жете?
   - При первом же удобном случае.
   - Теперь позовите господина даАртаньяна. Надеюсь, что  вы  больше  не
боитесь его?
   - О государь, как только я исполнился уверенности  в  благосклонности
вашего величества ко мне, я не боюсь никого в мире!
   - Подите же, позовите, - сказал король.
   Маникан открыл дверь.
   - Господа, - произнес он, - король зовет вас.
   ДаАртаньян, де Сент-Эньян и Вало вернулись.
   - Господа, - начал король, - я  призвал  вас  с  целью  заявить,  что
объяснение господина де Маникана вполне удовлетворило меня.
   ДаАртаньян и де  Сент-Эньян  одновременно  взглянули  на  доктора,  и
взгляд их, казалось, обозначал: "Ну, что я вам говорил?"
   Король отвел Маникана к двери и тихонько шепнул ему:
   - Пусть господин де Гиш хорошенько лечится, я желаю ему скорого  выз-
доровления. Как только он поправится, я поблагодарю его  от  имени  всех
дам, но хорошо было бы, если бы такие случаи не повторялись.
   - Государь, даже если бы ему предстояло умереть сто раз, он  сто  раз
повторит то, что сделал, если будет затронута честь вашего величества.
   Это было откровенно. Но, как мы уже сказали, Людовик XIV любил фимиам
и был не очень требовательным относительно его качества, раз его  воску-
ряли.
   - Хорошо, хорошо, - отпустил он Маникана, - я сам повидаюсь с де  Ги-
шем и образумлю его.
   Маникан попятился к двери.
   Тогда король обратился к трем свидетелям этой сцены:
   - Скажите мне, ДаАртаньян, каким  образом  вышло,  что  ваше  зрение,
обыкновенно такое тонкое, помутилось?
   - У меня помутилось зрение, государь?
   - Конечно.
   - Должно быть, так, раз это утверждает ваше величество. Но какой слу-
чай имеет в виду ваше величество?
   - Да тот, что произошел в роще Рошен.
   - А-а-а!
   - Конечно. Вы видели следы двух лошадей и двух человек,  вы  мысленно
восстановили подробности поединка. Представьте, что никакого поединка не
было; чистейшая иллюзия!
   - А-а-а! - снова произнес даАртаньян.
   - То же самое относительно гарцевания лошади и следов  борьбы.  У  де
Гиша шла борьба только с кабаном, и ни с кем больше; однако  эта  борьба
была, по-видимому, долгой и ожесточенной.
   - А-а-а! - в третий раз произнес даАртаньян.
   - И подумать только: рассказ ваш показался мне вполне правдоподобным,
- вероятно, оттого, что вы говорили с большой уверенностью.
   - Действительно, государь, у меня, должно быть, помутилось в  глазах,
- добродушно кивнул даАртаньян, приведя короля в восторг своим ответом.
   - Значит, вы согласны с версией господина де Маникана?
   - Конечно, государь!
   - И для вас теперь ясно, как было дело?
   - Оно представляется мне совсем иначе, чем полчаса тому назад.
   - Как же вы объясняете эту перемену мнения?
   - Самой простой Причиной, государь. Полчаса тому назад, когда я возв-
ращался из рощи Рошен, у меня был только жалкий фонарь из конюшни...
   - А сейчас?
   - Сейчас мне светят все люстры вашего кабинета, а кроме  того,  глаза
вашего величества, источающие свет, как два солнца!
   Король рассмеялся, де Сент-Эньян захохотал.
   - Вот и господин Вало, - продолжал даАртаньян, высказывая слова,  ко-
торые вертелись на языке короля, - не только вообразил, что господин  де
Гиш был ранен пулей, но ему показалось также, что он вынул  эту  пулю  у
него из груди.
   - Право, - начал Вало, - я...
   - Не правда ли, вам это показалось, - настаивал даАртаньян.
   - То есть не только показалось, но и сейчас еще кажется, готов вам  в
этом поклясться.
   - А между тем, дорогой доктор, вам это приснилось.
   - Приснилось?
   - Рана господина де Гиша - сон; пуля - сон... но говорите больше  ни-
кому об этом, иначе вас засмеют.
   - Хорошо придумано, - одобрил король, - даАртаньян дает вам  прекрас-
ный совет, сударь. Не рассказывайте больше никому о своих снах, господин
Вало, и, даю вам слово, вы не раскаетесь. Покойной  ночи,  господа.  Ах,
какая опасная вещь засада на кабана!
   - Да, она очень, очень опасна - засада на кабана! -  громко  повторил
даАртаньян.
   И он произносил эту фразу во всех комнатах, по которым проходил.
   - Теперь, когда мы одни, - обратился король к  СентЭньяну,  -  назови
мне имя противника де Гиша.
   Де Сент-Эньян посмотрел на короля.
   - Не смущайся, - ободрил его король, - ты ведь знаешь, что  мне  при-
дется простить.
   - Де Вард, - сказал де Сент-Эньян.
   - Хорошо.
   Затем, направляясь в спальню, Людовик XIV прибавил:
   - Простить - не значит забыть.


   XXVII
   КАК ХОРОШО ИМЕТЬ ДВЕ ТЕТИВЫ НА СВОЕМ ЛУКЕ

   Маникан выходил от короля очень довольный, что ему удалось так счаст-
ливо выпутаться, как вдруг, спустившись с лестницы, он почувствовал, что
кто-то дергает его за рукав. Он оглянулся и увидел Монтале, которая, на-
клонившись к нему, таинственно прошептала:
   - Сударь, пожалуйте сюда поскорее, прошу вас.
   - Куда, мадемуазель? - спросил Маникан.
   - Прежде всего настоящий рыцарь никогда бы не задал мне такого вопро-
са, а просто пошел бы за мной, не требуя никаких объяснений.
   - Хорошо, мадемуазель, - согласился Маникан, -  я  готов  вести  себя
по-рыцарски.
   - Слишком поздно. Теперь у вас нет никакой заслуги. Мы идем  к  прин-
цессе.
   - Вот как, к принцессе?
   И он пошел за Монтале, которая бежала впереди, легкая, как Галатея.
   "На этот раз, - говорил себе Маникан, - охотничьи истории будут,  по-
жалуй, неуместны. Попробуем, однако, а если понадобится... ей-богу, если
понадобится, вьдумаем еще что-нибудь".
   Монтале все бежала.
   "Как это утомительно, - думал Маникан, - напрягать одновременно ум  и
ноги".
   Наконец они пришли. Принцесса окончила свой ночной туалет  и  была  в
изящном пеньюаре; она кого-то ждала с явным нетерпением. Поэтому Монтале
и Маникан застали ее подле самых дверей.
   - Наконец-то! - воскликнула она.
   - Вот господин де Маникан, - представила Монтале.
   Маникан почтительно поклонился.
   Принцесса знаком приказала Монтале удалиться. Фрейлина  повиновалась.
Принцесса молча проводила ее глазами и подождала, пока двери за нею зак-
рылись; затем, обращаясь к Маникану, молвила:
   - Что случилось? Говорят, в замке кого-то ранили?
   - К несчастью, да, принцесса... господина де Гиша.
   - Да, господина де Гиша, - повторила принцесса. - Мне уж известно  об
этом, но только по слухам. Значит, несчастье случилось  действительно  с
господином де Гишем?
   - С ним самим, принцесса.
   - Знаете ли вы, господин де Маникан, - с живостью сказала  принцесса,
- что король питает отвращение к дуэлям?
   - Конечно, принцесса. Но дуэль с диким зверем не осуждается его вели-
чеством.
   - Надеюсь, вы не оскорбите меня предположением, будто я поверю в  не-
лепую басню, пущенную неизвестно для чего, согласно которой господин  де
Гиш ранен кабаном. Нет, нет, сударь, истина обнаружена,  а  в  настоящую
минуту господин де Гиш не только страдает от раны, но  подвергается  еще
опасности лишиться свободы.
   - Увы, принцесса, - вздохнул Маникан, - мне это  прекрасно  известно,
но что же делать?
   - Вы видели его величество?
   - Да, принцесса.
   - Что вы сказали ему?
   - Я рассказал ему, как господин де Гиш сидел в засаде,  как  из  рощи
Рошен выскочил кабан, как господин де Гиш выстрелил в него и как,  нако-
нец, рассвирепевший зверь бросился на стрелка, убил его лошадь и серьез-
но ранил его самого.
   - И король всему этому поверил?
   - Вполне.
   - Вы меня удивляете, господин де Маникан, вы меня очень удивляете!
   И принцесса принялась расхаживать по комнате, бросая по временам воп-
росительные взгляды на Маникана, неподвижно и бесстрастно  стоявшего  на
месте, которое он занял, войдя в комнату.  Наконец  принцесса  останови-
лась.
   - А между тем, - начала она, - все в один голос  объясняют  эту  рану
совсем иначе.
   - Каким же образом, принцесса? - спросил Маникан. - Простите,  что  я
задаю этот нескромный вопрос вашему высочеству.
   - И это спрашиваете вы, ближайший друг господина де Гиша,  поверенный
его тайн?
   - Ближайший друг - да; поверенный его тайн - нет. Де Гиш из  тех  лю-
дей, которые никому не доверяют своих тайн. Де Гиш очень скрытен,  прин-
цесса.
   - Хорошо, в таком случае я буду иметь удовольствие  открыть  вам  эти
тайны, которые так хорошо умеет прятать господин де  Гиш,  -  с  досадой
молвила принцесса, - ибо ведь  король,  может  быть,  вторично  пожелает
расспросить вас, и если вы снова расскажете ему эту небылицу, то он, по-
жалуй, вам больше не поверит.
   - Мне кажется, ваше высочество, что вы заблуждаетесь относительно ко-
роля. Его величество остался очень доволен мною, клянусь вам.
   - В таком случае позвольте мне сказать вам, господин де Маникан,  что
это доказывает лишь нетребовательность его величества.
   - Я полагаю, что ваше высочество ошибается. Его величество,  как  из-
вестно, принимает в расчет только серьезные доводы.
   - И вы думаете, что король поблагодарит вас за  вашу  подобострастную
ложь, когда узнает завтра, что господин де Гиш затеял ссору из-за своего
друга, господина де Бражелона, и что ссора эта привела к поединку?
   - Ссора из-за господина де Бражелона? - наивнейшим тоном произнес Ма-
никан. - Что вашему высочеству угодно сказать этим?
   - Что же тут удивительного? Господин де Гиш подозрителен, раздражите-
лен, легко забывается.
   - Я, принцесса, напротив, считаю де Гиша очень терпеливым  человеком,
который раздражается только в тех случаях, когда для этого есть  серьез-
ный повод.
   - Разве вступиться за честь друга не серьезный  повод?  -  улыбнулась
принцесса.
   - О, конечно, принцесса! Особенно для такого сердца, как у него.
   - Не станете же вы отрицать, что господин де Бражелон друг  господина
де Гиша?
   - Большой друг.
   - Так вот, господин де Гиш вступился за честь господина де Бражелона,
и так как господина де Бражелона здесь нет и он не мог драться, то  граф
дрался вместо него.
   Маникан с улыбкой слушал принцессу и раза два или три сделал движение
головой и плечами, означавшее: "Если вы хотите во что бы то ни стало..."
   - Что же вы молчите? - нетерпеливо спросила принцесса. - Видно, вы не
разделяете моего мнения и хотите что-то возразить?
   - Я вам могу сказать, принцесса, только одно: я не понимаю  ни  слова
из всего того, что вы изволили рассказать мне.
   - Как! Вы ничего не понимаете в ссоре господина до Гиша с  господином
де Бардом? - в раздражении воскликнула принцесса.
   Маникан молчал.
   - Ссоре, - продолжала она, - возникшей из-за одной довольно  недобро-
желательной и довольно обоснованной фразы относительно  поведения  одной
дамы.
   - Ах, одной дамы! Это другое дело, - протянул Мавикан.
   - Вы начинаете понимать, не правда ли?
   - Простите, ваше высочество, но я не решаюсь...
   - Вы не решаетесь? - спросила принцесса, выведенная из себя. - В  та-
ком случае решусь я!
   - Принцесса, принцесса! - остановил Маникан, долая вид, что он страш-
но испуган. - Взвесьте хорошенько, что вы хотите сказать.
   - Можно подумать, что, если бы я была мужчиной, вы бы вызвали меня на
дуэль, несмотря на запрещение его величества, как господин де Гиш вызвал
на дуэль господина де Варда из-за сомнений последнего в добродетели  ма-
демуазель де Лавальер.
   - Мадемуазель де Лавальер! - вскричал  Маникан,  даже  подпрыгнув  от
изумления, точно он меньше всего на свете ожидал услышать это имя.
   - Что с вами, господин де Маникан, почему вы подскочили? - иронически
усмехнулась принцесса. - Неужели и вы имеете дерзость сомневаться  в  ее
добродетели?
   - Но во всей этой истории не было и речи о добродетели мадемуазель де
Лавальер, принцесса.
   - Как! Два человека стрелялись из-за женщины, а вы говорите, что  она
здесь ни при чем и что о ней не было речи? Я и не знала,  что  вы  такой
ловкий царедворец, господин де Маникан.
   - Извините, принцесса, - сказал молодой человек, - мы совсем не пони-
маем друг друга; вы делаете мне честь говорить со мной на одном языке, я
же, по-видимому, говорю с вами на другом.
   - Что такое?
   - Извините, мне показалось, будто вашему высочеству было угодно  ска-
зать, что господин де Гиш и де Вард дрались  из-за  мадемуазель  де  Ла-
вальер.
   - Да.
   - Из-за мадемуазель де Лавальер, не правда ли? - повторил Маникан.
   - Боже мой, я не утверждаю, что господин де Гиш лично принял к сердцу
интересы мадемуазель де Лавальер, он вступился за нее по полномочию.
   - По полномочию?
   - Полно, не разыгрывайте изумления! Разве вам не известно, что госпо-
дин де Бражелон жених мадемуазель де Лавальер и, отправляясь по  поруче-
нию короля в Лондон, он попросил своего друга, господина де Гиша, блюсти
честь интересующей его особы?
   - Больше я не произнесу ни слова; ваше высочество осведомлены гораздо
лучше меня.
   - Обо всем, предупреждаю вас.
   Маникан рассмеялся, и его смех чуть не вывел из себя принцессу, кото-
рая, как известно, не отличалась большой сдержанностью.
   - Принцесса, - с поклоном продолжал Маникан, - предадим все это  дело
забвению, так как все равно оно никогда не разъяснится вполне.
   - Вы ошибаетесь, оно совершенно ясно! Король узнает, что де Гиш  выс-
тупил на защиту этой авантюристки, которая напускает на себя вид  важной
персоны; он узнает, что господин де  Бражелон  избрал  охранителем  сада
Гесперид своего друга, господина де Гиша, и что последний укусил маркиза
де Варда, осмелившегося протянуть руку к золотому яблочку. А  вам  небе-
зызвестно, господин де Маникан, - ведь вы знаете очень многое, -  что  и
королю очень хочется полакомиться этим яблочком, и он, пожалуй, не  осо-
бенно поблагодарит господина де Гиша за то, что тот взял  на  себя  роль
дракона. Теперь вам ясно или нужны еще какие-нибудь сведения?  Говорите,
спрашивайте.
   - Нет, принцесса, с меня довольно.
   - Однако да будет вам известно, господин де Маникан, что  негодование
его величества приведет к самым ужасным последствиям. У государей с  та-
ким характером, как у короля, любовная страсть подобна урагану.
   - Который вы усмирите, принцесса.
   - Я? - вскричала принцесса с ироническим жестом. - Я? На каком  осно-
вании?
   - Потому что вы не переносите несправедливости, принцесса.
   - Разве, по-вашему, несправедливо мешать королю обделывать  свои  лю-
бовные дела?
   - Но все же вы вступитесь за господина де Гиша?
   - Вы забываетесь, сударь, - надменным тоном сказала принцесса.
   - Напротив, принцесса, я рассуждаю совершенно здраво и повторяю,  что
вы заступитесь за господина де Гиша перед королем.
   - Я?
   - Да.
   - С какой стати?
   - Потому что интересы господина де Гиша - ваши  интересы,  -  горячим
шепотом проговорил Маникан, глаза которого загорелись.
   - Что вы хотите сказать?
   - Я говорю, принцесса, что меня удивляет, каким  образом  ваше  высо-
чество не догадались, что имя Лавальер в этой  защите,  взятой  на  себя
господином де Гишем вместо отсутствующего господина да  Бражелона,  было
только предлогом.
   - Предлогом?
   - Да.
   - Предлогом для чего? - прошептала принцесса; взгляды  Маникана  были
так красноречивы, что она начала понимать.
   - А теперь, принцесса, - проговорил молодой человек, -  мне  кажется,
мною сказано достаточно, чтобы убедить ваше  высочество  не  нападать  в
присутствии короля на беднягу де Гиша; и без того на него обрушится  вся
вражда той партии, которая и вам не сочувствует.
   - Мне кажется, наоборот, вы хотите сказать, что на графа  вознегодуют
все, питающие неприязнь к мадемуазель де Лавальер, а может быть, и неко-
торые из расположенных к ней.
   - Принцесса, неужели ваше упрямство простирается так далеко,  что  вы
отказываетесь понять слова преданного друга? Неужели  мне  придется  под
страхом навлечь вашу немилость назвать, вопреки своему желанию, имя осо-
бы, которая была истинной причиной ссоры?
   - Особы? - спросила принцесса, краснея.
   - Неужели я должен буду, - повысил голос Маникан,  -  изображать  вам
негодование, раздражение и бешенство бедняги де Гиша, когда до него  до-
ходят слухи, распускаемые об этой особе? Неужели мне придется,  если  вы
будете упорно отказываться угадать имя, которое я из уважения к нему  не
решаюсь произнести, - неужели мне придется напоминать  вам  сцены  между
принцем и милордом Бекингэмом и сплетни,  пущенные  по  поводу  изгнания
герцога? Неужели я должен буду рассказывать вам о всех  стараниях  графа
угодить особе, ради которой он только и живет, которой только  и  дышит,
оградить ее от всякого беспокойства, защитить ее? Хорошо, я это  сделаю,
и когда напомню вам все, может быть, вы поймете, почему граф, истощивший
терпение, измученный злословием де Варда, воспылал жаждой мести при пер-
вом же непочтительном слове последнего об этой особе.
   Принцесса закрыла лицо руками.
   - Ах, господин де Маникан, - вскричала она, - взвешиваете ли вы  ваши
слова и помните ли, кому их говорите?
   - Тогда, принцесса, - продолжал Маникан, делая  вид,  что  не  слышал
восклицания принцессы, - вас больше не удивит ни горячее  желание  графа
затеять эту ссору, ни та удивительная ловкость, с которой он перенес  ее
на почву, чуждую вашим интересам. Им было проявлено  необыкновенное  ис-
кусство и хладнокровие; и если особа, ради которой граф де Гиш дрался  и
пролил кровь, действительно должна быть признательна раненому, то,  пра-
во, не за пролитую кровь, не за перенесенные им страдания, а за его  за-
боты об охране ее чести, которая для него более драгоценна, чем его соб-
ственная.
   - Ах, - воскликнула принцесса, забыв о присутствии Маникана, - неуже-
ли все это случилось действительно из-за меня?
   Маникан мог наконец перевести дух; он честно заслужил этот отдых.
   Принцесса тоже некоторое время  оставалась  погруженной  в  печальные
мысли. Ее волнение можно было угадать по порывистому дыханию, по томному
взгляду, по движениям руки, которую она то и дело  прижимала  к  сердцу.
Однако и в эту минуту она не перестала быть кокеткой; ее кокетство,  как
огонь, находило для себя пищу повсюду.
   - В таком случае, - сказала она, - граф угодил двум лицам сразу. Ведь
господин де Бражелон тоже должен быть очень признателен господину де Ги-
шу, тем более признателен, что везде и всегда будут считать,  что  честь
Лавальер была защищена этим великодушным рыцарем.
   Маникан понял, что в сердце принцессы еще остались некоторые сомнения
в его упорное сопротивлении подогрело их.
   - Вот уж подлинно прекрасную услугу оказал он мадемуазель де Лавальер
и господину де Бражелону! Дуэль наделала шуму, который порядком обессла-
вит эту девицу и неминуемо поссорит ее с виконтом. Таким образом, писто-
летный выстрел господина  де  Варда  одновременно  убил  честь  женщины,
счастье мужчины и, может быть, смертельно ранил одного из лучших  дворян
Франции. Ах, принцесса, у вас холодный разум, он всех осуждает и  никого
не оправдывает!
   Эти слова Маникана унесли последние сомнения,  еще  оставшиеся  не  в
сердце, а в уме принцессы. И не щепетильная принцесса, не подозрительная
женщина, а любящее сердце болезненно почувствовало  опасность,  нависшую
над де Гишем.
   - Смертельно ранен! - задыхаясь, прошептала она. - Неужели вы  сказа-
ли, что он смертельно ранен, господин де Маникан?
   Маникан ответил только глубоким вздохом.
   - Итак, вы говорите, что граф опасно ранен? - продолжала принцесса.
   - У него раздроблена кисть руки и прострелена грудь, принцесса.
   - Боже мой, боже мой! - воскликнула принцесса в лихорадочном  возбуж-
дении. - Ведь это ужасно, господин де Маникан! Вы говорите,  раздроблена
рука и пуля в груди? И все это наделал этот  трус,  этот  негодяй,  этот
убийца де Вард! Положительно, на небе нет справедливости.
   Маникан, по-видимому, был сильно взволнован. Действительно, он вложил
много энергии в последнюю часть своей защитительной речи.
   Что же касается принцессы, то она совсем позабыла о приличиях;  когда
в ней просыпалась страсть, - гнев или любовь, - ничто не могло  сдержат