пода придворные кавалеры.
   - Очень хорошо, ваше высочество, но продолжайте, прошу вас, так как я
все еще ничего не понял.
   - Вот и оказалось, конечно, совершенно случайно,  что  новые  комнаты
графа де Сент-Эньяна расположены под комнатами моих фрейлин, и  в  част-
ности под комнатой Лавальер.
   - Но к чему все-таки люк и лестница?
   - Право, не знаю. Не хотите ли пройти вместе со мной  к  Сент-Эньяну?
Быть может, там мы отыщем разгадку.
   И принцесса, подавая пример, начала первая  спускаться  по  лестнице.
Рауль со вздохом пошел вслед за нею.
   Каждая ступень, поскрипывавшая под ногами виконта де Бражелона, приб-
лижала его к таинственному приюту, в котором продолжал  еще  раздаваться
голос мадемуазель Лавальер и сохранился сладчайший запах, исходивший  от
ее платья. Судорожно вдыхая воздух, Рауль сразу понял, что эта юная  де-
вушка, несомненно, проходила по лестнице.
   Затем, после доказательств невидимых, пред ним оказались  любимые  ею
цветы, книги, которые она отобрала. Если бы у Рауля оставалась  хотя  бы
ничтожная доля сомнения, она бы исчезла при виде этой непостижимой  гар-
монии ее вкусов и склонностей с находившимися здесь  предметами  повсед-
невного обихода. Лавальер незримо присутствовала в убранстве, в  тканях,
даже в отблесках на шашках паркета.
   Немой и раздавленный, он понял и постиг все до конца  и  следовал  за
своей безжалостной провожатой, как обреченный на смерть следует за пала-
чом. Принцесса, жестокая, как всякая утонченная и  нервная  женщина,  не
щадила его и не скрыла ни единой  подробности.  Впрочем,  надо  сказать,
что, несмотря на апатию, которая охватила его, ни одна из  этих  подроб-
ностей не ускользнула бы от Рауля, даже если б он находился здесь наеди-
не с самим собою. Счастье любимой женщины, когда это счастье подарено ей
соперником, - пытка для того, кто ревнив. Но для такого ревнивца,  каким
был Рауль, для этого сердца, которое впервые впитывало в себя яд  желчи,
счастье Луизы означало бесславную смерть, смерть и души и тела.
   Пред его взором проносилось решительно все: сплетенные в объятиях ру-
ки, сближающиеся лица, губы, слитые в страстном  порыве  пред  зеркалом,
эта столь сладостная клятва влюбленных, жадно рассматривающих свое отра-
жение, дабы крепче запечатлеть в памяти пленительную картину.
   В своих мыслях он видел лобзания, скрытые непроницаемым пологом,  ко-
торый, колеблясь, выдавал объятия упоенных любовников, и красноречие ло-
жа, таящегося в создаваемой этим пологом полутьме, причиняло ему  жгучие
муки.
   Эта роскошь, эта изысканность, полная опьянения, это заботливое  ста-
рание оградить возлюбленную от всякого неудовольствия  или  подарить  ей
прелестную неожиданность, это могущество  всесильной  любви,  умноженное
королевским могуществом, поразили Рауля смертельным ударом. О, если есть
смягчение жгучих мук ревности, то его дает лишь  сознание  превосходства
над человеком, которого вам предпочли. И напротив, если есть ад  в  аду,
пытка, не имеющая названия на человеческом языке, то это - всемогущество
бога, предоставленное сопернику вместе с юностью, красотой, обаянием.  В
такое мгновение кажется, что сам бог ополчился на покинутого любовника.
   Несчастного Рауля ожидал последний удар: принцесса Генриетта  подняла
шелковый занавес, и за ним он увидел портрет Лавальер. Это был не  порт-
рет, перед ним стояла сама Лавальер, юная, прекрасная, радостная,  всеми
порами впитывающая в себя жизнь, ибо для  тех,  кому  восемнадцать  лет,
жизнь - это любовь.
   - Луиза! Луиза! - прошептал Бражелон. - Итак, это правда? О,  ты  ни-
когда не любила меня, ведь на меня ты так никогда не смотрела!
   И ему показалось, что сердце сжалось в его груди.
   Принцесса Генриетта разглядывала его и, наблюдая его страдания, испы-
тывала странную зависть к Лавальер, хотя знала,  что  завидовать  ей,  в
сущности, нечему и что де Гиш любит ее столь же пылко, как Бражелон  лю-
бит свою Луизу. Рауль перехватил на себе взгляд принцессы и произнес:
   - О, простите меня, простите! Я знаю, мне следовало бы лучше  владеть
собою в вашем присутствии. Но не дай боже, господин земли и неба,  чтобы
на вас когда-нибудь обрушился такой же удар, какой в этот  день  поразил
меня; Ибо вы женщина и, конечно, не смогли бы снести этих мук.  Простите
меня, я бедный дворянин и ничего больше, тогда как вы, вы принадлежите к
числу тех счастливых, тех всемогущих, тех избранных...
   - Господин де Бражелон, - ответила Генриетта, - сердце, подобное  ва-
шему, заслуживает забот и внимания самой королевы. Я ваш  друг,  виконт;
поэтому я не хотела, чтобы вся ваша жизнь была отравлена вероломством  и
измарана беспощадной насмешкой. Я храбрее ваших друзей (я  не  говорю  о
графе де Гише); это я вызвала вас из Лондона; я  доставила  вам  доказа-
тельства, бесспорно мучительные, но нужные, которые принесут вам исцеле-
ние, если вы умеете любить, как подобает мужчине, а ведь вы  мужчина,  а
не вечно хнычущий Амадис. Не благодарите меня: лучше жалуйтесь  на  вашу
судьбу и служите королю не хуже, чем прежде.
   Рауль горестно усмехнулся.
   - Да, это правда, я забыл, что король - мой господин.
   - Дело идет о вашей свободе! О вашей жизни!
   Ясный и прямой взгляд Рауля показал Генриетте, что она заблуждается и
что последний из ее доводов - не из тех, которые способны воздействовать
на виконта.
   - Будьте осторожны, господин Бражелон, - сказала она, - не  взвешивая
всех ваших поступков, вы навлечете на себя  гнев  государя,  который  не
умеет подчинять себя в таких случаях велениям разума;  вы  повергнете  в
печаль ваших друзей и вашу семью. Покоритесь, смиритесь, исцелите себя.
   - Благодарю вас, ваше высочество, я ценю совет, который вы мне подае-
те, и постараюсь ему последовать. Но мне нужны еще несколько слов, прошу
вас.
   - Говорите.
   - Будет ли нескромно спросить у вас, каким образом тайны этой лестни-
цы, этого люка, наконец, тайна портрета стали известны вам?
   - О, нет ничего проще: чтобы наблюдать за поведением моих фрейлин,  я
держу у себя вторые ключи от их комнат. Мне показалось странным, что Ла-
вальер так часто запирается у себя, мне показалось странным, что граф де
Сент-Эньян переменил квартиру; мне показалось  странным,  что  король  -
ежедневный гость Сент-Эньяна, хотя он и прежде был с ним в тесной  друж-
бе; наконец, мне показалось странным, что все эти вещи  произошли  после
вашего отъезда отсюда и что многие привычки двора вдруг нарушились. Я не
хочу быть игрушкой в руках короля, не хочу служить ширмой  его  любовным
делам; ведь после Лавальер, которая не упустит случая поплакать,  придет
очередь Монтале, всегда готовой посмеяться,  или  Тонне-Шарант,  которая
вечно поет. Мне не пристало играть подобную роль.  Я  пренебрегла  щепе-
тильностью дружбы и открыла секрет... Я нанесла вам рану, простите меня,
еще раз прошу вас об этом, но я должна была исполнить свой долг.  Теперь
дело сделано, вы предупреждены обо всем. Гром не замедлит грянуть, осте-
регайтесь!
   - Все же вы чего-то недоговариваете, ваше высочество, - твердо сказал
Бражелон. - Ведь не думаете же вы, что я безмолвно снесу позор и измену?
   - Поступайте так, как сочтете необходимым, господин Рауль. Но  только
не открывайте источника, из которого вы почерпнули правду; вот все, чего
я хочу от вас, вот вознаграждение, которое я требую за оказанную услугу.
   - Вам нечего опасаться, ваше высочество, - произнес с горькой  усмеш-
кой Бражелон.
   - Я подкупила столяра, которого любовники использовали в своих  инте-
ресах. Ведь вы могли сделать то же?
   - Да, принцесса. Итак, ваше высочество не даете мне никакого совета и
не требуете от меня ничего, кроме обязательства не компрометировать ваше
высочество?
   - Ничего, кроме этого.
   - В таком случае я буду просить ваше высочество разрешить мне  задер-
жаться здесь еще на минуту.
   - Без меня?
   - О нет, это не важно. То, что мне предстоит сделать, я могу  сделать
и в вашем присутствии. Я  прошу  вас  об  этой  минуте,  чтобы  написать
кое-кому несколько слов.
   - Это опасно, виконт. Берегитесь!
   - Никто не узнает, что ваше высочество оказали  мне  честь,  проводив
меня в это место. Впрочем, я подписываю свое письмо.
   Произнеся эти слова, Рауль вынул свою записную книжку и, вырвав  лис-
ток, быстро написал следующее:
   "Граф!
   Не удивляйтесь, найдя здесь эту подписанную мною  записку,  до  того,
как один из моих друзей, которого я вскоре  пришлю,  будет  иметь  честь
объяснить вам причину моего визита.
   Он свернул этот листок и сунул его в замочную скважину двери, ведущей
в комнату обоих любовников. Убедившись, что письмо было хорошо  видно  и
Сент-Эньян, возвращаясь домой, не сможет не заметить его,  он  пошел  за
принцессой, которая уже успела подняться по лестнице.
   На площадке они расстались. Рауль сделал вид, что бесконечно благода-
рен ее высочеству. Генриетта искренне или притворно еще раз посочувство-
вала несчастному, которого она только что обрекла на такие ужасные муки.
   - О, - прошептала она, видя, как он удаляется,  бледный,  с  налитыми
кровью глазами, - о, если б я знала, я скрыла бы истину от этого бедного
юноши!


   XIV
   МЕТОД ПОРТОСА

   Изобилие действующих лиц, которых мы ввели  в  эту  длинную  повесть,
приводит к тому, что каждый из них  вынужден  появляться  только  тогда,
когда подойдет его очередь, и в зависимости от хода рассказа. Вот почему
читатели не имели случая встретиться с нашим давнпшним  другом  Портосом
со времени его возвращения из Фонтенбло.
   Почести, оказанные ему королем, не изменили спокойного и добродушного
характера достойного дворянина; он всего лишь держал теперь  голову  чу-
точку выше, чем прежде, и с тех пор как ему была оказана честь отобедать
за королевским столом, в манерах его стало  проскальзывать  нечто  вели-
чественное.
   Обеденная зала его величества короля произвела на Портоса  неизглади-
мое впечатление. Владелец Брасье и Пьерфона  любил  вспоминать,  что  во
время этого достопамятного обеда целая толпа слуг и  большое  количество
офицеров, находясь позади приглашенных, придавали обеду чрезвычайно тор-
жественный вид и заполняли собою залу.
   Портос решил наградить Мушкетона каким-нибудь соответствующим его по-
ложению званием, установить иерархию среди остальных слуг и  устроить  у
себя своего рода маленький двор; этому не были чужды крупные полководцы,
и в минувшем веке подобную роскошь позволяли себе господа де Тревиль, де
Шомберг, де Ла Вьевнль, не говоря уже о Рншелье, Конде и Буйон-Тюренне.
   Почему же Портосу, другу его величества короля и г-на  Фуке,  барону,
королевскому инженеру, не насладиться всеми этими  удовольствиями,  свя-
занными с богатством и большими заслугами?
   Портоса стал забывать Арамис, занятый, как  мы  знаем,  делами  Фуке,
немного забросил его и даАртаньян, поглощенный своею службой.  Трюшен  и
Планше успели ему изрядно наскучить, и он ловил себя на каких-то неясных
ему самому мечтаниях. И всякому, кто спросил бы его, ощущает ли он,  что
ему чего-то недостает, он не обинуясь ответил бы: "Да".
   Как-то после обеда, когда Портос, немного повеселев от  хороших  вин,
но снедаемый честолюбивыми мыслями, старался припомнить во всех  подроб-
ностях королевский обед и собирался уже вздремнуть, его камердинер явил-
ся к нему с докладом, что с ним хочет переговорить виконт де Бражелон.
   Выйдя в соседний зал, Портос обнаружил там своего юного друга, преис-
полненного, как мы знаем, серьезных намерений.
   Рауль пожал руку Портосу,  который,  удивившись  его  мрачному  виду,
предложил ему сесть.
   - Дорогой господин дю Валлон, я хочу попросить вас об услуге, -  ска-
зал Рауль.
   - Вот и чудесно, - ответил Портос. -  Только  сегодня  я  получил  из
Пьерфона восемь тысяч ливров, и если вам нужны деньги...
   - Нет, речь идет не о деньгах, благодарю вас, мой любезнейший друг.
   - Очень жаль! Я не раз слышал, что это наиболее редкая из  услуг,  но
вместе с тем и такая, которую легче всего оказать.  Эти  слова  поразили
меня, а я люблю повторять слова, "которые меня поражают.
   - У вас столь же доброе сердце, как здравый ум.
   - Вы слишком добры ко мне. Быть может, желаете пообедать?
   - О нет, я не голоден.
   - Вот как! Что за ужасная страна Англия...
   - Не очень. Но...
   - Если б в ней не было превосходной рыбы и хорошего мяса, там было бы
совсем нестерпимо.
   - Да... Я пришел...
   - Слушаю вас. Позвольте мне только утолить жажду. В Париже едят очень
солоно. Фу!
   И Портос велел принести бутылку шампанского.
   Он наполнил стакан Рауля, потом свой, отпил большой глоток и возобно-
вил разговор:
   - Это было необходимо, чтобы внимательно слушать вас. Теперь я весь к
вашим услугам. Что вам угодно, мой милый Рауль? Чего вы желаете?
   - Выскажите, пожалуйста, свое мнение относительно ссор.
   - Мое мнение? Изложите немного подробнее свою мысль, -  ответил  Пор-
тос, почесывая пальцами лоб.
   - Я хочу сказать: в каком вы бываете настроении, если  между  кем-ни-
будь из ваших друзей и посторонним лицом произошла ссора?
   - О, в прекраснейшем, как всегда.
   - Отлично. Что же вы тогда делаете?
   - Когда у моих друзей происходят ссоры,  я  держусь  своего  обычного
принципа: потерянное время невозвратимо, и всякое дело хорошо улаживает-
ся, пока люди еще но остыли.
   - Ах, неужели в этом ваш принцип?
   - Вот именно. Поэтому, едва лишь возникла ссора, я  тороплюсь  свести
друг с другом противные стороны. Вы понимаете,  что  при  таких  обстоя-
тельствах невозможно, чтоб дело не было улажено как подобает.
   - Я думал, - удивился Рауль, - что если повести его так, как вы гово-
рите, то оно, напротив...
   - Ни в коем случае. Представьте себе, за мою жизнь у меня было что-то
вроде ста восьмидесяти или ста девяноста  настоящих  дуэлей,  не  считая
случайных встреч.
   - Вот это число! - сказал Рауль с невольной улыбкой.
   - О, это сущие пустяки - я ведь чертовски спокойный. Вот даАртаньян -
он свои дуэли насчитывает сотнями. Правда, он суров и придирчив, и я не-
редко укорял его в этом.
   - Значит, вы, как правило, стремились уладить порученные вам друзьями
дела?
   - Но было случая, чтоб я не улаживал их, -  ответил  Портос  с  таким
добродушием и уверенностью, что Рауль едва не вскочил со своего кресла.
   - Но соглашения, по крайней мере, бывали почетными?
   - О, готов поручиться. Погодите минутку, я объясню вам, в чем состоит
второй принцип, которого я придерживаюсь. Как только мой  друг  посвятил
меня в свою ссору, я принимаюсь действовать следующим образом: я  немед-
ленно отправляюсь к его противнику, вооружаюсь  отменной  любезностью  и
хладнокровием, которые, безусловно, необходимы при этом...
   - Вот потому-то, - с горечью промолвил Рауль, - вы так удачно и  уве-
ренно улаживаете дела этого рода.
   - Полагаю, что так. Итак, я отправляюсь к противнику  и  говорю  ему:
"Сударь, невозможно, чтобы вы не отдавали себе отчета, до какой  степени
вы оскорбили моего друга".
   Рауль нахмурился.
   - Иногда, и даже часто, - продолжал Портос, - мой друг не подвергался
никаким оскорблениям, больше того, он первым наносил оскорбление.  Суди-
те-ка сами, ловко ли я приступаю к делу?
   Портос расхохотался. И, пока гремел его смех, Рауль думал:
   "Мне решительно не везет. Де Гиш заморозил  меня  своей  холодностью,
даАртаньян издевается надо мной, а Портос слишком мягок - никто не хочет
уладить это дело так, как я считаю нужным. А я-то обратился к Портосу  в
надежде встретить наконец шлагу вместо рассуждений и уговоров... До чего
же мне не везет!"
   Портос отдышался и продолжал:
   - Итак, я одной этой фразою превращаю противника в виновную сторону.
   - Это как когда, - рассеянно заметил Рауль.
   - Нет, это способ проверенный... превращаю его  в  виновную  сторону;
тут я расстилаю перед ним всю доступную мне учтивость, дабы довести свой
замысел до счастливой развязки. И вот я подхожу с приветливым видом, бе-
ру противника за руку...
   - О! - нетерпеливо воскликнул Рауль.
   - И говорю: "Сударь, теперь, когда вы убедились, что нанесли  оскорб-
ление, мы можем быть уверены в том, что вы  не  откажетесь  ответить  за
свои действия. Отныне между моим другом и вами возможны лишь  безукориз-
ненно любезные отношения. Ввиду этого мне поручено сообщить вам  размеры
шпаги моего друга".
   - Как? - воскликнул Рауль.
   - Погодите, это не все. "Размеры шпаги моего друга...  Внизу  у  меня
есть запасная лошадь; мой друг ожидает вас там-то и там-то; я увожу  вас
с собой, по дороге мы захватим вашего секунданта. И дело улажено".
   - И вы мирите противников на месте дуэли? - спросил Рауль,  побледнев
от досады.
   - Как? - перебил Портос. - Мирю? Это зачем же?
   - Но вы говорите, что дело улажено?
   - Разумеется, раз мой друг ожидает.
   - Ну, если он ожидает...
   - Если он ожидает, то лишь затем, чтобы предварительно  размять  себе
ноги. А у противника тело напряжено после лошади  ни  занимают  позицию,
мой друг убивает врага. Вот и все.
   - Ах, он убивает его? - удивился Рауль.
   - Еще бы! Разве я выбираю себе друзей среди тех, кто дает убивать се-
бя? У меня сто один друг, во главе которых могут быть названы  ваш  поч-
тенный отец, Арамис и даАртаньян, а они, как кажется, люди, о которых не
скажешь, что пред тобою покойник.
   - О, милый барон! - воскликнул в восторге Рауль. И он с жаром поцело-
вал Портоса.
   - Значит, вы одобряете этот метод? - спросил великан.
   - Одобряю, и так одобряю, что обращусь к вашей помощи сегодня же, без
промедления, сию же минуту. Вы как раз тот человек, которого мне не хва-
тало.
   - Отлично! Я к вашим услугам. Вы желаете драться?
   - Во что бы то ни стало.
   - Это вполне естественно. С кем же?
   - С господином де Сент-Эньяном.
   - Я его знаю... Это очаровательный молодой человек, в он был  чрезвы-
чайно любезен со мной, когда я имел честь обедать у короля.  Разумеется,
я ему также отвечу любезностью, даже если б это не входило в мои привыч-
ки. Что же, он оскорбил вас?
   - Смертельно.
   - Черт подери! Я могу употребить слово "смертельно"?
   - Если угодно, даже какое-нибудь еще посильнее.
   - Это очень удобно.
   - Вот и улажено дело, не так ли? - улыбаясь, сказал Рауль.
   - Разумеется... Где вы намерены дожидаться его?
   - О, это сложно, простите. Граф де Сент-Эньян - близкий друг короля.
   - Я это слышал.
   - И если мне доведется убить его...
   - Вы его, несомненно, убьете. Но вы сами должны  позаботиться  насчет
своей безопасности; ведь эти вещи делаются теперь без больших  затрудне-
ний. Если б вы жили в мои времена, вот было бы славно!
   - Милый друг, вы меня не поняли. Я хочу сказать,  что  эту  дуэль  не
так-то просто устроить; ведь де СентЭньян друг короля,  и  король  может
узнать заранее.
   - Ну нет! Вам же знаком мой метод: "Сударь, вы оскорбили моего  друга
и..."
   - Да, я знаю.
   - А потом: "Сударь, лошадь внизу". И я увожу его прежде, чем он успе-
ет с кем-нибудь перемолвиться хотя бы словечком.
   - Но даст ли он так легко увезти себя?
   - Черт подери! Хотел бы я поглядеть! Он был бы первый... Правда, сов-
ременные молодые люди... Ну что ж, если понадобится, я унесу его на  ру-
ках.
   И Портос, присовокупив к словам дело, поднял Рауля вместе со стулом.
   - Отлично, - сказал молодой человек со смехом. - Теперь нам  остается
уяснить еще последний вопрос.
   - Какой вопрос?
   - Вопрос об оскорблении, которое мне нанес де СентЭньян.
   - Но тут больше не о чем говорить.
   - Нет, дорогой господин дю Валлон, у современных людей, как вы  выра-
жаетесь, существует правило, согласно  которому  причины  вызова  должны
быть объяснены.
   - Да, по вашей новой системе оно действительно так.  В  таком  случае
расскажите мне суть вашего дела.
   - Видите ли...
   - Проклятие! Вот уж и затруднение. В прежние времена нам  никогда  не
приходилось вдаваться в подробности. Дра