луною. О королевах и о принце совсем  перестали  говорить,
словно король был женат не на Марии-Терезии Австрийской, а на  Генриетте
Английской.
   Счастливая пара держалась за руки, обменивалась неуловимыми  пожатия-
ми. Молодые люди большими глотками впивали этот сладостный напиток  лес-
ти, который порождают юность, красота, могущество и любовь. Все  в  Фон-
тенбло удивлялись влиянию на короля, которое  так  неожиданно  приобрела
принцесса. Всякий говорил про себя, что настоящей королевой  была  прин-
цесса. И действительно, король подтверждал эту  странную  истину  каждой
своей мыслью, каждым своим словом, каждым своим взглядом. Он черпал свои
желания, искал свое вдохновение в глазах принцессы, он упивался  ее  ра-
достью, если принцесса удостаивала его улыбкой.
   А принцесса? Наслаждалась ли она своим могуществом, видя весь  мир  у
своих ног? Она не могла признаться в этом себе самой; но она знала это и
чувствовала одно: что у нее нет больше никаких желаний и что она  совер-
шенно счастлива. Произошло все это по воле короля, и в результате принц,
который был вторым лицом в государстве, оказался третьим.
   И ему стало еще хуже, чем в те дни, когда музыканты де Гиша играли  у
принцессы. Тогда принц мог, по крайней мере, внушить страх тому, кто его
раздражал. Но,