Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
140 -
141 -
142 -
143 -
144 -
145 -
146 -
147 -
148 -
149 -
150 -
151 -
152 -
153 -
154 -
155 -
156 -
157 -
158 -
159 -
160 -
161 -
162 -
163 -
164 -
165 -
166 -
167 -
168 -
169 -
170 -
171 -
172 -
173 -
174 -
175 -
176 -
177 -
178 -
179 -
180 -
181 -
182 -
183 -
184 -
185 -
186 -
187 -
188 -
189 -
190 -
191 -
192 -
193 -
194 -
195 -
196 -
197 -
198 -
199 -
200 -
201 -
202 -
203 -
204 -
205 -
206 -
207 -
208 -
209 -
210 -
211 -
212 -
213 -
214 -
215 -
216 -
217 -
218 -
219 -
220 -
221 -
222 -
223 -
224 -
225 -
226 -
227 -
228 -
229 -
230 -
231 -
232 -
233 -
234 -
235 -
236 -
237 -
238 -
239 -
240 -
241 -
242 -
243 -
244 -
245 -
246 -
247 -
248 -
249 -
250 -
251 -
252 -
253 -
254 -
255 -
256 -
257 -
258 -
259 -
260 -
261 -
262 -
263 -
264 -
265 -
266 -
267 -
268 -
269 -
270 -
271 -
272 -
273 -
274 -
275 -
276 -
277 -
278 -
279 -
280 -
281 -
282 -
283 -
284 -
285 -
286 -
287 -
288 -
289 -
290 -
291 -
292 -
293 -
294 -
295 -
296 -
297 -
298 -
299 -
300 -
301 -
302 -
303 -
304 -
305 -
306 -
307 -
308 -
309 -
310 -
311 -
312 -
313 -
314 -
315 -
316 -
317 -
318 -
319 -
320 -
321 -
322 -
323 -
324 -
325 -
326 -
327 -
328 -
329 -
330 -
331 -
воре, мы ровно ничего не знаем. Лучи солнца мешают нам видеть крупные
звезды; а они такие же солнца, только немного подальше от земли, вот и
вся разница".
ДаАртаньян любил, для своего удовольствия и пользы, заставлять людей
говорить о предметах, занимавших его. Поэтому он всячески стал тормошить
Базена, но тщетно: от державшегося настороженно Базена ничего не удалось
добиться, кроме однообразных и преувеличенных похвал суперинтенданту фи-
нансов. С досады д'Артаньян тотчас по окончании ужина попросил, чтобы
ему указали место для ночлега.
Базен ввел даАртаньяна в неуютную комнату, где он увидел скверную
постель. Но мушкетер был нетребователен. Базен заявил ему, что Арамис
взял с собою ключи от остальных комнат. Это нисколько не удивило даАр-
таньяна, так как он знал, что Арамис часто прячет у себя вещи, которые
никто не должен видеть. Поэтому даАртаньян так же решительно атаковал
жесткую постель, как раньше жесткого цыпленка. Ему не меньше хотелось
спать, чем прежде есть, и потому он заснул так же быстро, как обглодал
цыплячьи косточки.
Выйдя в отставку, даАртаньян дал себе слово, что будет теперь спать
так же крепко, как прежде чутко; хотя он дал себе это обещание от души и
с твердым намерением неукоснительно исполнить его, однако же вскоре пос-
ле полуночи его разбудил стук экипажей и топот коней... Внезапно свет
проник в его комнату. В одной рубашке он соскочил с постели и подбежал к
окну.
"Неужели король решил вернуться? - подумал он, протирая глаза. - Та-
кая свита может сопровождать только короля..."
- Да здравствует господин суперинтендант! - кричал или, лучше ска-
зать, вопил кто-то в окне нижнего этажа.
ДаАртаньян узнал голос Базена. Базен орал изо всех сил, одной рукой
размахивая платком, в другой держа свечу.
Перед глазами даАртаньяна в окне первой кареты промелькнуло лицо
блестящего вельможи. В то же время в карете раздался громкий хохот, ве-
роятно, относившийся к странной фигуре Базена. Свита тоже хохотала.
- Я должен был догадаться, что это не король, - сказал даАртаньян. -
Никто так от души не смеется, когда проезжает его величество.
- Эй, Базен! - закричал он своему соседу, который высунулся из окна,
чтобы подольше видеть карету. - Кто это такой?
- Господин Фуке, - отвечал Базен важно.
- А все эти люди?
- Двор господина Фуке.
- Ого! - пробормотал даАртаньян. - Что сказал бы Мазарини, если б
слышал это?
И он снова лег в раздумье, спрашивая себя, каким образом случается,
что Арамису всегда покровительствует самый могущественный в королевстве
вельможа.
"Неужели он счастливее меня? Или я глупее его?.. Эх!.."
Словом "эх" даАртаньян, научившись мудрости, оканчивал теперь каждую
свою мысль и фразу. Прежде он говаривал: "черт возьми!", похожее на удар
шпор. Теперь он состарился и шептал только философское "эх", служившее
уздой для всех страстей.
XVIII
Д'АРТАНЬЯН ИЩЕТ ПОРТОСА, А НАХОДИТ ТОЛЬКО МУШКЕТОНА
Когда даАртаньян убедился, что господина главного викария д'Эрбле нет
дома и что его нельзя найти ни в Мелюне, ни в окрестностях, он расстался
с Базеном без особого сожаления и лишь искоса взглянул на великолепный
замок Во, начинавший уже гордиться тем величием, которое впоследствии
послужило причиной его падения.
Кусая губы, как человек, полный подозрений и недоверия, он сказал,
пришпорив свою пегую лошадь:
- Ну, верно, в Пьерфоне я найду человека получше и сундук пополнее. А
мне только этого и надо, потому что у меня возникла одна идея.
Не станем передавать читателю прозаических подробностей путешествия
даАртаньяна, прибывшего в Пьерфон лишь на третий день. ДаАртаньян ехал
через Нантейль-ле-Одуан и Крепи. Еще издалека он увидел замок Людовика
Орлеанского, который, став достоянием короны, охранялся старым приврат-
ником. Это был один из тех волшебных средневековых замков, обнесенных
стеною толщиной в двадцать футов, с башнями высотой в сто.
ДаАртаньян проехал вдоль стен замка, взглядом измерил его башни и
спустился в долину. Вдалеке возвышался замок Портоса, расположенный над
большим прудом и прилегавший к великолепному лесу. Это был тот же замок,
который мы уже имели удовольствие описать нашим читателям; так что сей-
час мы ограничимся тем, что лишь укажем на него.
Первое, что заметил даАртаньян после того, как взглянул на прекрасные
деревья, на майское солнце, золотившее зеленые холмы, на тенистые леса,
тянувшиеся к Компьену, был огромный ящик на колесах; два лакея подталки-
вали его сзади, а другие два тащили спереди. В ящике помещалось нечто
странное, зеленого и золотого цвета. Издалека оно представлялось ка-
кой-то бесформенной массой. Когда ящик немного приблизился, содержимое
его стало походить на огромную бочку, обтянутую зеленым сукном с галуна-
ми; еще ближе оно оказалось человеком, неуклюжим толстяком, нижняя часть
туловища которого расползлась внутри ящика, заполнив все его прост-
ранство; наконец, подъехав, этот толстяк обернулся Мушкетоном. Да, это
был Мушкетон, разжиревший и состарившийся, с седыми волосами и красным,
как у паяца, лицом.
- Клянусь богом, - воскликнул даАртаньян, - это наш добрый, милый
Мушкетон!
- А! - вскричал толстяк. - Какая радость! Какое счастье! Господин да-
Артаньян!.. Стойте, дураки!
Последние слова относились к лакеям, которые везли его. Ящик остано-
вился, и все четыре лакея с военной четкостью разом сняли шляпы, укра-
шенные галуном, и стали в ряд за ящиком.
- Ах, господин даАртаньян! - сказал Мушкетон. - Как бы я желал обнять
ваши колени! Но я не могу двигаться, как вы изволите видеть.
- Что же это, от старости?
- О нет, сударь, не от старости, а от болезней, от горестей!
- От горестей? - повторил даАртаньян, подходя к ящику. - Что, ты с
ума сошел, добрый друг? Слава богу, ты здоров, как трехсотлетний дуб.
- Ах, а ноги-то, господин даАртаньян, а ноги-то? - простонал верный
слуга.
- Что же?
- Ноги не хотят меня носить.
- Неблагодарные! А ведь ты, верно, очень хорошо кормишь их, Мушкетон?
- Увы, сударь, да! Они не могут пожаловаться на меня в этом отноше-
нии, - вздохнул Мушкетон. - Я всегда делал все, что мог, для своего те-
ла; ведь я не эгоист. - И Мушкетон опять вздохнул.
"С чего это он так? Может быть, тоже хочет стать бароном", - подумал
даАртаньян.
- Боже мой! - продолжал Мушкетон, выходя из задумчивости. - Как мон-
сеньер будет рад, узнав, что вы вспомнили о нем.
- Добрый Портос! - вскричал даАртаньян. - Я горю желанием обнять его!
- О, - сказал Мушкетон с чувством. - Я, разумеется, не премину напи-
сать ему. Сегодня же и немедля.
- Так он в отсутствии?
- Да нет же, господин.
- Так где же он, близко или далеко?
- О, если б я знал, господин...
- Черт возьми! - вскричал мушкетер, топнув ногой. - Ужасно мне не ве-
зет! Ведь Портос всегда сидел дома.
- Ваша правда, сударь. Нет человека, который был бы так привязан к
дому, как монсеньер. Но, однако... по просьбе друга, достопочтенного
господина д'Эрбле...
- Так Портоса увез Арамис?
- Вот как все это случилось. Господин д'Эрбле написал монсеньеру
письмо, да такое, что здесь все перевернулось вверх дном...
- Расскажи мне все, любезный друг. Но прежде отошли лакеев.
Мушкетон закричал: "Прочь, болваны!" - таким могучим голосом, что мог
одним дыханием, без слов, свалить с ног всех четырех слуг. ДаАртаньян
присел на край ящика и приготовился слушать.
Мушкетон начал:
- Как я уже докладывал вам, монсеньер получил письмо от господина
главного викария д'Эрбле дней восемь или девять тому назад, когда у нас
был день сельских наслаждений, то есть среда.
- Что это значит, - спросил даАртаньян, - "день сельских наслажде-
ний"?
- Изволите видеть, у нас столько наслаждений в этой прекрасной стра-
не, что они нас обременяют. Наконец мы были вынуждены распределить их по
дням недели.
- Как узнаю я в этом руку Портоса! Мне бы такая мысль не пришла в го-
лову. Правда, я-то не обременен различными удовольствиями.
- Зато мы были обременены, - заметил Мушкетон.
- Ну как же вы распределили их? Говори! - сказал даАртаньян.
- Да длинно рассказывать, сударь.
- Все равно говори, у нас есть время; и к тому же ты говоришь так
красиво, любезный Мушкетон, что слушать тебя - просто наслаждение.
- Это верно, - отозвался Мушкетон с выражением удовлетворения на ли-
це, происходящим, вероятно, оттого, что его оценили по справедливости. -
Это верно, что я добился больших успехов в обществе монсеньера.
- Я жду распределения удовольствий, Мушкетон, и жду его с нетерпени-
ем. Я хочу убедиться, что приехал в удачный день.
- Ах, господин даАртаньян, - отвечал Мушкетон печально. - С тех пор
как уехал монсеньер, улетели все наслаждения!
- Ну так призовите к себе ваши воспоминания, милый мой Мушкетон.
- Каким днем угодно вам начать?
- Разумеется, с воскресенья. Это - божий день.
- С воскресенья, господин?
- Да.
- В воскресенье у нас наслаждения благочестивые: монсеньер идет в ка-
пеллу, раздает освященный хлеб, слушает проповедь и наставления своего
аббата. Это не слишком весело, но мы ждем монаха из Парижа: уверяют, что
он говорит удивительно хорошо, это развлечет нас, потому что наш аббат
всегда нагоняет на нас сон, - так что по воскресеньям - религиозные нас-
лаждения, а по понедельникам - мирские.
- Ах, так! - сказал даАртаньян. - А как ты сам это понимаешь, Мушке-
тон? Давай рассмотрим сначала мирские наслаждения, ладно?
- По понедельникам мы выезжаем в свет, принимаем гостей и отдаем ви-
зиты; играем на лютне, танцуем, пишем стихи на заданные рифмы, - словом,
курим фимиам в честь наших дам.
- Черт возьми! Это предел галантности! - вскричал мушкетер, едва
удерживаясь от непреодолимого желания расхохотаться.
- Во вторник наслаждения ученые.
- Браво! - одобрил даАртаньян. - Перечисли-ка мне их подробнее, лю-
безный Мушкетон.
- Монсеньер изволил купить большой шар, который я покажу вам; он за-
нимает весь верх большой башни, кроме галереи, которая выстроена по при-
казанию монсеньера над шаром. Солнце и луна висят на ниточках и на про-
волоке Все это вертится; бесподобное зрелище! Монсеньер показывает мне
далекие земли и моря; мы обещаемся никогда не ездить туда Это чрезвычай-
но занимательно!
- В самом деле, очень занимательно, - отвечал д'Артаньян - А в среду?
- В среду наслаждения сельские, как я уже имел честь вам докладывать.
Мы осматриваем овец и коз монсеньера; заставляем пастушек плясать под
звуки свирели, как описано в одной книжке, которая есть в библиотеке у
монсеньера. Но это еще ее все. Мы удим "рыбу в маленьком канале и потом
обедаем с венками из цветов на головах. Вот наши наслаждения в среду.
- Да, среду вы не обижаете. Но что же осталось на долю бедного чет-
верга?
- И он не обойден, сударь, - отвечал Мушкетон с улыбкой. - В четверг
наслаждения олимпийские. Ах, сударь, как они великолепны! Мы собираем
всех молодых вассалов монсеньера и заставляем их бегать, бороться, ме-
тать диски. Монсеньер сам уже не бегает, да и я тоже. Но диск монсеньер
мечет лучше всех. А если ударит кулаком, так беда!
- Беда? Почему?
- Да, монсеньеру пришлось отказаться от борьбы. Он прошибал головы,
разбивал челюсти, проламывал груди. Веселая игра, но никто не хочет
больше играть с ним.
- Так его кулак...
- Стал еще крепче прежнего. У монсеньера несколько ослабели ноги, как
он сам сознается; зато вся сила перешла в руки, и он...
- Убивает быка по-прежнему?
- Нет, сударь, лучше того: пробивает стены. Недавно, поужинав у одно-
го из своих фермеров, - вы знаете, какой он пользуется любовью народа, -
монсеньер вздумал пошутить и ударил кулаком в стену. Стена упала, кровля
тоже; убило трех крестьян и одну старуху.
- Боже мой! А сам он остался цел?
- Ему слегка поцарапало голову! Мы промыли ранку водой, которую при-
сылают нам монахини... Но кулаку ничего не сделалось.
- К черту олимпийские наслаждения. Они обходятся слишком дорого, раз
потом остаются вдовы и сироты...
- Ничего, сударь, мы им назначаем пенсии: на это определена десятая
доля доходов монсеньера.
- Перейдем к пятнице!
- В пятницу наслаждения благородные и воинские.
Мы охотимся, фехтуем, учим соколов, объезжаем лошадей. Наконец, суб-
бота посвящается умственным наслаждениям: мы обогащаем свой ум познания-
ми, смотрим картины и статуи монсеньера, иногда даже пишем и чертим пла-
ны, а иногда палим из пушек монсеньера.
- Чертите планы! Палите из пушек!
- Да, сударь.
- Друг мой, - сказал даАртаньян, - барон дю Валлон обладает самым
тонким и благородным умом; но есть род наслаждений, который вы забыли,
мне кажется...
- Какие, сударь? - спросил Мушкетон с тревогой.
- Материальные.
Мушкетон покраснел.
- Что вы под этим подразумеваете? - спросил он, опуская глаза в зем-
лю.
- Стол, вино, веселую беседу за бутылкой.
- Ах, сударь, эти вещи не идут в счет: ими мы наслаждаемся ежедневно.
- Любезный Мушкетон, - продолжал даАртаньян, - извини меня, но я так
увлекся твоим очаровательным рассказом, что забыл о самом главном, о
том, что господин д'Эрбле написал барону.
- Правда, сударь, наслаждения отвлекли нас от главного предмета раз-
говора. Извольте выслушать. В среду пришло письмо; я узнал почерк и сра-
зу подал письмо господину барону.
- И что же?
- Монсеньер прочел и закричал: "Лошадей! Оружие! Скорей!"
- Ах, боже мой! - воскликнул даАртаньян. - Наверное, опять дуэль!
- Нет, сударь, в письме было только сказано: "Любезный Портос, сейчас
же в дорогу, если хотите приехать раньше экинокса. Жду вас".
- Черт возьми, - прошептал даАртаньян в раздумье. - Должно быть, дело
очень спешное!
- Да, должно быть. Монсеньер, - продолжал Мушкетон, - уехал со своим
секретарем в тот же день, чтобы поспеть вовремя.
- И поспел?
- Надеюсь. Монсеньер вовсе не трус, как вы сами изволите знать, а меж
тем он беспрестанно повторял: "Черт возьми, кто такой этот экинокс? [3]
Все равно, будет чудо, если этот молодчик поспеет раньше меня".
- И ты думаешь, что Портос приехал раньше? - спросил даАртаньян.
- Я в этом уверен. У этого экинокса, как бы он ни был богат, верно,
нет таких лошадей, как у монсеньера.
ДаАртаньян сдержал желание расхохотаться только Потому, что краткость
письма Арамиса заставила его призадуматься. Он прошел за Мушкетоном или,
лучше сказать, за ящиком Мушкетона до самого замка; затем сел за стол,
за которым его угощали по-королевски. Но он ничего больше не мог узнать
от Мушкетона: верный слуга только рыдал - и все.
Проведя ночь в мягкой постели, даАртаньян начал размышлять над смыс-
лом письма Арамиса. Какое отношение могло иметь равноденствие к делам
Портоса? Ничего не понимая, он решил, что тут, вероятно, дело идет о ка-
кой-нибудь новой любовной интрижке епископа, для которой нужно, чтобы
дни были равны ночам.
ДаАртаньян выехал из замка Пьерфон так же, как выехал из Мелюна и из
замка графа де Ла Фер. Он казался несколько задумчивым, а это означало,
что он в очень дурном расположении духа. Опустив голову, с неподвижным
взглядом, в том неопределенном раздумье, из которого иной раз рождается
высокое красноречие, он говорил себе:
- Ни друзей, ни будущности, ничего!.. Силы мои иссякли, как и связи
прежней дружбы!.. Приближается старость, холодная, неумолимая. Черным
крепом обволакивает она все, чем сверкала и благоухала моя юность; взва-
ливает эту сладостную ношу себе на плечи и уносит в бездонную пропасть
смерти...
Сердце гасконца дрогнуло, как тверд и мужествен он ни был в борьбе с
житейскими невзгодами; в продолжение нескольких минут облака казались
ему черными, а земля липкой и скользкой, как на кладбище.
- Куда я еду?.. - спрашивал он сам себя. - Что буду делать? Один...
совсем один... без семьи... без друзей... Эх! - вскричал он вдруг и
пришпорил свою лошадь, которая, не найдя ничего печального в крупном от-
борном овсе Пьерфонского замка, воспользовалась знаком всадника, чтобы
выказать свою веселость, промчавшись галопом добрых две мили. - В Париж!
На другой день он был в Париже.
Все путешествие заняло у него десять дней.
XIX
ЧТО Д'АРТАНЬЯН СОБИРАЛСЯ ДЕЛАТЬ В ПАРИЖЕ
Лейтенант остановился на Ломбардской улице, перед лавкой под вывеской
"Золотой пестик".
Человек добродушной наружности, в белом переднике, пухлою рукою гла-
дивший свои седоватые усы, вскрикнул от радости при виде пегой лошади.
- Это вы, господин лейтенант, вы? - воскликнул он.
- Здравствуй, Планше, - отвечал даАртаньян, нагибаясь, чтобы войти в
лавку.
- Скорей, - вскричал Планше, - возьмите коня господина даАртаньяна.
Приготовьте ему комнату и ужин!
- Благодарю тебя, Планше. Здравствуйте, друзья мои, - сказал даАр-
таньян суетившимся приказчикам.
- Позвольте мне отправить кофе, патоку и изюм? - спросил Планше. -
Это заказ для кухни господина суперинтенданта.
- Отправляй, отправляй!
- В одну минуту все будет кончено, а там - ужинать.
- Устрой-ка, чтоб мы ужинали одни, - попросил даАртаньян. - Мне надо
поговорить с тобою.
Планше многозначительно поглядел на своего прежнего господина.
- О, не бойся, - прибавил мушкетер. - Никаких неприятностей.
- Тем лучше! Тем лучше!
И Планше вздохнул свободнее, а даАртаньян без церемоний сел в лавке
на мешок с пробками и стал рассматривать все вокруг.
Лавка была богатая; в ней стоял запах имбиря, корицы и толченого пер-
ца, заставивший даАртаньяна расчихаться.
Приказчики, обрадованные обществом такого знаменитого вояки, мушкете-
ра и приближенного самого короля, принялись за работу с лихорадочным во-
одушевлением и обращались с покупателями с презрительной поспешностью,
которая кое-кем была даже замечена.
Планше принимал деньги, подводил счета и в то же время осыпал любез-
ностями своего бывшего господина.
С покупателями Планше обращался несколько фамильярно, говорил отры-
висто, как богатый купец, который всем продает, но никого не зазывает.
ДаАртаньян отметил это с удовольствием, которое мы объясним потом под-
робнее. Мало-помалу наступила ночь. Наконец Планше ввел его в комнату в
нижнем этаже, где посреди тюков и ящиков стоял накрытый стол, ждавший
двух Собеседников.
ДаАртаньян воспользовался минутою покоя, чтобы рассмотреть Планше,
которого он не видал больше года. Умница Планше отрастил небольшое брюш-
ко, но лицо у него пока не расплылось. Его быстрые, глубоко сидящие гла-
за блестели по-прежнему, и жирок, который уравнивает характерные выпук-
лости лица, еще не коснулся ни его выдающихся скул, выражавших хитрость
и корыстолюбие, ни острого подбородка, говорившего о лукавстве и терпе-
нии. Планше сидел в столовой так же величественно, как в лавке; он пред-
ложил своему господину ужин не роскошный, но чисто парижский: жаркое,
приготовленное в печке у соседнего булочника, с овощами и салатом, и де-
серт, заимствованный из собственной лавки. ДаАртаньяну очень понрави-
лось, что лавочник достал из-за дров бутылку анжуйского, которое даАр-
таньян предпочитал всем другим винам.
- Прежде, - сказал Планше с добродушной улыбкою, - я пил ваше вино;
теперь я счастлив, что вы пьете мое.
- С божьей помощью, друг Планше, я буду пить его долго, потому что
теперь я совершенно свободен.
- Получили отпуск?
- Бессрочный!
- Как! Вышли в отставку? - спросил Планше с изумлением.
- Да, ушел на отдых.
- А король? - вскричал Планше, воображавший, что король не может
обойтись без такого человека, как ДаАртаньян.
- Король поищет другого... Но мы хорошо поужинали, ты в ударе и